Глава 5: Человек с дождём
Итак, ещё одно, новое лицо в нашей истории, и лицо весьма примечательное, как и все персонажи этого повествования. Кто он, этот До Ре Март, откуда взялся и как очутился на вечеринке у Папы Карло Б? Сейчас попробую объяснить, только вот соберусь с мозгами, изрядно оплывшими от луковой водки.
Прошлое До Ре Марта скрывалось в тусклых пострагнарёковских временах. Ходили слухи, что он – тень Локи, благополучно пережившая крах мира, но потерявшая при этом хозяина. И теперь она, неприкаянная, бродит по свету и разыскивает его. Так ли это или нет - загадка. Во всяком случае, гипотеза частично подтверждается знанием До Ре Мартом огромного количества преданий и саг нормандского эпоса и безупречным северным произношением. В сущности, он и был странствующим скальдом, не гнушающимся между выступлениями заниматься серыми делами. Вы уже обратили внимание на его облик? Верно, какой-то серый, как пасмурный осенний день. Он и жил всю свою жизнь в осени, навеки проклятый весной. Вернее, не проклятый, а обойдённый ею. Ведь весна, это что? Это, в первую очередь, свежая кровь, радость обновления, любовь и секс до утра, наконец. Но До Ре Марту всё это было чуждо. В его жилах текла серая вонючая кровь, обновлением внутренней и внешней формы он не занимался, так как демонстративно не замечал её, а любовь, тем более секс, его не интересовали вовсе. В конце концов, весне надоело терпеть такое неслыханное к себе пренебрежение, и она стала обходить его стороной. Скальд круглый осенний год носил серый долгополый дождевик и широкополую шляпу. Над ним постоянно моросил мелкий противный дождь. До Ре Март и сейчас-то, войдя, стряхнул со шляпы капли влаги, хотя все и подумали, что он учтиво кланяется. От постоянной сырости головной убор потерял всякую форму и выглядел весьма удручающе.
А теперь ещё одна важная информация. Она, в какой-то мере, объясняет равнодушие скальда к любви. До Ре Март был бесполым андрогином. Это понятно, да? Какая же тень может похвастаться принадлежностью к тому или иному полу, пусть даже и в нетрадиционном варианте? Первая часть его имени - До Ре - указывает, вероятно, на принадлежность к братству работников музыкального цеха. Ну, во-первых, До Ре - начинающие октаву ноты, а во-вторых, До Ре - любимые тональности описываемого нами субъекта. Последняя же часть его имени есть свидетельство проклятия весны, на которое, положа руку на сердце, скальду было глубоко наплевать, начихать, накашлять и насрать. Март - как несмываемая печать, как резюме, как напоминание, что жизнь его тянется до первого дня весны и ни на секунду дальше.
В последнее время он связался с группировкой озёрных пиявок, во множестве кишащих в окрестных прудах. Ему импонировал их крутой волчий нрав. Втайне он мечтал встать во главе их братства и хоть так – не мытьём, так катанием, – утвердиться в глазах местного населения, от которого хотел поиметь ещё немало полезного и ценного. При этом он выбрал себе роль не активного главаря, а серого кардинала, этакого диспетчера, такой направляющей и координирующей силы. До Ре Март довольно легко вступил в дружеские отношения с пиявками, дав им отсосать пару литров своей блёклой крови. Была еще одна причина соприкосновения скальда с водяными бандитами. Везде, где бы До Ре Март не находился, он интересовался местным фолклором, преданиями и анекдотами. И это был его конёк, оседлав которого, он легко входил в доверие к собеседнику. Озёрные пиявки, известно, большие знатоки подобного искусства. Прежде всего, они обладали собственной богатой блатной культурой. Из поколения в поколение, почти не меняясь, переходили предания о бандитских вылазках, убийствах и прочих бесчинствах, а также баллады, воспевающие общаковый быт. В общую копилку вливались последние хроникальные события, чтобы через одно-два поколения превратиться в легенды для потомков.
По берегам прудов обитало немыслимое количество миров. У каждого из них была своя культура, свои обычаи и традиции. Каждый верил во что-то одно и не верил в другое, и не каждый верил в другое и не верил во что-то одно. Это-то и являлось причиной разобщённости миров. Всевозможные эти веры, суть – интерпретации под разными ракурсами одной и той же причинно-следственной цепочки. Её замысловатые звенья пускали корни в далёком прошлом. Корни любого предания подпитываются кровью сменяющихся поколений. Таким образом, пиявки, ничего кроме крови не признававшие, волей-неволей становились сопричастными народному творчеству своих жертв. Вы можете представить себе, каким богатым материалом они владели и каким ценным источником информации был для До Ре Марта их клан. Из огромного количества сказаний и телег он выбирал наиболее интересные и аккуратно укладывал в свой багаж. Особенно его поразило одно древнее пророчество, уже не известно какой культуре принадлежащее. Но об этом позже…
- Меня зовут До Ре Март, - сказал вошедший. - Прошу великодушно простить за внезапное вторжение. Позвольте бедному странствующему скальду обогреться у вашего очага и подсушить свой плащ и шляпу. Из-за проклятого дождя она промокла до последней нитки.
Папа Карло Б поднялся с места, приветствуя гостя.
- Ну, разумеется, разумеется, - произнес он, протягивая руку. - Уважаемый До Ре Март, проходите и присаживайтесь к нашему столу. Плащ вы можете снять и повесить у огня.
- Я не одет. - Сказал До Ре Март, зыркая голодными глазами по столу. - То есть, я хотел сказать, не одет должным образом, - поправился он, увидев замешательство хозяина. - Разрешите, я уж так.
- Как вам будет угодно. - Карло указал на свободный табурет. - Присаживайтесь, будьте добры.
Скальд быстренько сел. Его взгляд остановился на бутыли с водкой и возбуждённо засверкал. Шляпу он бросил под стол.
- Благодарю вас, сэр. Вы весьма великодушны ко мне. Я буду безмерно признателен, если вы позволите опрокинуть с вами стаканчик.
- Конечно, милейший. Опрокидывайте что угодно, не стесняйтесь. Угощайтесь всем, что здесь видите.
До Ре Март схватил тарелку и нагрузил ее содержимым всех салатниц и прочих посудин. Сиз протянул до краёв налитый бокал.
- А разве на дворе дождь? - удивился С-Верой-Чок, взглянув в окно. Небо было абсолютно чистым и темнело вечерней синевой. - Я что-то не заметил, да и метеопрогноз ни о чём подобном не сообщал.
- Да какой там, мсье, прогноз. - До Ре Март горестно махнул рукой, едва не пролив водку на скатерть. - Не требуется никакого прогноза, чтобы увидеть явное. Вы только послушайте, как льёт.
Все прислушались, и действительно различили тихий стук капель дождя по крыше точно над тем местом, где сидел скальд.
- Проклятый дождь, - жаловался До Ре Март. - Но, что вы хотите, мадам? Осень есть осень…
«Хм», - подумали все кроме Бори, определённо считавшие до последнего времени, что за окном стояла весна. Боря оглядел недоумённые лица и сделал первый в своей жизни вывод: не всё явное является явным.
- Но, тем не менее, дамы и господа, давайте не будем о грустном, - бодро произнес До Ре Март, меняя тему. - Не поведаете ли, по какому счастливому поводу собралась столь изысканная и благородная публика, среди которой я имею честь пребывать?
- Разумеется, это не секрет, - сказал Карло и ласково посмотрел на Борю. - Сегодня первый день рождения моего мальчика. - Он подошел к сыну и положил руку ему на плечо.
- О, это великое событие в вашей жизни! - воскликнул До Ре Март. - Сеньор, вы очень молодо выглядите для новорожденного. Позвольте поздравить вас с дебютом и пожелать долгих счастливых дней вам и вашему добрейшему отцу, к сожалению пока не знаю вашего имени.
- Прошу прощения, - смутился Карло. - Папа Карло Б, - представился он, коротко, по-гусарски, кивнув, щёлкнул каблуками и трижды плюнул через левое плечо. - А это мой сын, Боря из Тины. Эти господа - давние друзья и, по совместительству, соседи.
Папа представил всех присутствующих.
- Ну что ж, леди энд джентльмены, - торжественно сказал До Ре Март и встал, приготовив длинный витиеватый спич. - Пью также и ваше здоровье! - Он запрокинул голову и одним залпом осушил бокал. Острый кадык, подобно услужливому швейцару, метнулся навстречу глотку и, пропустив его внутрь, застыл на прежнем месте. Блаженно отрыгнув, скальд принялся набивать рот едой. Разгромив передовой отряд голода, он откинулся на воображаемую спинку и внимательно посмотрел на Папу Карло Б, сосредоточенно обгладывающего ножку луковой индюшки.
- Мне кажется знакомым лицо Вашего Преосвященства, - сказал он. - Не встречались ли мы с вами прежде?
Папа Карло Б пожал плечами и скромно улыбнулся.
- Возможно, дорогой До Ре Март, вполне возможно. Видите ли, за свою бесконечную, хотя и не такую долгую, как хотелось бы, жизнь я встречал бесконечное число людей и многих других существ. Кто-то из них уже был человеком, а кому-то ещё только предстояло. Кроме того, среди них было много похожих на людей, таковыми, по существу, не являясь. Потребовалось бы гораздо больше времени, чем вечность, чтобы разобраться, кто есть кто. Поэтому я уже давно стараюсь не запоминать людей по лицам. Попробуйте встать на моё место, хотя это и невозможно, и тогда вы поймёте меня. Но если вам, уважаемый До Ре Март, кажется, что мы встречались, то так оно, видно, и было… И крёстное знаменье здесь не уместно, - добавил он, заметив движение руки скальда к своему лбу. - Я буду очень вам признателен, если вы напомните мне, когда, где и при каких обстоятельствах это произошло.
До Ре Март сосредоточено поскрёб грязным ногтем подбородок, махнул рукой и плеснул в бокал водки.
- Вы весьма недурно поёте на древнескандинавском наречии, - сказал он, меняя тему, отхлебнул приличный глоток и зашлёпал нижней губой, оценивая вкус. - Восхитительный напиток… Господа! Всеобщее здоровье и благополучие! - Скальд быстро допил и потянулся за пучком луковой петрушки. - Я совершенно случайно проходил мимо и услышал, как вы поёте. Но больше всего, сэр, меня поразило не чистейшее ваше произношение, а сам текст. Знаете ли вы, герр доктор, – хотя что я говорю, – конечно же знаете, что песню о битве Сигурда с Фафниром вы исполнили в оригинале, абсолютно без искажений, которыми так изобилуют пресловутые книги Эдды. Услышав ваш голос, я был поражён как молнией. У меня возникло ощущение зрительной первоосновы, того состояния, когда воображаемая картина еще не обрела поэтической формулы. Это было восхитительное… Нет! Божественное чувство! Ваше Величество, сделайте милость, разъясните мне, ущербному, откуда вам известен оригинал?
Папа Карло Б смущенно улыбался.
- Ещё бы ему не знать, - неожиданно раздался голос С-Верой-Чока.
Бодхисаттва через большую лупу пристально рассматривал До Ре Марта. Скальд вздрогнул от неожиданности и, в свою очередь, уставился в увеличенный стеклом радужный фасеточный глаз.
- Ещё бы ему не знать, - повторил С-Верой-Чок. - Он и есть автор.
- Пардон, мадам? - не понял скальд.
- Карло и есть тот оригинал, о котором вы говорите, - пояснили сиамские близнецы.
До Ре Март выпучил в изумлении глаза, вскочил и отдал честь.
- Мой Фюрер! Я потрясён и восхищён! - вскричал он. - У меня нет слов, чтобы выразить свой восторг! Позвольте, я из самых светлых побуждений приставлю к вам дюжину отборнейших пиявок, совершенно бескорыстно!
Папа Карло Б, конфузясь, покашлял.
- Нет, нет, благодарю, не стоит. Лучше давайте выпьем за великую созидающую силу воображения. Мне очень приятно и лестно мнение такого знатока, как вы, судя по всему, весьма сведущего в вопросах поэзии. - Он налил шампанского, и все выпили под троекратное «Ура!». Молчали только С-Верой-Чок и Боря из Тины, думая каждый о своём. С-Верой-Чок вспоминал прошлое, а Боря воображал будущее. У обоих дело застопорилось на полдороге, мешая представить полную картину тревожащего настоящего. Оба считали внезапное появление скальда не случайным. Обоих терзало смутное предчувствие чего-то нехорошего, связанного с этим визитом. Боря задумчиво хрустел сочной луковицей и заполнял внутренним взором грядущее, а С-Верой-Чок плавно рассеивался в прошлом. Его контуры, и без того зыбкие, подёрнулись туманом и потеряли плотность. Папа Карло Б тщательно обтёр тонкие усики салфеткой и обратился к гостю с просьбой спеть что-нибудь из древней старины.
- У вас необыкновенно красивый голос, - добавил он.
- С большим удовольствием исполню ваше желание, Командор! Вы не против, если я закурю?
Карло показал жестом, что не против. Скальд достал из складок плаща пачку «Беломора» и огниво. Смяв мундштук гармошкой, он прикурил и глубоко затянулся. Из тех же складок он извлек складную арфу и, щурясь от дыма, принялся настраивать струны. Прочистив горло, он запел, неплохо аккомпанируя себе на инструменте. Песня почему-то прозвучала на старославянском языке. Самодовольно ухмыляясь, До Ре Март объявил, что перевод выполнил сам лично. В песне рассказывалось о некоем конунге, с дружиной головорезов отправившемся в поход на южные степи. Там, совершив немало геройских, как ему казалось, подвигов, конунг встретил прекрасную черноокую и чернобровую половчанку, влюбился и потерял память о прошлом, о том, кем он был и зачем явился сюда. Половчанка, дочь местного ханка, слыла в округе отъявленной колдуньей. Любовными чарами она разбила сердце неустрашимого викинга, а после того, как он взял ея в жёны, водила на поводке как собаку, на потеху придворным и на горькую кручину мужественным варягам. В одну пасмурную безлунную ночь соратники конунга решили выкрасть своего предводителя. Они проникли в золотой шатёр, но конунг, как настоящий сторожевой пёс при своей госпоже, бросился на них и перекусал всех до одного, заразив бешенством любви и доброты. Свирепые борцы побросали всё свое грозное оружие и перековали его на орала. Они запряглись в плуги и вспахали бескрайнюю степь, после чего засадили её цветами. Забыв напрочь о воинских обязанностях, они построили среди тюльпанов, пионов и васильков скит и образовали что-то вроде ордена затворников, прославляющих лирическую поэзию. Конунг взял себе имя Аха, но братья по ордену добавили к нему эпитет Великий. Сами же стали называть себя аханами, или по-тюркски – акынами. Спустя какое-то время они во главе с Великим Ахой и его половчанкой отправились в Норвегию нести новое слово в искусстве. Благодаря сподвижникам этого ордена суровые, изъеденные фьордами берега услышали сентиментальную любовную лирику, круто изменившую нравы и обычаи следующих поколений норманнов.
- Замечательная история, - сказал Папа Карло Б, смахивая слезу.
- Да, история интересная и поучительная, - согласился С-Верой-Чок. - Я бы сказал, в духе восточных учений. Но почему вы перевели её на старославянский?
До Ре Март прикурил ещё и угостил Сиз-И-Ноза.
- Видите ли, мадмуазель, я считаю, что именно с этих событий и началась восточнославянская культура. Она - это последствия от стыка холодного севера с жарким югом. «Так закалялась сталь», читали? Вот что-то вроде того. Своим переводом я взял на себя смелость дать ей отсчёт. Кто-то же должен был это сделать, а? Почему бы не я?
- Звучит разумно, - сказал Ноз, - но я вот почему-то всегда считал, что славянская, или если точнее, русская культура, это … это… м-м … такая непроходимая, непреодолимая преграда, граница между Западом и Востоком, как Великая Китайская стена, пройти сквозь которую могут только шарлатаны и факиры, но никак не порядочные люди.
Скальд махнул рукой и попал пеплом в казан с похлебкой.
- Какая разница, Восток - Запад, Север - Юг? Переверните карту на девяносто градусов, и запад легко станет севером. Или югом… Всё относительно, понимаете?
Сиз, забалдевший от папиросы, живо втянулся в разговор:
- Нет, нет. Давайте рассуждать дальше. Итак, есть два взгляда на русскую культуру: либо она - вертикальная граница между Востоком и Западом, либо – последствие встречи двух течений, холодного северного и теплого южного. Можно представить вертикальную границу в виде линии, так? А линия, это есть что? Линия – это множество точек. И вот где-то на этой линии, в какой-то одной точке произошла встреча главаря викингов с прекрасной половчанкой. Таким образом, вертикальная линия сжимается до единственной точки, которая и есть суть - Русская культура, ; торжественно закончил Сиз и победно оглядел присутствующих.
- Точка – это поглощающая сама себя материя со знаком минус бесконечность, - подхватил Ноз. - То есть – практически ничто.
- Или всё, если смотреть изнутри этой точки, - заметил С-Верой-Чок.
- Выходит, мы либо есть, либо нас нет? - удивился Боря.
Папа Карло Б вздохнул и развёл руками.
- Выходит, что так. Здесь уже дело за выбором. Давайте выпьем за правильный выбор и попросим нашего гостя исполнить еще что-нибудь.
Боря из Тины был поражен новой открывшейся ему истиной, из которой он сделал второй за сегодняшний день и за всю жизнь вывод. Оказывается, мир относителен, и относителен до той поры, пока не появляется потребность в выборе.
А скальд пел уже новые песни. Диапазон его репертуара был воистину обширен. После серии норвежских и исландских саг он исполнил песни по мотивам карело-финской «Калевалы», южно-германские и тирольские напевы, древние тексты друидов и шокирующие греческие мелодики. После каждого исполненного произведения он выпивал либо коньяку, либо водки, и хмелел на глазах. Он все чаще спотыкался об струны, язык его терял внятность, и последние песни сопровождались универсальным аккомпанементом, звучащим какофонично, но подходящим к любой мелодии, а пелись на антиуниверсальном наречии.
В принципе, на это никто не обращал внимание. Все были утомлены прошедшим днем и, к тому же, изрядно разогреты спиртным. Близнецы тихо дремали, прислонившись друг к другу головами. С-Верой-Чок давно уже отсутствовал, пребывая где-то в эмпиреях, оставив за столом свой зыбкий контур. Папа Карло Б рассеяно подпевал, запаздывая на одну песню, а Боря всё думал, думал и думал, и рассматривал это новое для себя ощущение. Слушая, как шевелятся деревянные мозги, он с удовлетворением замечал, что скрип их становится всё тише и тише; извилины постепенно притираются, и составляющие мысли образы уже не цепляются, как занозы, за ход размышлений. Правды ради, скажем, что размышления эти не были бог весть какими. Все они касались не богатого событиями минующего дня. Боря вспоминал первые мгновения после рождения, переживал момент осознания ещё кого-то, кроме себя, а также впечатления встретивших его в этом мире. Вернувшись к появлению До Ре Марта, которого никто не ожидал здесь увидеть, он вдруг подумал, что вся жизнь состоит из неожиданных встреч, будь то живые существа или неизвестные явления, и что все они, в принципе, нейтральны по своей сути. После свершения события происходит выбор оценки этого события. Он думал о том, что течение реки времени непредсказуемо, и никто не знает, на каком её участке хрупкая лодка жизни попадёт в стремнину или сядет на мель, а то и вовсе разобьётся о скалы, не вписавшись в новый поворот. Но что если всё не так? Что если все мы не движемся в потоке времени, а стоим на месте, а время само надвигается и проходит сквозь нас, одаряя или наказуя, – как посчитаешь, – событиями? А может быть, каждый из нас – это неподвижное дерево, одно из бесчисленных щупальцев материи, а время ; несмолкаемый ветер, обдувающий его со всех сторон? Если порывы временных струй умеренные, то события, приносимые ими, благодатны, радостны и желанны. Когда ветер сильный, те же грядущие события больно бьют, ломают, калечат тело и душу. Когда же ветер превращается в ураган, ; они непременно убивают. А если представить, что ветер времени затих и наступил штиль? Тогда мы, в сущности, бессмертны. Вечны. Кто же, или что порождает этот ветер? К какой категории соответствует поток, принесший До Ре Марта? Его появление тревожит, но не ломает. Как узнать, кто подскажет ответ?..
Вот приблизительно такими мыслями Боря из Тины шлифовал свой мозг. Пока он не смог сообразить, что ответ только в нём самом. В отношении же До Ре Марта его беспокойство было вполне обоснованным хотя бы потому, что, по некоторым версиям, скальд являлся тенью того, кто послужил косвенной причиной гибели цивилизации Древ Жизни, последним представителем которой был Боря. Смутная интуитивная память о тех днях крепко сидела в его генах.
Между тем До Ре Март, неловко зацепившись ногтем, порвал струну. Звук лопающегося фа-диеза разбудил близнецов. Приняв его за эффектную концовку песни, Сиз-И-Ноз восторженно зааплодировал, задав тем самым Папе Карло Б ритм для окончания куплета. Все в едином порыве выпили, закусили, и скальд, отложив инструмент, принялся травить всякие байки и небылицы из жизни пиявок. Алкоголь развязал его и без того развязаный язык. Увлёкшись, он потерял контроль и говорил уже о том, о чем не стоило бы. Недаром говорят: пьянству – бой, язык твой - враг твой, болтун –находка для шпиона, что у трезвого на уме – то у пьяного на языке. На уме у трезвого До Ре Марта вертелось древнее пророчество, странным образом взволновавшее нынче обитателей прудов. Естественно, он не намеревался посвящать в него первых встречных, потому как хотел выгодно его продать и даже уже знал – кому. Но сейчас скальда несло, и остановиться он не мог. Таинственное предсказание висело на кончике языка, готовое сорваться в любое мгновение.
- Знаете ли, Профессор, - говорил он, развалившись на табурете и пытаясь сфокусировать зрение на лице Папы Карло Б. - Мои друзья живут сегодняшним днём.
При этих словах Сиз-И-Ноз переглянулись и понимающе кивнули.
- Я бы даже сказал, сегодняшним часом, или, более того, сегодняшней минутой. Поэтому они очень чётко воспринимают действительность. От этого у них слепая вера во всякие пророчества и предсказания. Вы меня понимаете, сир?
- Понимаю, - кивнул Карло. - Существа, живущие, как вы сказали, реальной действительностью, по-другому относиться к мистическим пророчествам и не могут. Ведь что такое пророчество? Это синтез прошлого и будущего, это противоход времени, отдача времени, стремящаяся к сиюсекундному настоящему. Ваши друзья обладают сильным интуитивным чутьем на приближение этого момента.
- Вот, вот. А знаете, о чём они сейчас говорят? Причем говорят с непоколебимой уверенностью, – если не сказать, – со священным благоговением. Сейчас узнаете.
До Ре Март расчистил место на столе и водворил на него саквояж. Из него он извлек миниатюрный аквариум, обвитый стальной колючей проволокой. В аквариуме плескалась мутная зеленоватая вода с радужными пятнами мазута на поверхности. В воде стремительно двигались какие-то тени.
- Это мои друзья, - сказал скальд, нежно поглаживая стекло.
Он отвинтил винты, удерживающие крышку, надел маску и, набрав в лёгкие воздуха, погрузился головой в аквариум. Сидящие за столом с интересом следили за происходящим. В аквариуме булькало и квакало. Очевидно, там происходил серьёзный разговор. Через пару минут скальд вынырнул. На его ушах висели мерзкие осклизлые твари, вцепившиеся в мочки страшными саблевидными зубами. Папа Карло Б от неожиданности вскрикнул, а Сиз-И-Ноз спрятался под стол. Лицо До Ре Марта сияло радостной улыбкой; наверное, ему совсем не было больно.
- Всё в порядке, - воскликнул скальд. - Сейчас они насытятся и сами расскажут то пророчество, о котором я говорил. - Он осторожно оторвал пиявок от ушей и положил их в пустую миску. Пиявки обвели всех, застывших от ужаса, участников памятного события злобным взглядом и противно зашипели, перебивая друг друга:
Без жизни проведя во тьме ночи
Украденные у судьбы столетья,
Родится вновь под треск свечи
Авроры сын, и ока третья
Туманы тайн рассеет взглядом;
И к постоянству в Светлый Грот
На панцире, одежде Гада,
Он уведёт растерянный народ.
Произнеся эти слова, жуткие твари сверкнули кроваво-красными глазами и стремительно скрылись в мутных глубинах аквариума. Шипящее эхо фраз ещё долго блуждало по коморке, медленно оседая в углах.
- Каково, а? - сказал с восхищением До Ре Март, завинчивая винты крышки. - На панцире, одежде гада, он уведет растерянный народ! Просто мессия какой-то… - он встал. - Товарищи и друзья! Предлагаю выпить за скорейшее рождение спасителя!
Не дожидаясь ответа, он налил полный бокал лукового шампанского и выпил до дна. Стекло донышка помогло ему сконцентрировать взгляд на Папе Карло Б. Демиург в задумчивости смотрел куда-то в сторону. До Ре Март, используя бокал как бинокль, проследил за его взглядом и остановился на горящей в центре стола свече. Язычок пламени дернулся, свеча треснула, выстрелив брызгами искорок. И тут до скальда дошел смысл происходящего. На его бледном лбу выступили капельки пота, тут же превратившиеся в льдинки. Он моментально протрезвел, резко повернулся к Боре и весь обмер. На челе у новорожденного, точно над переносицей, плясал зеленый нереальный огонек. Присмотревшись, До Ре Март понял - это свеча отражалась в сверкающем изумрудом оке. Когда же он сообразил, что это Третий Глаз, ему стало совсем худо. Прошептав что-то беззвучное, он вдруг засуетился и стал собираться
- Засиделся я, однако. Пора и честь знать… - бормотал он, пряча в складки плаща арфу, аквариум и саквояж. - Прошу великодушно простить за незваный визит.
- Может, посидите еще? - с надеждой в голосе спросил Сиз. Он с братом уже оправился от испуга, вылез из-под стола и приготовился слушать дальше. Кроме того, ему хотелось еще выкурить папироску.
- Нет, нет, mon cher ami, никак нельзя. Вы уж извините, как нибудь в другой раз.
- Ну что ж, - сказал Папа Карло Б. - Очень рад нашему знакомству, - он встал и пожал узкую ладонь гостя. - Будете в наших краях - заходите, милости просим. Искренне желаю успехов во всех ваших начинаниях.
- Непременно, падре. Вам желаю того же… - До Ре Март бросил пристальный взгляд на Борю из Тины. Как жуткий кумир, сидел он с закрытыми вспомогательными глазами, и только чарующее, широко распахнутое третье око сверкало и переливалось цветом молодой листвы, бросая танцующие блики на стены. Скальд схватил шляпу и, не произнеся более ни единого слова, стремительно направился к выходу. Дверь дважды скрипнула и, закрывшись, негромко стукнула. Тире - Тире - Точка. Будто краткая прощальная радиограмма, будто след, будто тень этой главы, а, может быть, приветствие следующей…
Торопливые шаги До Ре Марта растворились в вечерних сумерках, а вместе с ними затихла печальная поступь и постоянного его спутника - осеннего дождя.
(продолжение следует)