Мальчика звали Дима, ему было четыре года. Еще был теплый сентябрьский полдень, Димина мама, молодой директор местной школы, проводила в это время родительское собрание, разъясняя немногочисленным родителям, как воспитывать новое поколение в духе решений последнего съезда, а пьяный папа мирно спал у включенной на полную громкость радиолы. Дима тихо пробрался мимо сомлевшего от магомаевских маршей отца на крыльцо и оказался на улице.
Деревня была маленькой, погода солнечной, и в целом прогулка Диме понравилась. Маленькие домики, раскидистые яблони, склонившиеся к дороге под тяжестью нового урожая через полуразвалившиеся заборы, озерцо, у которого, галдя, толклись большие мальчишки – все эти новые впечатления наслаивались одно на другое - Дима не заметил, как оказался в магазине. Магазин назывался сельпо, а в его недрах ищущий мог найти все, чем радовала тогдашняя экономная экономика: от перловой крупы и пластинок до болотных сапог и помады. Осмотревшись, нашел свое и юный следопыт из учительской семьи. Он бодро продвинулся к прилавку, протянул руку к висящему на стене игрушечному кларнету и коротко скомандовал хозяйке прилавка: «Дай!»
Димину маму в деревне хорошо знали и уважали. Продавщица по-доброму улыбнулась наследнику самой образованной пары деревни и предложила ему леденец.
«Дай!» - засунув леденец в рот, потребовал Дима.
«Это кларнет, за него надо платить деньги, - попробовала договориться с ребенком женщина, успевая кому-то что-то взвешивать и отпускать, и вместе с разговорчивой старушкой удивляться тому, как такой клоп один, без родителей, добрался до другого конца деревни. - Вот придет мама, купит тебе кларнет, и ты будешь играть на нем разные песни».
«Хочу!» - занервничав, перешел на синонимы Дима. Непонятливость тети переходила все рамки. Его глаза сузились, он вытянул руку к вожделенному инструменту и со злостью выкрикнул полный текст своего послания: «Дай! Карнет! Хочу!» Теперь он знал, как называется желанная игрушка, и был уверен, что разговаривает на одном языке с заторможенной тетей.
Продавщица уже не улыбалась. Мальчик мешал ей торговать, не давал позубоскалить с прокопченным трактористом Никитой, забежавшим за бутылочкой беленькой, и убивал всякую надежду послушать концерт по заявкам. Концерт, впрочем, начинался не только по радио.
«Димочка, так не делают, надо платить денежки, - все еще взывала к голосу разума несчастная продавщица. – Вон как дядя. Видишь? Он берет бутылочку и оставляет бумажку. Это денежка. Сейчас придет твоя мама…».
Но и формула «товар – деньги – товар» в этом немудреном пересказе ни на йоту не поколебала решимости посещенного Орфеем (или, точнее, музой, ответственной за игру на кларнете) маленького человека: захлебываясь злыми слезами, он застучал ножками и продолжил скандировать уже известный всему магазину текст. Судя по количеству собравшихся, исполнение не приедалось, к тому же, творчески переосмыслив предыдущую попытку, малыш привнес в свой речитатив выразительные воющие интонации: «Хочуууу! Хоооочуууу! Кааарнееееет! Даааааай!»
Очередь разделилась в оценке ситуации. Кого-то удивило, что в такой семье растет столь невоспитанный ребенок. Другие отметили крепкий характер будущего музыканта («знает, что хочет!»), третьи вспомнили о родителях («ну как же они его одного-то отпустили!»). А поскольку добавивший экспрессии Дима уже бился в истерике и орошал сельпо крупными горошинами злых слез, после небольшого совещания было решено выдать ему драгоценный кларнет и оповестить о «покупке» родителей.
Маме обо все рассказали соседи. Когда, сбегав в магазин и в извинениях расплатившись за трофей, она вернулась домой, кларнет был уже сломан, а вниманием малолетнего рэкетира целиком завладел крупный окурок, дымящийся в отцовской пепельнице.
Закончив будничный скандал с мужем, юная директриса перешла к воспитанию сына.
«Нельзя», «как не стыдно», «ты же уже большой мальчик», - весь этот несущественный набор слов Дима выслушал вполуха и без лишних эмоций встал в указанный мамой угол. Настроение у него было замечательное: весь вечер он играл на кларнете - а когда ему это надоело, кларнет сломался, но было ни капельки не жалко.
Музыкантом Дима не вырос. Его даже не взяли в класс с музыкальным уклоном из-за слабого исполнения песни «Во поле береза стояла» на прослушивании, чему он был очень рад. Он и не собирался рвать голосовые связки в бесполезных песнопениях. К тому времени он давно переключился на футбол. Музыка футбола играет в нем и сейчас.