Разбитая банка с молоком в дождь кого-то явно разочаровала…Белая жидкость растекалась по мокрому асфальту причудливыми извилинами, огибая выступающие камешки, делая их своеобразными черными островками среди белой воды речки. Прохожие этого не замечали, а просто жались под зонтиками и старались не наступать на "речку". Их ботинки уже были мокрыми и грязными. А река была чиста… Капли дождя разбавляли ее, делали все более прозрачной. Она постепенно таяла, умирая. Тонкие извилинки становились прозрачней и навсегда растворялись в нежных, но холодных каплях дождя.
Разбитая банка с молоком кого-то явно разочаровала.
Прохожие проходили мимо друг-друга, мимо остановок, машин, мимо этой лужи, не задумываясь и даже не подозревая о том, что все это - часть их самих, часть той реальности.
А мимо проносились такие же истории. Огромные и неповторимые…
-Слушай, пойдем сегодня в мой сон. Там что-то новинькое.
-А как же клубника? Если мы за ней не вернемся, Полина расстроится.
-Да… Ее утро длится уже много миллиардов лет, и она все никак не может расстаться со своей клубникой.
Он закрыл окно и порхнул серебряными крылышками, оставив облако серебристой пыли и воспоминания о том, что когда-то они с Полиной вместе пили чай с бубликами и смотрели на движущиеся фигуры за этим самым окном. А потом Полина убежала из этого сна. Просто оттого, что там было слишком хорошо.
И они отправились вместе. Куда? Наверное, это сон какого-нибудь мальчика. Да, они купили паровоз у старого продавца игрушек в одном сне старухи, продающей фиалки на углу и принесли его в сон одного мальчугана. А потом сидели на флаконе духов, болтая ногами и любуясь тем, как малыш улыбается во сне и тихонько сопит от удовольствия.
А однажды нечаянно был потерян шарфик Дамочки с букетом гвоздик. Этот шарфик пришлось долго искать в снах всех девушек, которые держали в руке гвоздику, и каждый раз извиняться за несвоевременное вторжение. А букет этот из сна простого парня, который помогает на автостоянке. Они его как-то нечаянно заметили. Он покупал гвоздики у цветочницы и почему-то повторял одно и то же имя… Они даже рассмеялись:
-Бормочет во сне!
A когда сквозь занавески просунул нос любопытный луч солнца, им пришлось спрятаться в баночке с пудрой, чтобы завтра ночью отправиться к тому, кто так ждет свой яркий и счастливый сон.
Полина проснулась и сразу же потянулась к тарелке с клубникой, не задумываясь о причине ее появления...
***
Она встала. Клубники больше не было. Оделась, повертелась возле зеркала и скоро куда-то убежала. Утром обычно решала какие-то дела, а потом заходила в кафе, чтобы выпить свой любимый черный кофе. В такие мгновения Полина любила просто помечтать, иногда подумать, а порой вспомнить что-то из части своей уже прожитой жизни.
Как можно стать счастливым в одну секунду! В одно маленькое короткое мгновение и наслаждаться этим счастьем еще час, два, три… Купаться в нем и всем своим видом говорить: это так здорово! А человечек просто улыбнулся, подарил секунду своей, может быть, необыкновенно удивительной жизни. И за этот отрезок времени ты ему просто бесконечно благодарен.
А за окном - картина, за другим - еще одна, за третьим - совсем другая. И сколько в мире окон, столько и картин. Необыкновенно разных, совсем не похожих одна на другую, как не похожи мысли до того, как он улыбнулся, и после.
Это случилось в день, когда произошла уже одна маленькая неожиданная радость. Мохнатые, пушистые белые елки, легкие и, словно зависшие в воздухе, словно и земли-то нет, были подарком. Просто утром.
***
Белые облака пушистого теплого пара медленно поднимались над чашкой остывающего кофе, разбрасывая запах ночной бессонницы, напоминая о вчерашнем еле-еле слышном, будто сдавленном голосе, и свeркающих тонкими размытыми ручейками щеках. Где-то дребезжало утро, сбрасывая с неба легкие хлопья чистого снега с серого неба и звало к разбросанным на кресле джинсам и рубашке. Телефон молчал упорно и ни в какую не хотел порадовать чьим-то мило знакомым голосом. Будто бы издевался.
Ну вот, слышны шаги. Это то чудо, которое вчера нашлось полузамерзшее в парке на скамейке возле озера, заботливо приготовило кофе в ответ на понимание и согретые руки… Оно ютилось в соседней комнате и медленно передвигалось то в кухню, то обратно, стараясь никого не разбудить. Этот "никого"- единственный, кто жил в этой квартире не считая соседей, которые громко кричали за стеной иногда по вечерам. Чудо, без сопротивления влезшее в его широкую рубашку, осторожно показало нос из-за угла и улыбнулось, будто виновато.
-Уже день.
-А я валяюсь в постели в то время как великие люди совершают великие дела.
-И где же они живут эти великие люди?
-А вот они - стоят в двух метрах от меня. Они приготовили крепкий кофе и глядят на валяющегося...
-Тс-с-с-с! - Она оборвала его - Что это?
-Это счастье к нам идет. Прислушайся… Оно где-то рядом. Нужно лишь открыть ему дверь, именно ту, через которую оно сможет попасть в дом... Черт, я забыл что я бросил курить в десятом классе.
Они шли по улице, пробираясь сквозь толпу. Он купил фиалки у старушки, которая сразу же заулыбалась, как только они приблизились, и протянул молча ей. Шмыгнув носом, она их точно так же молча взяла. Остановилась… Она подняла глаза. Он смотрел в них. И они пошли дальше.
А вот и озеро. Лебеди вернулись. Здесь воды теплые, вот они и прилетают поесть крошек хлеба из рук прохожих. А вот и та вчерашняя скамейка.
Они сели.
-Ты главное больше не думай об этом.
-О чем?
-О том, что "люди не летают как птицы". Все получится.
Фиалки качались на ветру в ее руках.
-Да ты совсем замерзла. Пойдем. Я не законченный оптимист, просто ты вчера слишком плохо выглядела..
Они вернулись в его квартиру. Он сказал, что лучше ей остаться на пару дней здесь.
Потом застал ее, сидящую в обнимку с фотоальбомом.
-Прости...
-Это мое прошлое. Его больше нет.
-Совсем?
-Нет, иногда оно конечно возвращается ко мне во снах, теплым летним дождем, горьковатым запахом духов или cдавленным сигаретным дымом. Но я тут же об этом забываю. Потому что этого уже нет.
...И тебя нет плачущей и потерянной. Ты улыбаешься, и с тобой все уже в порядке…
Она аккуратно закрыла альбом, достав оттуда последнюю фотографию. На ней он был серьезный и задумчивый.
Спустя час, они лежали на полу, болтали ногами и разговаривали на тему любви. Любви человека к жизни. К тому, что его окружает.
В итоге выяснилось, что они любят ее, жизнь. Но только не каждый из них себе в этом признавался.
***
В дороге внезапно застал дождь. Километры вьющейся полоски оказались бы незаметными, если бы не мокрые лужи и льющаяся, как из ведра, вода сверху. Она была то тепла, то холодна, то приятна, то противна. Но главным было то, что Они были вместе.
Вот, наконец, показался домик вдали, а это значит, что эта дорога уже не была таким страшным мокрым кошмаром.
Приятно тявкнул замок, и ключ упал на стол, укрытый белой льняной скатертью. Тишина была нарушена лужей, которая хитро рождалась посередине комнаты. Шаги оставляли за собой причудливые следы. Одни шаги притихли - кто-то переодевался во что-то более сухое и приятное, раскрывая окна свежему воздуху (комары в дождь не страшны), скрипнули осевшие ставни. Другие шаги еще заботливо бегали взад-вперед - в поисках дров и сухих спичек.
Два огромных кресла у камина были все еще одиноки. Они шептались в своей почти вечной пустоте, и было слышно, как они тихонько чихали от пыли. Теперь приятный запах сырости уступил почти все место мягкому запаху полупромокших дровишек, и в камине медленно, но начала рождаться жизнь. Тихо. Еле-еле, но она потрескивала, рождалась. Секунда за секундой. И пламя огня забушевало, заискрилось самовольно, без капли жадности, отдавая тепло и мягкий, трепещущий, рождающий тени свет.
Мокрые следы исчезли, и комната оживилась тихим смехом и мягким шепотом. Трещал камин, а рядом с ним стояли два огромных кресла. Одному из них повезло меньше: оно все так же оставалось пустым и одиноким (немножко даже обиделось). Но улыбка радости за своего соседа озаряло одинокое кресло...
Тихо трещал камин. За стенами назойливо, но живо баловался дождь. Запах дров и огня заполнял комнату. Огонь бушевал. Он жил. Он пылал. Всей своей силой и страстью. Две сильные горячие руки согревали своим теплом хрупкие руки.
Просто они были вместе. Так близко, совсем рядом... Огонь долго не угасал.
Просто они вместе. Просто они живы...
***
Она, Полина, не могла понять, где заканчивается это счастье, и где начинаются будни. Или наоборот. Все перемешалось и запуталось. Порой казалось, что не может жить где-то посередине – либо там, где все вот это, что называется выдуманным словом СЧАСТЬЕ, либо там, где нарисована белая речка с совсем неопределенными краями на черном (или сером) грязном асфальте. Она не понимала Середины, но в то же время, не могла понять: где же тогда Граница?
Она не понимала того, что люди придумывают себе Идеал и ищут его.
А он существует?
Потом ловила себя на мысли: “Я такая же, как все.
Ухожу под воду. Долю мгновения не чувствую воды, проваливаюсь в резиновое месиво. Вижу: светлое зеркало поверхности уходит вверх. Утягивает вниз все глубже и глубже. Так просто – я тону. В этом - правда. Вся последняя, нелепая суть. Не верю. Успеваю не поверить. И это я? Да я – то?! Да я плаваю как рыба и я тону?!..”
Нет, Полина не утонула, но там, на глубине, она нашла еще один свой кусочек. Плохой или хороший – не важно. Главное, что он принадлежал ей, как и многие другие. Хотя бы какое-то мгновение.
Спустившись по лестнице, она улеглась на последнюю ступеньку головой и не заметила, как сон овладел ею. Ветер трепал ее длинные волосы. Тонкие туфли сжимали ее еще более тонкие ножки, обрывки листьев забросали их. Ее пальцы утонули в лепестках отцветавшего барбариса, перемешавшись с сорванными ею находу маргаритками. Мягкие листья ее длинного платья оказались небрежно смяты, но таившиеся в складках руки создавали рельеф радости и красоты.
Проснувшись, она поняла, что провела слишком много времени одна. Распахнув окно навстречу солнцу, ветру, миру, небу и голубям, подобрав ленты своего платья, сбросив туфли и поспешно отбросив волосы назад, она вскочила на подоконник и уже через мгновенье свесила ноги вниз. Она видела повисшие, как сахарная вата облака, поражавшее своей прозрачностью и беспечностью бездонное небо, она начинала тонуть в теплых волнах ветра, и за спиной ее росли прозрачные и невидимые чужому глазу крылья. Они были еще совсем хрупкие, с тонкой прожилкой перламутра, создававшего легкий эффект волшебства. Но волшебства еще не произошло, хотя она уже давно его поджидала.
Волна свежести бросила в глаза фиолетовые лепестки смеющихся незабудок. Она успела поймать одну из них и обратить внимание на свежесть ее цветочной кожи. Улыбнувшись, открыла ладонь, разрешив цветку лететь за подружками.
***
Нет, не все было таким волшебным и прекрасным, как лиловые ромашки из снов Сумасшедшей Полины. А именно тогда, когда приходилось бороться с собой. Эта борьба порой доходила до полусмерти, а иногда одной из половин приходилось умирать…
Прощай, душа, тебе во мне жилось наверно скучно:
Тесно и душно, впрочем, как всегда.
Твое вместилище нарисовали вкусно:
Смешали краски лета, осени, зимы весны. Когда?
Семнадцать раз помножили на лето,
Добавив сумерки недельных вечеров.
Вчера цвела – сегодня ты простилась с телом.
А может так и лучше, может так светло?
Ударилась о землю сплетнями разврата,
Порвала цепи между прошлым на века
И обрела надежду ты вчера на завтра,
К рукам примерив лезвие ножа.
Рекою алою бежало твое солнце,
Твои стихи, портреты, города,
успехи и падения,
закат и встреча солнца,
и плач без слез, как ангел без крыла.
Ботинками чужими ты истоптана когда-то,
Задушена петлею бытия,
Дельфиньим криком пронесешься где-то,
Сказав спасибо, что не просто ты была.
Цвела и чахла, плакала и пела,
Крошила, создавая, ненавидела, любя.
Свое убила и себя освободила.
Так что же лучше: жизнь или свобода
вне жестоких рамок бытия?
Все перемешалось, и тени исчезли. Движение исчезло, но не на совсем, оно будто бы отправилось в никуда. Своей простотой и наивностью. Катиться только время. Куда? Вопрос странен, но а то же время понятен : в никуда. А какое оно?..
Куда исчез друг? А может, его вовсе и не было? Может, это был вовсе не он? Возможно, она его тоже придумала, как иногда придумывала себя. Или улицу, парк, погоду, дерево с качелями и скамейку рядом. Она могла придумать задорный смех, улыбки, безразмерную, яркую радость в глазах. А могла Жестоко все это сломать, выбросить и оставить лишь парк, дерево, скамейку, скрип качелей, одиноко и еле-еле болтающиеся, не то от ветра, не то от ее (его, их) плохого настроения. Порой это случалось само собой. Она, конечно, не слишком хотела что-то портить.
Поэтому, закрыв книгу, оставив ее незаметной среди целого вороха других книг, тетрадей, карандашей, фотографий, уже засохших цветов, тарелки с остатками ужина и чашки недопитого кофе, она неожиданно заметила, что за ней подсматривают. Нагло и неосторожно. Светят ярким белым светом так, что комната в нем просто тонет. Она вскочила в растерянности, в гневе – одновременно. Запрыгнула на стул, вцепилась всей пятерней в занавески и резко задернула сначала одну (ей будто сразу стало легче), потом вторую их половину. В комнате стало совсем темно, даже уютно. Она поняла, что теперь уж точно тут одна. Будто с облегчением, села на тот же стул, рука потянулась к торшеру. Искусственный, но более теплый и тусклый свет залил угол комнаты, разбрасывая необыкновенно кривые длинные и, словно бархатные, тени. Стояла полная тишина, если не считать кузнечиков, соловьев и шепота ее громких мыслей по поводу всего этого. Забросив ноги повыше на спинку, уже дивана, она поняла, что завтра утром ее мысли совсем переменят свое русло, хотя и ненадолго.
***
Ожиданием неизвестного наполнялись ее глаза. Окунув палец в чашку с вареньем, она радостно, но в то же время, задумчиво по-детски чмокнула и громко сказала:
- Хватит!
Собрав мысли, вещи и надежды, она громко хлопнула дверью. Шаги по лестнице громким эхо дали знать о себе соседям и вскоре совсем исчезли. Испарились.
Там она хотела увидеть, того чего не нашла в этом месте, в этом мире, в этом сне, приснившемся так давно, но остававшимся по-прежнему рядом.
Пролетев улицу, рассекая сковывающе прохладный воздух, минув светофор и чуть не врезавшись в грузовик, она покинула, быстро и уверенно, пространство города. Поднявшись выше, заметила, что кругом почти ничего нет, кроме тишины, пустоты и мигающе-дрожащих звезд.
Как давно она с ними не встречалась с ними! Сигаретный дым и шумная скорость долго скрывали от нее спокойствие и наслаждение пространством.
Чтобы избежать сумасшествия, она сбавила скорость, а вскоре и вовсе остановилась, пошла пешком, любуясь сине – черными раскатами бархатных просторов. Накладываясь один на один, они впечатляли глубиной и бездонностью, продырявливаясь серебром крошечных звезд.
Хотелось окунуться. Окунуться в эту бездну и больше не возвращаться никогда. Но, наверное это сработала привязанность. Лживая, горькая, но сильная.
Спустя неизвестный отрезок времени, которых здесь, как таковых, не существует, она заметила, что скучает. Скучает по тому, что ее отталкивает или лживо притягивает – какая разница? – и решила спуститься.
***
Липких ото сна ресниц коснулся неожиданно откуда-то взявшийся луч яркого света. Проскользнув сквозь тяжелые занавески, он защекотал ресницы и отразился в голубых, словно берег океана, глазах. Столкнувшись с гладью зеркала, он сначала проник в него, а затем резко ослепил. Ресницы быстро захлопали, к ним потянулись руки; потирая глаза, она встала и обнаружила, что времени у нее осталось маловато. Времени до того, как солнце спрячется за горизонтом, и наступит абсолютная ночь. Она должна была успеть. Прийти ему на помощь. Кроме нее, у него был еще рассвет, тишина и ветер. Значит он не один! Пробравшись сквозь город, летящий и все время бегущий, она нажала кнопку звонка. Дверь долго не хотели открывать. Первая мысль, которая пришла ей в голову – это мысль о том, что она опоздала. Она услышала, как в квартире зазвонил телефон, но к нему никто не подошел…
Дверь лифта открылась, послышались шаги. Не те…
Она так и уснула, обняв колени обеими руками, с рюкзаком за плечами.
Сначала он испугался, но потом понял, что был счастлив ее видеть. Обняв ее за плечи, он окунулся в испуганно раскрывшиеся глаза. В них сразу блеснули кристаллики слез:
- А я думала…
- Да ты ведь совсем замерзла.
- Опять они приходили?
- Черт, ты ведь меня давно ждешь. А ключ?
- Я его забыла. Почему ты не звонил? Ты снова…
- Прости…
Он виновато опустил голову.
Она снова опоздала. Все-таки опоздала.
- Ведь ты обещал…, - она осела, по щекам ее бежали слезы.
Он нервно курил, шныряя из одного угла кухни в другой, а она сидела у окна и молчала, уставившись в кусок голубого неба.
- Прощай…
Наверное, Полина понимала, что ЕЁ утро заканчивается. Последние блики солнца где-то спрятались за горизонтом, остатки впитались в листья, скамейки, траву и капли жемчужной росы, которая медленно умирала. Перелистнув ЕЩЁ одну страницу своей жизни, она уткнулась носом в еще не прогретое стекло и долго смотрела туда, где ее совершенно не ждут. Не подозревают о ее существовании не ищут оставленных ею следов, ведущих… В НЕБО!
Она прислушалась к чему-то, споткнулась о какой-то хрустальный звук и упала вверх – ТУДА, где ОБЛАКА. Упала на спину и долго смотрела вниз.
Нечаянно просыпала из кармана монеты, которые носила так, на всякий случай, если вдруг придется кому-нибудь позвонить, – ДОЖДЁМ. И не смогла поднять - пусть радуются!..
06.2000 -12.2001
Спасибо всем, кто был рядом.