Собрание тонких материй было особенно оживленным. Речь шла о том, что же делать с материями грубыми, неотесанными. Мнения, естественно, разделились. Одни говорили, что грубые материи не так уж примитивны, как многим бы хотелось, а достаточно сильны и не лишены определенной мудрости. Вторые кричали, что все это чепуха и предлагали искоренить грубые материи на корню. Третьи были в шоке. Им внезапно пришла в голову парадоксальная и где-то даже крамольная мысль: а не кормятся ли тонкие материи грубыми? Вопрос этот конечно был незначительный, но попутно вставал и более интересный вопрос: к чему приведет искоренение грубых материй? Не приведет ли он к исчезновению и тонких? Дальше больше: что будет, если материи грубые все-таки дойдут до осознания своей грубой и неотесанной силы, и без оглядки на этикеты спросят у тонких: «Извините, а вы то собственно, что делаете для дела просвещения? Не слишком ли вы утончились?» А потом грубо выключат рубильник.
В конце концов, споры достигли апогея.
«Автогеном их, автогеном!» – кричали одни, - «Фу, грубость какая! Целый день энергию добывают. А книжек не читают, сволочи!»
Другие искали компромиссы: «Господа, господа, успокойтесь, ничего страшного. Ну да, производят они эту энергию. Да, может быть, и нас подпитывают. И пусть так и будет. Накинем на них лямочку то и будем энергию качать. Мы ж, высшие умы, ловко это сделаем. Грубым материям о том и не догадаться.»
Третьи утверждали: «Фиг с два, догадаются! Давайте пообещаем им разных благ, свободы немного дадим. Ну и конечно пару философов у кранов поставим. Как начнут выступать, мы им одним краник то и приоткроем, а другим соответственно – подзакроем. Пока спохватятся, столько лет пройдет … Да и поздно уже будет клювом то щелкать. На наш век утонченности хватит!»
Четвертые предлагали договориться полюбовно: «Да много ж ее энергии, всем хватит. Мы им скажем, что делом заняты, никак без нас нельзя. Так и будем жить: они энергию качать, мы им байки рассказывать, да энергией то той и пользоваться. Им хорошо, нам хорошо!»
Пятые, из особенно утонченных, вообще не желали размышлять о материяъх грубых: «Мы сами себе, мы без них проживем! Чихать мы на них хотели! На нас, тонких, земля держится! Мы цвет нации! А грубые, пусть себе работают. Свинье – лужа, лошади – хомут, петуху – ярмарка. Все как бог распределил. Мы тоньше, стало быть мы выше! И все тут. Ату их, ату! Подать нам симфониев!»
Шестым спорить было лень, они держали во рту шланги и заряжались, заряжались …
Седьмые же просто встали и вышли. Они были сторонниками дела, знали просвещение не по-наслышке и к тому же не умели врать самим себе. Да и совесть кой-какая осталась. Следует сказать, что и грубые материи их знали и любили, даром что неотесанные. Свою пользу даже неотесанный видит. И кого энергией питать – тоже разберется.
А что же собрание? Собрание продолжалось.
Но уже недолго.