1066 год

    Это вольная  интерпретация событий нормандского завоевания Англии.  В конце приведет словарь потенциально неизвестных читателю терминов и имен.



Нормандия,  январь 1066 года.

Дверь темницы захлопнулась  за герцогом Уильямом. В углу маленькой комнатки лежал   пленник в рубище.  Пар вырвался изо рта правителя Нормандии.  Он сделал несколько шагов  вглубь камеры.
 - Это ты? – послышался  хриплый голос.
Герцог не ответил.
Из горла человека в рубище вырвался  кашель, он привстал.
- Пришел поинтересоваться о моём здоровье…
- Значит, пять лет в темнице не сломили твой дух. Что ж, все правильно. Ничего думаю, ты не так стар, чтобы приветствовать Творца. Посидишь здесь еще лет пять…
Пленник бросил на гостя яростный взгляд.
- Думаешь, я убью тебя. Нет, не  получишь спасения так легко.
- Ты все еще ненавидишь меня, не веришь мне, а… а ведь я сказал тебе тогда правду. И теперь повторю ее, даже если ты, Уильям, не хочешь ее слушать. Арлетта  любила меня, а Ричард взял ее силой. Он потом всю жизнь испытывал вину перед ней.  То, что ты носишь герцогскую корону – результат той же вины.
- Замолчи!  Я стал герцогом в восемь лет.  Я пережил семь покушений, у меня руки по локоть в крови, и не говори мне, что только волею  моего отца я стал тем, кем являюсь. Я тридцать лет  ношу  титул…
- Да хоть приволоки мешок золота сюда,  это не изменит того, что было. Когда ты восьмилетним сопляком остался сиротой, я и только я  удержал Нормандию от склок и распрей,  я посадил  в подземелье двух твоих сводных братцев. Хотя они и сбежали потом, это дало тебе время… Ричард отдал Богу душу, перед смертью, назвав тебя наследником лишь потому, что  у него перед глазами стоял образ  Арлетты. Он  никогда так и не простил себе  того, как вел себя  в ту ночь, когда ты был зачат. Он до беспамятства  любил…
Узник захрипел и рухнул на пол. Его тело мучили судороги. Герцог стоял в стороне.
- Хочешь, чтобы я повторял это при каждой нашей встрече? - на грязном лице мелькнула улыбка.
 - Хочу, чтобы ты мучался, проклятая скотина… - выдохнул Уильям.
В дверь камеры постучали.
- Господин! У ворот замка монахи, они говорят, что прибыли из Рима.


В зале было чуть теплее, чем в камере. Герцог согревал руки дыханием, когда вошли двое в серых рясах.
- Приветствую герцога нормандского Уильяма… - произнес один из монахов, а герцогу слышалось в тоне монаха еще и … – Незаконнорожденного.
- Что нужно от  меня отцу Гильдебранду?
Святой Престол…
 - Что ж, если вам так угодно, святой отец…
- Отец Сильван и мой брат – отец Иоанн.
- Клюнийцы? – попытался угадать Уильям.
- Да, мы имеем честь  принадлежать к  братии аббатства Клюни.
- Так что же нужно от меня Риму?
- До Рима дошли печальные известия о болезни короля Эдуарда.  В свете этого  Святой Престол желал бы утвердить нашего верного сына во Христе  Уильяма в уверенности, что поддержка его  прав на престол королевства саксов – одна  из многочисленных забот  Его Святейшества.
- Что ж, я рад. Я никогда не сомневался в поддержке папы.
- Однако  Святой Престол беспокоит  граф Уэссекский…
- Гарольд  принес клятву на  реликвиях, на святых реликвиях перед лицом епископа руанского. Он обещался поддерживать мои права на саксонский престол.
- Тем не менее, - вмешался отец Иоанн, – наша миссия состоит в том, чтобы  утвердить  благорасположенность Святого Престола  по отношению к славному герцогу Нормандии.
- Я всегда рад посланникам из Рима. Однако мне  все же  интересно, какова ваша роль, святые отцы,  ныне. Король Эдуард еще жив…
 Сейчас мы с отцом Иоанном  направляемся в Руан.    Этот замок мы посетили исключительно с целью еще раз убедить вас,   сын мой  в  поддержке Его Святейшества…
Отец Сильван перекрестил  Уильяма. Герцог склонил голову и принял благословение.
- Вы не откажетесь отслужить обедню, отец.
Конечно,  не откажусь, сын мой. – произнес Сильван.
Монахи направились к часовне. Где-то  на дворе послышался лай собак. 
- Эй,  Жан, Жиль!  -  закричал  Уильям, оттолкнув в сторону спящую у лавки борзую  –  Я хочу, чтобы   в верхних  покоях к концу службы натопили как следует. За работу, ленивые псы!


Окрестности Солсбери, январь 1066 года.

- Эрик,  узнай, что там с гусями и  возвращайся в дом.
- Хорошо, мам.
Худой юноша  необычно высокого роста  бросился за ворота амбара. Парень пробежал  до ручья, где поили скотину.
- Бели,  ты уже  напоил гусей.
Конопатый мальчишка на вид лет пятнадцати обернулся. Увидев того, кто его окликнул, он улыбнулся   во весь свой щербатый рот.
- Да,  сейчас погоню их обратно. 
- Мать хочет зарезать одного, скорее всего того серого с  большим белым пером на левом крыле, так что сегодня к вечеру быть гусятина.
Щербатый улыбнулся еще шире. 
 - Давай скорее, холодно. – добавил Эрик и направился обратно.
В этот момент из дома донесся крик. Парень  побежал. В сенях на полу лежал отец. Он пытался подняться, но правая нога как-то неестественно сгибалась. Мужчина не мог удержаться и снова падал. 
- Он хотел   достать  мешок с мукой   из подпола… - стонала мать.
 Принеси палку, Эрик. – протянул раненый.
 - Хельга, позови  травника. Эрик, Эрик! Чего стоишь, живо  на двор за палкой. И позови этого бездельника уила.
Пришедший травник с уверенностью  заявил, что отец, если он, конечно, хочет  сохранить ногу, должен,  по крайней мере,  три-четыре месяца   лежать и принимать отвары. Иначе нога не зарастет.  Травник  валлиец  Гиббдар,  по совместительству  отец Иннокентий -     приходской священник,   знал своё дело.  Так что   отец Эрика слег надолго. 


Кентербери,  февраль 1066.

Архиепископ Кентерберийский перебирал бумаги, что лежали перед ним.  Здесь было несколько  новых псалмов, написанных отцом Октавием,  послание папского нунция,   странное письмо от  некого отца  Сильвана, скрепленное печатью раунского епископа.  Последний настоятельно советовал отнестись со всей серьезностью к словам  неизвестного клюнийца.  Но особенно  заинтересовала примаса английской церкви  новая  книга  Хроники,  которую ныне составлял отец Акакий. Любитель  подобных произведений,   архиепископ  развернул пергамен.
«… в тот страшный день погибло  немало безвинных.  Лились реки крови и  мечи обнажались перед  датчанами,  обрекая их на  гибель.  Король Этельред, отец нынешнего нашего короля Эдуарда,  приказал  в один день истребить всех датчан, что успели поселиться в пределах  страны саксов. Данегельд более не выплачивался. И многие души принял Господь наш в тот день! Великий грех совершен  был и теперь  нам вечно молить  Бога о прощении.  В тот год родился  король Эдуард. Страшное предзнаменование этот великий грех наложил на его правление. И было то в день 13 месяца ноября года  1003 от Рождества Спасителя».
Что-то было в этих записях. Нужно поговорить с отцом Акакием,   в этих Хрониках слишком много… архиепископ не мог подобрать слов,  но был уверен, что  что-то тут было не так.  Да и еще эти странные предсказания,  Акакий и так обладал репутацией странного человека, а тут еще …
На глаза попалась бумага   ромейского архитектора   Феодора.  Грек писал о тех затратах, которые необходимо предпринять  для начала строительства собора.    Построить  в Кентербери  собор,  который бы   уравнял его кафедру  с крупнейшими   кафедрами на континенте, было мечтой  прелата.   Отстранив  остальные бумаги,   клирик  углубился в  рисунки будущего собора.   Новые архитектурные решения, должны были  сделать  Кентерберийский собор  одним из самых высоких в Европе, а если переместить центр тяжести… 
Стук  в дверь прервал размышления архиепископа. 
- Ваше Высокопреосвященство…
Клирик  встал с табурета, аккуратно помещенного в углу у окна с заколоченными ставнями и закрытого шерстяным пледом. На столе рядом с бумагами  горела свеча. Пройдя комнату насквозь, архиепископ  отпер дверь. Он любил уединение, поэтому всегда запирался от посторонних,  находя укромное место. 
- Что случилось? – архиепископ Игнатий предал лицу властное выражение.
Королю плохо… - выдохнул слуга.
Игнатий выронил план собора из рук. 
- Очередной приступ?
- Да, Ваше Высокопреосвященство.  Гонец прибыл  только что.  Лекари говорят, что с каждым разом все хуже и хуже.
- Господи, спаси и сохрани нас грешных от бед. Убереги  жизнь короля Эдуарда. Ты всеведущ и знаешь, что только именем его держится  страна от распрей и смут… - архиепископ зашептал молитву.
 Слуга   замер в молчании, а затем  последовал примеру святого отца.


 Окрестности  Солсбери, март 1066 года.

К началу марта  отцу Эрика стало хуже. Рана требовала постоянного ухода. Хельга не отходила от  мужа, поэтому все хозяйство держалось на  их сыне и  валлийце Бели, который жил в доме на положении  холопа. 
Главное, чем теперь жили,   была продажа  скотины и те деньги, которые были взяты  в долг  у     глаффорда  Седрика. Срок возвращения  приближался.  Распахать  гайду  восьмиволовой упряжкой     двое молодых людей в срок не могли.  Земля простаивала.
 Однажды ночью  Бели разбудил Эрика.
- Хозяин…
Спящий крестьянин заворочался.
- Хозяин, дело есть.
- Какое еще дело.
- Мы тут с ребятами из округи  поразмыслили. Есть способ долг отдать, они  подзаработают, и мы  все выплатим. Еще останется…
- Ты о чем?
 - На постоялом дворе  под Солсбери  сейчас ночует  какой-то купец, при нем его серебро.
- Господи…
- Все в порядке, хозяин. Дело не трудное.  Я лишние марки серебра на дороге не валяются. Без денег мы вашего отца и мать не прокормим. Убивать никого не надо будет.
Эрик уже слез с лежанки.  Натягивая одежду, он молился.

Шум и ругань  послышались почти сразу после того,  как   товарищи Бели пролезли внутрь  дома.  Неудачливые воры  бросились наутек,  на двор выбежали трое  громил с дубинами. Купеческие охранники принялись ловить  грабителей.  Однако  в этот момент  ворота постоялого двора распахнулись.   Показались всадники.   Теперь запаниковали уже охранники. 
- Эй, хозяин! Что у тебя тут происходит. – кричал  один из конных. 
 - Господин Гостиг, эрл Гостиг! – стонал хозяин двора. – Грабят!
- Грабят?! – засмеялся  всадник.
Сопровождающие эрла  ничуть не обращая внимание на  людей с дубинами,  принялись расседлывать лошадей. Почти все воришки  тем временем успели выскочить  в раскрытые ворота.  Эрик выбежать не успел, Бели   корчился в стальных объятьях одного их охранников.
Гостиг  молча кивнул в сторону одиноко стоящего растерянного  крестьянина. Двое его воинов направились к безоружному кэрлу.  Эрик  схватил лежавшую в соломе рогатину.
Воины засмеялись. Один из них  замахнулся мечом, желая перерубить рогатину, но оступился и… налетел на самое острие.  Закряхтев,   человек эрла согнулся пополам и упал.  Второй   был осторожнее, но  Эрик не собирался  атаковать. Он поднял с земли камень и  бросил его,  попав   противнику  прямо  меж глаз. Человек, который с малых лет  попадал в воронят  на лету с   сотни ярдов, не мог промахнуться     с  десяти шагов.  Второй воин  вслед своему товарищу рухнул  на землю.
Один из конных  натянул лук. Гостиг остановил его. Эрл выхватил меч, направляясь к Эрику.  Кэрл снова швырнул камень, но знатный отразил бросок щитом и выхватил  боевой топор. Эрик   понял, что сейчас его убьют. Крестьянин бросился бежать, укрываясь  за копной сена.  Свидетели этого зрелища  засмеялись.
 Огромная копна высилась  у  амбара, рядом лежали   вилы. Не желая бегать  за мальчишкой, эрл остался на месте.  Спустя минуту Гостиг медленно,  начал обходить копну.
- Господин, осторожно! – крикнул хозяин двора. Гостиг  по инерции обернулся.
 В следующее мгновенье   эрл Гостиг оказался погребенным под  поваленной копной.   Оружие обнажили все спутники эрла.  Однако из под копны донесся смех.  Знатный хохотал, выползая на корячках из кучи сена.
- Парень! – крикнул он. – Парень, где бы ты ни прятался, вылезай. Даю слово, тебе ничего не сделают.
Ответа не было. 
- Хорошо, парень. Смотри. – Гостиг обернулся к купеческим охранникам. – Отпустите мальчишку.
Громилы переглянулись.
- Ну!
Один их охранников  разжал хватку. Бели ринулся к воротам.
- Парень, ты  убил одного их моих воинов. За это нужно  отплатить.  Ты, как я вижу, крепок и  хитер. Поступай ко мне на службу. Ты ведь местный? Или мне придется выкупать тебя у какого-нибудь глаффорда?   
Ответа опять не было.
- Я предлагаю  серебро  сразу.
 С этими словами  Гостиг отстегнул от пояса кошель и бросил его  на землю.
- Я дал слово парень, запомни, если будешь мне служить. Когда эрл Гостиг Уэссекский  дает слово, назад пути нет…
Эрик спрыгнул с жерди амбара.
- Бери серебро и  приступай к своим обязанностям.
-  Господин…
-Что?
- Позвольте мне отлучиться за ворота на один шаг.
Гостиг посмотрел Эрику в глаза и кивнул. Молодой кэрл схватил  кошель и  бросился к воротам.  Он не ошибся. Бели ждал   в канаве сразу за частоколом.
 - Простите, хозяин…
- Отнеси это серебро в дом. И учти, если сбежишь, я тебя из-под земли  достану.
- А он не достанет, да к я помогу. – послышалось из-за спины крестьянина. У ворот появился Гостиг. 
- Все сделаю. – промямлил ошалевший уил.
- Оставайся с моими родителями. Давай… -  кэрл погнал валлийца пинком.
 Эрл  обернулся.
- Теперь за работу. Коней расседлать,  накормить,  и нам еды какой-нибудь на стол. – знатный перехватил топор поудобнее и швырнул его так, что оружие вонзилось  в опору амбара, рядом с которой стоял  хозяин двора.  – Эгей, хозяин.  За работу…
Знатный   захохотал.



Солсбери,  апрель 1066 года.

- Здравствуй, брат.
 Гостиг протянул руки  вперед, предлагая  своему брату объятья.  Гарольд Уэссекский  ответил тем же.
- Приветствую тебя, брат, в стенах Солсбери. 
Братья долго не разжимали объятий. Отношения между ними были   напряженными, но  когда умер отец, старый граф Годвин,  оба брата  дали слово сохранить  теплые отношения, пока   кто-нибудь из них  ни будет принужден  к нарушению слова  поведением другого.   
 Граф Гарольд нынче  устраивал пир  в честь   дня рождения  своей  сестры, жены короля Эдуарда.  В Солсбери собрался весь двор.  Прибыл архиепископ Кентерберийский, графы севера, самые знатные  эрлы страны,   датчане – родственники  жены Гостига.    Между тем, мучимый ударами, шестидесятитрехлетний  Эдуард умирал в Лондоне в одиночестве.     Ко двору графа прибыли даже некоторые  советники старого короля из нормандцев.
Граф Годвин и его сыновья возглавили восстание  против датчан и  конунга Магнуса Олавсона много лет назад.  Восставшие привели Эдуарда   к власти.  Но когда опасность нападения датчан отошла на второй план,  король,  с тринадцати лет живший в изгнании в Нормандии,  приблизил к себе советников из  нормандцев. Годвин поднял мятеж. Тогда Эдуард выслал  семью графа  и его самого  из страны, но Годвин вернулся. Со своими сыновьями и сторонниками  они заставили короля прогнать советников.  Сын Этельреда был отстранен от власти. Однако в 1063 году Годвин умер.  Король вернул нормандцев, сыновья покойного графа не очень ладили между собой, несмотря на слово, данное отцу. Эдуард послал Гарольда в Нормандию, чтобы тот подтвердил данное королем в молодости  обещание передать саксонскую корону после своей   смерти  герцогу Уильяму. Потерпев крушение  у берегов  герцогства, граф попал в плен  к одному из северофранцузских сеньоров, но  был освобожден Уильямом. За это Гарольд поклялся поддерживать права  своего нормандского родственника на трон Англии.   Однако  последний год  здоровье короля резко ухудшилось. Власть потихоньку переходила в руки графа Гарольда Уэссекского.
 Пир начался с заходом солнца. Очень скоро большинство гостей захмелели.  В большом зале солсберийского замка  слуги разносили дичь, на столах  чаши полнились вином. Вот пришло время произносить здравицы. Первым  встал один из ярлов датчан.
- Клянусь, что я еще не встречал  более красивой девы, чем  жена славного короля саксов. Поднимаю чашу за  Ульрику, дочь прославленного Годвина. 
 Датчанин  откровенно лгал. Королева была не особенно хороша собой и   по меркам самих же северян    стара. Ульрике  было сорок. Детей у неё в браке с Эдуардом не было. 
- Да, именно так! – принялся поддакивать  другой датчанин, -  но все же я могу назвать женщину прекраснее королевы саксов.
Удивленные взоры обратились к  вскочившему со своего места ярлу.
- Это, безусловно,  дочь ярла Свена, жена нашего славного Гостига Уэссекского.
Еле держащийся на ногах воин не погрешил против правды. Молодая  Этерильда действительно бы красива. Высока, стройна, рыжеволоса, дочь одного из самых прославленных ярлов Дании. Одна проблема -  прославился он, воюя против  саксов. 
- Дочь этого сатаны!  - взревел  эрл из Нортумбрии. – Я помню, как он и  его воины выжгли дотла одну деревню на севере, близ моего  замка.  Обугленные головешки и трупы, вот спутники  этого прославленного ярла! 
 - Сыновья мои, успокойтесь. – поднялся архиепископ. -  погибшие похоронены и отпеты, теперь же нужно жить в мире и не начинать бессмысленной вражды.  Так завещал Спаситель…
Пир грозил перерасти в ссору. Ярл, поднявший чашу за Ульрику, уже выхватил меч. В дело вмешался Гостиг.
- Довольно. Давайте, славные ярлы,  поднимем чаши  за короля.
- За короля! – прогремел зал.
- За короля! – вторили новые и новые голоса.
- Уж не за Сурового ли пьете вы, славные ярлы. – послышался чей-то  тихий, но вполне слышимый голос. Игнатий был готов поставить свое пастырское кольцо  на кон, что  голос этот звучал с явным акцентом людей из-за пролива.
 В зале повисла тишина.
- Да, - заверещал, будто с цепи сорвавшийся  молодой тэн. – Мы то знаем, что ваш конунг Харальд Суровый, готовит новый поход на нашу страну.
 Один из датчан с боевым топором  в руке бросился на  крикуна. Слуги графа Уэссекского остановили  датчанина раньше, чем тот успел что-либо сделать.  Клинки замелькали в разных концах зала, кто-то крикнул охрану. Епископ солсберийский заспешил прочь.  Побоище остановил зычный голос Гарольда.
- Довольно! Под моей крышей кровопролития не будет.
- Брат, - послышалось с другой стороны стола. – если ты не можешь удержать своих  гостей от грубости,  то хотя бы  сделай так, чтобы праздник нашей сестры  не был омрачен смертями.
Все обернулись к Гостигу.  Знатный вышел из-за стола и повернулся  к собравшимся. Вино ударило  людям в голову. Воздерживающийся от питья крепких напитков архиепископ  с ужасом наблюдал за происходящим.  Дольше ждать он не мог.
- Славный Гостиг, выслушай меня, - вмешался Игнатий.
Взбудораженная толпа разгоряченных мужчин переводила взгляды то на хозяина пира, то на прелата, то на Гостига.
- Я слушаю тебя, святой отец.
- Когда-то  я знавал на свете одного  человека, который, однажды нарушив свое слово, дал  клятву перед алтарем и святыми мощами, что если он произнесет фразу «даю слово», то во что бы то ни стало, выполнит данное обещание.  С тех самых пор, насколько я знаю, этот человек не нарушил  своё слово ни разу. И вот пришло время, и он дал слово  близкому человеку, слово, выполнить которое, он знал, будет неимоверно трудно, но тот человек попросил, очень попросил его, и он дал слово.    Ныне же я, стоя здесь перед тобой, Гостиг Уэссекский, сын Годвина, вопрошаю тебя,  как же стоит поступить этому  человеку, когда в очередной раз  он впадает во искушение нарушить слово. 
Гостиг молчал.
- Ответь мне славный воин, сын своего отца.
- Он должен выполнить слово. – выдохнул сакс и сел на ближайший свободный табурет. 
Клирик помедлил немного и  так же опустился на свое место.   Гарольд жестом отпустил вооруженных слуг, что сбежались на голоса.
- Праздник в честь славной Ульрики продолжается, - возвестил архиепископ,  а  про себя подумал, что  с солсберийским  епископом Григорием, надо поговорить, а лучше вообще  отправить куда-нибудь на север. Где-нибудь в Ярроу, севернее Йорка, паства сама быстро научит   такого   святого отца уму-разуму.   Что за пастырь, который в тяжелый для паствы момент  спасает собственную шкуру.
В центре зала показались музыканты. Наконец, пришло время позвать саму виновницу праздника. Ульрика и  прочие женщины начали выходить  в зал.   Оружие было быстро забыто.  Гнев  растаял, как лед под лучами весеннего солнца. Но Игнатий знал, что будут заморозки…




Побережье Норвегии, май 1066 года.

Чайки кричали, пролетая над побережьем. Старик викинг медленно спустился  по тропе  к  берегу.   Там его уже ждал  высокий  воин, сидевший на   валуне. Рядом с воином  стоял  мальчик.
Оба обернулись при приближении старика.
- Здравствуй, Лайф. – воин встал.
- Будь и ты здоров, славный воин. Что привело тебе  сюда?
 - Я хотел поговорить с тобой о будущем, Ведующий.
- Разве ты не посоветовался со служителями своего бога, воин.
- Священники бывают разные, не всем из них можно доверять тайны сердца. Ты же жил здесь задолго до моего рождения. Ответь мне на мои вопросы. Господь всемогущ, неисповедимы пути Его.
- Я с радостью отвечу на твои вопросы, если смогу.
- Я хочу чтобы ты  предсказал судьбу моего сына.  -  воин вытолкнул вперед мальчика.
Старик обернулся к морю. Затем пристально посмотрел в глаза гостю.
- Для этого мальчик должен остаться здесь. Чтобы предсказать его судьбу,   мне нужно время, поэтому оставь юного воина со мной и отправляйся назад.
- Я хотел, чтобы до наступления зимы мой сын  впервые отправился в поход.  – возразил гость.
- Решать тебе.
 - Хорошо, мой сын останется с тобой. – затем воин обернулся к  юноше. – Ты останешься с ведуном, Олаф. Я вернусь к   зиме.
Мальчик схватился за крестик, висевший на груди.  Заметив это, старик улыбнулся.
- Твой бог глубоко проник. Я чувствую, что это последнее предсказание, которое я делаю для твоего рода.
Воин промолчал. Он поднял  с камня шлем.
- Здравствуй еще долго, ведун.
- Я позабочусь о твоем сыне, воин.
Ладья, приняв на борт гостя,  отчалила от берега, направляясь на юг.  Старик и мальчик остались стоять на берегу.


Руан, май 1066 года.

Монах в серой хламиде медленно поднялся при появлении епископа. Руанский прелат приветствовал гостя коротким кивком.
 Дом главы нормандской епархии  стоял на берегу  Сены. Весной из распахнутых окон открывался прекрасный вид.  Загородные холмы, покрытые цветами и луговой травой.  Две мельницы,  несколько лодок на противоположном берегу.  Ветра почти не было, так что  медленнотекущая вода  казалось прозрачной.
- Что-то случилось, отец Сильван?
- С севера приходят тревожные известия. Слухи о том, что конунг  Харальд Хардрада организовывает поход,  становятся все настойчивее. 
- Откуда такие сведения, брат клюниец?
- Служителям Господа полагается знать больше, чем простым мирянам. Странно, что вы не ведаете об этом. 
- Саксы знают о походе?
- Думаю,  в Лондоне сейчас много других проблем. Вам же известно о ссоре Уэссекских братьев.
- Насколько я знаю, архиепископ Кентерберийский хлопочет, чтобы помирить наследников Годвина.
- Вы  вовремя вспомнили   об архиепископе Игнатии. Насколько мне известно, архиепископ нарушает установления, принятые Его Святейшеством. Англия стала приютом симонистов,  а священники  живут с женщинами. Игнатий открыто продает  епархиальные должности. В свете этого, столь важно вернуть  саксонские земли в лоно Рима.
- Святой отец, у меня такое впечатление, что вы прибыли в Руан не только, затем, чтобы  передать моей епархии святые мощи.
Сильван отошел от окна и сел на низкую скамью   около алтаря.
- Отец Гильдебранд поручил мне  отделить зерна от плевел в северных епархиях. Я должен вернуться в Рим и сообщить о том, на кого может опереться Святой Престол на севере.
- Вы знаете, что паства Руана всегда была в лоне Истиной веры.   
- А пастырь?
Глаза епископа расширись.
- Думаю мне следует поговорить с герцогом.  – продолжил Сильван.   
Монах  встал. Отойдя от алтаря, клюниец перекрестился и вышел из комнаты. Прелат Руана, ошарашенный подобным недоверием, остался стоять у окна.  На дворе кричали дети. Слуги, кряхтя и ругаясь, перетаскивали    бочку пива. Клирик отвернулся  и, опустившись на колени перед алтарем, принялся читать Отче Наш.   


Лондон,  начало июня 1066 года.

- Упокой Господи душу раба твоего, Эдуарда. Прости ему грехи его…
Слушая молебен,  архиепископ молился совсем о другом.   Он истово просил бога принести мир   на землю саксов.  Пока еще не было войны, но дух вражды уже давно витал   всюду, наполняя  собой залы и комнаты замка на берегу Темзы. Хуже всего то, что дух этот постепенно проникал в сердца  двух людей, от чьего благоразумия сейчас зависело слишком многое.  Один из них  вместе со своими спутниками  плыл сейчас где-то в море, другой    коротал время в стенах  Солсбери.  Игнатий уже разослал гонцов с вестью о смерти короля, так что скоро  начнется то чего, архиепископ боялся  больше всего.  Страну начнут рвать на куски.
Прелат  покинул службу, стараясь не мешать остальным молящимся.  Дойдя до своих покоев, он переворошил выложенные на стол отцом Октавием  бумаги. Среди столь милых душе планов собора  снова попались два письма с  континента.    Одно из них  было  скреплено печатью раунского епископа, второе не подписано. Игнатий  в который раз проигнорировал  эти послания.  Нормандец, наверняка, писал о недовольстве Рима, а неподписанные письма Игнатий не читал.
За спиной послышались шаги. Архиепископ забыл закрыть дверь.
- Ваше Высокопреосвященство…
- Что такое?
- Несколько эрлов простят принять их в нижней зале. Господа говорят, что у них важный разговор.
- Я сейчас буду, Октавий.
Монах вышел.
Игнатий подумал, что нужно после похорон отправиться в Солсбери и поговорить с Гарольдом. Он прислушается, должен прислушаться…


Западное побережье Дании, несколько дней спустя.

Ладьи пристали к берегу. Воины из свиты Гостига  бросились  на сушу,  вытягивая корабли  дальше.   Сам эрл  и несколько сопровождающих  направились   к постройкам  неподалёку.
 На пол пути  их  ожидала встреча.
- Приветствую славного Гостига Уэссекского.
- Привет и тебе, конунг Харальд.
 - Я рад, что ты прибыл  к нам.  Мои владения – всегда готовы стать для тебя домом.
- Я соскучился  по жене.
- Конечно, славный воин. Красавица Этерильда ждет тебя.   Отдыхай с дороги. Дай отдохнуть своим воинам. Этот вечер будет вечером праздника.
Конунг не соврал. С наступлением темноты поселение погрузилось в истинный праздник. Забылись беды и заботы, и каждый от простого  общинника до ярла   принял участие в пляске большого круга.  Кубки с брагой шли  по рукам.
Веселились  воины Гостига, веселился и Эрик.  Саксонский кэрл за  три  месяца службы  у  знатного превратился в настоящего воина.   Мастерства ему пока недоставало, но   жизни вне свиты своего хозяина   юноша  уже не представлял. 
Гостиг и гостеприимный Харальд пили и плясали наравне со всеми.   Девушки образовали свой круг, в который захмелевший мужчины отчаянно пытались попасть в пляске.  Повсюду слышались смех и радостные крики. Когда луна  в очередной раз  осветила место праздника,  мало кто уже держался на ногах.  Захмелевший Эрик принял приглашение одной из девушек с длинными светлыми косами  и отправился проводить остаток ночи  на берегу.  Двое слуг Этерильды едва смогли перенести  мужа своей хозяйки в дом. Безудержное веселье тихо тлело  под северным небом…
 

Дорога на Солсбери,  июнь 1066 года.

- Это немыслимо…
- Ваше Высокопреосвященство, - скакавший рядом с архиепископом  человек не унимался, – это единственный выход.  Королева бездетна.   Сбор  уитенагемота состоится    через   неделю.  Когда совет соберется, мы  предложим Гарольду занять трон.  Его руанская клятва, единственное, что  мешает.
- Вас не беспокоит, сын мой, ни  обещание покойного короля, ни   то, что клятва Гарольда  принесена на святых мощах?
- Наша страна управляется не так, как нормандские земли. – вмешался  другой эрл. – здесь слово короля не имеет такой силы, как на континенте слово герцога. Когда Ричард Первый  Нормандский умирал, он назвал восьмилетнего бастарда своим наследником, хотя живы были двое его взрослых законнорожденных сыновей. И вот теперь, бастард Уильям Незаконнорожденный правит  землями за проливом.  Слава Спасителю, мы еще можем   помешать подобному,  благородные люди Англии в силах  сделать своим королем достойного. Таковым  является  родственник Эдуарда – граф Гарольд Уэссекский.
Игнатий молчал. 
- Для мира и процветания нашей страны, нужно лишь снять с него клятву, а это можете сделать только вы, архиепископ. Только ваше влияние и ваш сан позволяют такое.
- Гарольд  внемлет вашим словам. Будьте благоразумны, святой отец.
Впереди  показались стены Солсбери. Игнатий  потянул поводья лошади на себя.  Окружавшие его челядинцы, несколько монахов и эрлы  так же остановились.
Совсем не с той целью  собирался ехать к Гарольду  прелат. Совсем не таким должен был быть разговор.  В Солсбери отправлялся крестный отец, чтобы убедить одного своего крестника   вновь  встретиться с другим,  напомнить обоим о слове, данном отцу.  А прибывал  архиепископ Кентерберийский,  чтобы убедить графа Уэссекского  принять корону Англии и, возможно, совершить страшный грех клятвопреступления.  Сколь ни был начитан и знающ Игнатий, он   не был уверен, что даже его сан позволяет  снимать  подобные клятвы.


Побережье Норвегии,  июнь 1066 года.

Старик  отодвинул лавку. Мальчишки нигде не было.  Ведун  искал  юношу уже несколько часов, но все тщетно.   Ни в хижине, ни на берегу, ни за большими  валунами на мысу  Олафа он не нашел.
Гадание, которое требовало времени и сил,   старый викинг так и не начал.  Первые дни  сын воина попросту не разговаривал с ним, сжимая в руках свой крестик. Дальше  все пошло хуже.  Мальчик начал убегать. Он сам находил себе пищу, порой возвращаясь в хижину на час-другой за чем-нибудь нужным.  Лайф  редко  видел людей,  но даже его небогатого опыта хватило, чтобы понять, что  ученик воспринимает  слова и знания своего наставника, как нечто  злое  и не принимает ничего. Как было поступить старику, если  в пору его учения любое слово, произносимое ведуном, жадно ловилось и запоминалось на всю жизнь.  Лайф, к которому приходили гадать еще деды тех, кому сейчас  по годам  не в первый  раз отправляется за море,  мог без труда повторить  тех слова, услышанные  им от учителя при первой встрече.
- Ты знаешь, что будет, если  выпить отвар этих трав? –  сказал  он тогда, показав  на торчащие из земли пучки зелени. Молодой еще Лайф покрутил головой.  Вечером они с учителем варили травы. Так повторялось раз от раза, день ото дня, год от года. И не было конца этим «Ты знаешь?», и каждый раз   наставник показывал ученику что-то новое, каждый раз вслед за вопросом   Лайф видел в глазах старика огонь надежды, огонь  жизни.
С тех пор прошло много десятилетий.  И вот  мальчик, верящий в Спасителя из далеких южных земель,  с упорством  закаленного в боях воина отказывался принимать знание. Он молился, засыпая у стен хижины вечерами.    И  не отпускал крестик. 
Лайф сел на пол хижины.  Из поколения в поколения знания передавались людям, в которых  учитель разжигался великую силу, силу,   состоящую из смеси любопытства  к каждой  части  этого мира и  уважения  ко всему миру вместе взятому.  Знания и умения доставались  людям слишком тяжело, они хранились с бережностью  и великим тщанием. Каким будет мир людей, которые находят все ответы  в одной  Книге, которые с беспримерным   исступлением  отвергают    знание,  ради веры…
Старик приподнялся. Спину заломило.  Старость давала о себе знать,   торопя ведуна.  Мальчик должен вернуться к вечеру.   Что бы ни случилось, тогда и начнем, а пока нужно собрать  все необходимое к гаданию.



Руан,   конец июня  1066 года.

Руанский замок, который предок Уильяма брал штурмом в одном из набегов, ныне стал   для герцога родным домом.  Прибывший по реке гонец  так и не успел  полюбоваться  залами, выстроенными еще при бывшем владельце замка римским архитектором.  Сверток с посланием, который ему передал  один из советников  покойного Эдуарда, гонец должен был отдать   прямо в руки правителю Нормандии.
Саксонский тэн никогда не видел настоящего тронного зала.  Он разглядывал  капетингские лилии, что были помещены  над гербом Уильяма,  всматривался в гобелены шитые золотом,  не отрывал  глаз  от   шелков на нормандцах. Перед саксом  предстал сам сюзерен.  Тэн  старался  выглядеть спокойным.
- Я послан передать  герцогу Нормандии Уильяму, сыну  герцога  Ричарда  и простолюдинки Арлетты,  что  совет мудрых  страны саксов провозгласил  королем графа Уэссекского Гарольда, сына Годвина.
Среди  свиты Уильяма побежали шепотки возмущения. Посланник открыто оскорбил правителя, припомнив его родословную. Сама же новость о коронации Гарольда  не была такой уж неожиданной. 
Сакс протянул герцогу  свиток и отступил назад.
Нормандец сам встал со  своего места и, выхватив свиток, бросил его на пол. Стоявший рядом монах подошел  к разгоряченному мужчине.
- Герцог, примите послание и отпустите гонца.
Уильям бросил на человека в рясе гневный взгляд, но  все же  успокоился и жестом отпустил сакса.  Вассалы и челядинцы продолжали о чем-то  переговариваться.    Под нарастающий гул недовольства   тэн   вышел вон.


Западное побережье  Дании,  конец июня 1066 года.

Девушка отвернулась. Длинные косы хлестнули  по лицу.
- Эльга …
- Убирайся вон…
Эрик обнял собеседницу за талию  и повернул ее к себе. Девушка плакала.
- Ну, красавица, не плачь. Я не обещал тебе, что останусь. Я лишь обещал, что вернусь. И я обязательно вернусь, красавица моя. 
- Вы все так обещаете, а потом либо  отдаете  богу душу,  либо остаетесь там,  за морем.
- Ну, красавица.  Разве ты мне не веришь?
- Нет, любимый, я тебе верю. – Эльга  сжала юношу в объятьях. – Но ты еще не понимаешь того, о  чем говоришь. 
- А ты не понимаешь, что  если  мой господин возвращается в Англию, то и я должен последовать за ним.
Светловолосая вырвалась и побежала к берегу.  Эрик бросился за ней.
Невольным свидетелем этой сцены  стал стоявший  неподалеку  высокий воин.
- Тяжелый рассвет… - послышалось из-за спины.
Воин обернулся.
- Да,  Харальд.  Тяжелый рассвет. Корабли уже готовы. Я возвращаюсь.
 - Я понимаю тебя, друг.
Гостиг вновь  взглянул на море.
- Мой брат поклялся и вот теперь нарушил клятву. Я не знаю, имел ли право Игнатий освобождать его от клятвы, но что сделано, то сделано.
- Ты имеешь больше прав на корону. Ты старший…
- Дело не в короне, Харальд. Нет, конечно, я хочу стать королем.  Я хочу продолжить дело моего отца.  Не скрою, я хочу славы, хочу власти, но кому  как не мне знать, какую цену платят за власть.  Мой отец, которого ты отлично  помнишь, всю жизнь воевал. Сначала  с Магнусом, потом  с Эдуардом и его нормандцами…
- Да, я помню, когда Эдуард выслал Годвина и тебя с Гарольдом, твой отец приплыл сюда. Помню его лицо,  когда он смотрел на запад. Знаешь,  твой отец устал  от борьбы, но жить без нее не мог. Он будто стал рабом какого-то странного зова. Поэтому быстро вернулся назад. Тогда я помог ему. Ты возвращаешься, чтобы сражаться?
- Нет, это не зов, это просто  желание быть живым. Я не знаю, зачем я возвращаюсь  в Англию.  Я просто знаю, что вернуться нужно.
- Вчера ночью я разослал ладьи во  все фьорды. Скоро я смогу собрать лейданг. Мой хёрд готов выступить уже сейчас.
Ты волен поступать как тебе угодно, конунг. Я и мои воины возвращаемся, но   наши мечи пока в ножнах.
Гостиг повернулся  и взглянул в лицо своему собеседнику.
- А где Олаф?
- Моего сына сейчас нет здесь. Я отправил его на север.
- Разве он не должен был…
- Нет, не должен был.
- Понимаю. Что ж,  я направлю корабли   к   берегам  Нортумбрии. Возможно, там все будет яснее.
Гостиг   сделал несколько шагов к берегу.
- Береги Этерильду, Харальд. 
- Береги душу  и честь.
Где-то  в стороне, у самой кромки волн  двое лежали в объятиях друг друга. Эрл оглянулся и направился   в противоположную от них  сторону, туда,  где виднелись паруса.



Замок Кан, западная Нормандия,  первые числа июля 1066 года.

- Монсеньор,  отряды, посланные к побережью,  прибыли к Шербуру. –  воин снял шлем  и поклонился.
Герцог  выслушал доклад молча. За последние две недели уже трое его вассалов  отказались послать своих людей за пролив. Вассалы не из последних.  А тем временем Гарольд   уже коронован  и правит Англией.  Сакс сел на его трон, хотя всего  два года назад  клялся в том, что  поддержит его, Уильяма права на корону.  Где здесь справедливость?
Воин  продолжал стоять перед своим господином.
- Можешь идти, сын мой. – послышалось откуда-то  от двери.  Воин склонился и вышел.  Уильям даже не успел возразить, что  монах не имеет право приказывать его людям.
Отец Сильван  медленно подошел ближе.
Вы преследуете меня,  отче.
- О нет, сын мой. Я  прибыл из Руана  всего час назад.   А вы, насколько я знаю,  в Кане  уже неделю. 
- Даже епископ выразил сомнения в необходимости защищать мои права на корону саксов.  Мои вассалы кто  не откликнулись на призыв, кто прибыл, но отговаривают меня,  тех же, кто  готов сражаться, я отправил   приводить к покорности  не пришедших.  Вот она какая,  моя власть.
- Поэтому и необходимо  добиться саксонского трона. Это укрепит вашу власть в Нормандии, если же  вы отступите, то быстро потеряете даже то, что уже имеете. 
Уильям  усмехнулся.  Вспомнились слова старого пленника о том,  благодаря чему он получил свою власть.  Ну уж нет,  этот старик  не должен оказаться  правым.   Я добился всего в этой жизни сам, только сам, и никто мне в моем правлении не помощник. Разве что…
-  У  меня нет войска. Если собирать  поход, то  под мои знамена сейчас встанет не более пяти тысяч. Этого недостаточно.
   Сильван подошел к столу, на котором стояли кубки и  подносы – остатки  вчерашнего пира. 
- Если нет собственных  войск, можно призвать людей из других мест.  Посулите им  фьефы  в стране саксов.
- На такой призыв много людей не соберешь, а  пограбить  в южной Англии не удастся. Слишком много укрепленных замков. 
- Что ж, тогда вам,  просто нужно серебро.
«Надо же, догадался»,  - мелькнула мысль у герцога.
- Пол года назад я  уже говорил вам, сын мой, что Святой Престол  выражает вам свою поддержку.  Ныне  Рим готов предоставить  для    сбора войска необходимое серебро.
- Это немалая сумма.
- Я уверен, что Его Святейшество готов потратить значительную сумму на  помощь правому делу.
Вы понимаете, святой отец, что сбор займет  время, да и пока звонкая монета  будет доставлена из Рима.
- О, вы недооцениваете  возможности  матери нашей Церкви.
 - Очевидно, наша матерь Святая Церковь  желала бы видеть ответную помощь.
- Очевидно… - протянул клюниец. 



Шербур, побережье Нормандии, начало июля 1066 года.

Бой еще продолжался, но большая часть замка уже была занята людьми сеньора  Гарфлера.  Мятежный владетель Шербура  был пленен,  большинство его  слуг и вассалов либо погибло, либо сдалось в плен, перейдя на службу победителю.   Во внутреннем дворе замка валялись  трупы.  Откуда-то доносились крики.   Сам  победитель стоял  вместе с несколькими   воинами в центре двора.
 - Бернар,  отправь гонца  в Кан.  Пусть передаст монсеньору, что Шербур взят.
На двор вбежал  мечник.
- Господин, мы схватили сына  мятежника.    
Из  узкого каменного прохода вытолкали связанного человека, мужчину лет двадцати.
 - В обоз его.  Бернар, отправишь этого молодца  вместе  с остальным добром.
- Господин, там еще  сестры этого парня.  – добавил слуга.
- Сестры? Ха! Это уже интереснее…   Тащите девок наверх.



Северное побережье Нортумбрии,  начало  июля 1066 года. 

Заморосил дождь. Туман рассеялся, открывая скалистые берега.  Ладьи медленно причаливали.  Воины выскакивали на берег, подтягивая корабли.  Когда высадились все,  первая дюжина  отправилась  на разведку.   Они вернулись очень скоро. И не одни.
- Эрл  Гостиг, мы ждали вас. Конные разосланы  по всему побережью от  устья Улы до Бамборо.  Южнее опасно,  в Линкольне  и Йорке сторонники вашего брата.
Говоривший незнакомец  был явно знатен и слегка седовлас, он держался подчеркнуто учтиво.
- Меня ждали?
- Да, господин. Вы, очевидно, ничего не знает. Мне поручено проводить вас в замок Уитби. 
В окружении охраны,  Гостиг последовал за  сопровождающим. Дорога до Уитби, насколько знал сам эрл,  не должна была занять много времени, но предосторожность не помешает.  Тем более что теперь благородный не мог быть ни в чем уверен.


Замок Уитби, тот же день. 

- Значит в стране идет война?
- Именно так, господин. – ответил на вобщем то бессмысленный вопрос один из присутствующих.
Единственный  достаточно вместительный зал  в замке сейчас был заполнен  эрлами и глаффордами. Насколько понял Гостиг, владелец замка сразу как узнал о его прибытии, отправил весть  по  округе.   Завтра вся Нортумбрия будет знать о  прибытии брата короля. Благо хоть его уставшие воины получили  пищу и кров.
- Сразу, как только графа Гарольда короновали. Некоторые владетели Восточной Англии  собрались и заявили, что не признают вашего брата своим королем. Поначалу, говорили о вдове покойного Эдуарда, но Ульрику постригли в монастырь. Говорят, сам архиепископ приложил к этому руку. Тогда и заговорили про вас, господин. Вы  старше Гарольда, у вас больше прав на корону, если уж судить по родству.  Да и север помнит вашего отца, граф Годвин  многое сделал для нас.
- А как же датчане? – удивился Гостиг, припоминая слова северянина на пиру в Солсбери.
- А что датчане, господин? – вмешался  рыжебородый глаффорд. –  То, что они грабили да убивали, да к и люди  вашего отца были  того…  не без греха.
- Что ты несешь?! – прежний собеседник Гостига оттолкнул рыжебородого.
- А, что! Да мы все тут наполовину датчане. Мой дед  из-за моря, а у тебя  и вообще отец  в дружинниках Могучего  ходил.   Тем более что Лондон дерет не меньше, чем данегельд.
- Верно!  - закричали  стоявшие вблизи.
- Если уитенагемот может вопреки воле Эдуарда провозгласить  Гарольда королем,  почему мы не можем  объявить королем  эрла  Гостига. Он старше своего брата, право  крови  будет  не нарушено.
Стараясь удержать ситуацию под контролем, сын Годвина  уцепился за последнюю возможность. Ехать в Англию, чтобы самому разобраться на месте и  возможно ввязаться в борьбу за престол это одно, но  попасть вот так, что называется  с корабля и  на трон.  Такое стремительное и главное неуправляемое развитие событий не устраивало эрла. 
- Но ведь  уитенагемот единогласно  назвал  брата королем.   Неужели вы отказываетесь от собственного слова. – не сдавался без пяти минут король.
 - В том-то и дело, господин, что  ни один из нас не был на совете мудрых. В Лондон ездили  глаффорды из Йорка и окрестностей. Ездили  эрлы из Донкастера  и Линкольна. Вот они то и сидят теперь  за городскими стенами. Вся Нортумбрия в наших руках, а скоро и мерсийские знатные присоединятся к нам.
- Да здравствует Гостиг, Божьей милостью король Англии! – крикнул кто-то  почти из самого угла.  Зал утонул  в гуле одобрения.


Предместья    Нотингема, конец июля 1066 года.

Строй ополченцев рассеялся под градом стрел.  Врезаясь в толпу вчерашних крестьян,  дружина Гарольда  прошла как нож сквозь масло.   Меньше чем через  час  все было кончено.
 Дружина  Гостига отступила   в полном порядке, так и не столкнувшись с тэнами короля.   К вечеру  войско победителя встало лагерем под стенами Нотингема.
- Ваш брат разбит, но он благоразумный человек, сын мой. Он пойдет на мировую, если вы ему ее предложите.  – не прекращал увещевать  архиепископ.
Король молча выслушал  наставления. Гарольд со свитой расположился в  доме епископа,  который временно покинул  свою резиденцию.  Верные советники из уэссекских  глаффордов  постоянно окружали  своего правителя. 
Объединенные дружины короля и южан, двигаясь через  Восточную Англию  и Мерсию,  дважды громили собираемые против них ополчения. Поход  близился к завершению.  Оставалось лишь  достигнуть Йорка, где укрылись сторонники Гарольда. Сам  же  младший сын Годвина, надеялся, что Господь избавит его от необходимости решать судьбу  брата.  Пускай  Гостиг падет в бою, раз уж не получилось жить мирно. 
Игнатий всюду следовал за королем, не прекращая напоминать о  возможностях и благах мира. О необходимости сохранить  хоть видимость единства государства. Гарольд  слушал,  но не слышал.


Устье реки Ул,    начало августа 1066 года.

Ряды сторонников Гостига стремительно сокращались. Большинство северян теперь  решили благоразумно выждать время.  На  стороне мятежного  эрла остались лишь отряды нортумбрских  владетелей, блокировавшие  Йорк.  Его дружинники не снимали кольчуг, спали на  кораблях, выставляли  дополнительные  дозоры. 
 В одну из теплых августовских ночей в дозоре вместе  с  еще двумя воинами стоял Эрик. 
- Долговязый, - окрикнул парня его товарищ, отставляя в сторону бутыль. -   Ты у нас  недавно. Расскажи что-нибудь интересненькое.
- Ага, расскажи. – поддакнул другой воин, садясь по ближе к костру.
Эрик отмахнулся.
- Чего мне вам рассказывать? Жил себе жил  под Солсбери, один раз   залезть на богатый двор решил,  а тут хозяин с  конными. Вот так и  на  службу попал.
- Не хитри, расскажи о светловолосой.
- Мы тебя с ней видели, она тебя  на  берегу   провожала. Расскажи, не  красней, словно баба.
- Краснеешь у нас ты, Гольд.  Как кто-нибудь меч выхватывает, ты  тут же красный, как рак.
- Что?! – взревел бородатый   воин. -  Ты язык-то свой саксонский не распускай.  Вчера в земле копался, а сегодня меня,  который десять лет эрлу верой и правдой, поносить будешь!
- То же мне нашел чем хвалиться, Гольд. – встрял третий. -  молчал бы лучше про саксов-то. Нашелся датский молодец.
- Да! А что такого. Мой отец датчанин, дед датчанин…
- … а бабка и мать саксонки.
 - Вот чьё бы рыло  молчало, ты вообще безродный!
- Меня в монастыре вырастили, ну что ж! - дружинник встал  от костра. В руке показался клинок. -  Не смей поминать мой род, датская свинья! Отрастил пузо, как бочка, думаешь  ворон пугать?!
Названный безродным  захохотал, перекидывая  короткий меч из руки в руку.  Бородач  потянулся за топором.  Заметив это, Эрик выхватил  из-за спины кинжал  и ударил  толстяка   в бок.  Тот вскрикнул.  Одновременно  мелькнувшая откуда-то из темноты стрела вонзилась  датчанину  в ногу. 
Разом   со стороны лесной опушки  к дозору бросились множество темных фигур.  Над костром просвистели новые стрелы.  Эрик подхватил с земли щит и меч.  Бородатый корчился на земле, пытаясь что-то произнести.  Второй его товарищ  уже  бежал к берегу реки. Не долго думая, Эрик устремился за ним…

Воины свиты  Гостига   выталкивали  ладьи в воду.   Вокруг суета и спешка. Сам эрл   в кольчуге  и шлеме  перебегал от одного корабля к другому, отдавая приказания.   На берегу показались атакующие.
  - Это не воины Гарольда! – крикнул один их старших дружинников.  -   Нас атаковали кто-то из местных!
- Отходим   вверх по реке до лагеря под Йорком.  – ответил Гостиг.
- Опасно, господин.
- Другого выхода нет.  Оттуда пошлем корабль на восток. Если Харальд не поможет,   нам конец…


Устье Сены близ замка  Гарфлер,   август 1066 года.

Герцог Уильям оглядел серый берег.  Нормандия  поздним летом  - зрелище не самое веселое, но  картина, открывающаяся   ныне  перед ним,  не могла не радовать. Несколько сотен кораблей тянулись вдоль побережья. У кромки воды копошились люди.   Сборы были в самом разгаре.
 За спиной  послышались шаги.   Уильям никогда не ходил без охраны,  поэтому знал, что  если  кто-нибудь подошел близко, значит это его человек.
- Монсеньор…
Нормандец не оборачивался. Слишком завораживающим был вид  на море.
- Возвращается  отец Сильван.
- Скажите  святому отцу, что я буду ждать  его   в  замке. Путь из Рима утомителен и труден. Пускай  отдохнет.
- Монсеньор…
Уильям все же обернулся. Перед ним стоял сеньор  Гарфлер.
Что это со мной,  не узнал голос, который слышал сотни раз. Такого еще не случалось. Да и не стоило проявлять к верному вассалу подобного неуважения, разговаривая с ним  стоя спиной.   
- Что такое?
- Отец Сильван,  будет здесь очень скоро. Он  движется   из Осера  по реке.
- Думаешь, снова везет серебро.
- Может и так, монсеньор.  В лагере под Гарфлером  уже не меньше семи тысяч людей.  Наемники все прибывают. Мы соберем людей меча  от Бреста  до Кёльна.  Многие  владетели  из верховьев Сены  согласились принять участие в походе. Святой Престол  раскошелился  на немалую сумму, интересно, что же Рим получит  взамен…
Вопрос, конечно, мог бы остаться и без ответа, но  его задал один из самых преданных людей. Кому-то доверять надо.
- Рим хочет возвращения под  свою руку   английских епархий.  Архиепископ Кентерберийский  не очень-то считается  с папскими посланиями,  а Святой Престол не  привык терять власть, особенно теперь, когда Гильдебранд прибрал  все к своим рукам.  Инвеституры  и доходы, десятина и литургические платы – вот чего желает Рим.
Вассал  понимающе кивнул. Сеньор Гарфлер  не любил все непонятное. Теперь же многое встало на свои места.
 На берегу показались  трое вооруженных  людей. Они вели за собой еще одного. 
- Там, - Уильям показал в сторону берега, – это сын шербурского  сеньора?
- Да, монсеньор.
- Зачем ты его держишь? Выкуп же получить не с кого?
- Он хороший воин. Если станет служить мне…
- После того, что ты сделал с одной из его сестер?
 - В жизни бывает всякое,  а Шербур остался без хозяина.
- Торгуешься? Что ж, хорошо. Забирай владения его отца себе.
Вассал герцога   улыбнулся и склонился, собираясь уходить.
- Говоришь,  он хороший воин?  - поинтересовался неожиданно Уильям.
- Он убил четверых моих слуг перед тем, как его схватили.  Убитые  служили мне много лет, были опытными сильными воинами.
- Хорошо.  Я  возьму его у тебя, пусть служит мне.  Достойный обмен – смертельный враг в обмен на  фьеф.
- Дело ваше, монсеньор.
- Мы отправляемся добывать мне корону, каждый, кто способен справиться в бою с четверыми    сильными   воинами,  на вес золото.
Новоявленный сеньор Шербур  откланялся. 
 На горизонте показались корабли.  Герцог  нормандский вновь обратил свой взор  на  север. Там его ждал трон.  Он добудет себе власть над Англией, и никто не сможет сказать, что власть досталась ему не по праву. Нет  права, выше права завоевания.


Западное побережье Дании,  начало сентября  1066 года.

  Требовательные крики становились все громче.  Наконец, Харальд встал.  Огромная толпа людей, расположившихся где  только  возможно среди скал,  не прекращала  гудеть, пока не раздались первые  строки песни.
Конунг пел для воинов.  Подобно простому скальду, он  взывал к доблести предков, восхваляя великие походы  и  древние битвы.    Бухта, освещенная лунным  светом, была заполнена   людьми, что прибыли на  сбор лейданга.    Весь вечер продолжался пир, а ночью стиримандры кораблей  и ярлы  просили своего вождя спеть им  песнь о битве. 

Шумели весла,
железо звенело,
гремели щиты,
викинги плыли.

Мчалась стремительно
стая ладей,
несла дружину
в открытое море.

На рассвете   с севера прибыли еще корабли. Число воинов, что должны были участвовать в походе,  росло, а с ним и росло беспокойство Сурового.   Если  Гостиг  одержит верх в Англии,  чего  Харальд  поначалу  искренне желал своему верному другу, но обойдется без помощи датчан,  то все это многочисленное войско надо будет куда-то девать, а в последние годы  все меньше земель можно  славно пограбить, без  риска столкнуться с ожесточенным отпором.   Так, что, как ни тяжело было понимать это конунгу, он в душе желал поражения  другу  и ждал  гонца с просьбой о помощи.  Если гонца не будет, не позже начала штормов он ударит сам.
Еще одно дело беспокоило Харальда. Судьба единственного сына, который остался на севере.  Вот уже несколько дней конунг раздумывал над тем, чтобы  отправиться за сыном. Негодование выражал и  бывший наставник Олафа, отец Сергий. Грек, привезенный Харальдом  из Константинополя в бытность на службе   василевса, с самого детства воспитывал  его сына.  Верховный вождь датчан  чувствовал   странную и непонятную для него близость, что установилась между священником и учеником.   Казалось,  Олаф  больше привязан к клирику, чем к отцу…
Да, завтра же нужно приказать снарядить корабль  на север. Сын  не бывал еще ни в одном походе. Не знает, что такое вкус битвы.    Заберу его у старика  и возьму с собой.  Будем биться вместе, станем роднее…
 - Конунг!
Суровый обернулся. Он прогуливался по  кромке воды и не заметил, как к нему подбежал один из воинов.
- Конунг,  с запада прибыл корабль.  Вести от  славного  Гостига.  Его человек ждет тебя.
Харальд кивнул и вместе с воином направился    в поселок.

Из Англии Гостиг отправил корабль  с  верным человеком.  В охрану  посланника попал и Эрик.   Вместе   с посланником  молодой воин был допущен  к Харальду  Хардраде. 
- Мой господин просит тебя, прославленный конунг, немедля ни дня собрать свое войско и направить его к  английским берегам.  – провозгласил   знатный северянин  с огромной  седой бородой.
- Лейданг почти собран, - ответил Харальд.  -   мы выступим вскорости.
- Мой господин просит, чтобы помощь пришла как можно раньше.               
- Воинов уже достаточно. – встрял кто-то из ярлов. - Мы  можем  выступить хоть завтра.
- Да, -   добавил другой, – вспомним времена  Кнута Могучего.  Пройдем огнем по землям саксов.  Победа и добыча будет наша.
Эрик видел как сверкнули глаза у  сакса, но  северянин промолчал.  Он знал, чего от него хотят, для чего его послал Гостиг.
Харальд  грозно оглядел собравшихся.  Датчане кипели  нетерпением. Конунг был в гневе.
- Что ж, раз ты считаешь, что войско готово, и мы можем выступать хоть завтра, ярл Хакон.  Я доверяю тебе  организацию  выступления, если завтра  к полудню все  корабли не отчалят, твоя голова ответит за язык.
Встав с места, Харальд вышел вон, оставив   собрание в молчании, а ярла Хакона бледным словно скатерть.

Вечером, Эрик пробрался-таки  к Эльге.  Девушка  ждала его  на старом месте в хижине   у    Скалы  Ветров.  Они долго сжимали друг друга в объятиях, прежде чем  Эльга   заговорила. 
- Любимый,   ты снова отплываешь?
- Да, Эльга.  Хотя конунг сказал…
- … воины готовы. Я слышала о том, что произошло.  Ярл Хакон  сам напросился. Значит у нас есть хотя бы один день,     конунг    сделает все, чтобы к завтрему  корабли не вышли в море.  А вот послезавтра…
- Ты  не можешь остаться?  – произнесла она после долгого поцелуя.
Эрик промолчал.
- Да, я знаю. Ты не можешь. 
- Но…  я вернусь, любимая.  Поход не будет тяжелым.  Один-два боя и   я вернусь. Я…
Эльга заплакала. 
- Достаточно одной стрелы, одного удара, глупый.
Наступила тишина.   Двое упивались этой ночью,  изо всех сил  стараясь изгнать из  души ощущения того, что такая  она последняя…
Утром девушка   тихо шепнула  Эрику, что  следующей весной он станет отцом.

После полудня голова ярла Хакона украсила   один из кольев, ограждающих двор конунга.   Эрик провел день,  занятый приготовлениями и сборами.   Но уже  на следующее  утро почти три сотни кораблей викингов  пустились  в путь на запад.


Лондон,  сентябрь 1066 года.

Еще недавно  архиепископ Кентерберийский  не поверил бы, если  ему сообщили бы, что он когда-нибудь скажет, пускай  и в молитвах,  спасибо нормандскому  бастарду. Теперь же  Игнатий  был рад в душе, когда  в лагерь  короля под Линкольном  стали приходить первые известия   о  событиях за проливом.  Уильям собрал немалое войско и готовиться к высадке  в Англии.  Отряды короля  и его сторонников были изрядно измотаны северным походом, понесли потери. Так что, не дойдя до Йорка, Гарольд повернул назад. Необходимо было  восстановить силы, объявить сбор фирда.  В общем,  ждать герцога с распростертыми объятиями.  Но главное, теперь появлялась надежда на примирение между братьями.  Гостиг, окончательно разбитый,  бежал   на север Нортумбрии.    У него нет другого выбора, кроме как идти на мировую, проблема заключалась лишь в том, чтобы организовать личную встречу  братьев. Встречу без пролития крови.
Порой у  прелата складывалось такое впечатление,  и он гнал от себя эти дьявольские мысли, будто дух старого  графа Годвина  разделился в его сыновьях.  Гарольд был решителен, целеустремлен,  умел добиваться своего, но  у него не было того, что досталось от отца Гостигу.  Умения быть своим в этом странном полуязыческом северном мире. Земли за морем были для Гостига домом.  Ввиду новой серьезной опасности  у архиепископа  появлялся реальный шанс объединить этот дух в могучем порыве.  До сих пор Игнатий жалел, что  не смог убедить когда-то Годвина занять трон.  Держатель Уэссекской земли обладал умениями и талантами, достойными великого короля.  Датчане считали его своим,  за проливом побаивались. Но Годвин был непоколебим.  Сын Этельреда, представитель рода, правившего объединенной Англией более двух веков,   носил корону вплоть до своей смерти.  Хотя, может граф и не был настолько неправ, он не сидел на троне, но в последние годы жизни фактически  управлял государством…
Надо же, Октавий опять перебрал почту.   Этот монах становится незаменимым.  Новые страницы хроники Акакия. Не до того сейчас. Письмо  от Феодора, архитектор писал из Кентербери.  Смета затрат.   Если строительство собора начнется в срок, архиепископу понадобятся немалый суммы. А где их взять, если  в стране война.  Ответ нашелся сам собой. Следующее письмо было от нового епископа  Солсбери.     Новоиспеченный прелат писал, что молится за здоровье   примаса.  Еще бы не молиться, ведь   сан достался этому  винчестерскому глаффорду почти даром.  В следующий раз нужно брать больше. Глядишь и деньги на собор появятся.  Бывший епископ Григорий был отправлен   в Ярроу сразу после коронации Гарольда. Нужно узнать доехал ли. Война все-таки.
Кстати о войне,   радует хотя бы то, что фирд был собран практически весь. Это   уэссекские советники стараются, как могут. Еще бы, ведь  первыми нападению подвергнуться именно  южные земли. 
Дверь скрипнула. Опять забыл закрыть. Старею.  Да что там, дряхлею.
- Ваше Высокопреосвященство,  в большом зале сбор. С севера прибыл посланник, говорят от  мятежного Гостига.
Будь благословен Создатель и Имя Его. Неужели Гостиг сам решил предложить мир, тогда  не придется  убеждать  Гарольда отправлять послов. Ну а предложения от брата король, скорее всего, примет.   

Большой зал, который порой использовали для сбора уитенагемота,  и который помнил еще  Альфреда Великого, был  почти  что пуст.  Король Гарольд и несколько его ближайших советников  едва устроились на свои места в центре зала, когда появился Игнатий.  Посланник стоял  в стороне, ожидая когда  ему позволят говорить.  Первый акт примирения, должен был по замыслу архиепископа, пройти в более людной обстановке.  Узость круга  участников сразу насторожила прелата.
- Чего хочет от меня  брат мой, Гостиг? – произнес, наконец, зычным голосом король.
- Господин мой, славный Гостиг,  послал меня спросить  брата своего Гарольда, что  мой господин  получит,  в случае если  прекратит борьбу со своим братом и  признает его королем. 
Уэссекские глаффорды даже не успели   подать вид, что готовы помочь королю советом.  Игнатий видел, как глаза  правителя загорелись надеждой. Он тоже хотел мира, он тоже   надеялся на то, что прекратится бессмысленное пролитие христианской  крови. 
- Брат мой Гостиг, если признает власть мою, получит наследство отца нашего, богатое графство Уэссекс,  и место по правую руку от меня.  Кроме того, любовь брата и уважение  короля.
Однако было видно, что посланник не закончил говорить.
 - А что получит союзник господина моего, Харальд по прозвищу  Суровый,   за то, что прекратит борьбу и признает  брата друга своего и союзника,  королем саксов?
Гарольд переменился в лице.  Взгляд стал холодным, точно он смотрел сейчас не на человека,  а  на саму смерть. 
- Что ж, у меня найдется награда и для конунга. Как насчет шести футов доброй английской земли! Зная же высокий рост славного Харальда, я готов добавить еще десять дюймов, если конечно  мне не придется укоротить конунга при нашей следующей встрече как раз на голову!
- Боже, спаси и сохрани нас грешных… - зашептал Игнатий. Гостиг привел-таки датчан, теперь всему конец. Гарольд не простит.
- Эй, слуги! – крикнул король.
В зал вбежали несколько челядинцев.
- Схватить этого наглеца и в подземелье его!


 Местечко Стемфордбридж, берег реки Ул  близ Йорка,  25 сентября  1066 года.

 В Нортумбрии в последние дни события  разворачивались  стремительно.  Еще в  начале   сентября Гостиг с остатками сторонников  укрылся  в одном из замков севернее Йорка, фактически открыв город. Король отошел из-под Линкольна на юг. Однако уже через несколько дней после ухода короля, когда жители Йорка  считали, что  военное время для них окончено, на реке появились датские ладьи.   Местный граф, столь успешно руководивший обороной города от  мятежных владетелей, даже не успел толком собрать людей.  Викинги разбили их с наскока  и взяли город.  Эрик сражался наравне со всеми и наравне со всеми  делил добычу.  Узнав о высадке союзника,  Гостиг поспешил в Йорк.  До  брата короля также дошли известия о  готовящемся походе Уильяма, которыми он поделился с конунгом.  Вместе порешили, что   добыча уже достаточно велика, а  Гарольд собрал на юге войско и ждет  соперника.  Ему не до Йорка.  Самое выгодное – сторговаться с лондонский королем.   Тем более что Гостиг  был совсем не против   поучаствовать в войне  с    герцогом Нормандии.  Что до Харальда, то он был уверен, что его ожидают  новые «датские деньги».  В Лондон отправили  того самого человека, что  приезжал к датчанам.  А пока ждали ответного посольства,  расположившись на берегах Улы. 
 Удар королевских войск был полной неожиданностью.  Не было даже дозоров. Стремительно наступающий строй бронированной пехоты  смял   разбросанные по берегу отдельные группы датчан.  В это время   фирд, перейдя Улу в брод немногим севернее, ударил по датчанам  с фланга.  Здесь завязался  ожесточенный бой. Дружина Гостига  опрокинула  ополченцев.  Эрик сражался в первых рядах, когда  у  густого  кустарника заметил  знакомую фигуру.  Какой-то сакс   ударом копья  сразил  легковооруженного викинга, но сам   открылся для удара.  Эрик выскочил вперед и оторопел.  Тем саксом оказался его отец. Ополченец  увернулся от удара соседнего противника и заметил  Эрика.  В следующее мгновение  страшный удар обрушился на  плохо защищенного   кэрла,  отец Эрика  рухнул на землю.   Молодой дружинник вспомнил сцену в родном доме, когда отец сломал ногу.  Теперь  он лежал на земле точно также, только   больше не шевелился.  Собирая всю  злобу   и боль,   воин Гостига одним ударом  отрубил голову ближайшему к  нему   человеку, так и не посмотрев  врага он убил или своего. Да и  до того ли тут было, если  у   ног лежал  мертвый «враг», который  вырастил тебя и воспитал.

Пока шел бой, тэны Гарольда обошли  противника с другого фланга, форсировав реку на лодках.  Датчане оказались  прижаты к берегу.   В бою у одной из ладей,   рубя головы направо и налево, пал конунг.  Суровый  унес в тот день немало жизней.  Та же судьба постигла и славного Гостига. Он с полусотней  дружинников  прорвался было к  одному из кораблей, но  откуда-то со стороны почти в упор  ударили лучники.   Брат короля рухнул лицом в речной ил с двумя стрелами в груди. 
 После второго удара с фланга   центр боя переместился куда-то южнее. Эрик, отбивая редкие направленные на него удары затухающего сражения,  бежал куда глаза глядят. 


Побережье Норвегии, конец сентября 1066 года.

Мальчик тяжело переживал само участие в гадании. Старик чувствовал, что лишь воля отца сдерживает его от того, чтобы бросить все и укрыться где-нибудь в дальней бухте.   Сами манипуляции это еще пол дела, а  понять суть    нагаданного. Вот это задача посложнее.   На это требуется особенно много сил.
 Этой ночью Олаф опять свернулся у стены снаружи.  Лайфу  же предстояла бессонная ночь, ночь смыслов. Неожиданно   старик услышал крик. Затем до слуха донесли звуки  бегущего человека.  Ведун выскочил  на улицу. Парня на месте не оказалось.  Неясная тень неслась к воде.  На море уже давали о себе знать осенние шторма.   Лайф бросился за учеником.   Старик не успел достигнуть берега, когда юношеский силуэт  исчез в волнах.  Над водой  все дальше от галечного пляжа в направлении юга  еще мелькала  трудноразличимая тень.
Наставник бросился в воду. Напрягая последние силы в борьбе с морем, он  надеялся, что  вытащит мальчика. Впервые старик почувствовал, что не постигает мир, а борется  с ним,   не зная, не умея, а просто веря… Веря в то, что достигнет  своего ученика до того, как…
 Утром очередная волна вынесла тело ведуна на берег. Тело мальчика море не отдало…


Побережье Суссекса,  окрестности Гастингса,  28 сентября 1066 года.

Около семисот кораблей  перевезли на английскую землю  более  чем десятитысячное войско Уильяма Нормандского.  Герцог встал лагерем неподалеку от Гастингса.  Но врага не было, а пока не было врага,  воинство, собранное Уильямом,  не было и настоящей армией.  По  крайней мере, повеления сюзерена или нанимателя  мало кто стремился исполнять.
- Я поведу своих людей на Винчестер. -  сообщал какой-то бретонский  граф.
- Нужно двигаться вместе на Лондон. – предлагал другой  владетель.
- Возьмем Солсбери  и Гарольд сам придет к нам. – слышалось из толпы  нормандский вассалов.
- Двинемся к Кентербери!  -  кричал охочий до добычи наемник, командир отряда копейщиков.
  Герцог молчал, но  терпение его было на исходе.  Казалось,  лагерь под Гастингсом  готов распасться в любую минуту.



Йорк, 1 октября 1066 года.

 Гонец с донесением  о высадке  герцога  добрался до лагеря  после полудня.  Совет  король собрал сразу.
- Нужно немедленно двигаться на юг.
Кого ни спроси, мнение одно. Раз за разом одно и тоже.
 - Я знаю Уильяма, я знаком с ним и  уверен. – повторял в который раз Гарольд. – герцог будет искать   встречи с армией.  До этого преимущество на нашей стороне. Мы можем собрать силы…
- Мой король,  все наши отряды здесь на севере. Юг беззащитен, мы не можем рисковать  своими владениями.    
- Да, мой король, мы уже бросили   страну на произвол, отправившись   против Харальда.  А ведь мы отговаривали вас.  Харальд был не опасен.  Откупиться от него – было бы  самым  правильным.  Уильям же ищет короны,      нужно было, прежде всего, готовиться к борьбе с ним.
 - Именно поэтому он и менее опасен –  доказывал король. -  пока я на севере собираю силы, он не может до меня добраться. Он  бессилен со своими вассалами и наемниками.  А датчане Харальда были способны, если потребуется вдоль и поперек пересечь  страну, разграбив все.
 - Но наемники герцога будут, прежде всего, стремиться к грабежу, когда мы  вернемся на юг с сильным войском, спасать будет нечего.
 - Нет же! -  не выдержал Гарольд. -  Уильям сам понимает, что  как только он позволит  своим воинам грабить, его войско рассыплется и будет разбито, как бьют разбойников  с большой дороги.   Он из последних сил будет сдерживать их.  А мы тем временем…
 - Мой король, север не даст нам людей. Местные владетели либо мятежники, либо выжидают.    Фирд понес огромные потери.  Силы все равно придется пополнять  в движении, только в центральных и южных областях можно еще кого-то собрать.
 - Да, мой король, мы согласны…
- Да, согласны…
- Нужно выступать, собирая силы в пути.  Просто стоя лагерем на севере,  войско мы не увеличим.
Под такие возгласы Гарольд завершил совет.
Отряды короля снялись с мест. Ополчение было распущено, объявлялся новый сбор.
Эрик бродил по окрестностям  несколько дней,  питаясь чем попало.  Не умея больше ничего и не зная, что теперь делать, он    вступил в королевское войско.  Начался новый марш, на этот раз на юг. 


Кентербери, начало октября 1066 года.

 - Городские ворота заперты, жители собирают продовольствие и  оружие.  Месяц должны выдержать…
 Не очень-то утешительные известия. Архиепископ   прокашлялся.  Хорошо хоть Гарольд  разбил датчан, убит Хардрада. Тяжело, что пал Гостиг.  Но мира между братьями после такого уже было бы не добиться.  Во всяком случае, в стране теперь один король и это король-победитель.
- Хорошо, Октавий, спасибо, иди.
А Октавий еще и смыслит в военном деле. Он один занимается организацией обороны. Чем не будущий архиепископ Кентерберийский.  Папа не одобрит,  ну и что с того.  Когда Гарольд разобьет нормандца,   можно будет проигнорировать  возмущение Святого Престола по поводу  инвеституры нового примаса.  Если  император Генрих  может  владеть правом инвеституры, почему им не может владеть король Англии.
Игнатий   проследил взглядом за уходящим монахом. Подходя к двери, тот медленно и  будто бы случайно   положил ключ от двери на стол рядом.  Архиепископ улыбнулся.  Его секретарь догадался, как подсказать прелату, что нужно не забыть закрыть дверь,  при этом не обидел его, напоминанием вслух о  забывчивости, которая  в последнее время поразила семидесятипятилетнего  клирика. 
Непременно, после завершения этой злосчастной войны нужно  серьезно поговорить с Октавием о его будущем. Когда клюнийцы хозяйничают всюду, такие люди, как его секретарь, на вес золото…
 На столе под ключом лежал большой план будущего Кентерберийского собора.  Игнатию было чем отвлечь мысли.


Холм Сенлак, окрестности Гастингса, 14 октября 1066 года.

 С вечера предыдущего дня  саксонские войска заняли  и  укрепили холм. В тылу стоял лес.   Растянув центр  почти до четырехсот ярдов в длину и  двадцати человек в глубину,  Гарольд построил  своих дружинников на вершине холма.  На флангах расположились набранные в ходе марша ополченцы.  Английское войско  к бою полностью спешилось.
Герцог Уильям построил свои отряды в три линии.  В первой линии встали норманнские  лучники, вторая линия -  пешие копейщики,  третья -  конные отряды.  В последней линии  место в строю занял и сам герцог.
Атаку начали норманнские лучники.   Они направились к холму и, не доходя ста ярдов до саксонского строя,   принялись расстреливать свой  запас стрел.   Истратив весь запас  и не достигнув видимого эффекта, лучники отступили.  Стрелы, пущенные от подножья,  чаще всего не долетали  до вершины или отражались саксами с помощью щитов.  Эрик стоял на  самом  левом краю правого фланга, так что стрелы, сыпавшиеся  в основном на дружинников короля,   летели и в его сторону. Один из лучников попал ему в щит.
 Следом ударили копейщики, но их атака разбилась о железный строй  саксонской пехоты.  Саксы швыряли в нападавших камни и дротики. Понеся потери, вторая линия нормандского войска отступила.

Мимо пробегали отступающие пехотинцы.
- Нужно пробить их  строй, монсеньор. Иначе все бесполезно.
Оглядевшись, Уильям согласно кивнул,  надел шлем  и взмахнул рукой.  Третья линия   ринулась в атаку.  Таранный удар конницы, направленный в самый центр  войска Гарольда, должен был решить дело.  Однако крутизна холма и плотность саксонского строя  свели силу удара почти на нет.  После непродолжительной  схватки  на вершине,  всадники откатились  назад. 

Стремительный порыв  толпы понес Эрика вперед.  Служа в дружине Гостига  пол года  и приняв участие в нескольких боях,  он знал, что если нет приказа, ни наступать, ни отступать нельзя.  Однако вокруг   уже бывалого воина, каким мог считать себя Эрик в ополчении,   стояли люди, многие из которых впервые  в бою.   Они устремлялись за отступающей конницей. 

 У подножия холма разносились  крики.
- Герцог погиб!
- Уильям упал с лошади, его убили!
- Герцог убит!
Началась паника.   Отступление превращалось в бегство.
 Среди  конников был и сын бывшего владетеля Шербура.  Молодой человек  сражался на правах военного слуги герцога.   Когда всадники   отступали. Он заметил  у самого подножия одинокую лошадь.  Неподалеку пеший  нормандец сражался с налегающими саксами.  Конный устремился туда.  Обнажив меч, он прорубал себе дорогу.      Выхваченный им из самого сердца схватки   воин, который быстро поймал свою лошадь и скоро был верхом, оказался  герцогом Уильямом. 
 Правитель Нормандии сорвал шлем пристально посмотрел в глаза   своему вассалу, а затем пустил коня в галоп   наперерез отступающим.
 Паника улеглась, когда стало ясно, что герцог жив.  Вскоре вокруг него собралось несколько сотен конных. Этот отряд  Уильям повел в контрнаступления, рассеяв спустившихся с холма  саксонских ополченцев.   Эрик  выбив какого-то  противника из седла конным вернулся  на холм.

Король наблюдал за боем,  переходя из ряда в ряд в строю дружинников.
- Нужно сохранить строй! – крикнул Гарольд  одному из советников, который  лично возглавлял свою дружину в бою.  – Ни в коем случае не преследовать их. Держать строй!
 В этот момент  Уильям обрушил на центр саксов свой контрудар.   Король вышел в первый ряд   и, перекинув щит за спину, сражался, держа топорище секиры  двумя руками. Атака была отбита.
 В строю нормандцев   началось движение. Казалось,  войско разворачивается, отступает.  Гарольд с ужасом повернул голову и  увидел, как часть ополченцев с левого фланга бросается   в атаку.
- Остановите их! – кричал король.
 Ополченцы  устремились вниз по склону, оказались у подножья и… были окружены.  Нормандская конница  резким маневром   отрезала их от  саксонского строя. Дальше началось избиение.

После полудня бой перешел в  почти непрерывный навесной обстрел, который чередовался с пешими и конными атаками.   Потери с обеих сторон нарастали, но  положение не менялось.
Начало темнеть.
Эрик   перебрался уже в строй королевских дружинников.  Он сражался то в первом ряду, но метал дротики в атакующих.  Перед одной из атак нормандцы как обычно   пустили стрелков, Эрик  неожиданно оказался   рядом с воином в  длинной кольчуге, который, отдыхая,  оперся на секиру.   В это мгновенье  шальная стрела вонзилась ему  в глаз. С истошным воплем, воин упал. К нему подбежали люди.  Началась новая атака. 
- Король погиб! – понеслось по рядам.
Строй дрогнул.

  - Они бегут, дружинники на холме смяты.  Похоже, Гарольд погиб, монсеньор.
- Я должен быть уверен. – ответил Уильям  и пустил коня вперед. – наступаем, за ними в лес! Если Гарольд жив, он не должен уйти!

  Около двух сотен  вооруженных  боевыми  топорами воинов атаковали неожиданно.  Герцог и сопровождавшие его конные  оказались окружены.    Прямо перед Уильямом возник сакс с топором,   который  с одного размаха  отрубил голову его лошади.   
Тело лошади рухнуло вместе с седоком.  Сакс замахнулся во второй раз, но  неожиданно  вскрикнул и рухнул наземь.  За спиной убитого с окровавленным мечом  стоял все тот же шербурец.   Со стороны опушки  уже слышались  звуки подмоги.

Эрик метнул копье. Всадник согнулся пополам и сполз с седла. Рядом   кто-то из   нормандцев    ударом в спину убил  старшего королевского дружинника, который отличался богатырской силой.      Ловушка провалилась,  нормандцы слишком мало оторвались от основных сил.   Молодой воин вскочил  в седло только что освободившейся лошади  и погнал ее между  деревьев как можно дальше  от места битвы.  Второй раз он спасается  там, где гибнут тысячи…


 Кентербери,  конец октября 1066 года.

Нормандцы занял город быстро.   Никакого сопротивления не было.  Просто однажды утором в покои архиепископа вошел герцог Нормандии  Уильям,  Уильям Завоеватель, и сказал, что хочет стать  коронованным королем Англии.
 Игнатий  пытался торговаться.  Но  Уильям умел убеждать.  Особенно сильным аргументом были  условия, поставленные отцом Сильваном.  Прямое подчинение Риму.  Такого  саксонские  прелаты  своему примасу не простили бы.  И он согласился.
Вторая коронация за пол года. Само ощущение неизбежности этой церемонии  резко  состарило Игнатия.   Ему не позволили встречаться ни с кем.    Забрали бумаги.    Старый клирик все явственнее чувствовал  себя человеком, который зажился на этом свете.   Появившееся впервые после смерти Годвина, теперь,  после гибели Гостига и Гарольда,  это  чувство  становилось сильнее.  О чем,  жалел прелат, так это о том,  что  так и не смог построить новый собор,   не смог сделать Октавия  новым архиепископом.
 Да  что там! Он не смог убедить Годвина стать королем, чтобы  избавиться от этого    рокового обещание  Эдуарда,  не смог    помирить  Гостига и Гарольда.   Он не смог  предугадать действия Сурового  и Нормандца.   Он никудышный пастырь, а еще  пенял на Григория.   По его стране, по стране, за которую он несет ответственность перед Спасителем,  прошлась война и разруха.   
Игнатий   опустился   на широкую скамью  и развернул страницы хроник  отца Акакия.   Он сидит там,  в своем Ньюминстерском аббатстве,  и пишет, пишет.  А мы тут живем. 
Архиепископ подошел  к окну.   Во дворе  среди нормандских воинов резвилась детвора… 


Устье Темзы, Рочестер, ноябрь 1066 год.

Эрик  долго пробирался до побережья.  Нужно было найти город, откуда еще не отплыли все датчане.  Как это ни странно  город Рочестер   у самого впадения Темзы в море    все еще принимал у себя  нескольких богатых   купцов руссов.  В столь неспокойное время   один из них, плывший в  Готланд, согласился принять  воина, который будет  охранять товар и  самого купца, пока они не достигнут определенного места   на западном побережье Дании.  Осень  - время штормов.  Купец собирался подождать  с отплытием. На его корабле было достаточно безопасно, и   воин    решил переждать.


Лондон,  декабрь 1066 года.

 Уильям  смотрел  из окна.  В комнату вошел  отец Сильван. Нормандец обернулся.
 - Приветствую, святой отец. Благословите.
 Монах перекрестил  нового правителя  Англии.
 - Святой Престол искренне рад победе правого дела. Ныне пришло время  оказать ответную услугу.
- Услугу? Ах да, конечно, святой отец.
С этими словами  он указал на угол   комнаты, где стояли несколько сундуков.
- Что это?  - удивился   клюниец.
- Как что. Это те деньги, которые  Святой Престол одолжил мне на войну.  Моя новая страна   богата.  Она может рассчитаться с моими долгами.
Монах опешил.
- Но ведь, ведь… речь шла совсем о другом.  Речь шла о конкордате саксонских епархий  и Его Святейшества.
 - Примасом английской церкви является архиепископ Кентерберийский,  о конкордате и  пересмотре вопроса об инвеституре   и речи быть не может.
  - Я надеюсь, вы, святой отец,   отслужите  сегодня молебен в церкви.  – продолжал Уильям уже более мягким и смиренным голосом.
- Я… да конечно, сын мой. – обомлел  клирик, не находя что еще ответить.
- Благодарю. А теперь, благословите, святой отец,  меня ожидают  дела моей новой страны.
 Нормандец  склонился для благословения и вышел вон. 

   В одном из залов  Уильяма ждали.  Сеньор Гарфлер склонился, приветствуя сюзерена.
   - До Пасхи все дела на юге должны быть закончены.  Весной нам предстоят дела на севере. – начал вошедший.
- Новый поход?
- В этой стране знатные почитают себя  равными  королю. Эту традицию  пора  завершать.   Мы пройдемся по Мерсии и Нортумбрии огнем и мечом, если они не хотят видеть  меня  законным государем, почитают Завоевателем,  пускай пеняют на себя. Выжжем  раз и навсегда эти гнезда мятежа на севере.   Под Гастингсом мы разбили только  южан. Война продолжается…
- Но для начала  мне надо стать королем.  – добавил  сын Ричарда  чуть погодя. 
- А что с тем молодцем из Шербура?
- Дай ему отряд наемников и отправь одним из первых на север. Я чувствую  там он еще прославиться. Все земли, что он захватит  для меня – получит во фьеф. 
- Выжженные земли…
- Покорные земли…


Лондон,  Рождество  1066 года.

- Да здравствует Уильям Первый Нормандский, Божью  милостью король Англии!
- Боже, храни короля!
- Боже, храни короля!
- Боже, храни короля!
Архиепископ опустил корону на голову герцогу. Толпа вассалов и  клириков  облегченно выдохнула. Зазвучал молебен.
- Ну, кажется, кончилось…
- Нет, только  началось…



Эрик постучал в дверь дома Эльги за две недели до родов. Их свадьба запомнилась надолго…




Словарь.

Комментарии. Политическая география   британских островов представляла собой  так называемое Семицарствие, происходившее еще из времен, когда каждая из семи земель англо-саксонского королевства являлась самостоятельной.  Это следующие области. На юге Уэссекс,  Суссекс и Кент; на востоке  - Эссекс и Восточная Англия;  на севере -  Мерсия и Нортумбрия.  Запад  занимали две этнически и политически  обособленные области, заселенные кельтским населением – Корнуолл и Уэльс. 

гайда – надел общинника.
Гильдебранд (1015/1020 – 1085). Клюниец, Один из активных реформаторов церкви. Начиная с понтификата папы Николая II (с конца 1050-х) определяет политику  Рима.  С 1073 года  Гильдебранд – папа Григорий VII.
глаффорд  - крупный землевладелец.
данегельд – «датские деньги». Сбор  с  английских областей, подконтрольных датчанам. Область датчан (Дэнло) могла занимать всю  территорию Англии. Например,  в правление Кнута.
инвеститура – юридический акт наделения должностью, саном или  титулом.
клюнийцы –  монахи  из  аббатства Клюни. Одной из самых влиятельных монастырских общин X –XI вв. Стали инициаторами церковной реформы.
Кнут  Могучий  - конунг объединенных Дании и Норвегии. С 1016 по 1035  года правитель Англии.
конкордат -   договор между папой и главой государства, регулирующий  положение церкви  в  стране  и отношения  со Святым Престолом.
кэрл – свободный общинник.
Лейданг -   военное ополчение викингов. 
Магнус Олавсон – конунг Дании с 1035 по 1047 года. В его правление Англия вышла из-под власти викингов в 1042 году.
Осер  - город в верховьях Сены.  Там расположено отделение клюнийской общины.
Симония – продажа или покупка церковного сана или должности.
стиримандр -  глава корабельной дружины.
тэн – дружинник, член  военной свиты.
уил  -  кличка валлийца.
уитенагемот –  «совет мудрых». Иррегулярное собрание англосаксонской знати.
фирд – англосаксонское ополчение.
фьеф – то же, что и феод.
Харальд  Хардрада (Суровый) – норвежский и датский конунг  с 1048 – 1066 года. Зять Ярослава Мудрого.
хёрд -  личная дружина конунга.
Эдуард Исповедник (1003 – 1066) -  король Англии с 1042 года.   
эрл – знатный сакс, ведущий свой род от племенной аристократии Семицарствия.
Этельред (… - 1016) – король Англии предположительно с 991 года.
ярл – знатный датчанин.
ярроу -   монастырь с северной Нортумбрии.