Тема цветущего папоротника была долгое время закрытой для исследований. Санкцию соответствующих органов на изучение данного феномена имели только фольклористы. Ни историки, ни биологи не могли вплотную подойти как к исторически зафиксированных случаев цветения некоторых разновидностей папоротника, так и фактов воздействия цветка на человека (открытие энергетических каналов и появление экстрасенсорных способностей). В доисторические времена на нашей планете росли бескрайние папоротниковые леса. Лишь вследствие долгой эволюции папоротники приобрели современный вид – ежегодного травянистого растения длиною 40-120 см. Однако в народном сознании память о дереве папоротника сохранилась. Белорусское апокрифическое предание об Адаме и Еве ("Дасюк ды Еўка") повествует, что первая женщина "укусіла ягаду зь дзерава папарацьняга". Сегодня папоротниковые в Беларуси представлены несколькими десятками видов, которые относятся к группам папоротник женский (Athyrium) и папоротник мужской (Driopteris). Обе группы спороносят в июле-августе и, ясное дело, не цветут. Но всегда ли так было? В новооткрытых отрывках из протографа «Повести временных лет» хрестоматийное описание обычаев радимичей, вятичей и кривичей имеет определённые нюансы, интересующие нас: "… Схожахуся на игрища, на плясеньне... и ту умыкаху жены сабе... ходяху ў чащи мглисты, рваху цвет от папороти на чудесы влхвески". То же самое обнаруживаем и в отдельных архаичных былинах (особенно Невельского и Велижского циклов) про Илью Муромца. Так, в былине «Илья Муромец и кривой змей» встречаем следующее:
Отправлялся Илья Муромец в дороженьку,
отправлялся боготырь святрусский в дальнюю.
В лес кривой вдоль гроба Рагвалодова.
В лес густом, где папороть волшебная.
Предположение о том, что это не стереотип соседей, а реалия белорусского Средневековья, подтверждается припиской в т.наз. «Гомельском Евангелии» ХІІІ в.: "Грешния вештии не бегаем, быстем бо доднесь радимици: жоны умыкаху, у лесех бываху, зелия чарадейски имать хощем и папаратцвет наигоре".
По народным поверьям, сорвав в ночь на Ивана-Купалу цветок папоротника, человек становиться провидцем, начинает понимать язык деревьев, трав, зверей и птиц, ему открываются волшебные клады в земле. Но чародейный эффект был краткосрочным. "К суетнаму липнете, ибо па цвете овым, яко навье ходите: хто малый час, а некие и суток три, гудите о грядущем и злато в земли. Но обрящате ль вы что-любь, кром греху?" – обращался к "простой чади" неизвестный ныне полоцкий церковник XIII в.
Религиозные власти с недоверием, а чаще совершенно отрицательно относились к поиску цветка папоротника. Церковный деятель Великого княжества Литовского (ВКЛ) Григор Цамблак писал: "Цвет-папорот шукати – неба не видати. Нечыстому послуга". Такая позиция выработалась в процессе борьбы с язычеством. Именно языческие жрецы были до распространения христианства главными пользователями свойств "волшебного цветка". И лишь с упадком язычества в лес двинулись и "простыя чади", и вооружённые распространители новой веры ильи муромцы.
Тот, кто не находил цветка, по крайней мере, убеждался в прекрасном глистогонном эффекте от употребления корней папоротника женского. Среди подобных «эмпириков» был и далёкий предок, упомянутого в «Баркулабовской хронике» под началом XVI в., Гаврилы Дристуна.
Тем не менее, к цветку папоротника добирались многие "мужы смелыя". В числе таковых был и верный слуга великого князя Витовта Гришко Спевач. Обнаруженный в Ханты-Мансийске фрагмент черновых набросков «Хроники» Яна Длугоша свидетельствуют, что в 1410 г. "адъютант принципса Витольда в ночь на святого Яна отправился в пущу, дабы добыть лесную розу, коей папоротник расцветает. Добыв, принес ея к господарю литванскому". Казалось бы, результат Грюнвальдской битвы был предрешён. Однако папоротника хватила лишь на то, чтобы неплохо оценить стратегию битвы вцелом. Витовт не сумел предсказать гибель части войск ВКЛ в т.наз. "волчьих ямах" – ловушках, вырытых крестоносцами. Есть информация, что видения Витовта корректировали энергетическим полем советники магистра Ульриха фон Югингена из числа подпольных тамплиеров.
Купальские вылазки не всегда были безопасными. Народная фантазия рисовала разных чудищ и страшилищ, как будто бы охраняющих цветок папоротника. На самом деле всё было гораздо прозаичней. Так, в "Супрасльском паменніку" (XVI в.) упоминается некто Сава Здрок, погибший летом 1507 г. по той причине, что "поишол до леса, легкости а чуда меж папаратников знайдовати хотя, але в болото глыбокае трафил". 13 июля 1519 г. в Слонимском суде рассматривалась жалоба "поплавничего слонимского Севрука" на "паны Микель Фалковский и Богдан Костевич, дей тыя делом шкодным одебрали" у него "папартквет, каторый ото сам у гаю на Ивана сорвал". Напавшие экспроприаторы "без кождага права збили а злаяли аж до матки" несчастного Севрюка. Когда судья спросил у поплавничего, "нашто папорт дер", тот начал плутовать, заявив: "Дей был у тот час на робоки [т.е. глисты – С.Б.] хвор и брал папорт на лек". Паны же Микель и Богдан вообще ничего пояснять не захотели. А так как цветок папоротника "повтратили гдесь", судья принял решение компенсировать ущерб потерпевшего "дванадцатми золотыми черлеными а зэкгарам [т.е. часами – С.Б.] вельким, як репа". Однако так счастливо заканчивался отнюдь не каждый инцидент. "Рамдрак Дзямфіровіч, каторы займеў папараць-цьвяток і мог глядаці ў зямлю, відзячы злота і срэбра, так жадаў яго паняць, жэ ня мысьліў нават абычаем празерліўскім пабачыці ў прэйшласьць, жэбы не загінуць намарне. І от быў он у лесе, мысьлячы, жэ відзіць упрэймы скарбы падземныя, леч то былі джыны лукавыя, ані жэ удушылі яго", – утверждает приписка 1565 г. на полях одного из "Аль-Китабов" (уникальные памятники письменности, созданные местными татарами на старобелорусском языке арабской вязью). Видимо, в поисках сокровищ бедолага попал в подземный ход с высокой концентрацией углекислого газа и задохнулся.
Во времена бесконечных войн цветы папоротника отыгрывали немаловажную роль в боевых действиях белорусских партизан. Один из царских служилых людей Иван Лобанов-Ростоцкий сообщал о положении вещей на Мозырщине в 1660 г.: "Каждый день растет недовольство средь братьев наших менших белорусцев, коих некто по-иезуитски наущает отказывать нам во вспомоществовании. Споспешествуют сему возникшие внезапно воровские отряды белорусских чаровников, пользующих бесовскую силу волшебного зелья, рекомого папоротник-цветочек. Потери наши малы, однако ж ощутимы".
Говоря о цветке папоротника в белорусской истории, особо следует остановиться на персоне Михала Востробрамского. Известно, что воздействие на человека напитка из лепестков цветка папоротника было непродолжительным. Но случались в этом правиле и исключения, когда человек становился провидцем на всю оставшуюся жизнь. В раннем детстве Михал оказался в купальском лесу и заблудился. Несколько дней он питался ягодами и пил росу с неизвестных ему цветов (разумеется - папоротниковых). Уже в третью ночь малыш сообразил, что видит будущее. Узрел он также, что смерть его будет связана со Статутом. Нашёл и отвёз Михалку в Вильню сановник с великокняжеского двора. Он то и нарёк мальчика прозвищем Востробрамский. Михал служил пажом при Жигимонте Казимировиче, тщательно скрывая свои способности. Когда же при дворе всё чаще стали поговаривать о Статуте, паж решил убежать из страны. Как раз уезжали послы в далёкую Италию – сватать для Жигимонта Бону Сфорцу. Вместе с посольством молодой прозорливец отправился в путь. Возле города Бергам на посольский обоз напали разбойники, и парнишка, пользуясь суетой, бежал прочь. За какое-то время пешком он добрался до местечка Сен-Реми на юге Франции. Незнакомая женщина, увидев мальца, спросила, кто он такой. Михал ответил по-старофранцузски: "Мишель де Востробрам". Не расслышав, тётка поняла произнесённое как "Мишель де Нострадам". Она знала, что уж несколько месяцев, как пропал сын нерадивых родителей Нострадамов. Михал же ясно видел, что этого беднягу продали в Стамбуле на невольничьем рынке. Способность молодого литвина (белоруса) и определённое сходство с Мишелем де Нострадамом – ни отец, ни мать о нём не заботились, спихнув обязанности по воспитанию на слепого деда – позволили успешно сделаться французом. Но всё же Михал изнемогал от любви к Великолитве (Беларуси), куда не мог вернуться, опасаясь таинственного Статута. Так и умер Михал Нострадамусом в 1566 году – году издания второго Статута Великого княжества Литовского. Информацию о своей жизни он зашифровал в т.н. "Посланиях к Генриху Второму/Иному" (1557–1558), ключ для прочтения которых отыскал жлобинский радетель Андрей Гмыза (см.: Гмыза А. Был ли Ноcтрадамус белорусом? // Жлобінская праўда. 2001. 29 лістапада).
Злоупотребления в поисках цветков папоротника, особенно в период шляхетской анархии привело к пагубным последствиям: папоротники перестали цвести. К этой воистину экологической катастрофе имело отношение и распространение в Беларуси картофеля. Пыльца картофельных цветов с ветром ли, иль с насекомыми попадала на папоротник, изменяя его биогенетическую структуру. Если верить Генрику Ходзьке, последний раз белорусский папоротник цвёл в 1794 году. Через каких-то четыре месяца после этого произошёл третий раздел Речи Посполитой, а цветок остался только в легендах и сказках народа, вдохновляя представителей новой белорусской литературы. Для XIX-XX вв. образ цветка папоротника в белорусской литературе сопоставим по числу упоминаний разве что с нашим историческим символом – образом конных бойцов на гербе.