Цок-цок… Цок-цок-цок-цок.
Цоканье каблучков отражалось от стен. В пустых полутёмных коридорах слышались только эти гулкие шаги.
Девушка не шла величественно и гордо, а как будто бежала, торопилась. От чего? Или кого? От боли и стыда за себя и его действия!
Четыре года назад на факультете заговорили о мачо. Впрочем, появление любого мужчины на литфаке автоматически делало его мачо. Даже, если бы он был старым, толстым и лысым, то всё равно бы сказали: «Он ещё тот ловелас». А здесь вдруг как гром среди ясного неба, 30-тилетний преподаватель филологии. Да и язык не поворачивается назвать красавец, так, посредственная личность: довольно неказист, потрёпан.
И Ксюша, первая красавица на курсе… Умница. Отличница. Она прилежно училась, была душой компании. И парни ловили каждый её взгляд, как подарок.
Но судьба распорядилась по-своему. Она полюбила, именно его, этого «мачо»…
Он был полной противоположностью ей: вечно с потёртым портфелем, в очках с толстыми линзами и дешёвом костюмчике.
С первой же лекции по потоку поплыл слух, о том, что Ксюша пошла в атаку. Зачем? Почему он? Может, чтобы оценки были лучше? Но потом стало ясно, она влюбилась; стала серьёзнее, отдалилась от друзей, после пар пропадала на кафедре. Приходили они вместе, обедали вместе, уходили тоже вместе. Даже поговаривали о свадьбе. Только старые преподаватели молчали снисходительно, а потом привыкли.
И вот первый раз она одна летит по коридору… Что ж, может, он ушёл? Или ей нужно было спешить? Нет.
***
— Ксюша, познакомься, это Лида.
Ксюша улыбнулась ласково, взглянув на конопатую мышку с первого курса.
— Вы занимаетесь? Я помешала? — продолжая улыбаться, она взяла чашки и направилась к чайнику.
— Да, то есть не совсем…
Она обернулась, подняв красиво изогнутые брови.
— Мы… мы занимаемся, но давно, а сейчас нет.
— Я очень рада. Надеюсь, Вам нравятся уроки. Никто лучше Сергея Петровича объяснять не может.
На этот раз Ксюша обращалась к девушке, которая взирала на неё через толстые очки с презрением.
Серёжа взглянул на Ксюшу, потом на Лиду, резко сменившую презрение на смирение.
— Мы любим друг друга и хотим пожениться, — выпалил он на одном дыхании срывающимся голосом.
— Родной, это не интересно девушке. Заканчивайте и давайте пить чай.
— Ксюша, мы с Лидой любим одно и тоже, у нас много общего. А тебе я не нужен. Ты красивая и умная женщина.
Послышался звук вдребезги разбитых чашек, которые выпали из рук красавицы, отличницы и просто несчастной умницы.
— Что ж, желаю, счастья и долговечной любви, — изящно подхватив пальто и сумочку, она тихо вышла.
***
Цок-цок.… Какая боль и жалость к себе отражалась на лице. Лишь она знала, что теперь он будет несчастен, и некому будет о нём заботиться. У него не будет Её. Что ж…
Пройдя мимо охраны с лучезарной улыбкой, она выпорхнула на улицу, и холодный осенний ветер распахнул свои объятия. Она шла одна, не ускоряя шаг, а следом плыла тень. Ксюша шла, вслушиваясь в каждый звук, но теряясь в собственных мыслях. Шаги сзади приближались, она резко обернулась, ожидая чего угодно, но.…
Позади стоял Яша, сосед по школьной парте, а нынче капитан дальнего плавания. Ни сказав ни слова, она дала волю слезам и припала к его кителю. А Яша, заключив её в объятия и согревая, лишь произнёс:
— Всё будет хорошо, Ксюха-Горюха! У тебя есть я!
Что ж, может, она и поверила. А может, у неё сейчас своя дорога.
Это уже как ты желаешь, милый читатель.
Но Ксюша любима, счастлива и растит двух сыновей, таких же красивых и серьёзных, как их отец.