"И уходят в мае те, кого мы так безжалостно любим"
«СиБе»
Телефонная трубка выпала из рук и разбилась о холодный по-цементному пол. Дождь все так же тупо и монотонно стучал по карнизу, выбивая давно забытый ритм шаманских барабанов из покрасневшей корки головного мозга.
Кот бесшумно скрылся в темноте прихожей, испуганный треском соприкасающихся атомов телефона и пола. Фиалки радовались всему, что их окружало. Было солнце – цвели. Был дождь – цвели. Было лето. Странно дождливое и свежее.
Она сидела на полу, глядя в темные окна на обоях – плакаты. Одни и те же лица смотрели по-разному в разные дни ее жизни. Разные времена снов-неснов, яви-ошибки-боли…
Интересно и смешно, а потом страшно и нелепо. И нет нигде метлы, чтобы подмести пол и вынести потом в мусоропровод пепел – все, что осталось от пушистых крыльев.
Обе руки охватил озноб, стремительно перебегая на лопатки, спину, плечи, кончики пальцев, постепенно охватывая все тело. Чай остыл и почерневший ломтик лимона угрюмо плавал в темной жиже, тупо стучась о стенки.
В те сутки, только в начале суток, в начале конца, ее сестры не стало. Насмешливые струи мокрого месива из испаренных рек и людских слез не знали об этом и сплывали по стеклу все также бесповоротно – вниз. Как и разорвалось молодое пульсирующее сердце – в стороны, на клочки, и – вниз.
Она не держала чашку, просто смотрела, и дрожали руки. Сосредоточение на вещах и действиях уходило в непознанную пропасть. Два дня расплывались вечностью.
Она швырнула окурок в мокрый мир за окном и выключила осточертевший жующий кассеты старый магнитофон.
В конечном счете все приводит к смерти, думала она. Тихий омут комнаты плыл перед глазами мглой неродившегося рассвета. А перед зрачками все так и стояло: черный ирокез под белой фатой, свадебное платье и перебинтованная грудь. Чтоб не было видно убитое жизненной системой и стремительным криком избавления сердце.
А кто-то шептал: суицид, самоубийцы…Бред какой-то…Закружились видения в голове…Из неба все так же текло…Дураки везучие…Вы же убили, вы!
Когда-то весной, 2004