Утром старший мастер обнаружил в бытовке постороннего человека, спящего в кресле.
- Выметайся отсюда!
Он пнул его ногой и накинулся на дежурного:
- Кто пустил?
Сторож решил оправдаться:
- Живой он всё же – замёрзнет, зима на носу…
Но «беса гнал» начальник: истекал слюной, сморкался и ревел в предутренний город:
- Пьяный не замёрзнет!.. Здесь не ночлежка для бомжей, а зона строгого режима!
На ходу, спотыкаясь, застёгивал Олег Иванович крючки тяжёлой овчины. Полушубок был тесен, давил на плечи, тёр кожу воротником, саднило шею. Морозная свежесть развеяла сны.
- Чтобы духу твоего здесь не было!
Ещё долго стоял в ушах у Олега этот окрик, проводившего его вон человека. Ноги привели в центр города. Около полусотни героев труда равнодушно взирали с Доски почёта на вчерашнего арестанта, ничего не стяжавшего в жизни на общественном поприще. Столоначальники, доноры, металлурги, самые лучшие из лучших выцветали в резкоконтинентальном климате Отчизны. Льготы у них отобрали, но по праздникам, обычно в мае, собирали этих вчерашних героев отобедать в центральной столовой города, где тешили их самолюбие торжественными речами, подогревающими гордость. Из года в год седые конферансье патетически повторяли одни и те же восторженные рассказы о трудовой и воинской доблести каждого подопечного. Специально приглашённые артисты, кланялись в пояс и просили прощения за то, что нет такой благодарности, которой можно было бы оплатить им гражданский подвиг. Замечу, что отпущенные на это бюджетные деньги делились в тайне, не доходя до виновников торжества в полном объёме. Старый, каким-то чудом, сохранившийся пригласительный билет на бал ветеранов ещё висел на информационном щите перед входом в здание администрации города, дрожал на ветру, напоминая ротозеям о некогда успешно прошедшем благотворительном мероприятии.
- Худой бюджет, а холодильники наши полны, - любил пошутить городничий, поглаживая живот в интимной обстановке, после проведения подобного обеда.
На здании мэрии двое рабочих крепили герб города. Промышленные альпинисты покачивались на верёвках под свежим флагом России, сверлили стену, вживляли в неё болты, примеряли изделие. Ими дирижировал мастер. Складывая ладоши рупором, орал хрипловатым басом:
- Олухи вы небесные!.. Лодыри… Правее, правее. Вот так, вашу мать, - поучал их прилюдно, отрабатывая оклад. Его «козлили» взаимно с высот администрации города.
- Мокрая курица!.. Дармоед! Захребетник!
Один из рабочих в сердцах запустил в горе-начальника кусок отслоившейся штукатурки. Мастер отпрыгнул в сторону и буркнул, обращаясь к прохожим:
- Я закрою тебе наряды, мокрая курица! Запоёшь в конце месяца… Иж ты, убить меня хотел…
Удивлённый Олег Иванович глазел на невиданное доселе ремесло, слушал «деловую» перебранку специалистов. Думая, как ему прожить на воле дальше и дольше, где работать и спать после работы, решился штурмовать оплот городничего. Не верил, однако, что примет участие в его судьбе охмуренный делами админ, но, проскочив через ограждённую висунами территорию, ворвался в вестибюль.
- Чтобы не корить себя за бездеятельность, - неуверенность в завтрашнем дне тиранила душу.
Мог ли он знать, что ремонтные мероприятия проводились строителями в приёмные гражданские дни - по средам, что верёвка безопасности отпугивала людей? Паломникам давали от ворот поворот, а утомлённый мэр получал передышку среди недели от повседневных забот. Зычный голос стреножил беднягу.
- Иди сюда, блудный сын!
На лестничном марше чернел могучий детина.
- Бодибилдинг, - шарахнулся старик обратно к двери, ведущей на улицу. Голова покрылась испариной. Подвязанные на затылке очки ослабли, соскочили на грудь, душа умчалась в пятки.
- Стоять!.. Не обижу!..
Когда они поменялись местами к источнику света, Олег успокоился. Свирепая физиономия улыбалась ему до ушей.
- Куда ты прёшься, овчина?
Это был майор Вислоухов – диссидент милицейского цеха города. Недавно его повысили в должности, а ныне, он пришил на китель новые погоны. Ох, как не хотел этого видеть генерал – «хозяин милиции», но городничий настоял на проявлении справедливости: бескорыстие участкового и оперативный сыск собаки тронул душу мэра. Новоявленного майора назначали начальником кинологической службы. За неимением кормов и питомцев эта штатная единица оказалась свободной, - все служебные собаки передохли от голода ещё во времена первой шоковой терапии, той самой радикальной экономической реформы Гайдара, направленной на оздоровление экономики государства, на вывод её из кризиса. В здании мэрии для нового сотрудника освободили кабинет, дали ему компьютер, и уже больше месяца Вислоухов глядел «порнуху» да гоготал, гоняясь по виртуальным мирам за виртуальными бандитами.
- Куда ты прёшься? – переспросил он у гостя.
- К господину Валиханову на приём, гражданин начальник.
Смешно до слёз, но проницательный майор Вислоухов не увидел ничего дурного в лице многократно судимого человека. Мало ли чудаков в разбитых очках бадиками на ощупь ищут правду по коридорам? Он проводил его до двери приёмной, и даже в спину ткнул, - иди, - мол… Вот и не доглядела секретарша, как попал бродяга в кабинет вышестоящего руководства. Нижняя челюсть у мэра отвисла до живота, когда он прочитал челобитную, пахнущую махоркой.
- Да где же я тебе жильё найду, мил человек?.. Уже восемь лет, как ничего не строится, всё рушится… Экономика?.. - пожевал он губами воздух, выбирая слова. - Никакая! Общежития переполнены, новорожденных - пруд пруди… Ты поезжай в область, к нашему отцу губернатору. Он поможет…
Старик заволновался, осерчал, начал рассказывать мэру про дом, про матушку, про брата родного: как они его провели - прохвосты, «кинули» на старости лет. Но пожимал плечами администратор, слушая эти речи, и пообещал найти секретарше замену после того, как назойливый посетитель вышел вон…
Промышленные альпинисты опустились на землю, курили, перебирали верёвки. Рядом на асфальте лежал их инструмент и инвентарь. Мастер ушёл в бытовку. Воспитывать рабочих внизу не имело смысла. Это могло закончится дракой.
- Воровское железо! - восхитился Олег Иванович.
Ему захотелось поговорить с молодёжью о безучастно прожитой им жизни. Старик поднял стальной карабин, клацнул его затвором и обратился в надежде на диалог к тому горластому мальчугану, который ругался с мастером час назад:
– Правильно я говорю, парень?
- Не твой! – рассердился рабочий.
Он выдернул из рук у деда карабин и прицепил его на страховочную систему к подмышечной лямке, заметив, что «…каждая железка сегодня стоит немало денег»
- Посмотреть я его хотел… - оправдался Олег и попросил сигарету.
- Да катись ты отсюда, к чёртовой матери, старый тошнот
Запах бродяги всё ещё никак не выветривался из приёмной администрации, его образ мешал работать. Утомлённый мэр закурил, распахнул окошко, и зашевелилась на столе забытая «малява». Сварливый старик был ещё на площади, теребил документы, что-то искал в карманах. Хорошо было видно, как он вздрогнул. Часть его бумаг неожиданно выскользнула из рук и веером рассыпалась по асфальту. Налетевший ветер подбросил верхние из них в небо, и человек бросился за ними вслед, как покалеченный зверь, желающий настичь, обманувшую его, жертву… Споткнулся… Упал… Тяжело вздыхая, поднялся обратно на ноги, хватаясь за ушибленное колено. Выпрямившись, суетливо рассовал по карманам обратно своё барахло и задумался… И снова в поиске растерянно задрожали руки… Вот он что-то спросил у прохожего, ссутулился, повернувшись спиною под ветер, чиркнул спичкой. Червяк сострадания шевельнул ожиревшее сердце админа.
- Вислоухов! - позвонил он менту на вахту. - Образину верни и накажи Мирзоеву пусть устроит на первое время подсобником, перемешивать раствор... Купите ему курить, и борща горячего дайте…
СПАСИБО ЗА ЧТЕНИЕ!
Ниже - старый вариант рассказа, можно не читать...
= ГЛАВА СЕДЬМАЯ =
СЕРДЦЕ АДМИНА
А что же я вспомню? – Усмешку
На гадком чиновьем лице,
Мою неуклюжую спешку
И жалкую ярось в конце
А.Галич
- Выметайся отсюда, - пнул его старший мастер.
Спящих застали врасплох, и ночной сторож решил оправдаться:
- Человек ведь он всё же - замерзает… Вот и пустил на часок-другой - погреться…
Но «беса гнал» из себя начальник, истекая слюной, сморкался и ревел в предутренний город:
- Здесь не ночлежка для бомжей, а зона строгого режима!
На ходу уже, спотыкаясь, застёгивал Тарантул крючки и пуговицы тяжёлой одежды. Морозная свежесть развеяла последние его сны.
- И чтобы духу твоего здесь не было! – ещё долго стоял в ушах у бродяги гневный окрик, проводившего его вон, человека.
Ноги привели изгнанника в самый центр города. Около полусотни героев войны и труда равнодушно взирали с доски почёта на вчерашнего арестанта, не стяжавшего себе в жизни ничего на общественном поприще. Бывшие и настоящие столоначальники, заслуженные строители и металлурги, многодетные матери и отцы одиноко выцветали в резко континентальном климате отчизны. Льготы у них уже отобрали. Но ежегодно по праздникам, обычно в мае месяце, собирали вчерашних героев отобедать в центральной столовой города, где и тешили их самолюбие торжественными речами, подогревающими гордость: из года в год по очереди седые конферансье патетически повторяли одни и те же восторженные рассказы о трудовой и о воинской доблести каждого из своих подопечных. Специально приглашённые для этого артисты, кланялись в пояс и просили прощения за то, что нет такой благодарности, которой можно было бы оплатить их гражданский подвиг. Замечу, что сэкономленные при этом бюджетные средства уже делились в тайне, обходя столы виновников торжества. Право дело, сметы составлять и утверждать мы умеем. И отчёты тоже. Старый, каким-то чудом сохранившийся пригласительный билет на бал ветеранов ещё висел на информационном щите перед входом в здание администрации города. Он сиротливо дрожал на ветру, напоминая ротозеям о некогда прошедшем успешно благотворительном мероприятии.
- Как и не худ бюджет, а холодильники наши полны, - любил пошутить городничий, поглаживая живот в интимной обстановке своего многоэтажного особняка, после проведения подобного обеда.
На здании мэрии двое рабочих крепили герб города. Промышленные альпинисты неторопливо покачивались на верёвках под трёхцветным флагом Российской Федерации: сверлили стену, вживляли в неё болты, примеряли изделие и правили. Непосредственный их начальник - мастер дирижировал работой снизу и был недоволен.
- Олухи небесные! – орал он надрываясь людям, складывая ладоши в рупор. – Слепые тетери!.. Вашу мать!.. Вот так!.. Правее… А то сорвётся…
Его «козлили» взаимно. С высот городской администрации.
- Мокрая ты курица! Дармоед! Фраер тухлый!
Один из рабочих в сердцах запустил в «начальника» кусок отслоившейся штукатурки. Тот своевременно отпрыгнул в сторону и буркнул, обращаясь к прохожим:
- Я закрою тебе наряды, мокрая курица! КТУ ноль-восемь поставлю. Посмотрю, как ты тогда запоёшь у меня в конце месяца…
Удивлённый Тарантул глазел на невиданное доселе ремесло, слушал «деловую» перебранку и, не зная как быть ему далее, решился-таки штурмовать оплот городничего. Не верил он, однако, что примет участие в его судьбе охмуренный делами админ, но, форсировав ограждённую висунами территорию, старик ворвался в вестибюль.
- Чтобы не корить себя за бездеятельность, - неуверенность в завтрашнем дне продолжала тиранить душу бездомника.
Мог ли он знать, что ремонтные мероприятия проводились строителями в приёмные для граждан дни - по средам, что специально в эти часы натягивалась верёвка безопасности, отпугивающая людей? Паломникам давали от ворот поворот, а утомлённый мэр получал передышку среди недели от повседневных забот. В мутной сени коридоров старик утонул.
- Иди сюда! – зычный, командный голос стреножил беднягу.
У входа на главный лестничный марш, в контрсвете выросла могучая фигура «хищника».
- Бодибилдинг, - шарахнулся в сторону дед, и подвязанные на затылке очки соскочили на грудь. - Ан, нет, - отлегло у него от сердца, показавшаяся свирепой, физиономия была при мундире и в очередном звании.
- Кто говорил, что я не буду майором, - сверкали глаза у фаворита.
И правда, вчерашний диссидент только что пришил себе на плечи новые погоны - он был повышен в звании и в должности. Ох, как не хотел этого генерал – «хозяин милиции», но городничий настоял: бескорыстие участкового и сыск его любимой собаки тронули душу мэра. Начальником кинологической службы стал Вислоухов - за неимением кормов и питомцев эта штатная единица оказалась не занятой. В здании мэрии для нового сотрудника освободили кабинет, дали ему компьютер, и глядел милиционер «порнуху» между делами служебными, да играл в «Квейк», похохатывая и матерясь.
- Куда ты прёшься, овчина?
- К господину Валиханову на приём, гражданин начальник.
Смешно до боли, но не заподозрил мент ничего дурного. Мало ли чудаков в разбитых очках бадиками на ощупь ищут правду по коридорам? И проводил он его до самой двери, и даже в спину ткнул, иди, мол… Вот и не доглядела секретарша, как попал бродяга в кабинет вышестоящего руководства. Нижняя челюсть у мэра отвисла до самого живота, когда он прочитал челобитную, пахнущую сырой махоркой.
- Да где же я тебе жильё-то возьму, мил-человек?.. Уже восемь лет, как ничего не строится… Экономика?.. - пожевал он губами воздух, выбирая слова. - Никакая! Общежития переполнены, пруд пруди… Ты поезжай к Чернышову в область, – к нашему губернатору… Там и помогут…
Заволновался старик, осерчал, начал рассказывать про дом и про матушку, про брата родного: как провели они его - прохвосты, как «кинули». Но пожимал плечами админ и пообещал найти секретарше замену, после того как назойливый посетитель вышел вон…
Альпинисты уже спустились на землю. Покашливая, jyb отстёгивали седушки, оправляли одежду. Мастера рядом с ними не было. Ушёл в бытовку - спать. Воспитывать рабочих лицом к лицу не имело смысла.
- Воровское железо! - восхитился Тарантул, и не спрашивая на то разрешения у хозяина, отцепил у него от страховочной системы дюралевый карабин.
- Гонишь, дед? – рассердился рабочий. - Мы спасатели, а не домушники! За падло, в натуре, у ближнего последнюю радость красть. Не твой!
Он выдернул карабин из чужих рук и сварливо добавил, оправдываясь за грубость:
- Денег стоит…
- Курить я хочу, ребята, - извинился Тарантул, - посмотреть вот хотел я его и пощупать.
- Ты прости нас, чувак, но мы не курим.
Запах бродяги всё ещё никак не выветривался из кабинета, а его образ стоял в голове. Городничий распахнул окно, чтобы освежиться, и зашевелилась на столе забытая непрошенным гостем «малява». Тёплый дым сигареты уравновесил потревоженного мэра и настроил его на философский лад.
Сварливый старик был на площади, теребил документы, что-то искал в бездонных карманах одежды. Хорошо было видно, как он вздрогнул - часть его бумаг неожиданно выскользнула из рук и веером рассыпалась по асфальту. Налетевший ветер подбросил верхние из них в небо, и бросился человек вслед за ними, как покалеченный зверь, желающий настичь, обманувшую его, жертву…
Споткнулся…
Упал…
Тяжело вздыхая, поднялся обратно на ноги, потирая ушибленное колено. Суетливо рассовал по карманам обратно всё своё барахло и задумался…
И снова в поиске растерянно задрожали руки…
Вот он что-то спросил у прохожего, ссутулился, и, повернувшись спиною под ветер, чиркнул спичкой. Червяк сострадания шевельнул ожиревшее сердце админа.
- Вислоухов! - позвонил он менту. - Образину верни и накажи Мирзоеву пусть устроит его на первое время раствор «футболистам» мешать... Купите ему курить, и борща горячего дайте…