Знаете ли вы, что такое ПЖТ?
Нет, это не Походная Жена Танкиста, это всего на всего Печь Жидкого Топлива или, проще говоря, - печка-капельница, работающая на керосине или солярке. На сезонных антарктических базах и в полевых лагерях без такой печки никак. В Советском Союзе изготавливались эти печки на одном единственном заводе – в городе Сухуми. По техпаспорту печка мудрено называлась «Печь ПЖТ-1 «Апсны». Апсны, как мы потом узнали, это - Абхазия.
- Почему Абхазия? – задавался вопросом один пытливый полярник. Они что, лучше всех знают, как надо бороться с холодом? Ведь это то же самое, что поручить эскимосам выпускать купальники «Бикини». Они и нашьют: меховые плавки ниже колен, исходя из своего опыта!
Резон в его словах был. Печка «Апсны», а в просторечии «Пэ-Же-Т-уха», - довольно громоздкий, некрепкий и капризный аппарат, требующий постоянной чистки, наладки и регулировки. Если у вас в домике стоит «Пэ-Же-Т-уха», значит, печной угол у вас густо пропах керосином и щедро закопчен сажей. А уж перевозить печку и заново устанавливать ее в полевом лагере – целое дело. Были даже сочинены стишки по этому поводу:
Неуютна здесь житуха
без приличной Пэ-ЖеТ-ухи.
Но есть тема для раздумий:
печка сделана в Сухуми.
На нее вы не чихайте,
даже если вы больны:
рассыпается на части
эта самая «Апсны».
Впрочем, если печку не кантовать, регулярно чистить и ладить, она горит хорошо и дает много тепла. Печку, обычно, заправляют один раз в сутки, вливая ведро керосина. Можно и солярку, но от нее сажа гуще. Перед заправкой печку положено выключить и охладить. На этот пункт обычно плюют, получая иногда в ответ огненного петушка. До серьезного пожара не доходило, но чаду и копоти бывало в избытке.
На базе Союз смекалистые обитатели разрешили заправочную проблему следующим образом. К стенке домика приставляется пустая бочка, на нее втаскивается плашмя такая же бочка, но полная. В пробку врезают штуцер, надевают гибкий шланг и через отверстие в стене заводят внутрь. Теперь не надо бегать по ветреной погоде с ведрами, обливая себя и печку пахучим керосином. Да даже и печку гасить не надо. Опустил шланг поглубже в бак, заправил его самотеком под горловину, и все дела.
А теперь о том, к чему приводит иногда технический прогресс.
Жили мы в тот сезон на Союзе довольно просторно: по два, реже по три человека в домике. Буквально через неделю к нам с Лехой, не успевшим как следует насладиться своим комфортом, заявился вдруг Боря Сурис.
Борис Николаевич Сурис – полярный ветеран, умелый в прошлом геофизик и запойный пьяница в настоящем. Вроде бы в гости пришел, однако по виду чувствовалось, что неспроста завернул. Может, спиртного поклянчить? Так он в завязке был, с тем и в экспедицию взят. В общем, лицо у него было какое-то потерянное, а глаза, - как у виноватой собаки.
- Ребята, усыновите меня! - вдруг выпалил просяще он.
- …
Мы с Лехой озадаченно переглянулись. Странноватой была просьба для поседелого мужика, к тому же, обращенная к «отцам», почти вдвое моложе его.
Впрочем, скрытый смысл просьбы угадывался.
- Ты хочешь сказать.., - начал Леха.
- Да! Приютите меня к себе, если можно!
- ...
- Подожди, Борис, ты же ведь с Беленковым живешь? В геофизическом домике?
- Уже не живу, - горестно ответил Борис Николаевич.
- Как не живешь?
- Да так. Отлучили от груди!
- От какой груди? Говори ты толком!
- Да все Беленков этот! Не нравится ему, как я печку заправляю.
- Ну не нравится, так и что?
- Выгнал на улицу и грозится, чтобы не приходил больше!
- Как это не приходил? А жить где?
- Подожди! – сказал я, чувствуя, что Борис говорит не все. – Так что там с печкой у вас случилось? Ты заправлял ее, а потом?
- Ну, пролил немножко. А Беленков... Припадочный какой-то! Кинулся на меня чуть ли не с кулаками!
Что-то тут не вязалось. Щупловатый Беленков из-за пустяка выгоняет на улицу тушистого Суриса, и тот воспринимает это почти как должное. Нет, тут явно что-то не так.
Мы помолчали. Когда взрослый пожилой человек вдруг изъявляет готовность стать твоим названным сыном, трудно в таком случае найти вескую причину для отказа.
- Хорошо, - сказал Леха, - мы тебя примем, нет проблем. Место наверху есть, какие проблемы. Только... Сам видишь, проблем нет, но получается, что мы здесь будем втроем, а Беленков - один?
- Ну и пусть один, раз он такой нервный, - приговорил своего напарника к одиночеству Борис Николаевич.
«Хорошо быть нервным!» – подумал я про себя.
В конце концов, мы решили, что надо известить начальника базы, и если тот не возражает, тогда что ж, - пусть Борис Николаевич вселяется к нам. Обрадованный Сурис побежал разыскивать Беню, а мы с Лехой, чувствуя подвох, провели тем временем собственное расследование.
Оказалось, что о дело было так. После обеда Беленков по своему обыкновению прилег вздремнуть. В общем, он прилег, а беспокойный Сурис решил заправить печку. Снял шланг с гвоздя и сунул его в бак. Наполняется бак минут за пять-семь. Сурис постоял, потоптался и – выскочил! Сейчас, мол, через минутку вернусь. Ну и где-то с кем-то пересекся, заговорился и забыл. То есть – напрочь забыл! Печка себе горит, керосин переливается из полного бака на поддон, а оттуда на деревянный пол.
Через час просыпается Беленков. Все хорошо, только вот керосинчиком сильно шибает. «Ну, Сурис! – думает Беленков, - опять, наверное, крышку забыл закрыть». И только хотел соскочить с нар, как вдруг видит, что пол внизу почему-то весь мокрый. Приглядывается – какой там мокрый! Залит на палец чистейшим авиационным керосином марки ТС-1. И поверх беленковские тапочки плавают! А печка себе горит. Реакцию Юрия Федоровича Беленкова легко представить каждому. Не надо для этого и в Антарктиду ездить!
Рассказывая о своем драматическом пробуждении, Беленков все еще сучил руками и брызгал слюной. В глазах его блистал недобрый огонь, способный, наверное, воспламенить тот пролитый керосин. К счастью, мы говорили на улице.
- Чтоб и на глаза не показывался! – негодовал Беленков. – А то башку проломлю! – при свидетелях говорю – проломлю!
- Это ж надо, какая сволочь! Подстроил момент, когда я сплю. Да это же подсудное дело! Спалить меня хотел!
- Ну, он же не специально, - примирительно сказал я.
- Да ты его, Толя, еще не знаешь! Он в психушке лечился!
- Так то от пьянства.
- А кто его знает, от чего он лечился?
Было ясно, что возвратить несчастного Суриса на его законное место вряд ли удастся.
К вечеру при помощи Бени инцидент был улажен. Борис Николаевич переселился к Лехе, а меня принял к себе доктор, который по праву профессии жил один.