- Встать, суд идет!
Суд шел своим чередом. Накануне голосования нашего кандидата заслушивали за нарушения. За пару месяцев до выборов проводил раздачу продуктов ветеранам. Пшенкe, геркулес и сахара по два кило. Приличный вес набирался. Старичок с палкой в руке с трудом мог бы унести. А этот ветеран войны был крепок и могуч. Не было сомнений, что именно он побил немцев. А сейчас выступал обвинителем на судебном процессе. Пшенка - не очищена, геркулес - плохо разваривается. И, вообще, все это подозрительно.
Это он осознал, когда недавно ему позвонили. Звучный баритон пригласил его на выборы и напомнил о кандидате, заботящемся о немощных стариках. Ветеран вовсе не был немощным и обиделся. Высокий, широкоплечий, с орденскими планками на крутой груди. Наверняка хорошо пожил с женщинами, когда вернулся с победой. И теперь привел с собой двух, которым тоже вдруг разонравился подарок. Свидетельницы, недавно на пенсии, тоже слышали по телефону неведомый баритон. Приятный и подозрительный голос мужчины – агитатора. Или преступника.
И тут я сам его вспомнил. Девушка–помощница передавала, что некий мужчина предложил помочь с избирателями. Представился как специалист по психологии. Я перезвонил. Действительно звучный, сильный, наполненный жизнью голос. Пригласил зайти к нему. Он предложил обзвонить пенсионеров, напомнить о выборах, поговорить с ними. Сказал, что больше всего людям нужно живое общение, внимание. Все верно, и сказано убедительно. И я пошел к нему. На последний этаж обычной многоэтажки.
Он был дома, обладатель жизнеутверждающего голоса. Могучий лоб, выпуклые умнющие глаза. Пульт приглушенного телевизора, еще один от старенького музыкального центра и телефонный аппарат с кнопками – все было у него под руками. Только вот рук не было. Были зачатки кистей с пробами пальцев. И обе ноги, в нашем понимании, тоже отсутствовали. На тулове младенца помещалась крупная голова зрелого мужчины. Начитанного, уверенного в себе, сильного. Он аккуратно доел чайной ложечкой сливочное мороженое, велел женщине, встречавшей меня, убрать посуду и закрыть за собой дверь. Холодно и властно.
И забрался на сидение напротив моего кресла. Переговоры были краткими. Мы предоставляем ему списки пожилых и слабых, он как психолог беседует с ними. Утешает, жалеет, поддерживает. Дарит надежду. Энергичный голос и уверенная манера держаться не оставляли сомнений в его способностях. Для себя он попросил познакомить его с нашими помощницами- агитаторами. Кто-то же занимается их домом!
Это был определенно мужской интерес. И неизвестно еще было, устоит ли каждая из наших девчонок перед его мощной энергетикой. Поэтому я лишь обещал, что за работу ему заплатят. Списки я ему занес и сказал, что девушкам передал его пожелание. Он звонил мне отчитываться вечерами, а помощницы нас соединяли. Они уже слышали от меня об этом человеке, а теперь сами общались с ним по телефону. Я запретил им знакомиться с ним, чтобы никого не травмировать.
Чтобы он не видел их ужаса или отвращения при первом взгляде на него. До того, как он промолвит слово звучным баритоном. После этого следовало остерегаться уже девушкам. Вся мощь отсутствующего тела перелилась в его голос, характер, ум зрелого, опытного мужчины. Он был опасен молоденьким девушкам, которых так влечет все экзотическое. Он мог бы повелевать ими, как хотел. Привязать к себе, заставить подчиниться.
Жаль, что суд отвел все обвинения и не стал доискиваться последнего свидетеля. Надо бы показать богатырю-ветерану и цветущим пенсионеркам, на кого они жаловались и кто их, якобы, соблазнял идти голосовать на выборах.
А одна из девушек все же не послушалась меня. Поддалась его голосу. И поднялась к нему на последний этаж. Больше она к нам на работу не вернулась. Наверное, его все-таки надо было судить.
Автор - Валерий Петровский