Глава 7: Свобода и плен виртуальных истин
- Сеньор директор! - воскликнул скальд. - Рад встрече с вами, сеньор директор! Правда… - он на секунду запнулся, - не ожидал, что она произойдёт таким образом.
Что-то неуловимое произошло с окружающей обстановкой. Всё вокруг как бы дрогнуло, раздвоилось, а когда вновь сошлось, – предстало изменённым. Высокие стрельчатые своды приспустились. Узкие бойницы расширились и затянулись цветными витражами. Мокрые выщербленные стены оделись изящными, с необычным ломаным рисунком текстуры, деревянными панелями и драпировками, переливающимися всеми восемью цветами радуги. Вместо неровных каменных плит пол покрывала редкой красоты плитка с движущимся световым рисунком. С потолка на золотых цепях спускались причудливые светильники, стилизованные под персонажей древнегреческих мифов. Кроме них комнату освещал живой огонь от бездымных факелов, вставленных то там, то сям в бронзовые руки, выступающие из стен. Посреди комнаты расположился открытый со всех сторон то ли очаг, то ли камин. Сложен он был из больших отшлифованных самоцветов. Над ним, метрах в двух от пола, повторяя его форму, пристроилось вытяжное устройство. В камине неспешно плавали с полдюжины разноцветных шаровых молний. С сухим треском они сталкивались и, проходя друг сквозь друга, расширяли тем самым свою цветовую палитру.
Оригинальная обстановка создавала множественные обманы зрения. С одной точки зрения комната выглядела круглой ротондой, с другой - вытянутым параллелепипедом, с третьей - усечённой треугольной пирамидой. У правой стены стоял старинный книжный шкаф. Судя по кожаным корешкам и золотым тиснениям, книги в нём были древние и весьма дорогие. Слева стоял роскошный диван невероятно больших размеров. Между ним и камином скользил, не касаясь пола, круглый стеклянный журнальный столик-аквариум. Скрытые лампочки подсвечивали мягкими лучами струящуюся в нём голубую воду, а та служила великолепным фоном для чудесных экзотических рыбок.
Вокруг столика произвольно лежали мягкие гуттаперчевые пуфы. На одном из них изумлённый До Ре Март узрел самого себя, а на противоположном ему - хозяина кабинета. На этот раз сеньор директор был одет в белоснежный крепдешиновый костюм и красную, расстёгнутую до груди шелковую сорочку, а обут в тупоносые, того же красного цвета, лакированые туфли на сплошной белой подошве. Он был коротко пострижен, но, несмотря на это, завит, и, кроме того, у него была невероятно длинная, собранная в дреды борода. До Ре Март обнаружил сходство между ним и человеком на картине в приемной. Маленькие поросячьи глазки Кара Басса над лоснящимися толстыми щеками искрились лукавым блеском.
- Это была шутка, любезнейший. Веселая смешная шутка, - зычным басом сказал он. - Очень люблю, знаете ли, всякие шутки и розыгрыши. Иначе бы я не был тем, кто есть, черт меня побери! Ведь чем достовернее иллюзия, тем более впечатляющ производимый ею эффект, не так ли?
- М-м, да-а, - промычал До Ре Март, раздумывая, как ответить. - Это, конечно, было превосходно разыграно, особенно фокус с ногами. Признаться, маэстро, я восхищён вами, - соврал таки скальд, ибо восхищением от этого признания не пахло.
Кара Басс тут же это понял и усмехнулся.
- Так или иначе, эффект достигнут именно такой, какой я и планировал, - самодовольно заявил он. - Я, знаете ли, всегда добиваюсь того, чего хочу. Но скажите, разве не стоили те страдания, которые вы претерпели по пути сюда, одного ма-аленького мгновения абсолютного блаженства растворения в Бытии?
- Это верно, - согласился До Ре Март, вспоминая свои ощущения. - Ни с чем не сравнимое состояние души и тела. Но, хотелось бы, конечно, чтобы приятного по пути к вам было больше, а страданий меньше.
Кара Басс расхохотался и погрозил пальцем.
- Все вы такие. Желаете абсолютного наслаждения, а не понимаете, что оно - обратная сторона страдания. Наслаждение не было бы таким сладким, желанным и острым, не будь долгим и тяжёлым страдание. Мощность наслаждения прямо пропорциональна мощности мучений. Но, увы, далеко не каждый способен вынести их единым разрядом. Воздействие страдания необходимо равномерно распределять на более долгий промежуток времени с небольшими всплесками его мощности. Но это не касается наслаждения. Ради усиления остроты мига блаженства люди готовы на добровольное удлинение времени страданий. Заметьте, не на усиление его потенциала, ибо умереть от боли не хочет никто, в то время как умереть от наслаждения - предел мечтаний любого живого существа. Вы не согласны? Мне кажется, спорить с этим бессмысленно. Это верно в отношении и физических, и психологических ощущений. Не скрою, лично для меня приоритетом является психика. С физиологией всё понятно. Она груба. Телесная чувственность организма примитивна. Диапазон её владений весьма неширок. Наслаждение и страдание в наивысших своих точках сливаются в одно, и вы, находясь в этом состоянии, не способны определить, чем оно вызвано. Это шок, психологический ступор, предел, за которым тело начинает разрушаться от перенапряжения. С душевными же переживаниями дело обстоит иначе. Да. Возможности души мне представляются безграничными по своей мощности, уже не говоря о колорите и нюансах, разнообразном спектре их проявлений.
- Простите, сеньор, - робко перебил Кара Басса скальд. - Но ведь вы сами сказали, что предел возможностей, э-э… телесных ощущений, напрямую связан с психикой, что она ограничивает их, когда дело касается необратимых последствий. Если я правильно понял, это – шок, или, может быть, – кома, или ещё бог знает что, извините за банальность мышления. Разве возможно, пребывая, скажем, в коме, испытывать более сильные эмоции, чем те, которые привели к ней? Не является ли физический предел пределом и психологическим?
Кара Басс замахал руками.
- Нет, нет. Вы рассуждаете, основываясь на чувственных ощущениях. Они лежат на поверхности и колеблются между приятным и неприятным. Это же понятно. Отбросьте сию тему в сторону, она неинтересна. Душа - вот что меня интересует. Она не огорожена рамками самоконтроля, как физическое тело. Она свободна сама по себе. В противоположность материи душа не сиюминутна. Для неё нет пределов ни во времени, ни в пространстве. Ей не грозит разрушение ни от холода, ни от тепла. Она не страдает ни от голода, ни от переедания. Тело всего лишь прах. И его бренные переживания - ерунда по сравнению с переживаниями душевными. Посмотрите на спящего человека, разве не похож он на труп? Но его душа живёт своей жизнью. Она свободна и парит в эмпирии, где произвольно разбросаны все мыслимые чувства и эмоции. Впитывая их, она звенит на определенной частоте, передавая определённые сигналы. Приёмник этих сигналов - мозг. Он обрабатывает информацию и уже потом, только потом, лепит из неё более-менее упорядоченные картинки, применительные к той или иной ситуации. Человек проснётся, если проснётся, и сам расскажет вам, если сможет, об этих переживаниях. Но, уверяю вас, – он не сможет донести до слушателя весь колорит сновидения. Во-первых, он будет приписывать приключения души исключительно своим эгоистическим заслугам. Кроме того, и это очень важно, в его распоряжении имеется всего лишь один-единственный, жалкий и примитивный способ донесения переживаний - речь. Согласитесь, она далеко не совершенный проводник идей. Ну конечно, если человек художник, поэт, музыкант или еще чёрт знает кто, такой же с дырой в черепе, ему немного проще обрисовать приключения души окружающим его субъектам. Но и он никогда не сможет выразить их в полном объеме, во всей широте и глубине, так как будет считать своими. Вот в чем беда. Впрочем, я отклонился от темы на два румба. Давайте сделаем паузу. Не хотите ли выпить, покурить, уколоться, съесть, понюхать?
Кара Басс щелкнул пальцами. Из-под столика-аквариума выплыл металлический диск размером с колесо мотоцикла и вдруг принялся раскладываться, разворачиваться и раздвигаться. Через пять-шесть секунд он трансформировался в многоэтажную барную стойку с множеством выдвижных стеклянных ящичков. На полках красовались бутылки со всевозможными напитков. В одних ящичках, - у До Ре Марта загорелись глаза, - были аккуратно расставлены табакерки с разными сортами марихуаны, брикеты гашиша, пудреницы с кокаином и героином, изящные флакончики с морфином, плитки опиума, а также россыпи таблеток, марок, тюбиков и всякого прочего. В других - фарфоровые досочки, трубочки, футлярчики с хрустально-платиновыми шприцами, золотые ложечки, вилочки, ножички, зажигалочки и миниатюрные газовые плиточки. В общем - аксессуары на любой вкус. На большом нефритовом подносе стоял жбан молока, в котелке под рушником шкворчала каша. В ониксовых салатницах блестели шляпками свеженарезанные пцелосибиловые грибы с чесноком, майонезом и соевым соусом, а в плоских тарелочках дымились, соблазнительно щекоча ноздри, обваренные корнишончики-мухоморы. Композицию завершали конопляные булочки с маковым повидлом.
- Прошу, угощайтесь, - сказал Кара Басс.
До Ре Март налил себе текилы с молоком и взял на пробу парочку сочных мухоморов.
- Рекомендую вон тех грибков. Нет, тех, что справа, - посоветовал сеньор директор. Сам он прикурил длинную папиросу и, пуская розовые кольца, уставился в камин.
- Так что же привело вас ко мне? - спросил он спустя некоторое время, налюбовавшись хаотичным движеньем шаровых молний.
До Ре Март отодвинул в сторону тарелку, собрался с мыслями и начал так:
- Сеньор, в последнем номере журнала « Знание - сила» я прочёл вашу статью о судьбе древних пророчеств и предсказаний. – Он обнаружил, что его слова похожи на электрические искры, вылетающие изо рта, а их звучание напоминает треск разрядов. - Вы проводили подробную классификацию их значений и определяли вероятную возможность их свершений.
Кара Басс кивнул.
- Да, эта тема представляется мне наиболее интересной, и сейчас я над ней работаю, - сказал он. - Так что же?
- Ещё вы говорили о какой-то шараде, с помощью которой можно попасть в мир счастья и покоя.
- Да, говорил. Но не о шараде, а о ребусе. Этот ребус - ключ от ворот мироздания, за которыми лежит благодатная земля абсолютной истины, первостепенной причины. То единое и неизменное, что мы называем Озарением. Признайтесь, любезнейший, вы ведь испытывали это чувство?
- Испытывал, и много-много раз. Последний - по пути к вам.
- Я это знаю. И что же, вы запомнили что-нибудь из своих ощущений? Вы можете возродить это состояние по своему желанию?
До Ре Март почесал затылок и удручённо развел руками.
- Увы, нет.
Кара Басс горько усмехнулся.
- Вот видите? А в той стране вы можете испытывать его вновь и вновь, находиться в нём постоянно и не бояться, что оно прекратится.
Скальд попробовал представить себе такое место на карте своей фантазии, но так и не смог, согласившись, однако, что это было бы грандиозно.
- Вы пришли к этому ребусу, основываясь на кельтской мифологии?
- И на кельтской в частности. Я провёл громадную работу, сравнивая древние сказания. Я пытался понять общую тему того, о чём они говорят между строчек, и причину недосказанности. Миллиметр за миллиметром я отсекал шелуху и обёртку, сопоставлял слово со словом, сравнивал одно предсказание с другим и вывел некую квинтэссенцию. Её суть - ребус, открывающий путь к истине. Звучит высокопарно, банально и зажёвано, не так ли?
- Так точно, граф! - воскликнул скальд. - Об этом на каждом углу твердят все религии и философские учения.
Кара Басс досадливо передёрнул плечами.
- Это совсем другое, - сказал он. - Религия - она и есть философское учение, только в агрессивной форме. Она подавляет своего приверженца напором, бьёт его по голове транспарантом с лозунгами и орёт в ухо: « Иди за мной! Я приведу тебя к истине!», то бишь к богу. В религии нет никакой тайны, она - удел жалкого, ничтожного человечишки, дрожащего из-за своих глупых страхов, мучимого совестью и чувством вины за то, что зимой холодно, а летом тепло, или за то, что днём светло, а ночью – нет. Такой видит в мифологии только сказки и интересные истории. Подумав, он выведет для себя кое-какие морали и умозаключения. Да не дай бог начнёт вдалбливать их окружающим, таким же олухам, как он сам. Я же понял, что мифология ни к чему конкретному не ведёт. Она лишь намекает и предлагает пошевелить мозгами. Тысячелетиями в форме поэтического воображения складывались воспоминания об Озарении. Вот в этих-то воспоминаниях и скрывается шифр. Это и есть ребус, сопоставив части которого в правильной последовательности, можно взломать скорлупу непонимания, - непонимания субъективного, - и оказаться внутри, так сказать, орешка Вечного Настоящего Царства истины.
- Сэнсей! А что он представляет собой, этот ребус? - прокричал скальд, альбатросом парящий над грозовым океаном.
Кара Басс стоял на крутом утёсе и, прищурившись, наблюдал за его виражами и пируэтами. Холодный арктический ветер колыхал рыжую бороду, как рыцарский вымпел, а брызги разбивающихся о скалу волн обжигали лицо ледяными уколами.
- Ребус – это композиция из нескольких вполне реальных и материально существующих символов. Найти эти компоненты – вот что являлось для меня самой тяжелой частью работ, - прокричал он, сложив ладони рупором, заглушая вой прибоя и завывание ветра. - По моим соображениям их пять. Но может и больше. Один должен символизировать постоянство, основу, костяк мироздания. Второй - гармонию поэтической силы духа и музыки как искусства высшего проявления творения. Третий компонент, скорее всего, - символ неиссякаемой животворящей энергии. Четвёртый - символ материи, благодатной почвы, в которой произрастают зерна жизни. Пятый - представляет начало, первый звук первого слова.
- Что, что это за символы?! - протрубил альбатрос в хобот.
Кара Басс печально развёл руками.
- Я не знаю. И ни один живущий на земле человек не знает. В этом-то вся проблема. Уже много лет я бьюсь над ней и ищу хоть какую-нибудь подсказку, но прихожу к мысли, что человеку найти эти символы не дано.
Альбатрос сложил крылья и рухнул в фужер с бушующим океаном. Его хоботок вытянулся на всю длину, впитывая терпкое, сладковатое молоко
- Сеньор Кара Басс, мне кажется, я могу помочь вам! - торжественно заявил До Ре Март, оторвавшись от напитка. - Послушайте:
Без жизни проведя во тьме ночи
Украденные у судьбы столетья,
Родится вновь под треск свечи
Авроры сын, и ока третья
Туманы тайн рассеет взглядом;
И к постоянству в Светлый Грот
На панцире, одежде гада,
Он уведёт растерянный народ.
- Сэр, ведь это не обязательно должен быть человек! Такой не-человек уже родился. Я видел его собственными глазами, как вижу сейчас вас!
Кара Басс вскочил на ноги. Лицо его побагровело от прилившей крови, а глаза вылезли из орбит и исчезли в бескрайних просторах космоса.
- Кто это, кто!? - вскричал он в крайнем возбуждении
Скальд пожал плечами.
- Ничего особенного, сеньор. Деревяшка деревяшкой. Вот с таким вот носом и зелёным глазом на лбу.
- С третьим глазом!? Деревянный человечек с третьим глазом!? Это он! Он!!! Любезнейший До Ре Март, я дам вам много денег, я дам вам всё это, - Кара Басс показал на барную стойку, - и ещё больше. В конце концов, я дам вам бесплатный абонемент на посещение всех моих аттракционов и шоу-программ, если вы назовёте его имя и как его найти!
До Ре Март алчно облизнулся.
- А могу я попросить вашу милость ещё об одной маленькой услуге?
- Всё, что угодно! - воскликнул Кара Басс.
- Позвольте мне быть рядом с вами, когда вы откроете ворота истины. Я, признаться, так запутался в жизни, что уже совсем ничего не понимаю.
- Разумеется, любезнейший. Имя, имя!
- Его зовут Боря из Тины. Живёт в каморке многоэтажного мироздания. А отец его - Папа Карло Б. - Выложил радостный скальд и, взяв саксофонообразную трубку, принялся набивать её зёрнами афганской конопли.
- Карло? - переспросил Кара Басс насторожённо и задумался. - Знавал я одного Карло. Тот ещё кукловод… С этакой, под совковую лопату, бородой…
- М-м…пых…пых…Не, не! - До Ре Март замахал рукой, усиленно раскуривая трубку. - Тот без бороды. Пых…пых… Только усики, такие, донжуановские. Пых…пых…
Кара Басс был явно доволен. Что-то прикидывая в уме, он подошёл к картине Ван Гога «Подсолнухи» и нажал какую-то кнопку под ней. Картина отъехала в сторону. За картиной обнаружился сейф с цифровой клавиатурой. Из сейфа он вынул два туго набитых бархатных мешочка.
- Послушайте, любезнейший. Вот вам сто золотых пиастров за ценную информацию. Кроме того, я беру вас на работу в качестве доверенного лица. Вот ещё сто в виде аванса, - мешочки сладко звякнули о столик. - А вот и первое поручение. Вы должны привести ко мне Борю из Тины. Только запомните, не надо вмешивать в это дело его папу. Вы меня понимаете? Подумайте, как всё это устроить. И поторопитесь, мне не терпится встретиться с этим… с этим… не-человеком. Вы согласны? Цена вас устраивает?
До Ре Март торопливо закивал головой.
- Ну и отлично. Завтра же и начинайте. А сейчас я предлагаю вам посетить некоторые из моих увеселений. Не побоюсь сказать, они вам понравятся.
Сказав это, Кара Басс растворился в воздухе. Опешивший скальд не успел даже сообразить, что к чему, как обнаружил себя реально летящим камнем вниз с головокружительной высоты. Ветер неприятно путался в длинных волосах лысого черепа и холодил мокрые подмышки и брюки. Под ним, переливаясь всеми цветами радуги в вечеряющем свете заката, расстилалось всё громадное пространство парка развлечений.
– Мама!.. – сдавленно воскликнул перепуганный До Ре Март, и в следующее мгновение почувствовал мощный толчок в грудь. То раскрылось за спиной крыло парашюта. Болтаясь, как сосиска в кастрюле с кипятком, скальд понёсся, увлекаемый крылом, по касательной к земле. Каков же был его ужас, когда он увидел в предполагаемом месте приземления площадку с торчащими заострёнными кольями. Колья жадно усмехались акульей улыбкой, в которой читалась жажда крови. Кое-где на них виднелись окровавленные тела, ещё вздрагивающие в конвульсиях предсмертной агонии. Впечатление усиливали вопли и стоны пронзённых жертв. До Ре Март отчаянно забился, путаясь в стропах, но судьба, ветер и неуправляемый парашют неумолимо сближали его с мучительной смертью. «Моё жалованье…» – только и успел с горечью подумать скальд и закувыркался, высоко подпрыгивая, на эластичном батуте. Четыре гасящихся прыжка, и он уже стоял абсолютно голый на высокой, открытой со всех сторон сцене, ярко освещённой софитами и следящими прожекторами. Из темноты его дряблое, тощее, серое тело разглядывали сотни парных и одиноких глаз. Слышался смех, улюлюканье, свист и скабрезные восклицания. Скальд заметался по подмосткам, тщетно пытаясь найти тёмный уголок и так же тщетно прикрывая своё отсутствующее достоинство. Через некоторое время он понял, что бегает по комнате с кривыми зеркальными стенами, желая спрятаться от самого себя, тысячекратно множимого зеркалами; от своих глаз и от своих мыслей, озвученных кривыми стенами черепа. Обнаружив одежду на месте, то есть на самом себе, До Ре Март успокоился и даже осмелился самокритично хихикнуть. Хихиканье, отразившись от зеркал, прозвучало гомерическим хохотом Кара Басса. Причём самого сеньора директора в ближайшей округе не наблюдалось.
– Сеньор Кара Басс, – сконфузясь, пробормотал До Ре Март, втягивая голову в плечи и озираясь по сторонам. – Где вы, сеньор Кара Басс?
– Я везде, любезнейший, – прогромыхал голос Кара Басса.
– А где я?
– Вы во мне. В моём мире, в моей вселенной, в моей фантазии и в моих руках. Пойдёмте.
– Куда? – не понял скальд, но ноги уже сами шагали, не повинуясь его воле, словно их дёргали за нитки ловкие пальцы неведомого кукловода.
– Поторапливайтесь. Сейчас должен начаться единственный спектакль единственного в мире театра разумных кукол под руководством вашего покорного слуги, – пророкотал голос.
– Театр разумных кукол? Хм! – усмехнулся скальд, едва поспевая за собственными ногами. – Любопытно.
– Ещё бы. Тем более что одну из ролей предстоит сыграть вам.
– Как – мне?! – испугался До Ре Март. – Но я не умею!.. И к тому же я забыл вам сказать, что совсем не люблю театр!..
– Поздно. Спектакль уже начался.
(продолжение следует)