Она всегда была одной, единственной. Моя Ева. Она улыбалась мне, когда мы гуляли в парке. Ее руку я сжимал сидя в полумраке кинотеатра. Сменялись времена года, летели столетия, появлялись и исчезали цивилизации. Но она всегда была одной. Ева. Моя душа поменяла миллионы оболочек. Я брал ее в темных пещерах. Она убегала от меня через заросли колючих кустарников, шипы не ранили ее черную кожу. Она улыбалась мне на средневековом балу. Ждала меня из крестовых походов. Ее глаза заставляли меня убивать и предавать, сотни, раз я умирал за свою Еву. Наши души связаны неразрывно, невидимой нитью. Через эпохи и километры. Мы расставались и находили друг друга. Только с Евой я радовался жизни. Мы любили друг друга на мягких перинах. В экстазе, она царапала землю, видя над собой своды тропических деревьев. Крики попугаев, шум отдаленной битвы, тысячи звуков разных времен аккомпанировали нашей страсти. Никогда мне не было так хорошо, как с моей Евой. Не помню когда я в первый раз увидел ее. Когда Ева подарила мне свою улыбку. Когда наши уста соприкоснулись в долгом и страстном поцелуе. Бешено заколотилось сердце, застучало в висках. Не помня себя от желания, прильнул к ее груди. Почувствовал ее возбужденные соски. Прижался к ней. Как и она не помнит, когда в первый раз почувствовала мою возбужденную плоть. Когда она осознала свое призвание. Приняла мою ласку, ответила на нее. Моя рука опустилась к ее лону, я почувствовал влагу. Сладкий сок желания. Метры юбок, кусок звериной шкуры, простое платье селянки, современные джинсы. Не было одежды, которая не валялась ворохом возле нашего ложа. Утомленные мы любовались полной луной, мы считали звезды, видели, как проносятся кометы. Жаркое пустынное солнце светило сквозь тонкий шатер. Но ничто не было жарче нашей страсти, огня, что горел в нас, что соединялся и сжигал наши тела. Каждая ласка моей Евы была новой, была удивительно приятной. Она касалась меня руками гейши и гетеры. Я смотрел на ее ярко накрашенные губы, тогда она была проституткой. Прятала глаза, но позволяла снять с нее монашеское одеяние. Ласка ли изведавшей все, опытной женщины или легкие касания неопытной и наивной ее, моей Евы. Эта ласка всегда была самым волнительным ощущением. Я готов был ласкать ее столетиями. Касаться губами, теребить языком ее клитор, мять руками груди. Возбуждение появлялось, когда я ждал ее, когда входил ее альков. Предвосхищение, ожидание. Ева во всех ее обличиях ждала меня, призывно улыбалась мне. Я медленно входил в нее, запоминал выражение ее лица. Миллионы улыбок Евы видел я. Горячее влажное лоно благодарно принимало мою возбужденную плоть. Мы двигались сначала медленно, сливались в поцелуе. Потом быстрее и быстрее. Не хватало дыхания, сердце готово было выскочить из груди. Бешеная скачка близится финиш, все быстрее и быстрее, стоп! Не сговариваясь, мы замедляли наши движения. Целовались, я ласкал губами ее груди, целовал шею. Я смотрел в ее глаза. Мне не было нужды говорить «Люблю только тебя, моя единственная, моя Ева». Она читала это в моих глазах. Ева отвечала мне медленным движением век, нежной улыбкой. Я знал, я всегда был и буду для нее единственным, одним. Мы начинали все сначала, доходили до грани и останавливались. Напряжение росло, уходили силы, но мы этого не замечали, усталости не существовало для нас. Что такое телесная оболочка, когда две души стремятся соединится… Взрыв, эйфория, приглушенные стоны. Как камень, брошенный в воду, сначала почти останавливается, потом медленно опускается на дно. Так и время, старалось обогнать нас, наш ритм неслось вперед. Но вдруг останавливалось… не надолго, секунды… и вот оно уже течет привычно. Наши сердца успокаиваются, пока мы лежим рядом. Я и моя Ева. Обнявшись, стараясь унять дыхание. Всегда и везде я ждал только ее, вожделел только ее. Еву.
Конец.