Павел знал, что ходить туда не надо. Бывают в жизни такие приглашения, вроде бы не обязательные, но почему-то обстоятельства складываются так, что у тебя оказывается, и время на этот визит и друзья хотят составить тебе компанию. Хотя внутренне ты понимаешь, что туда ходить не надо.
Мы шли с Василием по Сретенке, снег уже тяжелел под ярким мартовским небом, но холодный ветер бросался на нас пронизывая внезапным напором.
И вот перед нами хорошо отреставрированный дом и в нем…
Немного народа, белые стены, крашеные волосы, томные взгляды, общая задумчивая многозначительность. Это была очередная выставка знакомого фотохудожника. На стенах были развешано около десятка его работ. Странное все-таки производит впечатление соседство обнаженного тела с черепами животных, или замена у натурщицы головы раковиной.
Да нет, лукавлю, подумал Павел, не странное, противное.
И подойдя к фотографу, спросил, а почему такой подбор для выставки. Он, отведя глаза, сказал:
- Отобрал не я, а устроители.
Рядом с ним стояла и живая модель, чувствовала она себя весьма неуютно. Павел взял альбом с другими работами Жени, так звали художника. И поразился, там был сверкающий мир весеннего леса, плывущий лебедь в середине пруда, охваченного дымкой и зарослями. Там были урбанистические заросли города, таящего в своих тенях остатки жизнедеятельности человека в виде причудливого переплетения труб и проволок, которые словно змеиные клубки поджидали свои жертвы. Там были осенние поля с порыжевшим жнивьем, бегущими облаками, и устремленными вверх к небу заломленными руками опоры электропередачи. Там была девушка, одетая в полосатые одежды и весь мир вокруг нее тоже вырядился в эту зебровую шаловливость и столбы, и остановка, и фрагмент фасада, и падающие тени.
И среди этого великолепия было выбрано…, ну, на вкус и на цвет…
Спорить не хотелось, мы с Василием пошли к выходу, начинался фуршет, а на встречу нам шли новые посетители с виду кряжистые и бородатые, которые стали вешать одежду и говорить плюясь:
- Вынь все из карманов, это тебе не Нью-Йорк! – назидательно гудел один из них.
Павел, было, захотел попрощаться из приличия с хозяйкой галереи, но почему-то этого не сделал. Они шли вдвоем по темной холодной улице, стараясь не давать воли желанию всячески поносить увиденное, противно было и так.
Сменили тему и решили зайти к знакомым попить чаю и поболтать. За чаем обмолвились о неудачной выставке, на что хозяйка резонно спросила, а вы что не знали, что там будет, Павел подумал и согласился, что предположить мог, ну а вдруг! Потом он пошел в туалет и, оказавшись в ванной, как бы случайно увидел флакон с солью из Мертвого моря, что в Израиле.
И увидев изображенный на этикетке соляной столб, задумался. Когда он вошел вместе с этим предметом в комнату, на него посмотрели с подозрением.
- Что это ты Паша, решил сушки посолить? – съязвила хозяйка – или выставка подействовала?
- Ты даже не представляешь, как ты права? – ответил Паша.
- И как же? – с интересом спросила она.
- Видишь этот столб на картинке?
- Да, это насколько я понимаю жена Лота, которая…
- Точно так, которая когда ее уводили из обреченного на уничтожения Содома не послушалась и обернулась назад. Так и я уподобляюсь ей, хожу на этот тлетворный бред, а потом удивляюсь, откуда в душе только гадость появляется.
Василий, листавший книгу, внезапно прервал мою тираду и прочел:
Весны и осени Люй Бувэя
« О корне вещей»:
… Одна женщина из рода Владеющих, собирала шелковицу и нашла в дупле ребенка. Она отдала его своему господину, а он стал расспрашивать у людей о ребенке, ему сказали: « Его мать жила у реки. Когда она ходила беременной, во сне к ней пришел дух и сказал: « Если увидишь в ступке воду, иди на восток и не оглядывайся!» На следующий день она увидела в ступке воду и пошла на восток. Прошла десять ли и оглянулась. Увидела она, как ее город погружается под воду, и тут же превратилась в полую шелковицу, а мальчик оказался в дупле…»
Хозяйка вышла на кухню и перекрестилась на образа. Потом посмотрела на сыр, который хотела нести к чаю, но вспомнив про пост, поставила в холодильник.
Павел и Василий вскоре пошли домой, но застряли на набережной глядя, как в колыхающихся под ветром волнах, дробится яркий ночной облик столицы.
- Ты о чем думаешь? – спросил Василий.
- Да, так Орфей вдруг вспомнился, который тоже обернулся не вовремя.
- Не даром вакханки снимают кожу с творческих людей, - ответил Василий.
- А иначе как творить? Только голым нервом!
Задул холодный пронизывающий ветер с мокрым снегом и захотелось в тепло к своему ремеслу сквозь, которое ты глядишь на этот мир, да и он тебе отвечает.