Валерию Роньшину,
моему литературному брату
1
В самом деле звонила жена.
Не потому что соскучилась – простые человеческие чувства, как теперь выяснилось, Таисии были не знакомы. И уж конечно, не для того, чтобы узнать, нормально ли он долетел и устроился.
Она сообщала, что у Ирины через четыре дня экзамен, а тетя Таечка задыхается от магнитной бури, а мама послезавтра собирается на кладбище к отцу и поедет на такси, потому что…
Грейфер не стал дослушивать. Тем более, с момента его убытия прошло всего несколько часов, и эти «проблемы» не представляли ничего нового. Он крикнул, что садится аккумулятор, и дал отбой.
Сотовый звонил еще пять раз.
Грейфер его не брал, злорадно глядя на беснующееся в темноте лиловое пламя дисплея.
И представляя, что там корчатся, сгорая в муках ада, тетя Таечка и не в меру живучая теща…
Наконец ему надоело даже это, и он просто отключил телефон.
Но блаженное состояние, навеянное Турцией, темным морем, ласковым бренди и «Климом Самгиным», было разрушено. Вдребезги.
Следовало принять снотворное.
Однако Грейфер решил для себя, что хотя бы здесь, на стыке Европы и Азии, где даже домашние женщины не смогут достать его физически, он попытается восстановить нормальный сон.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами.
В ушах стоял нудный голос жены.
Потом из темноты всплыло лицо тети Таечки. Перечеркнутое крестом прицела – но, увы, он знал, что все это иллюзии. Которые лишь травили душу мечтами о невозможном. И все-таки он думал: как было бы лучше ее уничтожить? Из обычного крупнокалиберного пулемета… Нет, лучше из авиационной пушки. Или грохнуть в нее «стингером» - чтобы девственные потроха разлетелись в радиусе сотни метров?.. Нет, можно еще лучше… Поднять ее на высоту. Тысяч на двадцать – нет, вообще в стратосферу. И выбросить за борт. В свободный полет без парашюта. Чтобы она хоть несколько минут испытывала те же мучения, которые доставляет окружающим людям почти полвека…
За этими мыслями остатки сна улетучились полностью.
Чертыхнувшись, Грейфер оделся и снова спустился в бар выпить.
Но оказалось, что на часах уже перевалило за полночь, и обслуживание по системе «все включено» прекратилось. У него, конечно, имелось достаточно денег: убегая в Турцию, он залез в потайной карман старого мундира и вытащил наугад пачку стодолларовых бумажек.
Но Грейфер из принципа не желал тратить ни цента, купив полный пансион.
Поэтому, выругавшись еще раз, вернулся в номер и включил телевизор.
2
Везде шли турецкие и немецкие передачи; язык он понимал с трудом – улавливал общий смысл, но не успевал за деталями.
В конце концов удалось найти русский канал, транслируемый специально для туристов.
Это была московская программа, по которой шел старый, девяностых годов, боевик. Виденный урывками, с незапоминающимся названием.
Криминальная история про женщину-прокурора, влюбившуюся в подследственного убийцу и ценой своей карьеры устроившую ему побег из Ленинградской тюрьмы.
Сейчас Грейфер уловил самое начало. И воспринимал все иначе, чем прежде. Криминальные подробности почему-то отошли на второй план.
Он смотрел фильм про любовь.
Про чудовищную, самоуничтожающуюся и разрушающую человека любовь, которой нет преград даже в условиях полного абсурда…
Странное дело. Прежде Грейфер никогда не смотрел любовных мелодрам, да и не мелодрам тоже. Описание человеческих чувств его не трогало. Все подобное было скучным и непонятным. Этот аспект человеческого бытия скользил мимо него в течении четырех десятков лет.
Но сейчас… Сейчас он наблюдал стремительное развитие недозволенной связи – и ему казалось, что это происходит с кем-то близким. Пожалуй, даже с ним самим.
Играл кларнет; мучительная, выворачивающая душу мелодия туго заполнила номер, все пространство и самого Грейфера, лежащего на кровати.
Камера показывала с птичьего полета тюрьму, которая, кажется, называлась «Кресты». И ему казалось, что это он – майор ВВС Грейфер - летит сейчас над зловещими корпусами, где заключены не только тела, но и души, которые в самом деле могли быть бессмертными.
В самом конце он чувствовал дикую досаду, сжимая кулаки так, что от ногтей стало больно ладоням.
Уж он бы, он бы, ведя вертолет к месту побега, забрал беглеца прямо с тюремного двора. А охранников и ОМОНовцев перестрелял бы с бреющего полета… Чем перестрелял, управляя гражданским «Ми-8»?.. Неважно чем и как, просто опустился резко и подавил бы, как тараканов, днищем фюзеляжа; снес бы головы в касках колесами шасси - размолотил бы в кровавую кашу и расплескал мозги по асфальту…
Странное дело: добропорядочный и законопослушный немец Валерий Оттович Грейфер относился в правоохранительным органам с ненавистью, достойной какого-нибудь особо опасного рецидивиста.
Хотя формально эти органы существовали как раз для того, чтобы защищать законопослушных от тех, кому место имелось лишь в тюрьме.
Впрочем, в таком восприятии не было ничего странного: если бы хоть раз в жизни содержавшаяся на налоги с его зарплаты милиция помогла ему чем-то реальным… раскрыла ограбление, предотвратила насилие, или еще что-нибудь. Если бы он ощущал то, чем оправдывают свое паразитическое существование все силовые структуры: защиту своей личности как гражданина.
Его же контакты с людьми из внутренних дел ограничивались встречами с инспекторами ГИБДД. Которых Грейфер очень не любил, поскольку каждый второй стремился остановить без причин и содрать деньги только за то, что он ездит на старом «Москвиче». Презрение к службе дорожного движения добавляли ситуации, когда ее вмешательство приносило лишь вред – например, при рассредоточении пробок во время снегопада.
Все остальные правоохранительные органы вызывали в его душе еще худшую ассоциацию.
В памяти Грейфера до сих пор хранился равнодушный щелчок пистолета, приставленного к затылку его товарища, боевого летчика Сереги Сюрина. Тот штатский выползок, полковник КГБ, запомнился на всю оставшуюся жизнь. Воспоминание жило в душе, его невозможно было вытравить. И оно подпитывало ненависть ко всем, кто был одет в серую форму – или зеленую, но с эмблемами в виде «щита и меча»…
…И неважно, что несчастная женщина-следователь спасала уголовника, укравшего кучу денег и убившего человека.
Разве и сейчас всем правили не те же самые уголовники? Укравшие неизмеримо больше и убивающие людей не пинком с обрыва, а более жестокими методами. Вроде командира авиаотряда, обрекшего его на медленное и осознанное умирание?
Осознавая несправедливость общества к себе, задавленный домашними женщинами, Грейфер остро и тяжело ненавидел все, что его окружает. Власть, и само общество, и составляющих его людей, и всю эту проклятую страну, к которой он был привязан и уже ничего не мог сделать, чтобы освободиться и начать новую жизнь.
Фильм давно кончился, его сменило телешоу для идиотов. Грейфер выключил телевизор и опять лежал в полной темноте. Лишь изредка нарушаемой отсветами фар, которые перебегали через потолок, когда по дороге мимо отеля проезжал автомобиль.
А он все еще переживал судьбы главных героев. И понял, что любовь была односторонней. Потеряла голову именно женщина, а мужик-уголовник играл, стремясь выйти на свободу.
Придя в такому выводу, Грейфер вдруг ощутил такую тяжелую обиду на жизнь, что защемило сердце.
Заранее почти уверенная в проигрыше, женщина поставила на карту репутацию, карьеру, саму жизнь. Влекомая иррациональной любовью к человеку, который в общем ничего подобного не заслуживал. И хотя сравнение не годится, но он-то, Грейфер... Никого не убивал и не крал денег. Наоборот, спасал людей, обеспечивал безопасность, выполнял тяжелую работу, всегда оставался честным и до конца шел за правду …
Разве он был хотя бы не менее достоин столь же страстной женской любви?
Но если так – то почему в жизни его никто никогда не любил ?
Раньше он не задумывался о подобных вещах. С детства им владела одна лишь авиация, и сам он не любил никого.
Но ведь и его никто не полюбил, его женитьба диктовалась холодным согласием с обеих сторон.
Мысли пугали.
Прежний Валерий Грейфер был совершенно иным. Уважая как пилота и человека, коллеги считали его суховатым и неспособным на бурные эмоции; даже матерился он в редких случаях. И уж никто бы не поверил, что бывший майор, блестящий командир самолета, будет когда-нибудь лежать в темном кондиционированном номере на холодной постели и страдать от недостатка любви.
Это казалось таким же абсурдом, как известная когда-то идея превратить «Ан-12» в сверхтяжелый бомбардировщик, где бомбы сбрасывались бы специальным транспортером через открытые грузовые ворота.
Но все было так, и тому имелось объяснение.
В прежней жизни – то есть просто в жизни, потому что теперешнее существование жизнью быть перестало... В прежней жизни его полностью занимало дело. Потом, выброшенный из авиации, он суетился в поисках средств к существованию. И у него не выпадало времени, чтобы просто взять и подумать - непонятно о чем, но несомненно важном.
И вот теперь он остался один, в тишине и пустоте – и ужаснулся своим мыслям. Жизнь прошла, оставив его ни с чем – в сущности, таким же невостребованным, как вчерашний школьник. С той лишь разницей, что школьник идет на подъем, а он спускается под гору.
Авиационная судьба пролетела.
А в человеческой жизни, оказывается, не было главного: любви.
Не было и не будет, поскольку сейчас уже ничего не изменишь. Он неинтересен самому себе и уж, конечно, не имеет значимости в глазах женщин. И вообще раз он умер как летчик, то умер и как человек….
Жизнь прошла и мысли о переменах казались бессмысленными.
Он встал, принял две таблетки снотворного и завалился обратно на кровать.
Но мелодия тоскливого кларнета сопровождала даже во сне.
3
Прежде Грейфер никогда не бывал в странах с таким жарким климатом. Несколько дней в афганском медсанбате не шли в счет; там он практически ничего не ощущал.
Уже утром первого турецкого дня выяснилось, что списавшие врачи не так уж согрешили в отношении его сосудов: он не переносил жары.
И не мог, намазавшись купленным по совету Наташи солнцезащитным кремом, валяться на белом лежаке у кромки прибоя, ожидая, пока тело покроется ровным слоем загара. Вообще-то загорание он всегда считал занятием для умственно неполноценным, и жариться под солнцем не собирался. Но оказалось, что быть на жаре ему трудно даже в тени.
Придя на пляж, Грейфер сдвинул около своего лежака два огромных лимонных зонтика. И растянулся на пляжном полотенце – теперь стало ясным предназначение того желтого, висевшего на двери санузла. Лег, раскрыл «Клима Самгина», но уже через полчаса понял, что ему становится плохо.
Почти так же, как в последнем полете на «Ан-12».
Клеенчатый зонтик создавал тень, но раскалился от солнца и гнал под себя удушливый синтетический жар. От которого стучало в висках.
Грейфер встал и пошел на мостки. Одного взгляда на галечный берег было достаточно, чтобы понять, что зайти в воду прямо отсюда равнозначно посадке при одной вышедшей опоре шасси. Спокойно спустившись по лестнице, он плюхнулся в море.
Плавать Грейфер умел. Но, не имея физической подготовки, не мог плыть долго. Отмахав кролем метров двадцать, он вынужден был отдыхать. Правда, лежать на спине с раскинутыми руками и ногами, здесь можно было сколько угодно: плотная вода Средиземного моря держала даже его сухое тело.
Однако море все-таки постепенно холодило, и через некоторое время Грейфер ощущал, что кожа покрывается мурашками, и нужно опять разогреться.
Проведя так около часа, он понял, что устал до изнеможения.
Шатаясь, как пьяный, после головокружительной морской воды, он поднялся на пирс, забрал вещи с лежака и вернулся в номер. Смыл под душем остатки соли и, голый – на второй день он уже адекватно ощущал себя в голом виде! – завалился с книжкой на кровать.
Усталая нега – старомодное слово всплыло внезапно и как нельзя лучше подходила сейчас к его физическому и душевному состоянию – сладко блуждала по телу. Глаза закрывались. Но Грейфер мужественно вытерпел оставшиеся полчаса и спустился в ресторан.
Стойки ломились от всевозможных вкусных вещей. Кругом, поражая взгляд турецкой изобретательностью, стояли искусно вырезанные из недозрелых арбузов розы, чаши и даже натуральные ананасы.
Толпы соотечественников накладывали себе на тарелки горы. Которые потом оставались на столах наполовину недоеденными.
Грейфер не собирался объедаться; на жаре вообще почти не хотелось есть. Он взял рыбы, тушенной в шафранном соусе, жареную картошку и несколько видов незнакомых пахучих трав.
Подойдя к бару, попросил полный стакан бренди. Отрицательно помахав рукой на попытку добавить тоника, льда или хотя бы лимон, вверг турка в уважительно-ошеломленное состояние. Тому, вероятно, невозможно было даже представить, что на такой жаре кто-то мог пить неразбавленное спиртное.
А Грейфер всю жизнь терпеть не мог не только коктейлей, но даже вина. От слабых напитков у него болел желудок – вероятно, испорченный годами службы в гражданской авиации. Бренди же ему понравился.
Пообедав, он поднялся к себе, намертво задернул солнцезащитные шторы, сразу окунув себя в ночь, и мгновенно уснул без таблеток.
4
Грейфер был неизмеримо благодарен Андрееву, который пинками отправил его в этот земной рай.
Оптимальный режим сложился быстро.
Спал он долго, поскольку разница со временем его города составляла тут три часа. Сразу шел на завтрак – вернее, еле успевал к его окончанию.
Потом отправлялся к морю.
Купался часа два, до наступления невыносимой жары.
После обеда спал, как убитый: морская соль и общий покой начали расслаблять его нервы.
Выспавшись, опять шел купаться. Вечернее солнце жгло не так сильно.
Незаметно наступало время ужина: кормили в отеле пять раз, и между периодами приема пищи оставались промежутки не больше часа; Грейферу этого было чересчур. И он ни разу не сходил на положенный пятичасовой чай. В это время просто спал.
После ужина быстро темнело, и это время он проводил по-разному.
Когда с моря дул не слишком горячий ветер, сидел на берегу, наблюдая взлетающие из Антальи самолеты. Иногда шел прогуляться по прибрежной дороге. Ему хотелось забраться в поросшие соснами горы, что нависали над отелем, но днем было слишком жарко, а вечером рано темнело.
Нагулявшись, он поднимался в бар, выпивал бренди – стакан, а иногда два или даже три – и шел к себе до утра.
Вообще уже на третий день Грейфер заметил, что на отдыхе пьет без меры. Что показалось странным: в обычной жизни он пил умеренно. Точнее сказать, почти не пил, ограничиваясь редкими стандартными поводами или совсем экстремальными ситуациями, когда без лавинной алкоголизации невозможно было снять напряжение. Подобно тому случаю, когда они в Андреевым надрались до положения риз после посадки «триста сорок третьего».
Здесь же он пил практически непрерывно, но никогда не становился пьян и не чувствовал похмелья. Вероятно, турецкая выпивка была все-таки слишком слабой. Или он просто добирал норму за предыдущую жизнь.
Во всяком случае, все бармены и барменши быстро запомнили Грейфера как завсегдатая. И куда бы он ни подошел: в бар нижнего холла, или к бассейну, или к алкогольной стойке в ресторане – его встречали с улыбкой и сразу наливали полный стакан бренди.
Ему это даже нравилось.
Ему вообще нравилось здесь все.
Нависающие над балконом сосновые горы.
И Средиземное море – настолько прозрачное, что не имевшее глубины.
Нравился сам отель – идеально чистый, словно вылизанный. Где каждый день в номере меняли белье и все четыре полотенца, полы в холле и площадку перед пляжем намывали шампунем, а перламутрово-голубая вода бассейнов казалась настолько стерильной, что было кощунством даже подумать в нее войти.
А больше всего ему нравились сами турки, то есть обслуживающий персонал.
В их городе жило довольно много приезжих строителей из Турции. Это были грязные усатые люди, напоминавшие скорее пиратов с потопленного судна, нежели мирных рабочих.
Здесь он видел совсем других турок. Они встречались и темные, и смуглые, и почти русые. Официанты были стройными и худенькими, повара – по статусу упитанными. Один из них постоянно готовил на жаровне любимую пищу россиян – макароны – и при этом специально для зрителей раздувал пламя на метр в высоту. Он казался важным, как генерал, и носил над белым халатом бирюзовый шейный платок.
Все они приветливо улыбались и старались исполнить его желания.
Он чувствовал себя тут как дюймовочка в коконе забот и полной безопасности. Да, и безопасности тоже: на территории отеля, перед входом, в холле и по границам пляжа круглосуточно дежурили охранники в международных синих рубашках с черными погонами. Вооруженные рациями, они переговаривались друг с другом и было ясно, что на территорию этого приюта удовольствий посторонний не проскользнет.
Поэтому, вопреки советам гида, Грейфер не стал снимать сейф за дополнительную плату. Паспорт и билеты засунул на дно сумки, а деньги, сложенные в маленький пакетик – чтобы не вводить в искушение горничных – постоянно носил с собой заднем кармане брюк. Не сомневаясь что при такой охране вещи могут целый день пролежать нетронутыми на пляже.
Отель, как сказала Наталья Андреева, был только что открыт. Поэтому турки из обслуги слабо знали иностранные языки. Воспринимали несколько обиходных выражений по-русски или по-английски. По-немецки большинство понимало лучше, что слегка помогало Грейферу. Ведь при очень большом желании он все-таки мог выстраивать осмысленные фразы.
В общем, он наслаждался, как никогда прежде, и подсознательно мечтал, чтобы жизнь его оборвалась именно тут.
Поскольку ничего хорошего по возвращении домой его не ждало.
5
В этом не было сомнений: каждый день по несколько раз названивали то жена, то теща.
Словно во что бы то ни стало стремясь отравить ему неделю отдыха. Напоминали о доме, об умирающей тете Таечке, об Ирининых экзаменах.
После такого разговора Грейфер ощущал себя как после удара при посадке на завышенной скорости и спешил в бар залить досаду порцией бренди.
Очень быстро это ему надоело, и он выключил сотовый, решив, что имеет право провести неделю без напоминаний о болезнях тети Таечки и дочкиных проблемах. Которой стоило просто как следует готовиться к экзаменам вместо того, чтобы трепаться по оплаченному отцом мобильнику со своими прыщавыми сверстниками.
Однако отделаться от домашних было не так просто.
Он провел в покое полдня.
Но во время вечернего купания, лежа на спине, качаясь вместе с волнами и глядя в украшенное облаками небо, вдруг услышал откуда-то нечто, напоминающее собственную фамилию.
Высунувшись из воды, он понял, что действительно с берега доносится повторяемая на все лады фраза:
- Валери Грейфе Россия! Немедленно ресепшн !!!
Ему все стало ясно. Проклиная жену, тещу и их предков до седьмого колена включительно, он полез на лестницу. Поражаясь змеиной ползучести своих женщин: ведь надо было не полениться, найти в записных книжках телефон Андреева и каким-то образом вырвать у него название отеля…
На пирсе стоял турок с мегафоном и отчаянно кричал во все стороны.
- Я Грейфер, - обреченно сказал он. – Was ist los ?
Тот, судя по всему, вообще не понимал по-немецки, но уловив фамилию, повторил:
- Ресепшн! Немедленно!
И, покрутив пальцем в воздухе, приложил ладонь к уху.
Правда, шагая в холл со свертком брюк подмышкой, Грейфер испытывал внезапные, совершенно антигуманные, но неимоверно сладкие надежды: вдруг его в самом деле ждала экстренная приятная новость? Вдруг тетю Таечку разорвали бешеные псы? Или… нет, нет, об этом не приходилось даже мечтать, но… их вместе с тещей размял в лепешку добрый пьяный камазист ? Или сдохла от собственной злости хотя бы одна теща – без нее он мог скрутить в бараний рог оставшихся. Или…
Нет, чудес подобного рода в жизни Грейфера не планировалось. Звонила теща. К сожалению, живая и невредимая. Девушка-администратор еще не успела передать ему трубку, как он уже слышал разносящийся в воздухе крик:
- Валерий! Валерий !! Что вы делаете! Не смейте больше отключать телефон! Как вы можете так поступать! Таечке плохо! Вы когда вернетесь назад?
- Надежда Михайловна, - стараясь говорить медленно и спокойно, хотя и зная, что астрономический счет за международный звонок будет оплачивать не теща, а он сам. – Вы прекрасно знаете, когда я вернусь. Я уехал на неделю.
- Валерий!! Вы меня не поняли!! Таечка при смерти! Возвращайтесь немедленно ! Нам нужна ваша помощь.
Вытащенный из моря, он не успел даже ополоснуться под холодным душем на пляже. Соленая вода стекала, разъедала глаза, приводя его в какое-то неведомое прежде, слепое, темно-красное бешенство.
- Ваша Таечка, - сдерживая дрожь, чтоб не сорваться на крик при приличных турках и всяких прочих людях, весело болтающих за столиками холла. – Ваша Таечка всех нас переживет и еще воткнет осиновый кол в наши могилы. Все, хватит, я на отдыхе. Не желаю больше слышать ни вас, ни кого было ни было. Оставьте меня в покое.
Теща продолжала что-то кричать; казалось, сейчас вот-вот вспыхнет телефонный шнур. Стараясь не выдать затрясшихся рук, Грейфер вернул трубку администраторше и пошел в себе в номер.
Принял душ, вымыл голову мягким шампунем, упал на прохладную кровать.
Его трясло. Теперь уже всего, с головы до ног. Кажется, впервые в жизни он по-настоящему ощутил, до какой степени достали его домашние женщины. И что сейчас он готов разорвать их в клочки. Или потратить накопленные деньги на то, чтобы заказать их групповое убийство. И еще доплатить за предварительное изнасилование тети Таечки, причем желательно всеми возможными способами…
В голове шумело и стучало, и кровь кипела в теле, словно из обычного номера люкс он попал на высоту девять тысяч метров, и кабина разгерметизировалась от тещиного крика.
Все это требовалось срочно залить алкоголем. Одевшись, он пошел в бар. По совершенно непонятной причине, словно зомби, включил мобильник и сунул его в карман.
Не отходя от стойки, где сегодня хозяйничала красивая турчанка - совершенно светловолосая и похожая неизвестно на кого - он быстро влил в себя три полных стакана бренди. Кругом все сразу поплыло и закачалось. Кипение крови начало затухать, и отуманенная алкоголем голова прояснилась. Пьянея, он одновременно трезвел от недавнего бешенства.
И тут заверещал сотовый.
Мгновенно наливаясь прежней клокочущей ненавистью, он откинул крышку и заревел первым:
- Нну ??!! Что там еще?
- Ничего, - раздался далекий голос жены. – Валерий, ты с ума сошел? Что ты наговорил сейчас маме? Она лежит с сердечным приступом. А тетя…
- Все, хватит!! – заорал Грейфер, уже никого не стесняясь. – Слышать не желаю ни про твою драгоценную мамочку, ни про тетю Таечку, драть ее вдоль и поперек и под коленку!
Ошеломленная, жена молчала. Никогда в жизни он не только не разговаривал с ней подобным тоном, но даже просто не повышал голоса.
- Мамочке твоей наговорил?! Погоди, это начало… Вернусь – вот тогда уж поговорю с вами как следует! Со всеми с вами… Устрою вам такой педсовет – никогда не забудете. А тетю Таечку твою выброшу с балкона вниз головой. Поняла?! Так и передай – вниз го-ло-вой. И место заранее подберу. Где нет ни клумб, ни кустов. А один только голый асфальт. Поняла?
Грейфер проговорил это, перевел дух и подвинул барменше пустой стакан. Она беспрекословно налила, с восхищением глядя на русского. Он выпил четвертый, так же залпом. Жена все еще не находила слов. Она не привыкла встречать сопротивления от своего надежного и безропотного мужа.
- С-семейка вампиров! Сколько лет пьете мою кровь? Живете за мой счет! И еще меня в чем-то упрекать смеете?
Многолетняя затаенная пружина разворачивалась помимо его воли.
- Вот вернусь - тогда узнаете, кто в доме хозяин. Я вас на такой режим посажу – твоя тетя Таечка на панель пойдет, чтоб себе на туалетную бумагу заработать! Я вам… Я вас…
- Валерий, - наконец опомнилась жена. – Послушай…
- Нет, это ты меня послушай. Я уйду от вас! Уйду неважно куда - но не буду давать больше ни копейки. И пусть ваше поганое бабье царство сдохнет с голода. Или найдет другого такого же дурака, который станет вас содержать и обслуживать. С меня достаточно. Так и передай и милой мамочке и бесценной тетечке! Ясно?
Четвертый стакан налил его тупой злобой. Ему хотелось кричать, крушить, ломать… Высказавшись, он не мог просто так остановиться:
- И не смей больше мне звонить, поняла? Я скажу на ресепшн, чтобы мне не передавали ни один звонок из России, ясно? А мобильник я отключаю прямо сейчас. Ясно? Вот так!
Даже не дав отбоя, Грейфер что было сил швырнул телефон от себя.
Легкий аппарат пролетел через холл, ударился об стену рядом с входом в шикарный туалет и осыпался кучей обломков.
- Вот так… - повторил Грейфер и попросил пятую порцию.
Вышколенная турчанка налила, делая вид, что ей все безразлично.
Он отошел со стаканом за свободный столик и выпил медленно, глядя на резвящихся в бассейне ватерполистов. Ярость прошла, бешенство улеглось, и теперь он не понимал своего поступка.
Не резкого разговора с женой – ее он уже вычеркнул из жизни вместе со всем кровососущим семейством. Его поразил факт, что он, всегда ценивший не только самолет, но и вообще любую технику выше людей, мог сознательно разбить телефонный аппарат?!
С трудом выбравшись из кресла-раковины, он поднялся. И пошел подбирать обломки мобильника, пока их не смёл рачительный турок уборщик.
Обладая модульной конструкцией, телефон не сломался, а лишь распался на составные части. Покачиваясь, как капотирующий на скорости срыва самолет, Грейфер обшаривал пространство вокруг входа в туалет, пока не собрал все. Корпус с антенной и болтающейся на шлейфе откидной крышечкой, переднюю панель, обрезиненный блок клавиш, задвижку аккумуляторного отсека и саму сборку аккумуляторов.
Хуже обстояло дело с СИМ-картой: выскочив из гнезда, она улетела в туалет. Причем, судя по направлению разлета осколков – пятну бомбового покрытия, выражаясь языком военного летчика – в женский.
Грейфер хотел попросить светловолосую барменшу сходить в туда и подобрать нужную ему деталь. Но потом ему стало стыдно. И он решил справиться сам. Вошел в украшенный искусственной розой тамбур и осторожно постучал по косяку женской половины.
Никто не ответил.
- Эй, - на всякий случай позвал он. – Есть кто?
Он молниеносно – чтобы кто-нибудь из посторонних наблюдателей не заподозрил в пьяном русском маньяка-фетишиста – проскользнул в закрытую зону. Стараясь не глядеть по сторонам, он осмотрел пол – и увидел свою зловредную карту, которая белела у самого входа под раковиной. Это было удачей. Если бы она попала в одну из кабинок, он все-таки вряд ли бы решился туда залезть.
Грейфер не сразу подцепил ногтем микросхему, верткую и непослушную на скользком от чистоты мраморном полу.
Вернувшись за столик, он обдул детали от несуществующей пыли, аккуратно разложил перед собой и начал сборку.
Пьяные пальцы слушались неважно, однако Грейферу удалось сложить аппарат вместе.
Он нажал нужную кнопку – неубиваемый мобильник пискнул и включился, как ни в чем ни бывало. Конечно, одного зажегшегося дисплея было недостаточно для гарантии работоспособности. Требовалось кому-то позвонить.
Еще несколько минут назад Грейфер готов был растоптать проклятый телефон. Но сейчас, с исконным упрямством пьяного российского мужика во что бы то ни стало должен был сделать хоть один звонок.
От дома он уже фактически отрекся. Он набрал номер Андреева, который сидел в памяти так же крепко, как посадочная скорость и угол выпуска механизации крыла на «Ту-154».
Телефон работал. Трубку взяла Андреевская жена.
- Ната, привет! – радостно закричал он. – Это я, Грейфер из Турции!
- Валера! - толь же радостно отозвалась Наталья. – Как у тебя дела!
- На курсе, на глиссаде, видимость миллион на миллион. Дела прекрасно!
Отель высший класс! Море чудо! Кормежка и выпивка и все прочее… В общем спасибо вам с Иваном огромное, что меня сюда отправили.
- Вот видишь! Я рада за тебя.
Грейфер чувствовал, что женщине искренне приятна его благодарность.
- Ну, в общем, Ваньку целую, тебе жму руку, - сказал он. – То есть, тьфу, наоборот. Тебя целую, а руку жму ему. Даже обе!
Наталья Андреева смеялась.
- Передай Ивану, что я его очень люблю !
- Передам.
- И… И тебя тоже !!
- Приятно слышать.
- Но его все-таки больше!!!
- Ну вот…
- Извини, Нат – я тут немножко выпивши, к тому же в обществе златовласой турчанки, – он подмигнул барменше и она, ничего не понимая, ответила ему улыбкой. – Всем привет и пока!
И захлопнув крышечку, он спокойно отключил телефон. Теперь уже насовсем.
*******************************************
ВЫ ПРОЧИТАЛИ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ.
Полный текст можно приобрести у автора –
обращайтесь по адресу victor_ulin@mail.ru
*********************
АННОТАЦИЯ
Жизнь прирожденного летчика Валерия Грейфера - профессиональная и семейная - начавшись почти удачно, катится вниз по не зависящим от него причинам. Всего на один миг озаряет ее надеждой перемен встреча со случайно женщиной - встреча, которая по сути дела уже ничего не может изменить.
******************************************
2004 г.
© Виктор Улин 2005 г.
© Виктор Улин 2010 г. - фотография.
© Виктор Улин 2023 г. – дизайн обложки.
http://ridero.ru/books/tanara_1/
226 стр.