Притча.
Каждый день хожу я по этой узкой тропинке, что струится возле самой железной дороги. В хорошую погоду путь кажется веселым: слева идет-качается старенький досчатый забор, к которому льнет трава сочнозеленая, нетоптаная. Справа – бурьян, что лес густой, вот уж рад-радехонек вымахал, красным, желтым, синим прицветился. Каждый в отдельности цветок невидный, а в хороводе, гляди-ка, залюбуешься. И все живет, шевелится, густо посыпанное солнечными блестками, то с ветерком поигрывает, то с бабочкой забавляется…
А нынче осень. Бьет в лицо студеный ветер, впиваются замерзающие иголки дождя. Все пространство вокруг затоплено серой студенистой мглой. Холодно. Пусто. Сыро. Небо потерялось. Мир исчез, кончился. Осталось только по два метра в стороны и вперед, а дальше – воющая непроглядь, и я в середине, как в мокром мешке, упрямо переставляю ноги, пытаюсь выбраться к жизни. Кажется, что я бреду уже давным-давно, целую вечность, и мне никогда не дойти до людей, до их тепла и радости, что тут я и погибну…
И вдруг издалека сквозь завесу мглы прямо ко мне яркий луч света! Это там, впереди горит красный, немигающий глаз светофора. Сосредоточенно вглядывается он вдаль, туда, где для меня одна непроницаемая серая пустошь. Наверное, там открывается ему неведомое, что-то очень важное, что никто больше не видит. Широкий луч его легко пронзает густое месиво дождя и снега. С яростью кидаются в него мокрые холодные вихри, пытаются задавить. А он даже не замечает! Независимый и отрешенный упорно смотрит он вперед. Свет его манит, завораживает, обещает… И я верю ему! Я иду на этот свет. Он – моя надежда! Пусть промокла одежда и трудно дышать, но если есть такой свет, то прибывают силы, и можно идти дальше сколько потребуется.
Но что это? Впереди у самой земли еще одно светлое пятно – висит окно, белеет светом. Нет, не висит, прорезался маленький домик из белого кирпича с нахлобученной крышей – какая-то железнодорожная служба. Станция. Домишко так мал и приземист, что ветры проскакивают через него, не задевая. Ненастью не пробить толстые стены. В окно видно, как тепло и сухо там. Пляшет крышка чайника, изливается светильник, соблазняет маленький диванчик. Какое им дело до сердитой осени! Зачем им небо? Зачем луч света? Зачем куда-то идти, мучиться, если можно подремать на уютном диванчике, переждать все бури и ненастья в сладкой дреме, ничего не слышать, не видеть, не знать?
Но где мой друг светофор? Где мой путеводный луч? Толпятся серые одинаковые столбы – худосочные станционные светильники. Уж не тот ли в стороне, что выше других и с широким черным козырьком, из-под которого слабо краснеет пятно? Неужели он? Подхожу к его длинной исхлестанной ветром и дождем серой бетонной ноге. И это он протягивал мне спасительный рукастый луч? Это он был моим всемогущим ясновидцем? Да ведь он, оказывается, совсем слепой, землю под собой осветить не может! Открытый всем бурям, мокрый и жалкий. Ни укрыться возле него, ни согреться.
…Уже много лет не хожу я той тропой. Но и теперь не знаю, кто из тех двоих по жизни прав?
1985г.