Москва 1943 год.
Мне, тогда мальчишке одиннадцати лет, эти два года, прошедшие с начала войны, запомнились непрерывной чередой лишений, карточным недоеданием, немецкими зажигалками, частыми ночёвками на ближайшей станции метро Белорусская, переживаниями о потерях близких родных, слезами мамы и бабушки. Конца войне ещё не было видно, но после Сталинградской битвы уже никто не сомневался, что мы победим немцев. Только когда?
А тем временем, почти каждую неделю в наш пятиэтажный дом 21 по Ленинградскому шоссе приходили похоронки, возвращались из госпиталей изувеченные молодые ребята - инвалиды этой проклятой войны. Таким и вернулся однажды мой брат, Иосиф. Вернулся не таким, каким я его знал до войны - весёлым, жизнерадостным, общительным и постоянно читающим, а исхудавшим и поседевшим в свои 19 лет,с орденом на груди, но замкнутым, с палочкой в руке и с тёмной повязкой на левом глазу.
Вот он то и объяснил однажды, что скорый конец войны во многом зависит от открытия "второго фронта" нашими союзниками-англичанами и американцами. Но те, почему-то, не спешили.
Хорошо помню 18 октября 1943 года, когда выглянув утром в окно, на противоположной стороне шоссе, где располагалась гостиница "Советская", у центрального входа я увидел большое оцепление военных и гражданских лиц. Вместе с Володькой Пильским, моим другом и однолеткой, соседом по этажу, стремглав выскочили на улицу. Спустя некоторое время к подъезду начали подъезжать зашторенные чёрные машины. К одной из первых, остановившихся у подъезда, подскочил военный в чине полковника и открыл заднюю дверь. Из машины вышел Вячеслав Молотов в шляпе и пальто и через оцепление быстро вошёл в подъезд гостиницы. Благодаря многочисленным портретам и фотографиям в газетах мы сразу узнали его. Затем подъехали ещё несколько машин, из которых так же быстро выходили незнакомые, хорошо одетые люди.
Так началась московская конференция Министров иностранных дел СССР, Англии и США.
По-видимому, ощущая себя свидетелями исторических событий, мы с Володькой решили запечатлеть это в фотографиях.
На следующий день, вооружившись двумя отцовскими ФЭДами, начали старательно фотографировать входящих министров. Репортёрское занятие длилось от силы минуты три. Страшно довольные проделанным, быстро перебежали шоссе и уже у самого подъезда своего дома были остановлены двумя мужчинами, которые отобрали фотоаппараты, посадили нас в подъехавшую чёрную машину и, не говоря ни слова, куда-то отвезли.
В большой комнате, где на стене висело два портрета - Сталина и Дзержинского, сидящий за столом мужчина задал короткие вопросы: кто такие, как зовут, по какому адресу живёте, кто просил фотографировать? Отвечали по очереди, сначала Володька, потом я. А насчёт фотографирования так и сказали, что никто и не просил, просто хотели для истории на память.
"Я вам устрою такую историю на память, шпионы" - ругнулся он.
Затем "шпионов" отвели в какую-то полутёмную комнату, где мы просидели до утра без еды и воды, зная наверняка, какая трёпка ожидает дома. Рано утром вывели на улицу, где нас встретил Володькин отец. Сказав пару слов сопровождающему, он посадил нас в такую же чёрную машину и отвёз молча домой, где меня ждал неприятный разговор с братом и мамой.
Да, повезло, что отец Володьки Пильского, как оказалось, сам служил в органах госбезопасности. Фотоаппарат потом вернули, правда без плёнки.
С тех пор в доме нас прозвали - шпионами. Его немецким, а меня, почему-то, японским. Наверное глаза были уже.