Был, или лучше сказать шел один из таких субботних вечеров, которые не раз находили себе место в романах и рассказах многих писателей нашего и прошлого времени. Что-то в этом субботнем вечере меня настораживало. Стояли крещенские «морозы», в том смысле, что промокший градусник показывал далеко не –20,-30, а около –5,-10. Было как-то тоскливо и грустно на душе. Хотелось писать стихи, любить, кричать, плакать, и все одновременно. Я сидел за обеденным столом в маленькой кухне и ковырял ножом табуретку. Нож был отличной марки. Дизайн и качество стали выдавали мастерство производителей. То ли от тоски, грызущей душу, то ли просто от скуки, я размахнулся и швырнул его в кухонную стену. Нож с хрустом рассек блестящую поверхность и упал на пол, еще раз хрустнув уже об разбитый кафель. Я поднял его и внимательно рассмотрел: ни единого скола! Вещь. Да, это была, наверно единственная ценная вещь в моей однокомнатной квартире на шестнадцатом этаже типового здания города Магнитогорска.
Итак, заново. Хандра моя находилась на самой запущенной стадии, когда даже падение метеорита было бы в радость. Не с кем было даже поговорить, да что поговорить, даже заняться было не чем. Посуда была вымыта, комната надраена до блеска, полы сверкали чистотой, есть мне не хотелось, а пить в одиночестве… меня бы не поняли. Я встал с исчерканной ножом табуретки и прошел в коридор. В куртке со вчерашнего дня оставалась пачка сигарет, я помнил об этом, за ними я и шел. Куртка, почему-то валялась на полу, я бережно поднял ее и с закрытыми глазами, осторожно, боясь опередить впечатление, засунул руку в правый карман. Вот они! Марка написана готическими буками.
Когда держишь пачку в руках или когда достаешь сигарету, возникает ощущение какой-то тайны. Возможно, оно связано с родительскими запретами или школьными фильмами, с показыванием легкого курильщика, вынутого из груди. Когда это легкое кладут на поднос (или как там по мед. номенклатуре он называется?) острым скальпелем разрезая плоть, когда на этот самый поднос устремляется желтая зловонная масса – смола, многие не выдерживают, зажмуриваются. Возможно, это ощущение есть только у начинающих курильщиков, вроде меня, с годами оно притупляется, и ты просто куришь. Я стараюсь курить поменьше: около раза в неделю, иногда и того реже. Но сегодня это было просто необходимо.
Я был в грязных джинсах, поэтому переодеваться не имело смысла. Накинув куртку, я вышел в подъезд. Воняло краской, газом и еще черт знает чем, кроме того, что-то тикало. Я спустился к окну, рукавом смел с подоконника окурки и уселся, уперев ногу в недавно побеленную стену. Закурил.
Не успел я сделать несколько затяжек, как из соседней квартиры, выскочила Лидочка – вертлявая зараза, вечно сующая свой нос в мою жизнь. Внешность у нее была на высоте, но вот характер… Она была в халате, вообще-то довольно приличном, но немного испачканном, из-под которого были видны спортивные штаны и тапочки. Сучка, она как будто ждала меня. В этот раз предлогом совершить «прогулку» был мусор.
–Сашенька! Вот ты где! А я хотела к тебе зайти. Что-то от тебя даже музыки не слышно. Может заболел? Опять куришь? Я же тебе говорила, это на дыхании плохо сказывается. Вот я недавно статью читала…
И началось. Я затянулся и закрыл глаза… выдох.
–…смола скапливается в легких…
–Лида, – крикнул я, – прекрати. Курить будешь?
–Давай.
Вот этого я, конечно, не ожидал. Она всегда на этот вопрос отвечала таким взглядом, как будто я спрашивал, есть ли у нее, к примеру, глаза. Я догадывался, что курить она начала из-за того, чтобы чаще находиться возле меня.
–Когда это ты начала курить?
–Недавно.
–А как же смола, никотин, отрава?
–А…, – она махнула рукой, – какая, в конце концов, разница, как умирать?
Она медленно спустилась к моему подоконнику, я подвинулся, вытащил сигарету для нее. Она затянулась, закашлялась, осмотрела сигарету, легонько качнула головой, так, как делают люди, как бы говоря: «Вот, блин!». Опять затянулась, сдерживая кашель, спросила:
–Саш, у тебя есть кто-нибудь близкий сейчас?
–Кто именно, близость бывает разная, – я решил поиграть.
–Ну не валяй дурака! Девушка есть у тебя?
–Да нет, нету.
–А родители где?
–Умерли уж давно.
–Прости… И ты что, совсем-совсем один?
–Да.
–Тогда мне есть, что тебе показать.
–Лид, не начинай, – мне совсем не хотелось сейчас с ней объясняться, но и сопротивляться сил не было.
–Саша, шутки в сторону, дело серьезное и мне нужна твоя помощь, – она вдруг заговорила очень серьезно, и я решил посмотреть на то, что она имела мне показать.
–Ладно, Лида, let’s go.
Я бросил окурок на бетонный пол, он ударился, разлетелись искры. Мне вдруг вспомнилось четверостишие Губермана:
Дымись, покуда не погас,
И пусть волнуются придурки:
Когда судьба докурит нас,
Куда швырнет она окурки?
Это воспоминание слегка подняло мне настроение. Мы подходили к квартире Лидочки. Дверь была приоткрыта.
Я однажды уже был у Лидочки дома. Как-то она пригласила меня на вечеринку, надо признать, что народ там был толковый. Многие – программисты, кто-то занимался музыкой, и музыкой хорошей. Там я познакомился со многими интересными людьми, с кем-то общаюсь до сих пор. Например, Жора Пронин – человек весьма неординарный. Астрофизик, правда, только 2-ой курс, но подающий большие надежды как ученый. Ездит на каждый, если можно так сказать, слет астрономов. Изучает. Стремится. Живет. Не то, что я.
Мы вошли. Везде царил полумрак. Капала вода. В остальном – тихо. Квартира у Лидочки была небольших размеров: ровно на то, чтобы в ней могла поселиться такая девушка, как она. Две маленькие комнатки аккуратно прибраны. Все чистенько, мило и со вкусом. Я закрыл за собой дверь.
–Сюда, Саш, – громко сказала Лида: она уже была в комнате. В своей второй, по ее определению, комнате – маленькой спаленке без телевизора, что собственно и являлось главным признаком, по которому различались первая и вторая комнаты.
–Слушай, Лид, – я еще не вошел в комнату, но у меня возник вдруг вопрос, – откуда ты знаешь стольких программеров? На твоей вече…
Здесь моя фраза оборвалась – я вошел в комнату. Ничего необычного в нее не было, если не считать маленького волосатого человечка с густейшей бородой, сидевшего в глубоком кресле и курившего замечательную, по виду, трубку черного цвета, отделанную вырезкой.
–Здрасьте, – сказал человечек и кивнул головой.
–Саш, вот то, что, вернее кого, я хотела тебе показать. Это Василий – домовой, живущий в нашем доме с самого его основания.
–А… -а-а что он здесь делает?
–Я пришел просить вас с Лидочкой о помощи, – сказал Василий, – и вы не можете мне в ней отказать.
–А откуда вы нас знаете? – я был немного ошарашен.
–Да как же вас не знать, вас весь дом знает, особенно тебя, Саша, – Василий улыбнулся сквозь бороду, – твою игру на саксе я полюбил в первый же день ее звучания.
–А как вы сюда попали? Что, просто в дверь постучались?
–Нет, Василий просто материализовался, когда я ела бутерброд. Я чуть не задохнулась тогда, – вмешалась в наш разговор Лида.
–Я понимаю, что с моей стороны это несколько бестактно, но я уже много раз извинялся. Но я бы хотел перейти к тому из-за чего, собственно я и обращаюсь к вам, – сказал Василий с интонацией делового и очень тактичного человека, – итак, потустороннему миру понадобилась именно ваша помощь. Сейчас объясню почему. Мы некоторое время думали, что можем преодолеть все препятствия без помощи людей, но мы просчитались, и несколько сдали наши позиции там, в потустороннем мире. Тогда, после небольшого поражения, мы решили, что раз наш мир неразрывно связан с вашим, то и препятствия мы должны преодолевать вместе. Но абсолютное большинство людей ещё не готовы к тому, чтобы объединить наши миры, что было бы полезно как для вас, так и для нас, хотя бы потому, что у нас до сих пор не изобрели электричество. Знаем, что есть такое, а лампочки до сих пор пугаемся. Итак, мы решили бросить жребий. Но как? Способ нашелся. Мы взяли карту мира и, завязав, как гласит пророчество, молодому эльфу глаза, и раскрутив его четырежды четыре раза против часовой стрелки, попросили ткнуть пальцем в карту мира. Вашего, естественно. Тонким пальцем эльф ткнул прямо в Урал. В район, если быть точным, Урала. Мы сделали некоторые расчеты, и оказалось, что в зоне действия пальца оказалось два человека, а не один, как мы предполагали. Это были вы: Александр Петрович Римский и Лидия Евгеньевна Безымянная. Итак, Вы с нами?
–Я согласен – делать мне все равно нечего, – сказал я свое веское слово, – только скажите в чем соль? Не могу взять в толк.
–Дело на самом деле очень обычное: одна злая тетка узурпировала обманом власть в потустороннем мире, который мы зовем Итемой, почему именно так? сказать не могу: этого никто не знает, даже старожилы, достигающие порой возраста до 3-х тысяч лет. Ну, так вы идете?
–Конечно! Сказал же. I’m in.
–Эй! А я? Меня, что спрашивать не надо? Что я не человек что ли? – возмутилась Лидочка?
–Отказа я не приемлю, - отрезал Василий.
–Да?.. Ну ладно. Я и не хотела отказываться.
–Тогда зачем возмущаться?
–Чтоб не забывали, что женщина тоже имеет слово.
Не сговариваясь, мы с Василием ехидно хмыкнули.
–Все, хватит терять наше драгоценное время, пора в дорогу, – стал вдруг серьезным Василий, – пора, пора и ещё раз пора.
–Хорошо, но как мы туда попадем, на такси? – это единственное, что мне было сейчас непонятно.
–Ну, это уже не ваше дело, только вниз не смотрите.
Мы с Лидой разом посмотрели вниз и к нашему удивлению (ли?) пола там как раз таки и не было. А было какое-то странное пространство с каким-то странным наполнителем, и далеко внизу что-то виднелось. Тут я понял, что падаю. Вдруг что-то хлопнуло, хрустнуло, завертелось, засветилось, свистнуло, лязгнуло железо, хрустнула моя шея и я, как это всегда бывает с героями фентезийных историй, потерял сознание.
Очнулся я на песке, им же был забит весь мой рот. Меня передернуло, и я начал немедленно сплевывать его. Было нестерпимо жарко и хотелось сладкого. Более или менее выплюнув весь песок изо рта, я огляделся. Я стоял на пляже. Вокруг – ни души. Стало страшновато.
—Вася!!!!!!! – я кричал от страха.
Никто не отозвался. Я подошел к бархатному морю: оно простиралось на весь угол зрения на расстояние неразличимое глазу, медленно колеблясь в порывах ветра. Я потрогал воду, она покраснела и расступилась от моей руки. Я немедленно отдернулся и посмотрел на руку – с неё капала кровь. Не моя, я не чувствовал боли. Это была кровь воды.
Стоя на берегу безмятежно-огромного моря я чувствовал, что сила моя возрастает, и жилы костенеют. По берегу, сняв с ног носки, (больше ничего на ногах у меня не было) и, засунув их в карман, я пошел, куда глядят глаза, то есть вперед. Но почему-то сила моя скоро иссякла; то ли от ощущения одиночества, то ли от простой усталости я сел на теплый песок и через несколько минут уже спал, забывшись сладкой негой и не о чем не беспокоясь.
Утром меня разбудил крик чайки: пронзительный, полный безысходности и одиночества, он был так уместен в этом богом забытом месте. Я поднялся, и было, хотел умыться, но? вспомнив о странной особенности этого океана, отложил эту процедуру на потом.
Прошел час после моего пробуждения, а я все шел по безлюдной пустыне, и спутником мне была чайка, не отлетавшая ни на метр от меня с самого утра. Скоро мне надоело идти просто так по берегу, и я повернул на 90 градусов: радиально, от моря теперь лежал мой путь. И здесь, казалось, не было конца песку, барханам и жаре, но пить почему-то не хотелось, не хотелось и есть. Сев передохнуть на песок, и вытрясая его отовсюду, я вдруг заметил пыль, облаком стоящую у самого горизонта. Это облако приближалось с неимоверной скоростью. Меня нашли! Какая радость, нет больше песку, усталости! Я побежал навстречу облаку, черты которого прояснялись, все яснее и яснее показывая мне, что это всадник, и всадник отнюдь не человеческой расы. Я замедлил бег. Секунды потянулись медленнее. Время сгустилось. Потемнело небо, и загорелись яркие, каких не увидишь в нашем мире, звезды. Всадник приближался, в руке у него был длинный загнутый меч, на голове шлем с одним рогом посреди лба. У всадника было нечеловеческое лицо, оно чем-то напоминало морду бобра – такие же большие зубы и хищный взгляд. Он был уже рядом… секунда – и меч уже свистит над моей головой – я еле успел уклониться. Сзади раздался свист и хруст, как хрустят суставы, я обернулся, на земле лежало что-то непонятное, какое-то существо. Не похожее ни на что земное. Из-под копыт коня поднимались тучи песка: всадник спешивался. Он неуклюже слез, подошел ко мне. Из-под шлема выбивались кудрявые и очень красивые волосы. Он протянул руку:
—Приветствую тебя, странник. Не место ты выбрал для прогулок! – на нем была кольчуга, сплетенная, кажется из какого-то корня. Под ней полотняная рубаха, грубого покроя, на ногах штаны из того же материала, что рубаха. Обувь – мокасины из кожи. Такой же, как и убитого им животного.
—Я Вик, посланник Итемы. Нареки и ты себя, одетый странно!
—Я Саша, - ответил я коротко.
—Саша? Хм, впервые слышал такое странное имя! Но мне сказали, что Посланником будет Лидия, может, ты меня обманываешь, и тебя зовут именно так?
—Лида? Что вы о ней знаете…
—Ней??? Так это женщина? Как древние допустили такое? – было видно, что Вик крайне изумлен.
—Да… Лида, что с ней, вы видели её?
—Нет, я был послан в это место только за одним человеком. Садись же, кто бы ты ни был.
Я с трудом влез на исполинского коня, больше похожего на безгорбого верблюда, и Вик поскакал во весь опор по пустыне.
То ли от тряски, то ли просто от жары меня скоро сморило и я погрузился в глубокий дневной сон пустынного путника потустороннего мира.
Проснулся я перед огромными воротами, обрамленными высокими стрелковыми башнями с узкими бойницами, из которых смотрели желтыми горящими глазами какие-то существа. У ворот не было петель, это меня удивило, не было винтов и досок, которыми были скреплены толстенные бревна лиственницы в два обхвата. Не было крепости, были лишь одни ворота, и все, что находилось за ними: дома, люди, кажется торговые лавки, повозки с лошадьми. Но не было крепости.
Ворота медленно отворились, не издавая при этом никакого звука, просто открылись как перевернулся тетрадный листок, хотя даже он звучит. За ними стояли полукругом воины в доспехах, схожих с одеянием моего попутчика и спасителя. Они что-то прокричали на непонятном я зыке, конный им что-то ответил и воины расступились, взяв копья на караул и вытянувшись по струнке. Мне стало даже лестно. Как-то я понял что говорили они о моем появлении и миссии, знамя которой я нес в этот мир. Всадник довез меня до огромного здания, колонны которого не были до конца видны от сияющего потустороннего солнца, и сказал:
—Слезай, пришелец. Итема надеется на тебя, не подведи Итему.
—Спасибо за спасение. Может, свидимся еще. Пока!
Но он уже ускакал в еще не закрытые ворота.
Я посмотрел ему вслед, почему-то тяжело вздохнул и отправился ко входу в здание. Тяжелые дубовые двери открылись сами собой, как бы пропуская меня в неестественную прохладу здания. Внутри было темно: света было достаточно только для того, чтобы различать пол под своими ногами, он был выложен серым кирпичом с очень интересным орнаментом, который постоянно менял форму, подчиняясь ритму моих шагов. Но звука их не было слышно. Вдруг зажегся свет. Я зажмурился и слегка прикрыл глаза рукой. Мрак отступал, но постепенно, неохотно, казалось, что он отползал, беззвучно крича и чертыхаясь. Немного привыкнув к свету, я осмотрелся, вокруг было пусто, огромная зала не была заполнена ничем. Не было даже колонн…
Я очнулся. На дворе стояли крещенские морозы, тихое радио что-то бормотало себе под нос. Диван подо мной неизвестно от чего поскрипывал, а лампочка под потолком перегорела. Я сел. Лодыжки кровоточили. Перед диваном лежала неизвестно откуда взявшаяся палка с рисунком, напоминающим виноградную лозу. И неимоверно хотелось курить. Неужели все приснилось? Мескалин? ЛСД? Псилоцибин? Кетамин?
Из ванной на цыпочках вышла Лидочка. Увидев меня, она опустилась с носочков и улыбнулась уголком рта. Что-то было не так… Что-то изменилось; и это чувствовалось во всем.