Да, плоховато я в школе училась. Помню, как упорно в мягком осеннем свете, заливающем коричневую потрескавшуюся доску, пыталась нарисовать более одной прямой через две точки. Все смеялись, а мне было обидно - нет альтернативы, выхода нет - только одна. Дальше с точными науками было хуже. Жила не цифрами, а словами. Не умом, а сердцем.
В итоге.
Внезапно.
И четко.
С острыми углами.
Наши параллельные прямые пересеклись. Не рельсами в перспективе фотографий и рисунков, а голосами в удивляющей виражами и обрывами действительности. Правила нарушены. Насовсем. Луна висит в черном бархатном пространстве точно краюха хлеба. Ломать пополам эту ночь. Резать тканевое бутафорское небо до самого солнца. Прожекторами улиц и кремлевскими звездами. На крышах, скользя по антеннам, сталкиваются взгляды и жизни, цепляясь за карнизы. Падают астероиды космическим, инопланетным горохом. Уходит недельная весна, оставляя на изогнутых сточных трубах смерзшиеся в сосульку слезы. В подъезды бегут замерзшие кошки. Хлопают двери и выпускают меня на дымную лестницу. Письма идут в столбик. В проводах над головами резонируют гулкие голоса. Наши. И целых четыре семерки. Небо кашляет снежными иголками.
У тебя открыто окно - и ты тихо спишь. Простужена мной. Пропитана словами и чувствами. Дым уходит в косматые облака. Ангел тихо закрывает белую стеклянную створку в твою жизнь.
Я сижу под желтой лампой и медленно пишу эти строки. Медленно встаю. Дышу на окно и рисую ногтем узоры из знакомых букв.
На крыше маячит чья-то одинокая тень.
За спиной трепещет широким подолом синяя протяжная штора.
Плечи обнимает сизый холод.
На краю постели сидит мой Ангел. Ты улыбаешься ему во сне.
Общее небо преданно и неподдельно нежно заглядывает в наши закрытые глаза.