3. УДАЧНЫЙ СЫСК
глава, в которой рассказывается о нравах жителей далёкого захолустья во времена приватизации госимущества, о ежедневной рутинной работе участкового инспектора Вислоухова, а также о некоторых секретах ведения милицейской документации, связанной с регистраций обращений граждан, и ещё о том, что любое преступление раскрывается, если на этом настаивает вышестоящее руководство
Капитан Вислоухов горевал о невозможности служебного роста в свете новой экономической доктрины, взбудоражившей, словно дрожжи, умы беспокойных сограждан. Поди-ка добейся авторитета в мире, когда повсюду вставляет палки в колёса твоё же «ментовское» руководство, потакая разбогатевшим в мгновение ока людям. «Новые русские» дебоширили больше всех, но были недосягаемы для закона. Вели себя панибратски с властью, питая её подарками, пили на брудершафт, и участковый инспектор Вислоухов расслабился в борьбе за правопорядок и стал таким же нестойким к благополучию, как и все его коллеги-менты. Капитана угощали для профилактики, чтобы держал свой мясистый нос по ветру, а не против, не мешая потоку денег идти на неблаговидные цели. «Крутые» пацаны скупили лучший кинотеатр города, его служебные помещения переоборудовали в пивные, - и гудели день и ночь непутёвые прихожане в роскошных стенах «совкового храма». Водочка, игровые автоматы, доступные женщины заманивали уставшую публику «оторваться» от повседневных забот и «оттопыриться» от пуза со страстью, всласть.
Домашние люди находили тут свободу от семейного рабства, а бездомные – кров и халявную пищу за счёт благополучных сограждан. «По фене ботая», «рамсила» молодежь. Прогуливая школу, взрослели отроки в дыму питейных заведений. Визжали дамы. Захмелев, они сварливо просили денег у собутыльников за «украшение общества за столом», но на это рассвирепевшие кавалеры выбрасывали их за волосы на мороз, швыряя вслед одежду и рубли: «Подавитесь, - мол, - жадные». Раскосмаченные «кошёлки» ползали на корячках по льду, торопливо собирая в охапку свое барахло. Ругая «спонсоров», они удалялись во тьму вечернего города, на ходу поправляя прически, а бесшабашное пьянство росло и не прекращалось ни на минуту. Ночами пожилые «стахановцы» зычно делились производственным опытом. Под утро, когда уже заплетались их ноги и нечленораздельные речи превращались в членораздельный лай, случалось, что у немощных этих пьяниц снимали шапки или отбирали «кровные» деньги, добытые неимоверным трудом на металлургическом комбинате. Окровавленная жертва билась на льду, как рыба, рыдала в истерике, совестила грабителей, апеллируя то к богу, то к советской власти (преданной всеми, проданной), пока врачи скорой помощи не увозили её в приёмный покой городской травматологии.
Шаткий диван и четыре ободранных стула стояли в опорном пункте, словно антиквариат. Шуршала бумага. Тараканы бессовестно дожирали всё, что осталось в ящике письменного стола после вчерашней пьянки. Вислоухову удалось помирить коммунальную службу и жильца, у которого из-под ванны пропала заначка денег в размере две с половиной тысячи рублей. Хозяин квартиры их утаил от «ведьмы» – супруги, но в погоне за модой старуха сделала «новый качественный бросок в историю теплопроводных систем», поменяла в квартире ржавые железные трубы на вечные, из пластика, рекламируемого в газетах. В отсутствие мужа вызвала на дом специалистов, и заначка исчезла. В ходе дознания выяснилось, что деньги в полном объёме попали к хозяйке, их передали ей рабочие, а пострадал самый честный из них - бригадир. Обворованный супруг набил ему «морду» за нарушение семейной субординации. «Кто в моём доме хозяин?» - орал он в милиции, куда обратился за помощью оскорблённый сантехник.
На пороге опорного пункта стояла Светлана Михайловна Мирзоева - супруга известного городского предпринимателя. Привлекательная женщина вела себя раздражённо, многие трудности наложили на её лицо отпечаток, нескрываемый даже обильным гримом. Оно морщинилось в разговоре, словно листок помятой газетной бумаги. Трижды «зашитый» пьяница-муж Светланы Михайловны - Анатолий Геннадьевич Мирзоев, два центнера чистого веса боров, выжал все лучшие соки из хрупкого тела женщины. Она, его вторая половина – «ивушка-стебелёчек-матушка», носила неподъёмную тушу мужа на спине от мест его презентаций и до кровати, не досыпая, щупала «мёртвому гаду» пульс на сонной артерии и колола ему в ягодицу анальгетики, чтобы не выл, воскресая, на всю округу от боли. Светлана Михайловна пришла на приём к участковому за помощью в жизни, за добрым словом. Какие-то новые собутыльники мужа или иные мерзавцы «наложили» под дверью её квартиры «свежие экскременты», - было написано в обращении. Она свирепо вращала глазами и чувствовала себя оскорблённой хулиганскими выходками сограждан.
- Позвонили наглецы во втором часу ночи и попросили бумажку, чтобы вытереть… сами вы знаете, что надо вытереть, неудобно сказать... Смотрят осоловелыми глазами, а срам-то наружу торчит: «Дай, газетку»,- и ржут, как лошади во время свадьбы.
- Вы допишите как было дело, Светлана Михайловна. Приметы бесстыдников. Во что они одеты и обуты, - соблюдая «технологию» сыска, начал опрос капитан.
- Пивную открыли, а туалет забыли сделать. Дерутся и гадят прямо под окнами. Отработанные презервативы по всему кварталу разбросаны: на траве, на кустарнике – висят, словно флаги капитуляции…
- Это забудется, - Вислоухов зевнул в ладонь и подумал: - я приглашу оперативников, они, наезжая, нагонят шухер в питейном учреждении, а там у народа и деньги окончатся - какая ни на есть, а передышка в работе… Слава богу, что людям мало платят и что не вовремя расчет.
- А в прошлый раз, - продолжала хозяйка обложенной квартиры, - валерьянки налили под дверью - кошки грызли бетон и орали на весь квартал – дрались нещадно за место на лестничном марше около сказочного пятна. Моя собака в квартире все обои ободрала, охрипла, слюною прихожую вымазала, а выла - не подступись… О стены в истерике билась, словно обманутый вкладчик сбербанка во времена гайдаровских реформ – дрожали стены!..
- А муж-то, Светлана Михайловна?.. Он-то чего?
- Да ничего… А что ему будет?
Она немного остыла от пафоса, с которым сгущала краски:
- Не убирать под дверью… Ни свет ни заря свою задницу в «Мерседес», и поминай его, как звали - работу искать. А мне его новых рабочих расселять и прописывать, ставить на учет в различные фонды… Холопы не мытые, сволочь и пьянь…
- Вы у Мирзоева прорабом? .. А говорите как прораб
- Я жена ему… И техснаб, и бухгалтер… И начальник отдела кадров
- Но не много ли сразу? Трудно. Вы бы взяли помощницу, - посочувствовал Вислоухов.
- Что вы! Что? – возмутилась Мирзоева. - Тунеядцев кормить? Зачем? Полстраны ничего не делает. Отбывают исправно часы за столами - никакой капитализм так не приживется!.. Да и не нужны нам все эти трудовые договора, охрана труда и прочее… Убытки и только.
- А если какой трудовой инспектор нагрянет и оштрафует?
- Не оштрафует… Ему заплачено на два года вперёд.
Кормили государственного чиновника всем городом, чтобы он не высовывал свой нос из кабинета. И тасовал федеральный инспектор бумаги из папки в папку, с полки на полку, и провожал правдоискателей за дверь.
Не женское дело вела Светлана Михайловна - трудное, требующее незаурядных сил и характера.
- Мы украшаем город, – говорила она Вислоухову. – Мы его – гордость! Как пчёлки трудимся с утра и до ночи, а случается уснуть - хулиганы бесят. Вы уж постарайтесь!
То, что ей казалось диким и бесстыжим, в жизни у участкового было обыденным и скучным. Хотелось покоя и водки ...
- Нужно бы вам железную дверь поставить в подъезде. Спокойнее будет, - посоветовал участковый.
На том и порешили. «Аудиенция» прошла.
Раньше капитан занимал неплохую должность в милиции. Он был начальником разрешительного отдела оружия, ничего не делал (а ведь это мечта любого смертного – размножаться и есть из государственной кормушки), но, вот беда, однажды капитан недоглядел, как в подшефном тире на одной из винтовок оказался перебитым серийный номер. И всплыла эта утерянная винтовочка по «мокрому» делу. В соседнем районе города, спустя полгода после её пропажи, один осерчавший рокер, нигде ещё не работавший оболтус девятнадцати лет, застрелил своего участкового инспектора за то, что тот отобрал у него мотоцикл «Урал», последнюю радость в жизни, ему показалось это несправедливо. Незадачливый «гонщик» по неосторожности въехал в чужой сарай и нанёс его владельцу существенный материальный ущерб. Порушенное строение нужно было восстановить, но платить было нечем. Помятый мотоцикл стоял на милицейском дворе, ожидая техосмотра и денежной оценки экспертами для урегулирования прав сторон, путём продажи и передачи вырученных от неё денег владельцу сарая. Горемыка-рокер обиделся, посчитавши это несправедливым решением спора, но ему пригрозили тюрьмой, сославшись на уголовный кодекс, припомнили недавнюю судимость «по малолетке», акцентируя внимание на непригодности в обществе нездорового индивида, каким является он. Парнишка выпил немного водки, отрыл на чердаке заныканый ствол, невесть когда и как приобретённый, и… отдал богу душу недальновидный начальник.
Директора тира пожурили немного за произвол и уволили с работы. Геройское афганское прошлое стало ему гарантом, в тюрьму он не попал, а вот Вислоухова перевели в участковые «…как не оправдавшего доверия».
- Быть тебе в шкуре покойного, покуда не протрезвеешь, - напутствовал его генерал на разводе и, задыхаясь от гнева, добавил прилюдно: - Падла!
Чтобы заниматься профилактикой преступлений, не выходя из кабинета, гражданские заявления не регистрировались и терялись. Для самых умных посетителей вели отдельный журнал, который тщательно прятали от глаз прокуратуры. В конце календарного года его сжигали на свалке, зная, что многие изложившие душу люди не приходят вторично за правдой в коридоры милиции, смиряясь с ущербом, нанесённым неизвестными нарушителями, облегчая работу сыску. Но пропала любимая собака городничего, и головные боли у Вислоухова стали патологическими. Осерчавший от горя мэр сетовал на всех городских совещаниях на милицейскую службу, журил её, нервничал. Слово «бездеятельность» звучало чаще всех иных междометий для связки речи, которыми так много грешат ответственные работники, спотыкаясь в докладах, обещая светлое будущее народу России.
- Не подарит нам старую оргтехнику Косматый, - так звали градоначальника за глаза офицеры милиции, - а обещал помочь….
В Белом доме столоначальники недавно получили новые лазерные принтера. Старые игольчатые были ещё вполне работоспособны, надёжны, и их, за бесценок, решило приобрести милицейское руководство. Однако предварительный договор оставлял продавцу возможность поторговаться и избавиться от рухляди иначе, путём её раздачи студентам в благотворительных целях.
- Будем скрипеть перьями и стучать на машинке всю жизнь, как Кирилл и Мефодий, в час по чайной ложке, - добавил генерал. Было приказано - найти собаку во что бы то ни стало, из носа кровь…
Вот и остался крайним участковый инспектор Вислоухов, и пошёл он по дворам разговаривать с народом, показывая снимки пропавшей псины старикам и старухам. И дивились они, от пенсии усохшие, этим странностям сыщика, плевались ему в след, крутили у виска указательным пальцем.
- Продали Рассею, дармоеды… Дуркуют - собак разыскивают. А бандиты грабят народ, державу приватизируя….
«Да и участок не мой, а Козлевича, но Козлевич в командировке, совершает «геройства», шмонает беженцев на предмет борьбы с терроризмом, калымит на границе в поиске свежей марихуаны, зарабатывая на жизнь; а я тут выполняю капризы заевшейся власти», - переживал участковый.
Его приятель Владимир Копчёный гнал самогон. Нехитрое это занятие кормило Вована второй десяток лет. В молодости он, романтик, подорвал на БАМе здоровье и остался инвалидом. Вернувшись домой, зарёкся на всю оставшуюся жизнь не батрачить на страну, не поддаваться обману, каким бы красивым тот ни казался. И по сей день твердо стоял на своих позициях, помогая больным алкоголем очухиваться после попоек. Осваивал модный, отныне, «питейный рынок». Его товар по качеству не уступал лицензионному. «Поди-ка проверь в каких подвалах разливают всю эту дорогую фирменную отраву, - кричал Вован, объясняя клиентам фальшивость иных голограмм и рекламы. - Такие бумажки сегодня на лазерном принтере даже дети печатают, а люди, напившись этой палёной водки, болеют и мрут, как мухи от диклофоса. Только я один ещё не отравил ни одного человека. Из экологически чистых продуктов мои бражка и самогон». Своего родного участкового старый бутлегер ценил и уважал. Ещё с горбачевских времён этот «мент» был ему надежной опорой и «крышей» во всех начинаниях. Копчёный внимательно выслушал его историю о собаке и многозначительно спросил:
- Помнишь ли ты, брат Вислоухов, бухали мы два года назад? Верка-подельница облевалась тогда с балкона. Ревела при этом, словно сирена у скорой помощи и чуть было не выпала за борт, за прутья балкона. Все собаки города подвывали ей в унисон. Ты ещё смеялся над этим…
- Припоминаю, а как же… Ядрёная баба Верка. Работает она где или колобродит, как и прежде, перебиваясь любовью ближних и дальних?
- У Мирзоева свинину вешает и имеет интерес….
Вован открыл окно. В душное помещение квартиры со свистом ворвался свежий, морозный воздух.
- А сейчас ты слышишь как тихо?
Город молчал. Только далёкий перезвон трамваев будоражил ночную неспящую душу.
- Ты к чему это клонишь?
Надрывая лёгкие и гортань, Копченый завыл на всю округу, словно певец из филармонии, понемногу освобождая надутую грудь. Три-четыре сиплые псины жалко отозвались из подворотен на это безумное пение, но скоро смолкли, так и не услышав горячей поддержки собратьев с иных помоек.
- Ты разницу чуешь, а, капитан?
- Вымерли, что ли собаки?
- Вот то-то!
- Да ты не мути мне воду, а докладывай, как положено, что за эпидимея?
- Сожрали твою собаку, Ватсон! А вы ещё не кушали пельмешки из «Ясеня»! Рекламная служба Русского радио, - рассмеялся Копчёный.
Вислоухов задумался. В словах у барыги была доля правды.
- Ясен пень, но есть ли факты?
- Факты твои за забором лежат, неприпорошеные пока. Захочешь пойти помочиться - отыщешь, - загадочно протянул приятель и открыл ему тайну:
- В ночи постреливают, однако; но не ваши, не санитары в погонах, из ружьишка стреляют, и визг собачий слышен.
Рано утром участковый инспектор нашёл пропажу. Справил малую нужду на упомянутый забор и вызвал экспертов. Шкура была опознана, рапорт написан, дело по розыску закрыто…
Старый вариант главы, можно не читать...
=========================================================
= ГЛАВА ТРЕТЬЯ =
УДАЧНЫЙ СЫСК
«Ватсон! А Вы не кушали ещё пельмешки из «Ясеня»?
……………………………………
– Ясен пень, ясен пень!..»
рекламная служба
«Русского радио»
На службу участковый инспектор Вислоухов приходил не в настроении. Стол о трех ножках, шаткий диван и четыре ободранных стула стояли у него в кабинете. Едва зажигал он свет, словно нарушители общественного порядка, разбегались по разным углам комнаты тараканы. Желчно посмаркиваясь, разбирал капитан нахлынувшие за неделю жалобы на беспорядки, произошедшие в его районе. Крутые пацаны скупили лучший кинотеатр города, все служебные помещения они переоборудовали в пивные - и гудели день и ночь непутёвые прихожане в роскошных стенах «совкового храма». Водочка и вино, игровые автоматы, женщины, наконец, заманивали уставшую публику оторваться от повседневных забот – «оттопыриться». Перепившая орава мочилась, где могла, и вырастали на глазах у граждан в самом центре города жёлтые наледи - цоколь вчерашнего дома культуры покрылся декоративной шубой органического происхождения. Не успевала она полностью растаять днем во время оттепели вместе с новым, выпадающим снегом - вот и воняло на весь квартал.
Визжали сварливые дамы. Требовали денег на опохмел за оказанные любовью услуги. Их выбрасывали за волосы на мороз, швыряли им вслед одежду и рубли. Смеялись - как раскосмаченные и помятые ползали они на корячках по льду, торопливо собирая свое барахло, и, ругая «спонсоров», удалялись, на ходу поправляя прически и пальто. По «фене ботая», «рамсила» молодежь. Прогуливая школу, взрослели отроки в дыму питейных заведений; а вечерами пожилые «стахановцы», стараясь перекричать друг друга, зычно делились производственным опытом. Ночью же темной, когда уже заплетались их ноги и нечленораздельные речи превращались в членораздельный лай, случалось, что у пьяниц снимали шапки и отбирали деньги, добытые неимоверным трудом на металлургическом комбинате. Окровавленная жертва долго ещё в истерике билась на льду, как рыба - рыдала, пока врачи скорой помощи не увозили её в приёмную покоя городской травматологии.
В подъезде соседнего дома какие-то мерзавцы «оштукатурили» поносом дверь квартиры Мирзоевых. Супруга большого предпринимателя была женщиной деловой и сильной. Много лет уже своего нетрезвого мужа носила она, с виду хрупкая, на спине от места его презентаций и до кровати, не спала - щупала у него пульс и колола ему дибазол с папаверином. Возмущённая Светлана Михайловна пришла на приём к участковому. Она свирепо вращала глазами, чувствуя себя оскорблённой хулиганскими выходками сограждан.
- Позвонили наглецы во втором часу ночи и попросили бумажку, чтобы вытереть… сами вы знаете что... Смотрят осоловелыми глазами, а срам-то наружу торчит… «Дай, старуха, газетку»,- и ржут, как лошади во время свадьбы.
- Вы пишите как было, Светлана Михайловна. Приметы бесстыдников. Во что они одеты и обуты, - соблюдая технологию сыска, вел опрос капитан.
- Пивную открыли, а туалет забыли сделать. Дерутся они и гадят под окнами. Отработанные презервативы по всему кварталу разбросаны.
- Забудется, - Вислоухов зевнул в ладонь и подумал, - я приглашу оперативников, они, наезжая, нагонят шухер, а там у народа и деньги кончатся - какая ни на есть, а передышка… Слава богу, что мало платят и что не вовремя расчет.
- А в прошлый раз валерьянки налили под дверь - кошки грызли бетон и орали на весь квартал - дрались. Собака в квартире все обои ободрала, охрипла, слюною прихожую вымазала, выла - не подступись и о стены в истерике билась – дрожали стены!..
- А муж-то, Светлана Михайловна?.. Он-то чего?
- Да ничего… А что ему? Не убирать под дверью… Ни свет ни заря свою задницу в «Мерседес», и поминай его, как звали - работу искать. А мне его новых пьяниц расселять и прописывать, и ставить на учет в разные фонды… Холопы не мытые, сволочи…
- Вы у Мирзоева прорабом?
- Я жена ему… И прораб, и техснаб, и бухгалтер… Я начальник отдела кадров и секретарь-машинистка.
- Но не много ли сразу? Ведь трудно. Взяли бы помощницу?
- Что вы! Тунеядцев кормить? Зачем? Полстраны ничего не делает. Отбывают исправно часы за столами - никакой капитализм так не приживется!.. Да и не нужны нам все эти трудовые договора и охрана труда… Убытки и только.
- А вдруг инспектор нагрянет и отберёт лицензию?
- Не отберёт… Ему заплачено на два года вперёд.
Кормили государственного чиновника всем городом, чтобы не высовывал свой нос из кабинета - и тасовал федеральный инспектор бумаги из папки в папку, с полки на полку, и провожал правдоискателей за дверь. Не женское дело вела Светлана Михайловна - трудное, требующее незаурядных сил и характера.
- Мы украшаем город. Как пчёлки трудимся с утра и до ночи, а случается уснуть - хулиганы бесят.
То что ей казалось диким и бесстыжим, в жизни у участкового было обыденным и скучным. Хотелось покоя и водки...
- Нужно бы дверь вам железную всем подъездом поставить. Спокойнее будет, - посоветовал участковый.
На том они и порешили - аудиенция прошла.
Раньше капитан занимал неплохую должность, был начальником разрешительного отдела, но вот беда, однажды недоглядел, как в подшефном тире на одной из винтовок номер оказался перебитым, и всплыла утерянная винтовка по делу «мокрому» в соседнем районе. Осерчавший крестьянин застрелил из неё своего участкового за то, что тот лишил его последней радости в жизни: мотоцикла, изъял права и машину. «За вождение пьяное по степям оренбургским», - было написано в протоколе. Отрыл на чердаке горемыка заныканный ствол, и отдал богу душу гражданин начальник.
Директора тира пожурили немного и уволили с работы, геройское афганское прошлое стало ему гарантом, в тюрьму он не попал, а капитана Вислоухова перевели в участковые «…как не оправдавшего доверия».
- Быть тебе в шкуре покойного, пока не протрезвеешь, - напутствовал его генерал, - и, задыхаясь от гнева, добавил, - падла!
Гражданские заявления не регистрировались и терялись - такой опыт оперативной работы в Российской милиции. Изложившие душу люди просыпались здоровыми, но пропала любимая собака городничего, и головные боли Вислоухова стали патологическими. Осерчавший мэр сетовал на совещаниях, нервничал, журил сыскную службу, и было приказано - найти во что бы то ни стало.
- Не даст денег на оргтехнику, Косматый, и будем скрипеть перьями да стучать на машинке, как Кирилл и Мефодий - в час по чайной ложке.
Вот и остался крайним участковый инспектор и пошёл он по дворам разговаривать с народом, показывал снимки псины старикам, и дивились они, от пенсии усохшие, этим странностям сыщика, плевались ему во след и крутили у виска указательным пальцем.
- Продали Расею, дармоеды… Дуркуют - собак разыскивают. А бандиты грабят народ - державу приватизируют.
- Да и участок не мой, а Козлевича, - переживал участковый, - но Козлевич в Чечне совершает геройства - шманает беженцев на предмет борьбы с терроризмом, калымит, зарабатывая на жизнь; а я тут выполняй прихоти заевшейся власти.
Приятель Вислоухова Копчёный гнал самогон. Нехитрое это занятие кормило его уже второй десяток лет. В далекой молодости подорвал он романтик на БАМе здоровье и, вернувшись домой, дал себе зарок на всю оставшуюся жизнь - не батрачить на страну, не поддаваться обману, каким бы красивым тот ни казался. И по сей день, твердо стоял человек на своих позициях. Получал пособие по инвалидности и помогал больным алкоголем очухиваться после доброй попойки. Осваивал рынок - недорогой его товар по качеству не уступал лицензионному. Но участкового Вован ценил и уважал. Ещё с горбачевских времён был «мент» ему надежной крышей во всех его начинаниях.
- Помнишь ли ты, брат Вислоухов, бухали мы год назад? - он внимательно выслушал его историю, – Верка-подельница облевалась тогда. Ревела с балкона, как сирена у скорой помощи, чуть было за борт не выпала. Все собаки города подвывали ей в унисон. А мы тащились как на концерте?!
- Припоминаю, а как же… Ядрёная баба. Работает она где или колобродит, как и прежде?
- У Мирзоева свинину вешает… Не жалуется. Имеет интерес.
Копчёный открыл окно. В душное помещение со свистом ворвался свежий, морозный воздух.
- А сейчас?
Ночной город притих, и лишь изредка перезвон трамваев будоражил неспящую душу.
- Ты к чему это клонишь, Вован?
Присев на подоконник и глубоко вдохнув, завыл Копченый что было мочи. Три-четыре псины отозвались, но скоро смолкли.
- Разницу чуешь, капитан?
- Вымерли, поди?
- Вот то-то и оно!
- Да ты не мути, а докладывай.
- Сожрали твою собаку, гражданин начальник, - рассмеялся ему в лицо корефан,
- Прокрутили на пельмени в «Ясене».
Выпив залпом горилки, Вислоухов задумался - в словах говорившего барыги был резон.
- Ясен пень, но есть ли факты? «ООО», говоришь, при этом?.. - навязчивая реклама отрыгнулась в мозгу.
- Факты твои за забором лежат, не припорошенные пока. Захочешь помочиться - отыщишь, - загадочно протянул стукач, - да и в ночи постреливают, однако, но не ваши - из ружьишка бьют, и визг собачий слышен.
Утром, спеша на службу, нашёл участковый инспектор пропажу, справил малую нужду и вызвал санитаров. Шкура была опознана, рапорт написан, а дело по розыску закрыто. О разговоре с Копчёным Вислоухов никому не рассказал - иные, пока ещё смутные, мысли тревожили его и морщинили лоб…