2006.
Хорошо бы рассказ это подправить, отточить, чтобы было все ровно и без сучков. Многие обстоятельства уже изменились, но топором не вырубишь. Едем на пятнахе до стоянки а дальше...:
Рассказ сырой, спонтанный, как все, что произойдет дальше.
Глухая осень 2004г., СПб, за два часа до основных событий истории.
Офис, пустые и полные банки с пивом «FAX» на системных блоках и столах, на тех же столах кружки, фисташки, кальмары и пр.
Отрывок из разговора:
- Ну что ты скажешь про этот сайт?
- Это проза-ру? Ну, на мой взгляд, такая же помойка, как WWW, только в мелком масштабе.
- Точно! Некоторых авторов я бы вообще привлек к уголовной ответственности за пропаганду насилия.
Позднее, 0.30 ночи, бар «Муссон» в развлекательном центре «Меркурий». 700 метров до Финского залива. Сильный ветер и проливной дождь за окнами.
За столиком два друга. У одного из них отвратительное настроение. На столе кофе (напротив владельца хорошего настроения) и виски. Разговор про жен, которые могут очень сильно портить настроение, про новую машину BMW (принадлежащую обладателю хорошего настроения, а у другого – новая машина Лада), про билеты на предстоящий концерт Мамонова.
0.40. Там же.
- Слушай, а поехали сейчас ко мне в деревню?
- Это куда, туда, в Новгородскую, что ли?
- Ну да! Если на твоей, то это типа «Бумера» будет.
- Так-так-так…. Щас….. Щас…. Так….. Ну…. Так…А это сколько километров? Триста?
- Четыреста.
- Так…. Щас…
- Ну?
- Да подожди… Щас… Поехали!
0.43. На улице.
- А что у тебя с музыкой? Давай ко мне на стоянку заедем, у меня в машине все сидишки.
- Сидишки? У меня тут в «Бумере», бля, кассетная магнитола стоит, представляешь? Штатная. Представляешь, в две тысячи первом году в БМВ ставили еще кассетные магнитолы.
0.50. Дома.
Владелец плохого настроения: вместо костюма – джинсы и свитер. Шерстяные носки. Мыло.
01.00 Универсам «Патэрсон».
Водка «Русский Стандарт», маринованные огурцы, селедка, колбаса в нарезке, хлеб, «Red Devil», «Battery», сигареты: «Kent» (две пачки), «Parliament» (три).
- Что тут у тебя за долбанный маркет? Одноразовой посуды нет!
01.15. Гипермаркет «Лента».
Одноразовая посуда.
01.20. Литейный мост (успели).
- У меня приятель на работе недавно также поехал, только за триста километров. На рыбалку, в Карелию. Звонит девушке своей, разговор примерно следующий: «Зайка, я к Пете на дачу съезжу? Далеко? Не, триста километров. Сколько, тридцать? Ну, ладно. Не, триста! Молчание в трубке, а потом: Пошел на ***!». Реакция, да?
В районе станции метро «Парк Победы» Виталик спросил Юру:
- Эй, слышь, пьянь болотная, а где там заправки на Московском шоссе будут?
- Сам ты пьянь. Едем нормально. Тебе километров на двадцать хватит?
- Да хватит… На больше хватит.
- Там, короче, будет деревня, Ям-Ижора называется, там и заправимся.
- А че там за заправка? Ты в курсе, что в эту машину говно нельзя заливать?
- Да в курсе я, в курсе. Нормальная там «Балттрейдовская» заправка, дай поспать, у меня отходняк начинается.
02.15. Ям-Ижора. АЗС «Балт-Трейд».
Здесь они попили кофе (точнее, не кофе, а какой-то фигни), заправили машину и поехали дальше. У Юры прошел отходняк от выпитого ранее пива и виски, и навалилась усталость. Виталик думал о чем-то своем. Молчали и пялились в лобовое стекло. Впереди только без устали работающие дворники, небольшое пятно света от ближних фар, растворяющееся в мокром асфальте, а дальше – холодная и вечная тьма. Иногда признаки жизни – фары встречных фур, еще реже – легковых машин с питерскими или московскими номерами. Простые обыватели в глухую осень практически не ездят ночами по шоссе вдали от городов. Ездят или братки, или коммерсанты, или такие, как Юра с Виталиком – развеять скуку.
02.30.
- Виталь, сейчас не гони, развилка будет. Или через Тосно едем, или по объездной.
Кто в курсе – объездная трасса вокруг города Тосно проходит через какой-то дикий безжизненный лес, стоящий на болоте. Кривые ели и высоченные, как мачты березы, скорее напоминают русские народные сказки про Бабу-Ягу, чем говорят о близости Санкт-Петербурга и крупного райцентра Ленобласти.
- А как лучще? Ты руководи, я Киевское шоссе знаю, а тут наверно никогда и не ездил.
- Через Тосно веселей. Там дома, столбы с фонарями.
Дальше снова замолчали. Слушали «Red Hot Chili Peppers», «Doors», Mylene Farmer, «Кукрыниксы». Словом, всякую попсу.
05.30. Деревня Коростынь. Шимский район Новгородской области. На берегу озера Ильмень.
Пока ели колбасу и хлеб, запивая это дело Кока-Колой, Юра сосредоточенно о чем-то думал.
Затем спросил:
- Ты видел, как в конце одной деревни, перед Шимском, на багажник какая-то тень из кустов кинулась?
- Нет. А что, правда, видел?
Юра помолчал, а потом ответил:
-Да.
-Надо будет осторожней ехать.
06.00. Старая Русса.
Когда Юра позвонил в квартиру своей троюродной сестры, которую не видел полгода, и сказал: «Привет, извини, что разбудил, дай, пожалуйста, нам ключ от дома в деревне», та сначала ничего не поняла, потом стала уговаривать остаться, поесть и лечь спать, а затем, узнав, что «им просто стало в час ночи скучно, и они решили прокатиться», назвала их «Питерскими дураками», и сказала, что ключ от избы у соседей. «А когда назад? Сегодня? Обязательно заезжайте, я вас хоть супом накормлю». «Хорошо».
Все дальше отдалясь от цивилизации, они стали снова встречать тени, прыгающие из кустов, а то даже и с обочин, на крышу или багажник машины. Теперь их было уже больше. Примерно две или три штуки за километр. Что это такое они понять не могли, да даже и не обсуждали. Просто наблюдали и разговаривали.
-Вот, смотри, еще один такой!
-Опа! Точно! Зацепился?
-Нет, не достал. А вон впереди еще!
-Нет, это не то. Это дерево.
Райцентр Поддорье в семь часов утра, несмотря на утренний час, казался вымершим. Дождь кончился. Здесь они свернули с шоссе Новгород – Великие Луки на узкую дорогу, ведущую в сторону когда существовавших совхозов и леспромхозов, а ныне беспросветную глушь. Здесь уже не работала (и никогда не будет работать) сотовая связь. Здесь они на два дня потерялись для нормальной жизни. Потому что, когда они выедут обратно сегодняшним для них вечером, для всех это будет вечер завтра. Мигая левым поворотником, черная пятьсот двадцать третья бомба скрылась во тьме, чтобы через полчаса вынырнуть в сумраке – скоро начнет светать.
07.20. «Лобынский горб».
Здесь они свернули с асфальта на проселок, проехали сто метров и остановились возле растущей прямо на обочине сосны.
-Все, приехали. Осталось четыре километра.
Вышли из машины, чтоб достать из багажника водку и банку с огурчиками.
-Знаешь, здесь раньше было две сосны. Я помню, они росли, как девочки-близняшки, идеально ровные параллельные стволы. Между ними палец не пролезал. Какому уроду надо было спилить сестричку?
-М-да, действительно жалко.
Немного дрожа от похмелья и холода, Юра добавил:
-А еще здесь раньше была деревянная скамейка. Ну, что, давай.
Выпив из пластиковых стаканов водки, закурили.
Светало. Небо было высоким, кое-где пробивались куски голубизны. Ниже, под остатками циклонного фронта, плыли рваные облака. Но внизу, на земле, почти не было ветра. Высохшая некошеная трава не шевелилась. Раскинувшиеся, начинающие зарастать ивняком поля давили своей грандиозностью. И тихо. После городских шумов и четырехсот километров дороги непривычно тихо. Здесь обосновалась вечность. Здесь ничего больше никогда не произойдет. Вечность указала полям на то, что они больше никому не нужны, и посадила на них кустарник. Вечность поразила ржавчиной одиноко стоящую вдали у кромки леса водонапорную башню.
Виталик, поизучав небо, бросил пустой стаканчик на заднее сиденье и, обойдя машину, с критическим видом уставился на передок.
-Бумер, такой, охуевший стоит. Думает, наверное: «куда меня пригнали? Зачем?»
-Ага, - Юра зевнул. – Спать хочется.
-Может, по пиву?
-Можно и по пиву. Правда, красиво здесь? Чувствуешь вечность?
-Чувствую. Только грустная вообще картина.
08.00. Люблино.
Снова мигнув желтым левым поворотником, «BMW» свернула с большака, и, тихо урча мотором, стала подниматься в горку. Въехали в деревню. На одном дворе урчанье машины показалось чем-то опасным местным собакам. Те залаяли, их лай сразу подхватил какой-то другой пес в дальнем краю деревни.
Единственная улица в деревушке раскисла от осеннего ненастья.
-Бля, Юра, как тут ехать-то к твоему дому? Здесь, ****ь, на тракторе не проедешь! – дымя сигаретой и вцепившись в руль ругался Виталик.
-Вот тут, по бровке, ползи потихоньку. Куда ты? Видишь камень? У тебя защита картера стоит?
-А я, что, знаю что ли?
-Дай я доеду! Тут осталось триста метров.
-Ладно, я сам. Вообще, когда я здесь был с тобой в последний раз? Года четыре назад? По-моему, как-то тут все изменилось.
-Заросло все. Половина старушек поумирала. По всей деревне человек пятнадцать живет.
Поставили у соседского дома авто (дальше было уже не проехать, и взяв у соседей (пожилая пара – дедулька и бабулька) ключ, ввалились в сырую, размокшую от осени избу.
Печка-голландка затопилась сразу, только везде – и в сенях, и на кухне, и в комнате, на кроватях и атаманке, на столах были явственные следы пребывания крыс. Обои обгрызаны.
-Я вот, думаю. Здесь давно уже не держат никакой еды. Откуда тут крысы?
После бессонной ночи уже не хотелось ни есть, ни пить, хотелось, чтобы быстрее стало тепло в доме. Чтобы можно было уснуть. Однако, уже прошло часа три, как затопили печку, но при дыхании, изо рта валил пар. Очень сыро.
После недолгого совещания, решили прекратить топить печку, надеясь, что воздух нагреется от стояка. Подождали, пока догорят угли, выпили по рюмке, и уснули.
Юра проснулся от холода. Виталика не было. Он проснулся от холода раньше, ушел в машину, и, прогрев ее, уснул на водительском сиденье с довольным видом от своей находчивости. Скоро, когда машина остынет, он опять проснется от холода, и, ругаясь про себя матом, вернется в дом.
Не смотря на то, что спал за последние сутки часа два, Юре показалось, что он выспался. Он надел резиновые сапоги, которые нашел на печке и вышел на улицу. Светило тусклое ноябрьское солнце. Он направился в дальний от реки край деревни, решил посмотреть дом, в котором когда-то жила его бабушка. А бабушка умерла несколько лет назад. Умерла в городе, где жила последние свои десять лет. Умерла от старости. Последние полгода страшно промучавшись от недомогания и бессилия.
Вот зеленый дом с заколоченными ставнями. Хлюпая сапогами по раскисшей до безобразия тропинке, почти превратившейся в чавкающее болото, Юра вышел к мосткам, перешел по ним через канаву, и сел около зеленого дома на мокрую скамейку. Здесь еще полгода назад жил его дядька Сеня. Бесконечно добрый и потешный человек. Умер от водки и тоски по умершей за три месяца до него жене. Юра выкурил сигарету, и через заброшенный огород пошел к бабушкиному дому. Вросшая в землю, заброшенная уже десяток лет избушка. Дверь заколочена гвоздями. Юра потянул ее на себя посильнее, и она открылась. От дождей и сырости все размокло, и гвозди уже не держали. Поднялся по крыльцам. На второй двери, ведущей в сени, висел навесной замок, не закрытый на ключ. В избушку «залезали» давно, еще несколько лет назад, но выносить оттуда было нечего, поэтому ни Юра, ни его родные, новый замок, когда приезжали сюда, к еще живому дяде, не вешали. Все равно изба была уже почти не пригодна для жилья – давно развалилась печная труба.
Юра снял замок, открыл дверь и вошел в сени. Когда-то, давным-давно, бабушка держала здесь дуст, которым травила на грядках колорадских жуков. А запах чувствовался до сих пор.
Последняя дверь – и Юра в избе. На кухне. В жилом доме на русской печи обычно навалено всякого хлама: валенки, ватники, мешки с семечками, кастрюли, одеяла, носки… А здесь ничего. Голый стол. Голый шкаф. На скамье пыльная пластмассовая бадминтонная ракетка – воспоминание из детства. Пусто. Только маленькая иконка в углу под занавеской. Юра прошел дальше, в комнату. На атаманке сидела бабушка, смотрела на Юру и лучисто улыбалась, смотрела на Юру.
-Бабушка? – Юра замер, опешил, но не испугался.
-Сынок, в тот край ходил, что ли? Небось уже поись захотел? Я тебя давно жду.
-А что ты здесь делаешь, бабушка? – выдавил Юра.
-Я живу здесь, Юрочка. Живу хорошо. Сеня заходит. Зайдет, чаю выпьет, да уйдет.
-Он же умер?
-Умер, Юрочка. Умер. А ко мне заходит. И я к ним хожу. Дарья, бывает, корову просить подоить. А как же? Помогить же надо…
-Ты, - задумался Юра, - ты давно здесь, бабушка?
-Помоги-ка, сынок, на кровать мне забраться, а то недойгить. Да сходи, сходи на колодец. Нету водицы в избе, принеси, да чаю попьем.
Неуверенно Юра приблизился к бабушке, взял за руку, но не почувствовал ни могильного холода, не человеческого тепла. Она была на ощупь, как пластмасса, или как меховая игрушка. Не чувствовалось никакой температуры. Бабушка поднялась, и Юра подвел ее к высокой железной кровати на колесиках. Взгромоздясь на нее, бабушка легла на спину, и, сложив на груди руки, закрыла глаза.
Как в бреду, Юра вышел на улицу и пошел к колодцу. Колодец когда-то был за сараем, а дальше начинался покос, а дальше, за ним, лес. Обогнув сарай, Юра остановился. Где был покос, стояли какие-то полусгнившие незнакомые Юре избушки и сараи. Еще весной, когда он приезжал на похороны жены дядьки Сени, ничего здесь не было. Был покос.
«Вот ведь, ведро-то забыл взять», - подумал он и пошел назад в дом. У входа остановился. «А откуда здесь ведро? Здесь ведь нет ничего? Однако, откуда тогда здесь бабушка?» - снова подумал он и вошел в избу.
-Бабушка, - сказал он, зайдя в комнату.
Бабушка так и лежала с закрытыми глазами. Казалось, уснула.
-Бабушка?
-Ну, сынок, что? – произнесла она, не открывая глаз.
-А кто там, на покосе, эти избухи построил?
Бабушка не отвечала.
-Бабушка?
-Люди, Юрочка, - наконец ответила она, - Люди разные приходили, с дальних краев. Жили там, скотину пасли…
-Люди? А где они?
-Умерли. Водицы-то принес?
-Нет бабушка, не принес. Ведра-то нет?
-Нету ведра, сынок. А хоть и ладно. Езжай, Юрочка. В городе чаю-то, небось, попьешь.
Юра помялся. И вышел на улицу. Навесил обратно замок, забил колобахой гвозди. Ничего не понимая пошел к Виталику.
Виталик уже проснулся и дымя сигаретой слонялся по избе.
-Юрик, поехали домой.
-Поехали. Давай только на кладбище сходим, посмотрю, че там, как, да и поедем.
Пока шли по полю к кладбищу, тут и там виднелись вырытые кабанами ямы. И снова колоссальные безжизненные пространства. Кладбище на небольшом пригорке, на котором растут высоченные сосны. Дальше – река Ловать. Юра показал Виталику на противоположный скалистый берег.
-Вот в ту сторону, километров пятьдесят не встретишь ни одной живой души.
-Я понимаю. Но это безумно давит.
Вернувшись в деревню стали собираться. Пока собирались, зашел представитель местного населения – Володя Жуков.
-Здорово, Юр, что уже назад, что ли?
-Ну, домой надо.
-Спроведать деревеньку приезжал? Ну-ну…
-Да ты сам понимаешь, тянет. Как сам-то? Бухаешь сейчас?
-Да не, был тут маленько запивши, но сколько, уже месяца три не пью.
-За клюквой ходишь?
-За клюквой хожу, да пчел тут завел. Анька самогонку-то гонит, да видишь, старички местные повымирали почти все, уже и самогон никому не нужен. Так буду мед продавать в Руссе. Все какие-то деньги. Работы же нет тут ни ***…
-Уважаю тебя, Володь…
-Что не пью? А, - махнул рукой, - Меня тут местные за нерусского держат, что не жру с ними.
-Так какого хрена ты тут делаешь? Ехал бы в город. Там есть работа…
-Не, Юр. Не поеду. На *** я там кому нужен? Анка тоже **** мне мозги, «поехали мол». А я ей так и сказал, что пока тут хоть одна живая душа будет, не уеду. Это друг твой что-ли?
-Ну да, Виталик.
-Ну ладно, Питеру привет передавай. Пойду я. Пока.
Дорога обратно. Десять километров от Люблино. Деревня Перегино.
-Виталь, не гони сейчас. Это деревня побольше, тут куры всякие бегают.
Прямо на асфальтовой дороге, испачканной коровьим дерьмом, спала лохматая рыжая собака. Остановившись в метре от нее, Виталик нажал на сигнал. Собака проснулась, посмотрела на машину ленивым взглядом, почесала задней лапой ухо, затем степенно, не торопясь встала и перейдя на обочину, улеглась там.
-Видел? Прикольная! – сказал Виталик и нажал на газ.
Ближе к Старой Руссе стемнело, и на машину периодически снова стали кидаться тени.
В Старой Руссе заработал «Мегафон».
-У меня голосовая почта от Вовика, хочешь послушать?
«Але, Юра? Это Володя. Юра? Слышишь? Я по поводу билетов на Мамонова. Але! Юра? А где Виталик?»
-М-да…
-Сейчас я его наберу.
-Вовик! Здорово! Где Виталик? Здесь, мы с ним в деревне были. Не, на его, только я сейчас за рулем. На Мамонова? Не, я не люблю Мамонова. Кого люблю? Роберта Смита, Ника Кейва, Достоевского, Бликсу Баргельда, не продолжать? Хорошо.
Где-то на границе между Новгородской и Ленинградской областями снова начался ливень. «БМВ» прорезал его, несясь на огромной скорости, домой, в цивилизацию. Виталик, который снова сидел за рулем, сказал:
-Чтобы не говорили, «Бумер» все-таки хороший фильм. Он очень хорошо показывает противостояние этой машины, которая там, как живая душа, - закурив, он продолжил:
-Противостояние этой машины и грустной российской действительности.