ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.
ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.
ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.
ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.
ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.
ПРОЛОГ
Утро. Темно-алая полоса зари начинает розоветь, уступая место первым всплескам света нового безоблачного дня. Чуткий весенний лес колышется под легким теплым ветром, который ласково гладит верхушки деревьев, пробегает по молодой траве, колеблет разноцветные венчики лесных цветов.
Окружающий мир покоится в идеальной гармонии природы. Слышен щебет птиц, легкий стрекот насекомых. По укрытой прошлогодними еловыми иглами и шишками тропинке пробегает заяц, останавливается, вострит ушами и вдруг испуганно ускакивает прочь.
Густую поросль ветвей со свежими, еще клейкими листочками, раздвигает уверенная мужская рука. На поляну выходит пожилой лесник, одетый в видавшую виды брезентовую куртку, высокие сапоги. За его спиной поблескивает старое ружье и покачивается узкая брезентовая сумка. Лесник улыбается торжественной радостной улыбкой, отступает в сторону, пропуская вперед своих спутников: высокого широкоплечего мужчину лет 30-ти в джинсовом костюме и новеньких кроссовках и маленького кареглазого мальчика лет 6-ти, с любопытством оглядывающегося по сторонам.
- Вот, - с гордостью произносит лесник, - мое царство!
Мужчина осматривается с явным недоумением и некоторым высокомерием. Его совсем не радует окружающая красота и светлые ласковые лучи солнца. Поеживаясь от утреннего холода, он ворчливо отвечает:
- Лес он и есть лес. Чего уж там… Зато никаких удобств, благ цивилизации, так сказать… И захотелось же вам, дядя Макар, всю свою жизнь в этой глуши провести!
- Захотелось, Коленька. И нисколько я о том не жалею. Здесь к Богу ближе, к первоистоку всех вещей и к душе человеческой…
- Ну да, со зверями-то рядом!
- В том и тайна. Только полюбив по-настоящему животных, цветы и травы разные, можно научиться любить, да и вообще понять, что значит быть человеком и в чем задача твоей жизни. А без этого никак.
Мужчина досадливо передергивает плечами:
- Заумно как-то излагаете. Проще быть надо. А вы: «Пестики-тычинки, любовь – смысл жизни!» Чепуха какая-то. Надо проще ко всему относиться, – и жить проще будет. К чему все эти сложности?
Лесник медленно качает головой с тихой улыбкой, словно бы он говорил с неразумным ребенком, и ласково гладит по голове своего маленького спутника, который к счастью не обратил внимания на раздраженный тон своего отца.
Солнце поднимается выше. Листва и полная росы трава искрятся под его лучами. Огромные карие глаза мальчика полны восторга.
- Папа, как красиво!
Отец вопросительно поднимает брови, но благоразумно меняет тему разговора:
- Где же твое озеро, дядя Макар?
- Впереди, еще немного осталось.
Люди углубляются в чащу.
- Деда, а зачем ты взял ружье? - мальчик тянет лесника за рукав, - разве мы будем стрелять в уток?
- В уток, милый, сейчас нельзя стрелять. Весна для них важное время – скоро детки у них будут. А ружье я от медведя взял, мало ли как получится.
Большое светлое озеро, заросшее по берегу камышом, как огромное зеркало простирается у их ног. В пронзительно голубой синеве видны два трепещущих белых пятна. Они приближаются. Теперь и люди могут разглядеть двух лебедей, кружащих над неправильным овалом озера. Мальчик улыбается, запрокинув голову, щурится от солнечных бликов и следит за кругами их полета. Мужчина прикладывает к глазам ладонь козырьком и привычно прикидывает расстояние:
- Высоко. Не достать.
Лесник с минуту любуется красотой гордых птиц, потом его внимание отвлекает расколотое молнией старое дерево, завалившееся на тонкую березку. Он скидывает с плеча сумку и ружье, кладет их на траву, и идет освобождать дерево.
Ружье поблескивает на влажной траве – тяжелый и чуждый элемент в мирном царстве природы. Мужчина бросает быстрый взгляд на него, затем на спину лесника и приглушенно говорит:
- Смотри, Олежка, как твой папка с одного выстрела тебе лебедя достанет.
Мальчик очарован полетом птиц, которые то взмывают в вышину небес, то снижаются к вершинам вековых сосен. Он не понимает смысла слов, а может, просто не слышит.
- Как красиво, - шепчет он.
Один из лебедей медленно снижается, вдохновенно раскинув крылья, второй парит высоко между двух белых штрихов облака. Резкий звучный крик выстрела. Лесник с искаженным страхом лицом оборачивается. Первый лебедь вздрагивает, хлопает крыльями и, стремительно теряя высоту, летит вниз, прямо на середину поляны. Глаза ребенка полны ужаса. Лебедь дергается в судороге и затихает. Мальчик бежит к нему, но его опережает лесник. Он бережно приподнимает голову птицы и с болью на нее смотрит.
- Лебедка, - шепчет он, - Эх, милая…
Мальчик в отчаянии оборачивается к отцу:
- Папа, папочка, зачем?! – в его глазах плещется пронзительная боль, но слез нет. Отец медленно приближается, неловко вертя в руках ружье.
- Да так… захотелось проверить, не потерял ли еще сноровку, на гражданке-то…, - он пытается усмехнуться, но спохватывается, увидев лицо лесника, который смотрит на него без злобы, всего лишь с горьким укором:
- Эх, ты, горе-стрелок! Любовь у них была… Большая… Он без нее жить не станет.
- Да брось, дядя Макар! – раздраженно бросает мужчина, - Сказки это! Лебедь он хоть и лебедь, а тоже мужик. Будет он из-за бабы мучиться!
- Да ты что говоришь, Николай! – глаза лесника блестят в гневном изумлении, - Ведь ребенок здесь!
- Пойдем отсюда, Олежка, не слушай дедовы бредни! – Николай властно берет ребенка за руку, но лесник его останавливает. Он, почти торжествуя, указывает в небо.
- Смотрите!
Круги лебединого полета становятся все резче, все четче. Он обрисовывает круг за кругом, жалобно и пронзительно крича, словно бы звал кого-то. Все ниже и ниже кружится он и громче кричит, затем замирает на миг и взмывает под облака.
- Не могу я этого видеть, - стонет лесник, - Не смотри, Олежка!
Мальчик, не понимая, смотрит на него и в этот момент, в ту же секунду, белая точка застывает в небе, похожая на далекую бледную звезду. Медленно, почти незаметно, она приближается, набирая скорость. Лебедь со сложенными крыльями летит вниз, к земле. Он безошибочно падает на огромный камень на краю поляны. Кровь обагряет белоснежные перья, брызжет сквозь них на серое подножие камня и траву.
Люди застывают, пораженные увиденным. Мальчик прыгает в сторону, сжимает маленькие кулачки. По его щекам струятся слезы. Он кричит отцу:
- Это ты… Ты убил их, ты… Ты… Зачем? Зачем?! Почему? За что?!
Лесник поворачивается, потирая левую щеку, и обреченно бредет в чащу леса. Его сумка сиротливо лежит на траве, между лебедиными трупами.
Мужчина прижимает голову плачущего сына к себе, и, гладя его по черным волнистым волосам дрожащей рукой, неловко улыбаясь, «успокаивает»:
- Не плачь, сынок, это всего лишь птицы…
-
* * *
Выпускной бал. Играет музыка – вальс «Школьные годы». Из золотистого вихря электрических огней вырисовываются очертания просторной белоснежной залы с высокими лепными колоннами по краям. Около них нарядно сервированные столики и множество приглашенных из нескольких школ. В центре кружатся танцующие пары. Счастливые улыбающиеся лица: юноши, девушки. Все нарядные, сказочно красивые в этот последний школьный праздник. Русоволосый синеглазый парень весело кружит в вальсе свою подругу – миловидную черноволосую девушку в серебристо-голубом платье. Она радостно возвращает ему улыбку, доверчиво и влюбленно глядя теплые синие глаза. Они искусно вальсируют вдоль колонн, мимо одиноко стоящей фигуры в белом. Она стоит сбоку одной из колонн, спиной к танцующим и оборачивается как раз когда молодая пара проносится мимо нее.
Спутанная кудрявая челка, из-под нее огромный, полный тоски глаз, - лицо в пол-оборота. Взгляды русоволосого парня и ее на секунду пересекаются. Мгновение, и она отворачивается. С его лица сползает беззаботная улыбка, и он начинает задумчиво следить за одинокой девушкой сквозь пестроту танцующих пар.
- Ты не знаешь, кто эта девушка? – спрашивает он у подруги. В ее удивленных глазах шутливая ревность. Она оборачивается, но при виде девушки внезапно серьезнеет:
- Знаю. Моя одноклассница.
- Твоя… Подожди, Таня, я знаю всех твоих одноклассниц, да что там, всех девчонок в вашей школе, но ее я вижу впервые…
- Вот как?! Значит вы, Владимир Ларин, признаетесь, что были влюблены почти во всю женскую половину 27-ой школы? – в ироничной патетике восклицает Таня, - Очень мило с твоей стороны, - добавляет она уже совершенно иным, ворчливым тоном.
- Подожди, - прерывает он готовую разразиться грозу, - дело не в этом…
Музыка умолкает и начинается шуточный конкурс с воздушными шариками.
- Пойдем присядем, - говорит Володя.
Они направляются к одному из изящных, красиво сервированных столиков у колонны. В хрустальных фужерах сверкает золотистое шампанское. Таня садится, закидывая ногу за ногу, берет один из них и пьет мелкими частыми глотками, делая вид, что ей совсем не до Володи. Затем бросает на него косой взгляд. Он, не отрываясь, смотрит в противоположную сторону.
- Она новенькая, - неожиданно произносит Таня, глядя туда же, - Первая красавица класса, - добавляет она, пожимая плечами, - Мне, впрочем, совершенно все равно, но в нее были влюблены все ребята. - Она внезапно грустнеет и опускает глаза, - Может, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с ней?… Она еще ни с кем не говорила с тех пор как…
Володя оборачивается и вопросительно смотрит на нее.
- Иди, - тихо и властно говорит Таня. И он идет, пробирается между танцующими парами к тоненькой фигуре в белом…
У нее длинные, почти до пояса, темно-русые волосы, вьющиеся на концах, длинное, белоснежное, словно свадебное платье. Она все еще стоит спиной к зале, напряженно вглядываясь в звездное небо за окном.
Голос Володи, наигранно-веселый, с едва заметной ноткой тревоги:
- Ты не танцуешь?
Она резко оборачивается. Огромные темные глаза, полные боли, сухие, блестящие, как в лихорадке. Она растерянно смотрит на него, не зная, что ответить. Володя замечает в ее руке белый листок, исписанный неровным почерком. Рука начинает дрожать.
- Ну, чего ты грустишь, глупая, - ласково заговаривает он, слегка удивленный этим странным, неотрывным взглядом, - все веселятся, а ты…
Девушка молчит, не опуская глаз.
- У тебя горе, - смешался он.
- Да, - кивает она и вдруг плачет, по-детски закрыв лицо ладонями, между которыми трепещет и вздрагивает тонкий белый листок.
Володя бережно обнимает ее за плечи и привлекает к себе.
- Расскажи, что случилось. Может, я помогу тебе, - взволнованно говорит он, хотя уже чувствует, что произошло что-то непоправимое. Она отстраняется и поднимает голову.
- Ты хочешь это услышать? Почему? Зачем? – ее глаза мечутся по его лицу, всматриваются, изучают. Затем она вздыхает и успокаивается, словно прочитала что-то в самой глубине его, - Это длинная история…
- Я не уйду, пока ты не расскажешь! – с жаром восклицает он, и слабое подобие улыбки пробегает по ее бледным, с трогательными детскими очертаниями, губам…
- Меня зовут Аленка, - тихо начинает она, глядя в сторону, мимо него, - Я не хотела приходить сюда, но так надо было, - ее пальцы нервно скручивают листок бумаги, - Тебя, наверное, удивляет, почему я стою здесь одна, тогда как все девушки со своими друзьями? В этом городе я живу первый год и подруг у меня почти нет… Да и не было здесь никогда. Зато у меня был друг, - в безжизненном голосе появляются теплые нотки, - Его звали Олегом. Мы познакомились прошлым летом, в день моего первого приезда сюда…
Ее голос постепенно затихает, танцующие пестрые пары сливаются в единый разноцветный вихрь.
Жаркий летний день. Подъезд старого кирпичного дома утопает в пышной зелени хмеля, цветущих кустарников и молодых берез. На деревянной скамейке у подъезда сидит Аленка и читает. Ее длинные волосы заплетены в косу, кончик которой лежит на раскрытых страницах книги. Губы слегка улыбаются, совсем чуть-чуть, но этого достаточно для создания впечатления беззаботного счастья и радости в ее душе. Но внезапно она вздрагивает, хватается за коленку и испуганно оглядывается по сторонам.
Напротив нее стоит черноволосый кареглазый парень, в его руке детская рогатка с болтающейся резинкой. Он смущенно улыбается и виновато смотрит на нее.
- Промазал, - говорит он, - метил в книгу, а попал в тебя… Ну надо же. А ты сильная. Не закричала. И глаза у тебя красивые…
- Да? – резко обрывает его Аленка – Какой ты любезный! У вас здесь все так знакомятся? Хулиган!
- Как тебя зовут? – мягко спрашивает он, приближаясь.
Она возмущенно захлопывает книгу и встает.
- А вот этого не надо! Не успела приехать, – чуть не убили, а потом еще и в друзья… - Она замолкает, пристально смотрит ему в глаза и, тщательно отбирая слова, совершенно спокойно, без эмоций, произносит:
- Хам. Наглец. Ху - ли – ган! – потом поворачивается и убегает в темную пасть подъезда.
Парень стоит на месте и улыбается своим мыслям. Глаза его светятся так, как могут светиться глаза человека, переживающего некое духовное возрождение, обновление души, своего внутреннего «я». Он смотрит поверх скамейки, вспоминая черты лица незнакомки, ставшей бесконечно дорогой за несколько считанных мгновений, превратившихся для него в вечность.
Окно на втором этаже с легким треском распахивается настежь, в нем появляется голова девушки, она улыбается:
- Меня зовут Аленка, - говорит она, - Привет!
Выпускной вечер в полном разгаре. Уже почти никто не танцует. Звучит тихая душевная музыка. Выпускники сидят за столиками, на которых звездными искрами мерцают свечи. В зале мягкий, обволакивающий полумрак. В этом светящемся сумраке еще явственнее необычайная красота Аленки, еще больше, глубже и печальнее кажутся ее глаза. Она тихо, без какой-либо интонации в голосе шепчет, словно говорит сама с собой:
- Я так и сказала ему: «Привет!», а потом захлопнула окно. Не знала, что в этот день он уезжает на каникулы в Сибирь. Встретились мы уже 1 сентября. Я шла в новую школу, волновалась… Вдруг меня окликнули: «Аленка!» Оборачиваюсь – он. В руках цветы, на губах улыбка. И то, и другое – для меня… «Здравствуй, - говорю, - хулиган». А он мне: «Меня, - говорит, - иногда по-другому зовут – Олегом». Я засмеялась, он тоже. С тех пор мы не расставались…
Володя напряженно изучает ее прекрасное и печальное лицо. Она перехватила взгляд и улыбнулась:
- Он ждал меня после уроков, дарил цветы, даже стихи писал. Для меня же он был как все, просто очень хороший, но не больше. А все девчонки в классе считали его лучшим и отчаянно мне завидовали… И с родителями его мы дружили, особенно с отцом… Он первый стал меня «дочкой» звать, и он же настоял, чтобы мы с Олегом встречали Новый Год вдвоем…
Она переводит взгляд на свечу, мерцающую рядом с ними на соседнем столике. Бледное пламя подрагивает под легким наклоном. Капельки воска медленно струятся вниз… Музыка затихает…
Весело пляшет оранжевый огонек на золотисто-зеленом столбике новогодней свечи в центре праздничного стола, уставленного всевозможными лакомствами и украшенного композициями из еловых веточек и алых ленточек. Мерно и глубоко, словно сердце, тикают настенные часы. От этого звука становится тепло на душе и по-домашнему уютно.
Стол стоит около дивана, покрытого кремовым мехом, сбоку от дивана – высокая пушистая елочка, увешанная блестящими игрушками, цветными гирляндами, усыпанная шариками пенопласта.
Олег сидит на валике дивана, волнуется, стрит на часы. Стрелка застывает на половине двенадцатого. Он расстегивает ворот рубашки, наклоняется к елке и глубоко вдыхает волшебный лесной запах.
В комнату вбегает Аленка. На ней темно-зеленое вечернее платье, волосы распущенны и прихвачены сбоку изящной заколкой. В руках большой, замысловато украшенный торт:
- Твоя мама сказала вынуть его из холодильника сразу, но мне кажется… Как ты думаешь? – она склоняет голову набок и кокетливо улыбается.
- Аленка, - Олег берет из ее рук торт, не глядя ставит на стол и подводит ее к дивану, - сядь… Мне столько надо сказать тебе… И это будет самым важным из всего, что я говорил когда-либо…
Он волнуется, а она вопросительно поднимает брови и удивленно улыбается, хотя уже давно, врожденным женским чутьем, угадала все, что он мог бы ей сказать.
- Понимаешь, ведь мы уже не дети: мне 17, тебе – 16. Этот Новый год откроет нам совсем иную новую жизнь. Детство и школа уже позади… И вот об этой, новой жизни я и хотел поговорить с тобой. Ты удивительная: необычайно красивая, но и душа у тебя нежная и глубокая. Такое нечасто встретишь, особенно сейчас. И именно за твой светлый чистый внутренний мир я и полюбил тебя… Даже не за яркую красоту, а за твою душу. За свет, который в тебе… Для тебя моя любовь безусловно не новость – пусть я никогда не говорил о ней, но глаза не врут… Я люблю тебя, Аленка. Я так тебя люблю…
Мерно тикают часы. Она молчит. Ресницы опущены и отбрасывают тени на высокие скулы.
- Я просто хотел спросить… хочешь ли ты начать эту новую жизнь вместе со мной? Примешь ли ты мою любовь?
Она поворачивает голову. Тонкий профиль четко вырисовывается в отблесках свечи.
- Я не знаю, что ответить тебе, Олег, - медленно произносит она, - Я ведь еще никогда не любила… Вот ты говоришь «люблю», «любовь»… А что это такое? Что за чувство? И как понять, что ты кого-то любишь? Что это такое «любить»?
Он пристально вглядывается в глубину ее глаз за широко распахнутыми ресницами, колеблется, проводит по лбу напряженной рукой и, наконец, решается:
- Вот послушай… Однажды в теплом весеннем небе кружили два лебедя: он и она. Любовь у них была. Большая… И такой необыкновенный был у них полет: пронзительный и прекрасный… Но его грубо прервали – выстрелом. И лебедь не смог жить без своей любимой, поднялся в небо и упал вниз, сложив крылья, прямо на камень, - руки Олега дрожат, он закрывает лицо, - Не знаю, как он рассчитал…
На его дрожащие руки ложатся пальцы Аленки, она медленно опускает его ладони вниз.
- Ты это видел? – тихо спрашивает она.
- Да.
- Господи, как это страшно, - ее плечи вздрагивают, - по-твоему, любовь это жертва? Трагедия?
- Думаю, что для лебедя смерть была счастьем, ведь он соединился с любимой и у них снова был один мир на двоих.
- Нет, - вскрикивает Аленка, - не говори так, не надо! Я не хочу слышать о смерти, о жертвах потому что... Потому что не хочу тебя терять, – их взгляды встречаются, - Не хочу… - шепчет она.
Стрелки часов сливаются в одно. Полночь. Олег нажимает кнопку пульта, и телевизор наполняет комнату торжественным боем курантов. Он поднимает девушку на руки и выносит на балкон. Одиннадцатый этаж. Морозная ночь. Перед ними простирается зимнее небо: черное с яркими россыпями холодных созвездий.
- Ты не можешь потерять то, что принадлежит тебе, - говорит он, - смотри, это наш мир – один на двоих: простор, красота и любовь… Забудь то, что я рассказал тебе. Любовь – это безграничное счастье. И я стал бесконечно счастливым благодаря тебе.
Их губы сливаются в первом долгом поцелуе. Бескрайнее звездное небо… Под ним сияют теплые разноцветные огни города, мерцает снег на фонарях, проводах и крышах. Свежий морозный воздух вкусный, как сливочное мороженое. Вокруг – счастье. Голос Аленки:
- Я все поняла в этот вечер, в эту сказочную ночь. Я была так счастлива, я нашла свою любовь… Знаешь, он и я стали как бы одним целым. У нас была одна общая судьба, свой особый общий мир… После выпускного мы решили пожениться, а потом поступать в институт. Так оно и было бы, если бы тогда, в мае…»
Светлый весенний день плавно переходит в вечер. Нежные сиреневые сумерки. Маленький дворик около дома Аленки пестрит первыми весенними листочками, воздух благоухает свежим дыханием весны. Малыши в песочнице строят большой песочный замок, а на скамейке судачат между собой их бабушки. Мирно, спокойно, легко. У подъезда стоят Аленка и Олег.
- Ну что ж, пора, - говорит Олег, - все-таки завтра экзамен… Первый шаг к свободе и взрослой жизни, - он улыбается и в глубоких карих глазах появляются веселые искорки. Красивый, веселый, влюбленный юноша.
Аленка долго смотрит на него и качает головой.
- Каждый раз, когда я вечером поднимаюсь домой, я боюсь, что завтра проснусь и окажется, что все, что было между нами, мне только приснилось…
- Ну, что за разговоры! – он привлекает ее к себе, - Что может угрожать нашему счастью? Что может помешать мне любить тебя?
- Я люблю тебя, - шепчет она, прижимаясь к его плечу, - я так тебя люблю…
Сумерки сгущаются. Детская площадка пуста. На небе уже различимы бледные огоньки Большой Медведицы. Аленка сидит на подоконнике и мечтательно смотрит в ту сторону, куда ушел Олег, улыбается. Потом спрыгивает на пол комнаты и закрывает окно. Со стороны улицы окно горит нежным зеленым светом. В темнеющем, почти фиолетовом небе сверкают звезды, соперничая с разноцветными огнями окон дома. Ночь вступает в свои права… Тихая мирная ночь. Вдруг неожиданно раздается страшный и резкий стук.
Утро. Розово-серые предрассветные сумерки. Уютная спальня Аленки. Книжные полки, простые безыскусные цветы в вазочке, фотография Олега на столе. Она в тени и поэтому черты его лица кажутся мало узнаваемыми и непохожими. Безмятежное лицо спящей девушки. Внезапно тишину ломает страшный непрекращаемый стук в дверь. Глаза Аленки распахиваются, секунду она пытается осознать, что происходит, затем вскакивает и с бьющимся сердцем бежит открывать.
На пороге стоит женщина – мать Олега. Она тяжело припал к косяку двери. Опухшие от слез, в темных кругах глаза, с немой болью смотрят на девушку. Аленка замирает, не в силах задать рвущийся из сердца вопрос. Нарастающее напряжение прорывается хриплым вскриком:
- Олег! Что с ним? – она дрожит и испуганным вопрошающим взглядом смотрит на женщину. Крик приводит последнюю в чувство, она обнимает ее и шепчет:
- Успокойся, доченька. Может все еще и обойдется…
- Что с ним?! –Аленка поднимает голову, слезы льются потоком, но слезы страха не приносят облегчения.
- Он в больнице. Пять ножевых ранений.
От ужаса девушка каменеет и непонимающе трясет головой, словно хочет проснуться и отогнать от себя этот кошмар. Она сдавливает дрожащими пальцами виски.
- Но… почему? За что? Зачем?! Боже мой, зачем?!
- Не знаю… По пути от тебя он решил забежать к другу… там, в подъезде, - секунду мать Олега борется с подступившим рыданием, затем продолжает, - Я не знаю, что это за ребята, что за компания бандитов… Милиция одного задержала… Пьяный… говорит напали просто так… без всякого умысла. Господи, просто так… Соседи вызвали скорую… Он всю ночь был в больнице.
Аленка прислоняется спиной к двери. Из глаз бегут слезы, но на лице никакого выражения.
- Олег… Милый мой, любимый мой… Этого не может быть… Как же я не почувствовала, как могла спать, когда…
Мать Олега берет ее за руку.
- Успокойся, доченька. Пойдем. Он хочет видеть тебя…
Аленка не двигается.
Белая больничная палата. Лицо Олега – бледное, с закрытыми глазами и почти бесцветными губами. Он лежит под капельницей, на мониторе зигзаги – неровно, с перебоями, бьется его сердце. В глазах Аленки бесконечная боль, но она улыбается. Он почувствовал ее присутствие, и словно в ответ вздрогнули его неестественно черные на мертвенной белизне лица, ресницы.
- Привет, - его взгляд ласково скользит по ее лицу, - Ты здесь. Как хорошо.
- Олежек, милый, - какого труда ей стоит не разрыдаться, но она крепится, - тебе уже лучше, правда? Я знаю, ты выкарабкаешься… Все будет…
Он показывает глазами вправо от себя.
- Что? – пытается угадать Аленка.
На тумбочке лежит белый листочек, исписанный неровным почерком.
- Возьми, - говорит он, - мне уже нельзя двигаться… И сказать я не успею, все, что хотел… Мне ведь чуть-чуть осталось… Я знаю, я чувствую… Это ничего, не больно, не думай, - уголки его губ силятся подняться вверх.
Аленка в ужасе смотрит на него, по телу разливается парализующий леденящий страх.
- Что… ты говоришь?!
- Я люблю тебя, - шепчет он, - всегда любил и боялся… потерять. Но ты не бойся. Так бывает. Теперь наш мир только твой… Там, - он снова показывает глазами на листок, - та все, что я успел…
Дыхание его учащается, зигзаги на мониторе хаотично мечутся.
- Оставь, - хрипло проговаривает он, - Уходи… Не бойся…
Аленка бежит к двери, чтобы позвать врача, но он и медсестры опережают ее порыв. Белые халаты заслоняют от нее кровать умирающего. Она прерывисто дышит, не отрывая от колышущихся белых спин сухого воспаленного взгляда.
- Я люблю тебя, - машинально, теряя ощущение реальности, повторяет она, - Но я так и не успела сказать тебе об этом… в последний…
Темнота.
Снова праздничный полумрак выпускного вечера. Блеск огромных глаз Аленки и тихий монотонный голос:
- Кажется, я потеряла сознание. Не помню. Помню, что первым осознанием реальности был ужасный нечеловеческий крик. Это кричала его мама. Олег, Олежек, неужели все..? Я не помню, как вернулась домой, не хочу вспоминать черные, совершенно нереальные похороны, мокрую землю, дождь… А его лицо в гробу.. Оно было совсем такое же, как в больнице… И мне казалось, что сейчас, вот сейчас его ресницы вздрогнут, и он скажет: «Привет!»
Глаза Володи полны сострадания, он едва сдерживает слезы.
- А письмо? Что было в нем? – спрашивает он, не выдерживая молчания.
Вздрогнув, рука Аленки протягивает ему смятый листок.
Мелкий серый дождик. Кладбище. Совсем свежая могила. Огромная фотография улыбающегося 17 – летнего парня на надгробии. Напротив, на сырой земле, сидит Аленка и, не отрываясь, смотрит на нее. Ее лицо неестественно спокойно, слез нет, только дождик. Внезапно ее пронзает какая-то мысль, и она вытаскивает из кармана смятый листок бумаги. Его последнее письмо. Голос Олега:
Милая моя Аленка!
Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива и не грустила, не тосковала без меня. Я ухожу счастливым, потому что в моей жизни было все: твоя любовь и ты, а это так много, что и желать больше нечего. А знаешь, с любовью к тебе даже смерть кажется светлой и совсем не страшной. Я сейчас улыбаюсь, чтобы ты знала, что я не обманываю. Я верю, что твоя жизнь сложится прекрасно, пусть даже без меня: сдавай экзамены, поступай в институт, а еще я очень хочу…Слышишь, я хочу, чтобы ты непременно пошла на выпускной вечер! Может быть, там ты встретишь человека, с которым будешь счастлива? Пусть даже не со мной, главное, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, найди свое счастье. Извини, больше не могу писать. До свидания, любимая… Живи и улыбайся чаще – ты такая красивая, когда улыбаешься.
Твой Олег.
Володя опускает прочитанное письмо. Глаза полны слез. Он, не отрываясь, смотрит на девушку. Ему так хочется обнять и защитить ее от боли, но он не смеет к ней прикоснуться. Аленка пожирает глазами празднично украшенную залу, радостные лица, блеск свечей. На щеках проступает лихорадочный румянец.
- Он сказал: «Будь счастлива, живи…» Но я… внутри меня пусто и так будет всегда. Я знаю, я чувствую. И вот – выпускной вечер, а его нет!
Внезапно она покачивается и бросается к дверям. Слезы в глазах мешают хорошо видеть. Коридоры, гардероб, двери – все расплывается, искажается… Она бежит, не разбирая пути, убегая от смеха, праздника, свечей, в непреодолимом желании спрятаться. Володя мчится за ней, чувствуя, что надо догнать, остановить… Где же она? Белое платье мелькает в раскрытых дверях. Он выбегает на вечернюю улицу с неясными бликами фонарей и гудящим, стремительно несущимся потоком машин.
Слепящее пламя фар… Белый лебедь, распластав крылья, кружит над лесным озером… Резкий визг тормозов… Лебедь, камнем летящий вниз… Бампер красного «Опеля»… Окровавленный лебедь бьется на камне лесной поляны… Полные страха глаза Володи.
На асфальте – Аленка. В темноте она похожа на большую белую птицу, раскинувшую крылья. Голова ее повернута набок. Легкая улыбка и тонкая струйка крови.
Крики, шум, собираются люди. Школьный доктор в штатском определяет мгновенную смерть. В глазах Володи осознание чего-то очень важного и новая глубина, которой раньше не было.
Шумящая, галдящая, жестикулирующая толпа. Володя тихо поворачивается и закрывает за собой дверь.
ЭПИЛОГ.
Весна. Широкое лесное озеро блестит, отражая огненный шар солнца. В густых зарослях по его краям идет своя жизнь – мелодично стрекочут насекомые, из кустарника выпархивает маленькая серая птичка; настороженно глядя по сторонам, проплывает старая кряква.
На берегу стоит отец Олега. Горе и время посеребрили его виски, прибавили морщин лицу и грусти глазам. Он молча смотрит по сторонам, осмысливая и принимая в себя что-то. Около него, очарованная красотой леса, стоит шестилетняя девочка.
- Папа, как красиво! – восклицает она. Он вздрагивает и тут же, улыбнувшись, кивает в ответ.
- Смотри, смотри, папа, лебеди!
Высоко над их головами, в бездонной синеве неба кружат два лебедя. Их полет пронзителен и невыразимо прекрасен. Голос девочки:
- Папа, почему они только вдвоем?
- Почему? – раздается его задумчивый голос, - Любовь у них… Большая…
- Как у вас с мамой? – наивно и просто спрашивает она. Молчание.
- Нет, - с трудом произносит он, - Намного… намного больше, … и сильнее.
Лебеди поднимаются выше и выше и, наконец, сливаются с белоснежными облаками в глубине лазурного неба.