Их, в качестве приданного, справили к свадьбе. Ей тогда семнадцатый год шел, и это были ее первые ботинки в жизни. Из хорошей кожи, на изящном каблучке, высокие, со шнуровкой, не хуже, чем у городских, -- ей, выросшей в небогатой семье, они представлялись драгоценностью. Раз в неделю, когда все шли на воскресную службу в соседнее село, где была большая церковь, она брала ботинки с собой, перекинув через плечо. На окраине села она тщательно обтирала ноги об росистую траву и тогда уже надевала их, чтобы аккуратно дойти до церкви, отстоять службу, и сразу же снять, выйдя из церкви.
Годы пролетели, кончилась первая мировая война, кончилась и гражданская, позакрывали церкви, пооткрывали колхозы -- жизнь изменилась, а ботинки, ее приданные ботинки, сбереженные в лихие -- страшные и голодные -- года, ботинки остались новыми, даже каблук нисколько не стесался.
Выбрасывая их, бабушка горевала, что не сносила вовремя -- лучше б ноги берегла; что не обменяла на хлеб, когда кто-то еще мог на них позариться. Теперь они были из такой другой жизни, что никому были не нужны, некому было их надеть -- только помойка их и приняла.