Помню историю, которая со мной произошла в юные годы студенчества. Каждый раз, когда я ее вспоминаю, передо мной в памяти четко вырисовываются картины, образы, герои той ситуации, в которой я оказался. И я помню всё… Всё дословно и с точностью до малейшей детали. Именно так память «врезает» в себя то, что ей особенно дорого.
Как и любой студент, я, конечно, не был удовлетворен одной стипендией и хотел немного подзаработать, и тут как раз подвернулся хороший случай: работница нашей вузовской библиотеки Алла Владимировна попросила меня позаниматься с её сыном перед поступлением в лицей, поскольку, по ее словам, «у него русский язык хромает». Парнишка заканчивал 9 класс, и по окончании должен был поступать в лицей, к которому, собственно, я его и должен был подготовить. Занятие это было для меня новым, но безумно интересным и увлекательным: я чувствовал ответственность за чужую судьбу: все-таки от качества моих занятий зависела судьба ребенка.
Договорились о стоимости мы довольно быстро, и вот я пошел на первое занятие.
Дом моего свежеиспеченного «клиента» находился в 20 минутах ходьбы от моего. Район явно не центральный, но транспорт, конечно, туда никакой не ходил: либо шёл мимо, либо сворачивал раньше, чем нужно, поэтому я был вынужден ходить пешком. Именно вынужден, потому что я не очень большой любитель пеших прогулок. Но что делать: назвался груздем – полезай в кузов!
В назначенное время я вышел из дома и направился на свое первое репетиторское занятие. Не спеша прошелся вдоль высотных кирпичных домов, дошел, как мне объясняли, до большого торгового комплекса и, когда свернул, то дома стали попадаться всё беднее и беднее, и вот, наконец, я добрался до нужного места.
Перед моим взором раскинулись трущобы – низкие деревянные строения, которые домами-то назвать – значило бы польстить им! Они больше были похожи на курятники для людей. Размытое, покрытое пылью что-то наподобие дороги довершало открывшийся моему взору пейзаж. Напротив курятников было здание с забитой дверью, на которой висела когда-то актуальная табличка явно советских времен с надписью «Прием стеклотары».
Я немного растерялся: дома были похожи один на другой как две капли воды, и я не знал, в который мне нужно. Видимо, увидев меня из окна и поняв мое смущение, Алла Владимировна вышла на крыльцо, улыбнулась и позвала меня. Следом вышел паренек лет пятнадцати и, видимо засмущавшись, скрылся в доме.
Приняли меня как дорогого гостя: с распростертыми объятиями. Когда я разулся и вошел в комнату, мне навстречу вышел Николай. Я взглянул ему в глаза, улыбнулся и пожал мягкую, еще младенческую руку.
Будучи парнишкой среднего роста, он имел утонченные черты лица, правда, уже начинавшего огрубевать, с черными, как уголь, волосами, и такими же смоляными соколиными глазами. В его живом мальчишеском взгляде было что-то загадочное, как будто вопрошающее и заглядывающее внутрь, но одновременно с этим печальное и такое, чего я не понимал…
С этого дня мы с Николаем стали заниматься русским языком два раза в неделю: по средам и пятницам. Таково было моё условие: я полагал, что одного раза будет слишком мало. Как сейчас помню, мой питомец сначала относился ко мне недоверчиво, но постепенно лед в его душе растаял, и вот он уже каждый раз встречал меня на крыльце и улыбался, едва завидев издали.
Я называл его по-взрослому - Николай. Понимая, что «побратанства» у нас с ним быть не должно – все-таки я его наставник – я выбрал именно такое обращение, и оно, похоже, пришлось ему по душе.
Шли дни, недели, месяцы… Ходить в этот дом, где меня всегда ждали и прислушивались к моему мнению, я уже привык, и мне это было не в тягость. Это было для меня уже не обязанностью, а приятным занятием…
Особенно мне нравились занятия по пятницам: как подумаю, что «завтра не в институт» и что «можно выспаться подольше» - на душе становится как-то легко, весело и приятно… У Николая уже были первые достижения: диктанты он стал писать на твердые четверки, даже по литературе оценки стали выше, хотя мы с ним занимались только великим могучим… Его мать не могла на меня нарадоваться, а Николай… Николай стал со мной делиться уже самыми сокровенными вещами, такими, которые пацаны могут рассказать только своему отцу, а девочки – своей маме. Такие, которые непременно всегда связаны с первой любовью, первыми переживаниями, изменениями в собственном организме и многими непонятными для них явлениями. Ему хотелось со мной этим делиться, паренек доверял мне, и я изо всех сил старался ему во всем этом помочь… Лишь один вопрос начал меня мучить: почему же он не спрашивает об этом своего отца?
И вот в один из таких обычных дней, когда я пришел к Николаю заниматься, то заметил его не таким, как раньше: заплаканное мальчишеское лицо, пусть даже старательно замаскированное от слёз, я узнал сразу.
- Николай, что случилось? – промолвил я и слегка улыбнулся.
- Да ты что? Всё в порядке! – сказал паренек и сделал неловкую попытку засмеяться. Мое лицо продолжало оставаться серьезным, что означало, что я не намерен отступать – и он это прекрасно знал.
- Николай, не бойся, расскажи мне: что произошло? Я могу чем-то помочь?
- Да… Не уходи, пожалуйста, сегодня подольше... – произнес парнишка дрожащим голосом. - Давай сегодня позанимаемся не час, как обычно, а два или три… Пожалуйста… Я вот даже деньги приготовил.
Сказав эти слова, Николай жалобно посмотрел мне в глаза, затем резко вытащил из своего ящика скомканные бумажные деньги, в которые была завернута мелочь, и высыпал всё это на стол. Суммы хватало как раз на два часа моих занятий.
- Вот! – отчаянно отрезал он. – Ещё за час мамка доплатит.
«Он был готов отдать деньги из собственной копилки только ради того, чтобы я не уходил подольше? Что же такое случилось?» - эти вопросы мне не давали покоя.
- Убери деньги сейчас же! – сказал я строго, но в то же время мягко и понимающе. – Они тут ни при чем. Ты мне друг, и я с тобой побуду подольше, как ты просишь. Я ведь тоже твой друг, верно?
Николай, всхлипывая, энергично закивал головой.
«Что же такое произошло?» – думал я.
Занимались мы в тот вечер часа три, и я узнал, что произошло вполне обычное для многих русских семей событие. Отец Николая – беспробудный пьяница. Мать паренька тщательно скрывала, что за мои занятия она платит деньги, и уж тем более не говорила ему, что придется отдавать их еще за поступление в лицей. Скандалы, побои, крики и ругань так и отражались в испуганных глазах Николая: страх за мать не давал ему ни спокойно сидеть в школе на уроках, ни спать ночью. У этого смышлёного парнишки, подающего надежды, не оставалось никаких сил на учебу: его юность проходила рядом с человеком, которого трудно было назвать отцом. Именно поэтому он просил меня остаться подольше: при мне отец бы не стал позволять себе лишнего.
К сожалению, эта история – всего лишь капля в море других историй, не менее печальных и трагических. Пьянство – великая русская традиция, и этот случай – лишнее тому подтверждение.
Воспользовавшись тем, что к моему мнению в этом доме прислушивались, перед уходом я сказал его матери: «Спасайте не семью, а сына, иначе потом потеряете и то, и другое!»
Николай успешно закончил лицей и передумал поступать туда, куда раньше хотел - в Школу милиции… Теперь он является студентом филологического факультета того же вуза, выходцем которого являюсь я сам. Вуза, который мне дал не только профессиональные знания, но и воспитал во мне мудрость жизни, которая – надеюсь – пригодится еще не раз.