Где-то в районе восточных Альп, ночью, когда горы становятся плоскими и видно только ожерелье огоньков, свисающих от моря вниз (на самом деле они карабкаются вверх по ущельям, утонувшим в большой полушарной кляксе)…
…домики там будто выпали из мешка кого-то типа Санта Клауса, пролетавшего мимо на оленях. И теперь им никуда не деться отсюда, только ждать, что о них вспомнят. Или бояться, что вспомнят и вернутся. Они подслушивают, приложив ухо к каменным глыбам, как чуть ближе к морю по прорезанной, пробитой, просверленной, замощенной, приглаженной, продавленной, оборудованной, заинфраструктуреной, огороженной и освещенной трассе букашками едут домой разного размера и яркости люди, чтобы отмыться от чернил этой ночи, захватившей их там, где им быть не положено. Готова поспорить, что некоторые из них мечтают в этот момент стать вот тем дальнобойщиком, для которого этой дорогой все не закончится.
А там, куда огоньки не достают, на самом отвесе жило раньше племя, которое научилось жить, цепляясь. Всегда цепляясь, как дыша, чтобы не сорваться. Уже давно.
Один из них однажды прослышал, что отвес не равняется смерти, что в остатке остается плоскость, стоит только вычесть привычку и страх, чтобы прыгнуть. И может, там уже ждут другие, новые. Их руки свободны и внимание рассеяно, они смотрят по сторонам, не для того, чтобы отыскать свой следующий шаг, а потому что им интересно, что дал им предыдущий шаг, сделанный от балды. Плоскость и горизонты без стен.
И вот он подговаривает свое племя, они берут с собой свои книги и музыку и прыгают.
Может, это эти люди в дань ностальгии настроили вертикалей на выровненных холмах, и вцепились руками в рули? Сделали себя опаснее, чтобы ощутить вновь ту ответственность за жизнь? А ночами они ползут огоньками назад, туда, откуда льется эта проклятая ночь, когда от сознания, что ты свободен выбирать, клонит в сон.
Не получилось.
А может, они разбились.