Давно и Ноябрем...
А у тебя прокуренные волосы. Совсем. Я целую кудрявую русую макушку. Просто, будто бы без чувств. Привычной нежностью. Система координат до неприличия обычна. В тишине я слышу, как ты часто моргаешь глазами.
Пыльный столб света рассекает плоскость комнаты. Все равно, сколько часов до вечера, какое это время года, чей этот дом. Ты сидишь рядом. Протягиваешь загорелые руки ко мне и пытаешься неловко обнять.
Солнце слепит глаза.
На миг я перестаю видеть, потом кто-то спускает черную штору. Тебя уже нет.
Боже, какой страшный сон.
Сейчас прозвенит будильник, одеяло упадет на пол.
Я буду злая. На себя. На ночь. На сон. На звуки утра.
Мне будет никак. Даже не плохо. Пусто после таких ночей. Не остается ничего, а сон....
повисает бесполезной паутиной в углах комнаты, тает снегом на карнизах под апрельским ветром.
Я опять больна. Прошлым. Оно давно пустило метастазы в мои последующие дни.
Опять кончились сигареты.
И сходить совсем некому.
Я буду сидеть на кухне одна и смотреть сквозь запотевшее чайным паром стекло.
Буду ковырять вчерашнюю экзаменационную шоколадку. Шелестеть металлической фольгой, сминая ее в серебряные бусины.
Ты клала мне такие маленькие «Аленки» в атласный карман строгого полосатого пиджака.
Буду как прежде вздрагивать от телефонных звонков, безжалостно вспарывающих мою тишину.
Буду лежать на голом полу и долго смотреть в потрескавшийся потолок. Потолок - пол - потолок - небо.
Почему это был сон? Зачем он был?