Поезд привычно трясло на ухабах. Шли вторые сутки пути, спать совсем не хотелось и он молча лежал на верхней полке, время от времени медленно переворачиваясь с боку на бок.
Название города, в который он ехал, не имеет большого значения, мало ли их городов на Руси, следует только сказать, что город был столичный. Для знающего разницу между крупными и маленькими городами, этого, пожалуй, достаточно.
Соседи по плацкарте, как это часто бывает, попались не очень компанейские, курить пока не хотелось, поэтому оставалось только лежать и думать.
Первый раз в этом городе еще юношей был, ездил на соревнования по дзю-до. Столица была довольно большой, путь от гостиницы до спортивного комплекса занимал около часа, ехать в трамвае по свежей морозной погоде и смотреть на незнакомый ландшафт было приятно. Потом собственно соревнования, не до города, первую схватку выиграл за три секунды до гонга – удушающим приемом, следующую проиграл какому-то крупному парню из Тольятти, явно не своей весовой категории, видимо сгонял вес перед взвешиванием. На этом спортивная часть и закончилась, потом окончание школы, работа токарем на заводе, в общем большой спорт постепенно забросил. Большего успеха на том турнире достиг его земляк, который, однако, после пары дискотечных драк, а может и за что посерьезней, все-таки на дворе была перестройка, угодил в тюрьму. Время было такое: кто в бомжи, кто в рэкет. Еще один школьный товарищ погиб, выбросился по пьяному делу из окна подъезда. Убегал от милиции, а зачем убегал, то ему молва народная не передала, да он и не интересовался, жизнь есть жизнь, мало ли чего в ней случается. Один из институтских товарищей фирму свою открыл, ходит важный, деньги гребет лопатой, а случится взаймы у него попросить – бесполезно, не даст.
Да, время непростое, а если разобраться, так и не время, а стыд один. Дедка-фронтовик, грудь под пули подставлял, сидит сейчас в переходе, на балалайке бренчит, а молодой один, с локальной войны вернулся, в мафию подался и его с того перехода регулярно гоняет. А ведь одно дело – война, им бы познакомиться, сесть рядышком, пивка распить, по душам поговорить, чай найдется у каждого, что друг другу сказать. Глядишь бы она и жизнь веселее, а там глядишь и дела бы какие поприличней нашлись, не век же по помойкам рыться, да за шальной пулей гоняться ради местных заправил.
Бабушки, те, конечно, скромные, а упорства им не занимать, научил дядька Сталин копейку считать, вот они и приналегли на бутылки и мусорные баки. И то правда, разве на их пенсию проживешь, а тут и дело полезное и с народом пообщаешься, все не одному помирать в четырех стенах. А молодежь некоторая, так той все едино, она о плохом пока не думает, стоит в том же переходе, пиво пьет. А как сцепится бабка какая со стариком за их пустые бутылки, вот им и потеха, стоят себе, ржут. Невдомек, что перед кем-то из них, может быть, их завтра нарисовано. Хотя нет, и сюда уже организация проникает. Идет одна знакомая бабуля с бутылками от трамвайной остановки, а ей мужик навстречу, совсем не старый еще, можно даже сказать молодой: «Слушай бабка, еще раз на моей территории бутылки будешь собирать, я тебе морду набью». Стоит бабуля ни жива, ни мертва: «Да ты что, милок, я ж с трамвая слезла». «Ладно, проваливай, но слова мои помни». Так то вот! Да и на помойках бабки уже редко роются, кто будет мимо проходить – увидит, там уже мужики роются лет сорока, прогресс очевиден, прибыльное это дело иногда, помойки. А что бабулькам некуда податься, так кому какое сейчас до них дело, каждый свои проблемы решает. Общество у нас сейчас, конечно, с человеческим лицом, свободы творческой больше стало, лаять про что угодно можно, лишь бы миску пореже просил. А уж как мисочку, наконец, учуешь, тут уж хочешь – не хочешь, а завоешь не что попало, а как полагается. Музыкант как-то один сказал с усмешкой: «Нет подворотен, есть магазины!». Да, много магазинов, хороших и разных, что ж это я, дурак такой, в них ничего не покупаю?
Какая там следующая станция? Агрыз. Хорошая станция, от нее час езды до Ижевска. А Ижевск – город красивый, летом так вообще загляденье, зеленый весь.
Да, люди везде люди, а все-таки все разные. Был как-то в Одессе. Лето, центр города, гостиница на Дерибассовской. Девчонки в соседнем номер, чай, разговоры, то да се. А покурить вышел, с мужиком каким-то разговорился. Крупная птица, директор цирка. Леонтьеву ручку жал. А оказался ориентации не той, говорит себе, говорит, да так незаметно все на эту тему и сворачивает, да случаи всякие рассказывает, да подробно так, заслушаешься. В книжках такое не вычитаешь. А потом, как-то невзначай стал в номер к себе звать. И смотрит как-то странно, завлекающе. Двуместный номер у него, но он один его снимает, почти роскошь по тем временам. Ну нет, брат, за подробности спасибо, все интересно послушать, а дороги у нас разные, у каждого своя. Нашел какой-то предлог и к себе в номер ушел, ну его, на хрен, подобные знакомства.
Там же, в Одессе, сел в какой то трамвай и уехал черт те куда. Улочки там очень путанные вокруг центра, чуть не туда свернул и кранты, до утра до цели не доберешься. Подошел в трамвае к двум парням дорогу спросить. Мол в центр мне надо, Дерибассовская. Те аж присвистнули: «Когда ж ты теперь туда доберешься, в одиннадцать часов вечера? Поехали лучше к нам вино пить». Ладно, взяли и поехали. Хорошие ребята оказались, зла не сделали, действительно к себе привезли, вино молдавское из холодильника достали. Как выпили, спорить стали, раззадорились, на украинский перешли: о чем понятно, а детали ускользают. Короче, жена от одного ушла недавно, то люблю, говорит, то стерва и перемывает косточки и себе, и ей. Второй, как водится, утешает, собственно потому и пьянка. Да и как в таком деле без вина, вино иногда – субстанция терапевтическая, потому и не откажется от него полностью человечество никогда. А как выговорились, я подключился, на русском конечно, да вина нам еще захотелось, а ларьков еще не было тогда, чуть ли не сухой закон. Кто ж однако русского, точнее славянского мужика, хотя Одесса тогда еще в России была, сухим законом обманет? Бабули, они везде не дремлют, то в кустах сидят, якобы с соком виноградным, ну забродил слегка по жаре, с кем не бывает, то еще где неподалеку обитают. Вышли втроем в три часа ночи, домик нашли небольшой с темными окнами, постучались вежливо и вот снова оно, молдавское, в стаканах плещется. А с утреца, на завод какой-то местный поперлись, работают они там, чужой город, чужая проходная, а прошли ее весело, с задором. Там же и еще добавили, по поводу начала смены. Хорошие ребята, еще к себе звали, да уезжать было на следующий день, а до Одессы сейчас без причины и не соберешься.
Раньше, бывало, много ездил. Вот и сейчас еду. Второй раз в столице этой был, вышел с вокзала и уговорил таки один таксист в свою колымагу сесть. Пять утра, не хотелось метро ждать, а ехать минут сорок. Подсели тут же еще двое, слово за слово, и предлагает тут один пока едем в карты сыграть «по копеечке». Ну, копеечки не жалко, что ж не сыграть, все развлечение. И игра то простая, типа буры, а правила у игры непростые, каждый круг надо кон удваивать, а нет денег на кон поставить – проиграл. Карту раздают изумительную, с такими картами и дебил бы выиграл, а кон растет, в него добавлять надо, в твоем кармане отпускные, а сколько у тех двоих в карманах - не ведомо, перебьют на кону запросто. В общем веселая ситуация, чуть ли не пять тузов козырных в руках, а в кон добавить уже и нечего. Мужики типа подбадривают: «Да ты что, у нас карты плохонькие, а у тебя вон сумка еще есть, давай сумку закладывай». Тут уж и кое-что доходить начало: «Нет мужики, что проиграл, на кону лежит, а сумка моя, мне дорога как память». А про себя думаю: «Черт с ними с отпускными, жалко денег, да делать нечего, к другу еду, может одолжит». Понравился мужикам ответ, зауважали, но денег не отдали. И то правда, кто тянул в такую игру лезть? Хотя, кто ж его знал, что так обернется? Не разберешь сразу, что где закопано.
С чего все это вспоминается? А вот, наверное, неспроста. Разные бывают люди и случаи бывают всякие, как любила говаривать одна очаровательная дивчина легкого поведения.
А больнички – тоже дело веселое, курорт можно сказать. В психушке, например, есть серьезные корпуса – для тяжелых, буйных, или отпетых наркоманов там, а есть корпуса так себе – для всяких легких депрессий, так только слава, что в психушке лежал. Выйдешь бывало поутру покурить, а навстречу саночки везут с покойничком, морг тут же при больнице, в подвальчике, или паренька ведут симпатичного. Руки его крепко завязаны, а в глазах молнии играют. А сосед по палате в тумбочке зелененький мешок держит, а в мешке – травка. Как закончится медосмотр, стоишь с компанией в туалете, запахом травки дышишь, да за жизнь гутаришь, тем депрессию свою и лечишь. Окошко открыто, конечно, чтоб врачи запах не учуяли. Так вот не спеша жизнь и познаешь.
А вот и третья встреча со столицей. Ночью приехал, часа в два. Со шмотками лень возиться, в камеру хранения сдал. До утра далеко, бока все в поезде отлежал, слоняюсь себе по вокзалу. Компания веселая между этажами стоит, на ступеньках, песни поет. Парни все молодые, лет восемнадцать или двадцать, девчонка с ними тех же лет. Подошел послушать. И мужик один подошел, лет пятидесяти. Слушаем, с мужиком говорим, веселимся. Миллиционер, правда, какой-то к компании подошел: «Что-то вы ребята, давно здесь уже стоите, предъявите документы». Один из парней, видимо лидер группы ему и говорит: «Да не беспокойтесь вы, мне все-равно завтра в суд идти по небольшому делу, вот повестка, присмотрят там за мной, куда ж я до утра то денусь?» Отошел служивый и снова веселье. А мужик то вдруг и говорит: «А поехали, ребята ко мне, у меня попоем. Мать у меня умерла, схоронил вчера, тоскливо мне там одному». Выходим с вокзала, ловим такси. Мужик, я, трое ребят и девка. Приезжаем в коммуналку, одна комната пуста, нет сегодня никого, во второй мужик живет. Запах с похорон немного остался, но в целом терпимо. Дальше, как в таких случаях водится, холодильник, водочка, закусочка. Мужик словоохотливый, ребята веселые, тут и я гитару взял, спел пару песен, вроде понравилось. А девушка из головы моей, шутя так, волоски выдергивает: «На счастье мол». А ближе к утру, один из этой веселой компании мне и говорит: «Пойди пособи Митьку, чай поставить на кухне». А может и не Митек он, неважно. Встаем мы, значит, с Митьком, на кухню идем, делаем там что-то минут пять. Возвращаемся, а мужика, похоже сморило, жарко, да и водки много выпили, пиджак снят, а сам он лицом в салате лежит. А ребятки, опять таки как бы шутя, в шкафах его смотрят. Посмотрели быстренько, ладно, говорят, хорошо погуляли, однако пойдем уже. Одеваемся, идем вниз по ступенькам. Тут девка и говорит: «Слышь, ботинки забыли». Возвращается один назад в квартиру, приходит назад с ботинками. Выходим на улицу, садимся в ранний трамвай, едем. Я, еще пьяный конечно, тут и говорю: «Нехорошо, как-то ушли, не попрощались». А девка смотрит на меня как-то странно и отвечает: «А что с ним прощаться, мертвый он, а волосы твои под головой его лежат». Молодой тогда был, глупый, не понял ничего сразу, да и выпили немало, только как-то не по себе стало от девкиного взгляда. Молчу, ничего не соображаю, мысли не идут, голова тяжелая. Так молча еще пару остановок до метро доехали, только-только открылось. Парень, похожий на лидера, дает двум другим по четвертаку, тогда это еще деньги были: «Вот вам парни, за ночь-гулянку», девку под руку и на эскалатор, вот уже и не видать их. Те двое переглядываются, один другому замечает: «Маловато что-то за такую пьянку». И тоже на эскалатор. Один в метро остаюсь, пьяный, голова все еще не соображает. Потом только понял: «Убили они мужика того, карманы проверили, что могли - взяли». А что меня спасло, песни ли мои понравились, наивность ли моя - я же шум бы поднял, если б сразу все понял, горячий тогда был, а с четырьмя где ж мне справиться? Или еще были какие соображения насчет меня - одному богу ведомо. А то летать бы мне сейчас вместе с тем мужиком по седьмому небу. Одинокий был мужик, вот мать его к себе и забрала. Не одна, конечно, веселые ребята подсобили. Да и кто ж его просил ребят этих к себе домой звать? Тоска видать его ела, вот и уела совсем. В милицию я не пошел: город чужой, где были и не вспомнишь, ребят веселых в столице – тоже ищи-свищи, а самого черным покрасят - не отмоешься. Поехал тут же на вокзал центральный, шмотки забрал и духу больше моего на том вокзале не было.
Так то вот, брат, думай с кем пьешь, а думать пока не умеешь, так лучше вообще не пей, оно и полезней. Ночная столица, скажу я, это вам не прогулка на яхте. Тонкое это искусство, по ночам ходить. Многого насмотришься: то девке в компании по лицу заедут, то на разборку какую попадешь, со звуком выстрелов. Хорошо, если на тебе куртка потрепанная, не кожаная. Отец мой, тогда еще с матерью разведенный, учил меня как-то: «Ночью по городу идешь, всегда с собой немного денег бери. Нарвешься, не дай бог, на недобрых людей, деньги эти им и отдашь. А не будет совсем при тебе денег, плохо дело, обозлятся, не поверят, могут даже и убить». Неспроста, видать, говорил, опыт какой-то был. А девушкам по ночам лучше вообще не ходить, про них интерес особый. Береженого бог бережет. Вот тебе и почти наука. Выживания. На бога надейся, а глупостей не делай. Хм, что это меня на достоевщину потянуло? Не переплюнуть вам никогда реальной жизни, господа философы и священники, лучше самой жизни учителя нет. Хотя, кто ж его знает, как повернется, раз на раз не приходится, а волков бояться, ягод да грибов ни разу не есть. Вон как в Одессе хорошо погуляли, приятно вспомнить, правда времена были совсем другие. Хороший, все-таки город – Одесса, идешь бывало ночью, голос девичий тебя окликает: «Эй, куда идешь, человек?» А кто ж его знает, куда мы все идем? Или едем. Едем – значит так надо нам, ехать куда-то.
Что там за окном? Скоро уж приедем, наверное. Чем то теперь меня столица встретит?
10.02.03