Как практически со всеми близкими женщинами, с Ликой Чехов познакомился через сестру Машу. Они обе тогда учительствовали. Лика была на 11 лет моложе Антона Павловича. Все знавшие ее отзывались о ней, как о красавице. По фотографиям, однако, этого не скажешь. Странно, что она не фотогенична, ведь впоследствии, уже после смерти Чехова, она была актрисой Саниной, играла в московских театрах.
Осенью 89-го – весной 90-го Маша, Лика и другие «барышни» подбирали в библиотеках материалы по Сахалину. Особенно сблизились Чехов и Лика в марте-апреле, непосредственно перед отъездом на Дальний Восток. Чехов был сильно влюблен, называл Лику невестой. Правда, в счастье он не верил. И правильно. «С глаз долой – из сердца вон». На многочисленные призывы Чехова Лика не написала ему тогда НИ ОДНОГО письма! Не писательница она – актриса. Пела хорошо. В конце 90-х даже пыталась устроиться в Частную оперу к Савве Мамонтову (о нем написано в главе 10 «В поисках Родины»).
Однако по возвращении Чехова с Сахалина отношения с Ликой продолжились. Они продолжались еще лет 7, и их характер менялся, но неизменно был романтическим. Действительно, этот роман был удивителен!
Лето 91 года Чехов провел в Богимово, недалеко от Алексина Тульской губернии. Поехал он в Алексин на дачу, которую снял брат Миша. Вскоре туда приехали на пароходе из Серпухова Лика и Левитан. Вместе с ними плыл один местный помещик, который спустя пару дней, когда они уже уехали, прислал за Чеховыми две тройки, приглашая их к себе в имение Богимово. Конечно, запущенная барская усадьба с громадным каменным домом, липовыми аллеями, уютной рекой, прудами, водяной мельницей и прочими красотами лучше, чем дача у железнодорожного моста в городе.
Но Лика уже не вернулась к Чехову в это лето. Она провела его в Тверской губернии в обществе Левитана и … Софьи Кувшинниковой – еще с 88 года любовницы Левитана. Именно с Кувшинниковой он был два лета в Плёсе (см. главу 3 «В поисках Родины»). Еще тогда, после посещения этого чудесного места на Волге, я не понял, почему Чехов написал «Попрыгунью» не в 89-м, а в 91-м году? Оказывается, дело не в том, что его друг с 88 года закрутил роман с замужней женщиной, и не в сочувствии к врачу Кувшинникову, с которым Чехов, кажется, даже не был знаком, а в том, что Левитан просто отбил у него в 91-м году Лику. Вот что великий пейзажист пишет великому писателю 29 мая 1891 года: «Пишу тебе из того очаровательного уголка земли, где все, начиная с воздуха и кончая, прости господи, последней, что ни на есть букашкой на земле, проникнуто ею, ею – божественной Ликой! Ее еще пока нет, но она будет здесь, ибо любит не тебя, белобрысого, а меня – вулканического брюнета, и приедет только туда, где я. Больно тебе это читать, но из любви к правде я не мог это скрыть».
Но … словам соперника нет веры, когда он говорит, что ты побит. На этом роман под названием «Лика» еще не пришел к своему эпилогу – это была только его середина.
До июля этим летом Лика только, по ее словам, «облизывается» на Левитана. Но потом Софья Петровна уехала, и Левитан перебрался в Покровское, к Лике. А Чехов этим летом писал «Дуэль», а в письмах звал и звал ее в Богимово в шутливо-лирическом тоне, скорее изображавшем любовь, но оставлявшем кое-какие надежды на развитие отношений. А «ответом» Левитану была «Попрыгунья». И их отношения были надолго прерваны. Восстановились только в 96 году.
Роман Левитана и Мизиновой был недолог. Уже осенью все было кончено. «Вулканический брюнет» вернулся в объятия «попрыгуньи» Кувшинниковой (прав был Чехов, когда говорил сестре Маше, что Левитана привлекают женщины бальзаковского возраста), а Лика осталась на перепутье. Кстати, за «Попрыгунью», опубликованную в ноябре 91-го, на Чехова обиделись не только Левитан и Кувшинникова, но и актер Ленский (толстый актер в салоне главной героини рассказа), и еще одна 40-летняя дама – жена полицейского врача, увлекавшаяся живописью и жившая с художником.
Осенью-зимой у Чехова окончательно утвердилось желание приобрести «домик в деревне». Сначала он хотел купить его где-то на Украине (Малороссии). В 88-89 годах летом его семья отдыхала недалеко рядом с Сумами в деревне Лука в усадьбе Линтваревых (там сейчас тоже музей Чехова). Природа ему очень понравилась. Кстати, именно в Луке умер от скоротечной чахотки брат Николай. Потом, осенью 91-го, было несколько вариантов, в том числе, в Воронежской губернии. В конце концов, по объявлению было выбрано Мелихово. Причем, когда они с Сувориным зимой совершали благотворительную поездку по Воронежской и Тульской губерниям (с заездом в Мелихово), они чуть было не замерзли в метель. Выручил только огонек какой-то деревни. Мелихово было приобретено в феврале. И в марте Чеховы уже переселились туда всей семьей.
Многие обиделись на «Попрыгунью. А вот Лика не обиделась, хотя характер Елены Ивановны Дымовой Чехов писал с Лидии Мизиновой. И в мае-июне 92 года она постоянно бывает в Мелихово. Встречи за столом, пикники, вечерние прогулки… Но до звания «невесты» она уже не дотягивает. И от совместной поездки на Кавказ Чехов уклоняется, сославшись на надвигающуюся с юга эпидемию холеры. Он – участковый врач, на нем 26 деревень. Холера, действительно, надвигалась в то лето. Но так и не надвинулась. Лика пишет ему письма, в которых любовь уже не скрывается, но Чехов отшучивается. Какая уж тут с его стороны любовь, если еще в начале богимовского лета (10 мая 91 года) он пишет Суворину: «Жениться я не намерен. Я бы хотел теперь быть маленьким, лысым старичком и сидеть за большим столом в хорошем кабинете». Свадебная лихорадка 86 года ушла безвозвратно. Он фактически глава семейства. Престарелые отец и мать, младшая сестра и брат Миша. Мария Павловна, в том же 86 году отказавшая Левитану ради семьи, - номинально хозяйка. Зачем Антону жена? Когда Суворин спрашивает его, почему он не женится, Чехов пишет: «Дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. Она должна жить в Москве, а я в деревне, и я к ней буду ездить. Счастье же, которое продолжается изо дня в день, с утра до утра, я не выдержу». Интересно, что его брак с О.Л.Книппер с 1901 года до его смерти был именно таким. Только он жил не в деревне, а в Ялте. Чехов не муж, Чехов - писатель!
Зимой 92-93 годов Лика отступила. Но это не был еще конец романа. В августе 93 года в Мелихово впервые приезжает Игнатий Николаевич Потапенко – модный в то время писатель. А зимой 93-94 годов во время приездов Чехова в Москву закручивается ресторанная карусель с «чествованиями» Антона Павловича. Кампания: Гольцев, Лавров, Куманин (из различных журналов), Потапенко, сестра Маша, ее подруги: Лика, Таня (Щепкина-Куперник), актриса Яворская. С последней у Чехова был очень бурный роман, инициированный Яворской. Однако эта страсть, прополыхав зиму, увяла к весне, а вот отношения Лики Мизиновой и Игнатия Потапенко зашли очень далеко. Слишком далеко.
Весной 94 года они уезжают в Париж, где Лика, вроде бы, учится петь, кашляет. Летом 94-го Чехов пишет «Ариадну». Характер главной героини – Лидии Стахиевны. Осенью 94 года в Париже у Лики родилась дочь Христина. Потапенко ее бросил и вернулся к своей законной жене. 1895 год был, видимо, самым тяжелым в жизни Лики. Письмами они с Чеховым почти не обмениваются, но не перестают интересоваться друг другом. И уже в третий раз жизнь Лики вдохновляет Чехова. На этот раз это «Чайка», которую он писал в 95-96 годах в построенном при нем в Мелихове флигельке. В том самом, который единственный уцелел после «набега» окрестных крестьян в 1929 году. А в 96 году в начале лета Лика опять в Мелихове. Это был ее «последний и решительный» бой за Чехова. И… заключительный акт их удивительного романа. Может быть, если бы Чехов не был бы Чеховым, он простил бы ей (и себе) все грехи, и они жили бы долго и счастливо и т.п. Но…
У меня есть большие сомнения, что Лика была хорошей матерью. Но, все равно, представьте себе ее состояние, когда 17 октября 96 года в Александринском театре в Петербурге проходит премьера «Чайки» (громкий провал), а 14 ноября умирает двухлетняя Христина. Между этими событиями – смертью ребенка и премьерой - казалось бы, нет связи. Но вспомним, как в пьесе описывается судьба Нины Заречной: «Был у нее ребенок. Ребенок умер. Тригорин разлюбил ее и вернулся к своим прежним привязанностям. Как и следовало ожидать»… Лика 1 ноября писала Чехову, что она знает, что «Чайка» «заимствована из моей жизни». А через две недели сбылось пророчество человека, с которым она еще этим летом определенно хотела связать свою жизнь. С человеком, который это напророчил почти за год до трагедии?
Если бы Чехов действительно любил в то время Лику, то он бросил бы писать, вообще. Но… В «Луне и гроше» Моэма художник Стрикленд не останавливается ни перед чем, фактически идет по костям любимых людей и по своим собственным. Почему? «Я должен писать». (Кстати, эти же слова говорит и Тригорин в «Чайке». Или, наоборот, Стрикленд говорит как Тригорин?) Да, он должен писать. Это природа (или Бог? Но Бог, вроде бы, не должен быть жесток?) властно заставляет его жертвовать всем и собой, и близкими людьми. А, с другой стороны, ведь семьей Чеховых он не пожертвовал? Может быть, потому что он иначе не смог бы писать? А Стрикленд не мог писать в кругу своей семьи в Лондоне.
В апреле 97 года Чехов впервые попадает на больничную койку с диагнозом «чахотка». Он говорил когда-то, что у него не все симптомы – теперь они у него есть. Он выходит на финишную прямую. И уже остается одно слово – успеть! Успеть написать, опубликовать, довести до зрителей и читателей…
Впрочем, женщины не ушли из его жизни. Были Елена Шаврова – писательница, которой он протежировал и с которой переписывался в течение 10 лет (и было несколько встреч). Была Лидия Авилова, на воспоминаниях которой Бунин сделал заключение, что она – единственная настоящая чеховская любовь. Любовь – да. Но настоящая? Единственная? Чего не напишешь, когда тебе под восемьдесят о событиях, происходивших почти полвека назад? Да простит меня прах великого русского поэта и писателя Бунина! Была, в конце концов, Ольга Леонардовна, которая была дважды беременна от Чехова. В первый раз был выкидыш, а во второй она упала в случайно не закрытый на сцене люк и еле-еле выжила. В домах Чехова в Мелихове и Ялте постоянно бывали и жили его поклонницы («антоновки»). Бывала и Лика, но Чехов для нее уже был только «милый мой друг».
На рубеже веков Чехов приобрел «канонический» вид человека в пенсне, не имеющий ничего общего с обликом плейбоя 80-90 годов. Если я когда-нибудь доеду до дома-музея Чехова в Ялте, которая теперь за границей, то, может быть, напишу об этом последнем периоде жизни Чехова.
Если Вас, неизвестный читатель, заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru