(Кама - в индийской мифологии Богиня любви)
- Привет, - всё началось с этого слова.
Нам было тогда по шесть лет. Ей и мне. Что за искра или шальной разряд пробежал между нами, и мы взялись за руки? Кто знает?
- Ты тут часто гуляешь? - спросил я.
- Когда мама с папой не хотят идти на деревянную площадку. Меня зовут Настя.
- А меня Алёша. Поиграем?
Мы носились по площадке, кидались песком и слушали возмущённые крики родителей. А чуть позже пообещали друг другу, что увидимся тут в следующий раз. Но Настя простудилась, и я несколько дней её не видел. Можно сказать, почти и забыл уже. Да вот только стоило ей появиться снова, я каким-то шестым, или седьмым, не оформившимся детским чувством понял, как мне её не хватало.
- Думал, ты не придёшь больше.
- Не-а, - сказала Настя, и мне довелось увидеть, какой у неё длинный язык.
- Дай посмотреть, - попросил я. В руках у Насти был новенький журнал Мурзилка.
- А ты мне тоже, - она кивнула на пожарную машину, которую мне всё же иногда позволяли брать с собой на улицу.
Хотя деталей на ней с каждым разом становилось всё меньше.
Мы уселись на край песочницы. Листая журнал, я искоса поглядывал на то, что делает Настя. Если машину закопать полностью, то можно потерять. А вообще-то нет, решил я, песочница-то небольшая.
- Ты что, читать не умеешь? - спросила она и подозрительно прищурилась.
Я смутился и опустил голову.
- Я почитаю тебе. Хочешь?
Ещё до того как мы пошли в 1-ый "Б" класс, я кое-чему научился. И теперь мог читать Мурзилку самой Насте. Она была в восторге, и при первой же возможности тащила на площадку новый номер.
Вначале нас ещё сажали за одну парту, даже прежде, чем мы закончили начальную школу, учителя убедились в постоянстве наших отношений. А отношения были я могу сказать... Мы занимались всем, чем угодно, но только не учёбой. Хвастались друг другу свеженарисованными фантиками, хрустели целлофаном от привезённых из-за границы леденцов и рисовали на полях тетрадей косынки наперегонки. Однажды меня вызвали к директору, отобрав тетрадь прямо посередине урока.
- Ты чем занимаешься? - спросил меня директор, шелестя изрисованными страницами тетради в 18 листов, - Все ребята учатся, а ты... Ещё и Полякову отвлекаешь!
Я молчал, насупившись и глядя на затоптанный шнурок правого ботинка. И в этот момент меня совсем не интересовало, что из 18 листов математике было отведено только три. Остальные, как нетрудно догадаться, были исчирканы художествами. На этот раз то ли снежинками, то ли раздутыми на весь лист стрелками компаса. Единственное, что меня волновало, это то, сколько успела увидеть Настя. Мы ведь поспорили, кто нарисует больше лучей у такой звезды-снежинки. И я надеялся, что преимущество моё будет неоспоримым. Так как придумал рисовать звезду не на одном листе, а на развороте. Больше всего я опасался, что когда учительница выхватила у меня тетрадь, Настя разглядела мою задумку и мне не выиграть спор. Ладно, решил я. В следующий раз, если мы опять поспорим на эту муру, я приклею снизу по листочку.
- Передай маме с папой, что я их жду завтра после продлёнки, - сказал директор. Я же едва не давился со смеху, представляя, что обязательно выдумаю что-нибудь ещё и этот спор Насте не выиграть никогда.
Мама с папой были особенно молчаливы за ужином. Я мог только догадываться, действительно ли мама выходила в коридор поболтать с подругой по телефону, или она говорила с настиными родителями.
- Я отдам тебе тетрадку, - начал папа, после чего на меня полилась длинная лекция о том, что и как надо делать, чтобы добиться в жизни чего-то путного. Но самое страшное было впереди. Я ждал этого, предугадав последнюю фразу.
- И с Настей будешь видеться только в школе. Пока не возьмёшься за ум.
По-моему, всю четверть за нами приходили родители, лишь бы только мы не сбежали после уроков куда-нибудь вдвоём. Хотя, позже мы спорили, так ли это было. Настя рассудительно заявила, что это продолжалось всего две недели. Но мне кажется, она это говорила из простого упрямства. Я-то видел, что ей также было грустно в эти дни. И дни разлуки тянулись бесконечно.
- Построим шалаш и будем играть в индейцев, - предложил я, пока моих родителей не было дома. За Настей должны были зайти только через три часа, так что мы вполне успевали сделать уроки и наиграться до упаду. Плед и несколько досок, которые я вытащил с балкона, вполне могли сгодиться для индейского шалаша.
- А потом на них напали ковбойцы, - заявила Настя, и ковбойцы нанесли сокрушительный артиллерийский удар подушкой по сидевшему в засаде индейцу.
Битва была жаркой. И пострадал не только шалаш, но и несколько цветов на подоконнике. По сравнению с этой бедой метель из перьев от порванной подушки казалась и не бедой вовсе.
Когда в дверях зазвенели ключи, мы валялись на диване, разгорячённые, потные и все в перьях. Обсуждался новый план обороны от ковбойцев и то, как индеец со своей скво плавно перейдут к игре в дочки-матери. Про уроки мы вспомнили только тогда, когда увидели изумлённые лица моих родителей.
Так мы и мучались школьными и после-школьными невзгодами. Хотя, кому было тяжелее от наших выкрутасов, нам или родителям, трудно сказать. По-настоящему мы резвились только в летние каникулы. Особенно тогда, когда наши семьи бездили вместе в походы на байдарках. Пока я выполнял упражнение под названием "не материться при взрослых, когда рубишь дрова", Настя сидела поодаль и, отмахиваясь от летящих щепок, читала вслух Казанцева. Разумеется, когда ей приходилось носиться над котелком из которого так и норовила убежать каша с ягодами, мне отводилась роль читателя "Анжелики".
- Рванём после обеда в посёлок, - прошептала Настя, нарочито громко шкрябая ложкой об миску, - Я скопила немного за эти три дня. Можно будет какую-нибудь книжецу купить.
- Точно, - отозвался я. Сделав вид, что мне попал в глаза дым, я подмигнул Ольге, подруге настиной мамы. Её рюкзак был нашим тайником, в котором мы хранили книжки, купленные в дороге на карманные деньги. Наши родители, я так думаю, делали вид, что не замечают ни наших вылазок, ни новых обложек, но изредка нам промывали мозги о том, что выполнять мелкие поручения товарищей по походу за деньги, это не по-советски. Мы делали умные лица и кивали, но ведь карманных денег не всегда хватало.
Однажды в очередном походе мы остались вдвоём. Я уж и не помню, по какой причине все взрослые удалились и оставили лагерь на нас, но дел нам предстояло много. И мы их добросовестно переделали в довольно короткий срок.
- А теперь посмотрим кто чего стоит, - заявила Настя, закатывая рукава штормовки.
- Ах так, - сказал я и отбросил нож с недоделанным корпусом яхты.
Настя засмеялась и я только сейчас заметил, что карманы её куртки набиты еловыми шишками. Единственное что меня спасло от сокрушительного поражения, это то. Что я успел спрятаться за палатку. Стук шишек был громким и частым, в то время как я обходил палатку сбоку, а Настя приближалась к углу, намереваясь запулить мне в лоб колючей деревяшкой. То есть я так думал. На самом деле я столкнулся с ней, в то время как она старательно обстреливала дальний угол палатки и двигалась мне на встречу.
- Ничего у тебя не выйдет, - сказал я встал в боевую стойку.
Настя же просто сбросила штормовку и также приготовилась к рукопашной. И хотя мы занимались в разных секциях, просто потому, что так получилось, мы были достойными соперниками.
- Ки-я! -завопил я, занося ногу для удара. Настя поставила блок и чуть не сделала мне подсечку.
- Я тебе сейчас! - завопила она и схватила меня за руку. Но я всё-таки был сильнее и перевесил. Не удержавшись на ногах, мы повалились прямо на палатку. Ближайший колышек не выдержал, и нас накрыло шершавым зелёным шелестом.
- У.. дер.. ржание, - пытаясь восстановить дыхание, произнёс я. Настя сопротивлялась ещё секунд пять, после чего затихла. Я удивлённо захлопал глазами, - Ты чего?
Её рука, державшая меня за воротник, медленно разжалась, а потом я почувствовал, как она касается моих волос. Наши губы встретились...
- Ой, - оттолкнула меня Настя. Она покраснела, думаю, я был в таком же виде.
- Э-э-э... глупо улыбаясь, промямлил я.
- Давай быстро убираться. Палатку обратно ставить. Щас придут, всыпят нам.
Мы дружно принялись чинить палатку, но, по-моему, мы могли бы сделать всё гораздо быстрее, если бы старательно не отводили друг от друга взгляды. Да и из рук у нас всё почему-то валилось.
За ужином мы сидели по разные стороны от костра и на все вопросы отвечали односложно. Я не уверен, что кто-то о чём-то догадался, но даже если так и было, взрослые сочли тактичным не сообщать нам об этом.
Поздно вечером, когда мы расходились по палаткам, я как бы невзначай ходил туда-сюда возле той, где спала Настя.
- Не спишь? - услышал я её голос и в два прыжка очутился возле приоткрытой шторы.
- Спокойной ночи, - сказала Настя и быстро коснулась губами моей щеки. После чего легонько оттолкнула.
Я был как в тумане весь остаток вечера. Обрывки мыслей и ощущений никак не складывались в связную картинку. Пожалуй, решил я, за все мои 12 лет жизни такое случилось впервые. С этой мыслью я и заснул.
Мы долго не общались в первой четверти. И вовсе не из-за того случая. Просто у меня умерла мама и я был сам не свой. Но однажды после уроков я шёл по аллее, когда меня нагнал топот сандалет.
- Эй!
Я обернулся.
- Иди сюда, - сказала она. Взяв меня за руку, она потянула вниз, и я вынужден был сесть на заборчик рядом с ней. Она неумело обняла меня, и мы сидели просто так рядом довольно долго, пока не стало слишком холодно. Мы ничего не говорили, но то, что она сделала, было, наверное, самым важным для меня за долгое-долгое время. И она это знала и я был ей за это благодарен так, как это только возможно.
Следующим летом мы один раз убежали от палаток, едва все остальные легли спать. Оказавшись на берегу ночной реки, мы несколько минут целовались, после чего Настя сказала "Хватит". Мы улеглись на песок и стали смотреть на звёзды.
- Давай представим, что мы космонавты и летаем от одной звезды к другой? Как Нуми и Ники, - сказала Настя.
- Ага, - хрипло ответил я, думая вовсе не о звёздах.
- Может, ты начнёшь? - она довольно больно толкнула меня локтём.
- Ну значит так, - делая паузы между словами, поскольку надо было собраться с мыслями, начал я, - На Сиреневой планете у меня появился звездолёт. Там же я достал карту сокровищ галактики.
- А ещё на карте была пометка, что космические пираты держат в плену Алису Селезнёву, которую на самом деле зовут не Алиса, а Настя Полякова, - её голос был такой же, как и мой, немного хриплый, да и паузы между словами были длиннее обычного.
- А потом...
Минут через десять она вскочила.
- Придумала! Айда со мной!
- Что? - недовольно произнёс я.
- Увидишь!
Мы забрались в палатку и, стараясь не шуметь, вытащили общую тетрадь, которую успели разрисовать в поезде только на четверть. Ручку пришлось поискать, но в конце концов нам повезло.
- Давай запишем, как было, ага?
Я пожал плечами, но принялся старательно записывать всё, что мы успели зафантазировать. Настя сидела рядом, упёршись коленками мне в бок, и недовольно хмыкала носом.
- Я тоже хочу, дай теперь я.
- Ну, на, - я нехотя протянул ей тетрадку.
Прежде чем мы поняли, что начинает светать, мелким почерком было исписано несколько листов.
В школе нас уже давно не дразнили "тили-тили-тесто, жених и невеста". Надоело им, не иначе. Но то, что я не пошёл на выпускной, а поехал с соседями на рыбалку, ни сколько не испортило Насте праздника. Мы и так проводили вместе столько времени, что могли себе позволить подобные выкрутасы.
В институт поступил только я. Настю завалило математикой, но она вовсе не расстраивалась.
- Подумаешь, - жуя ватрушку и запивая кефиром в студенческой столовой, философски говорила она, - Ну на следующий год поступлю. Я поспешил заметить, что белый халат лаборантки ей очень даже к лицу.
- Стюшка, мне пора, - пожал плечами я, глядя на часы, - Пара сейчас начнётся.
- Угу. Заходи за мной.
- Естественно. Есть идея. Посшибать яблоки в бот саду.
- А поймают? - сощурилась она.
- Ни фига нас не поймают.
- Ладно, - она протянула мне тетрадку. Если я ничего не путаю, то это была уже шестая тетрадь. В которой разворачивались грандиозные интриги галактического масштаба и решались судьбы цивилизаций. Главные герои, Эрнджел и Мяфа, в который раз затягивали друг друга в самые дурацкие переделки, из которых с визгом и грохотом потом выбирались вместе со всей компанией сопутствующих персонажей.
- Напиши там чего-нибудь если успеешь, - Настя чмокнула меня и подтолкнула, - Топай давай, студент.
В этот раз мы не пошли за яблоками, а найдя после моих занятий пустую аудиторию, вежливо повесили на двери табличку "занято" и заклинили стулом препода дверь. Как всякие образованные люди нашего времени, мы не хотели себе лишних проблем и поэтому аккуратно предохранялись.
Мы так и не закончили шестую тетрадь. В середине года у Насти умер отец. И она исчезла на пол года. Я не находил себе места. Особенно на летней практике. И хотя на курсе было много симпатичных девушек, у меня с ними ничего не ладилось. Да и не мог я думать ни о ком кроме Насти.
За это время я успел сделать много интересных вещей. Вернее, узнать. Прочитав книгу Хайнлайна "Чужак в чужой стране", настолько проникся образом главного героя, что и представить трудно. Нещадно исчеркал книгу ручкой, делая бессовестные пометки и замечания... Купил томик творений "Ордена куртуазных маньеристов" и, признаться, много чего не понял. А кое-что наоборот вызвало сильный отклик в душе. В то время я часто твердил, что для меня переспать с красивой девушкой - всё равно, что выпить бокал вина. Признаться, больше твердил, чем действительно так поступал, но в одном я уверился стопроцентно. Можно вытворять что угодно. Ведь у меня есть Настя. Пусть где-то, пусть я не знаю где, но есть. С тех пор как два года назад они переехали в другой район, я бывал у них дома не часто. А после похорон отца Насти, мне и вовсе не хотелось там появляться. Я знал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. Слишком живы были воспоминания о собственной потере.
Звонок в дверь застал меня врасплох. Я сидел за компьютером и гонял "Принца Персии".
- Привет, - сказала Настя и зашла в квартиру, - Ну ты накурил тут, - сказала она, бросая на стол пачку Piere Cardain. И тут же закурила сама.
- Насть, слушай, как ты... - начал я, пытаясь обнять её, но она отстранилась.
- Ужасно, Лёш, ужасно...
- Где ты была?
- В совдепии. Где же ещё? - забравшись на диван, она пододвинула к себе пепельницу. Я искоса посмотрел на её грязные джинсы, но ничего не сказал. Хорошо хоть она кроссовки сняла.
- Все эти месяцы.. - начал я, но она отмахнулась, - Расскажешь?
Настя долго смотрела на тлеющий фильтр, но так и не спешила с ответом.
- Стюша, - прошептал я.
- Нет Лёш, я не буду рассказывать, хорошо?
- Хорошо, - сглотнул я.
- Слушай, может ты сгоняешь за ликёром в комок, а? - спросила она.
Такая мысль уже посещала меня, но как-то не задержалась. Я думал только о Насте.
- Давай. Того самого? - под тем самым подразумевался цитрусовый ликёр, который мы иногда пили в Макдональдсе. Самым бессовестным образом шифруясь и нарушая беспорядки.
- Если найдёшь.
Я мигом одел куртку и вылетел на улицу. Холодный мартовский снег падал за шиворот, но я не замечал этого. Настя! Моя Настя вернулась! И теперь я могу сделать для неё всё, что только возможно. А на фак завтра не пойду. Ничего со мной не случится. Со второго курса не выпихивают.
Ликёр я нашёл, но пришлось побегать. Пока я отсутствовал, Настя успела принять ванну и теперь сидела на диване с Хайнлайном в руках.
- Интересно? - спросил я.
- Угу. А чего ты так долго?
Я промычал в ответ нечто нечленораздельное, глядя на журнальный столик. Там уже лежало несколько бутербродов и стояло два стаканчика.
- Ладно, можешь не говорить, что с тобой было. Я только хотел помочь тебе. Понимаешь? - разливая ликёр, я корректно не замечал блестящих слезинок в её глазах.
- Ты тоже можешь не говорить, - нарочито резко ответила она. Несколко минут я не мог проронить не слова.
- Лёш. Я люблю тебя, - сказала она наконец.
Я услышал это впервые, но прозвучало это так обыденно банально, что я не нашёл ничего лучше, как пробурчать "я знаю".
- Тоже мне, Хэн Соло, - усмехнулась Настя, поднимая стакан.
Мы выпили не чокаясь. Потом ещё. Потом пошли какие-то тосты. Я уже не очень чётко соображал, о чём они. А Настя, похоже, соображала. Когда в бутылке осталось меньше трети, я пересел с дивана на стул и продолжил издеваться над скелетами в подземельях Персии. Настя читала Хайнлайна. Так прошло минут десять.
- Лёш.
- Ммм? - отозвался я, не оборачиваясь.
- У тебя резинки есть?
"Блин", подумал я. Резинок у меня не было. Но с меня разом сняло хмель.
- Что, пират, потратил все? Сжевал или давал кому пожевать?
Я покраснел.
- Ладно, жаль...
Я вскочил и снова схватил куртку.
- Сейчас. Я мигом, - хлопнув дверью, я успел услышать, как Настя от души рассмеялась.
Как назло ни в одном комке "необходимых предметов к чаю" не было. Я бегал полчаса, не меньше и уже окончательно потерял надежду, как вдруг меня осенило. А что мешает мне зайти в гости... к Лене? Однокласснице бывшей.
- Кто там? - спросил её папа из-за двери.
- Лёша.
Василий Фёдорович посмотрел в глазок, только потом открыл дверь.
- Случилось что? - если он и усёк, что я не слишком трезв, то виду не подал.
Я переминался с ноги на ногу. Знал ведь, что Лена была ко мне неравнодушна. И её папа это знал. Но как он отреагирует...
- Василий Фёдорович, простите пожалуйста, у вас нет резинок?
Он смерил меня с ног до головы взглядом, после чего коротко ответил:
- Подожди.
Стук ящиков доносился то из одной комнаты, то из другой. Наконец, он вернулся и вручил мне упаковку.
- Спасибо большое! Сколько я вам должен? - он заметил, что я буквально просиял.
- Нисколько. Только больше не приходи сюда.
Захлопнувшаяся дверь заставила меня вздрогнуть. На обратном пути до дома мне было над чем поразмышлять.
- Ну ты даёшь, Лёшка! - смеясь встретила меня Настя.
На ней были только чулки, лифчик и трусики.
- Нашёл. Вот.
Я хлопнул по столу пачкой резинок.
- Ну надо же! Иди ко мне! - скинув с меня куртку так быстро, что я не успел даже возразить, Настя потянула меня на диван.
После первого раза мы сидели и курили. Я смотрел на обнажённое тело, на едва заметные мурашки на её руках и ногах и думал о том, что зря не включил камин. Но доставать его с антресоли было лениво.
- Не холодно? - спросил я.
- Да нормально. Дай ликёра лучше.
Наполнив стаканы по новой, я вновь посмотрел на Настю. Коротко остриженные чёрные волосы падали на лоб чуть вьющейся чёлкой. Маленькая грудь и неприкрытое женское естество возбуждали очень сильно. Мне показалось, что Настя сильно изменилась за эти полгода. Раньше она была гораздо более стеснительная. А теперь ещё стала какая-то вызывающе напряжённая и непривычно горячая. Я подумал, что, пожалуй, мне, и правда, не стоит знать всех подробностей её истории. Хотя, что самое забавное, ревности я не испытывал ни капли.
Я не удивился, когда следующая резинка порвалась. Не умеют их делать, вот что. Или просто у них истёк срок годности, с невнятным злорадством подумал я. Но нам уже было всё равно. Всех деталей, естественно, я не запомнил, но одно ощущение осталось очень чётким. Такой страсти между нами никогда раньше не было.
Отец вернулся довольно поздно. Настя колдовала над плитой, одетая только в лифчик и джинсы. Запах жареного мяса приятно щекотал ноздри, и я всё больше понимал, как сильно проголодался.
- Здравствуй, Настя, - сказал мой папа и включил чайник.
- Угу, - пробормотала Настя, пробуя жаркое и страдая от этого потерей дикции.
- Ладно, ужин, как я понимаю, будет не скоро, - заметил папа.
- Нээ-нэ... шкоро, - улыбнулась Настя.
- Отлично, - отозвались мы в один голос.
За столом почти мы почти не разговаривали. Папа несколько раз спрашивал Настю о всяких пустяках, но она отвечала не охотно. Он оставил её в покое. Через какое-то время он улыбнулся и демонстративно поставил пустую тарелку в раковину. Я вовсе не удивился, что телевизор в его комнате заработал на повышенной громкости.
- Останешься? - спросил я.
- Не, Лёш, не сегодня.
- А если подумать?
- Нет, я сказала, - особого удивления её резкость не вызвала. Я постепенно начал понимать, что Настя действительно изменилась.
- Не очень то вежливо с её стороны, - заметил отец, войдя на кухню.
Я пил чай и задумчиво смотрел в окно.
- Ты о чём, пап?
- Ну вообще-то могла бы майку хотя бы накинуть.
- Пап, ну брось ты, это же Настя.
- Да, да, понимаю.. Только пока диплом не получишь и работу не найдёшь..
- Пап, мы это уже обсуждали. Я тебя прекрасно, стопроцентно понял.
- Не умеешь ты слушать, - вздохнул отец, - кстати, я Макса встретил, он спросил дома ли ты.
- И что Макс?
- Сказал, зайдёт завтра.
- Спасибо, - я вежливо кивнул, намекая на то, что хочу остаться наедине со своими мыслями. Он промолчал и покинул кухню.
В эту ночь я спал как убитый. Хотя мне ужасно хотелось, чтобы приснилась Настя, этого не произошло.
Макс жил в соседнем доме. Он недавно переехал сюда с сестрой. Мы быстро сдружились, я уж даже не знаю почему. Что-то было общее. Неуловимо общее. Мы проводили много времени вместе. Иногда он заезжал к нам на фак и мы пили дешёвую "хванчкару" после занятий. Ходили играть на биллиарде, бывали в клубах, в общем, развлекались вместе как могли. Я не знал, была ли у него постоянная девушка, да и не интересовался особенно. Он обычно хвалился тем, что у него их много, но я особо не верил его похвальбе. Что и говорить, я сам под час хвастался выдуманными успехами. Это было в порядке вещей.
Настя появилась в четыре часа. С ходу сунула мне в руки Хайнлайна и поспешила в ванную мыть руки.
- Здорово, только про секс немного слащаво, - сказала она.
- Да ладно, вообще супер книга. Слушай, сделай мне берет с буквой "М".
- Это зачем? Ты что, Мастер?
- Ну... не знаю. Я тут начал писать кое что... В твоё отсутствие.
- Ух ты? Давай сюда! Про Мяфу?
Я откашлялся.
- Нет.
Повисло неловкое молчание.
- Ладно... "М" это Майкл, да? Отчего же, можно. Только ниже надо пришить мелкими буквами ЧВЧС. А то подумают, что мы на Булгакове съехали.
- Отлично придумала, - похвалил я, включая компьютер, - Я покажу тебе сейчас. Одну вещь почти закончил, а вот ещё одну...
- Кыш, - шутя столкнула меня со стула Настя, - Сама найду.
Я усмехнулся и устроился на диване.
Настя читала быстро. У меня даже впечатление сложилось, что не слишком внимательно.
Прошло около получаса.
- Слушай, извини, конечно, но по-моему полный бред. Чушь. Плохо. Никак.
- НИКАК? - изумился я. Ну да, там есть стилистические ошибки и всё такое, но чтобы "никак"... То, что мы писали вдвоём, было ничуть не лучше. На мой вкус.
- Вот что мне кажется, - заметила Настя, постукивая пальцами по столу, - Не хватает тут.. Страсти, что ли... Помнишь как у Хайнлайна того же, где были бы все эти безумные, пьянящие и рвущие душу произведения, которые пишутся и создаются во имя любви. И в страданиях любви.
- Страданиях? - не понял я.
- Вот! Вот в чём твоя беда, Лёшка. У тебя так всё гладко, просто и, прости за грубость, плоско. Пэшшн отсутствует.
- На себя посмотри, - я начал было её понимать, не дурак же всё-таки. И уже собрался привести ей примеры из нашей "эпопеи", в которых её собственные перлы могли поспорить с моими по части плоскости, но она не дала мне и слова вставить.
- Ты знаешь, я вот что думаю. Ты просто не знаешь, что такое настоящая страсть, любовь и вообще... Я свои рукописи выкинула все. У меня компостера нет как у тебя. Выкинула, понимаешь, выкинула, сожгла....
- Почему?
- Да потому, что там тоже самое, - я был просто в шоке. Такое впечатление. Что её укололи какой-то иглой. Она резко дёрнулась и заревела.
Я сидел и тупо хлопал глазами, не зная что сделать.
- Стюша. Но ты не права... Мы же любим друг друга, любим...
- Да, - донеслось сквозь всхлипы, - Любим... Но что-то всё равно не так... Понимаешь?
Я понимал. Не умом, а чем-то иным. Каким-то узелком начавшего запутываться сознания. Или подсознания, уж не знаю...
Раздался звонок в дверь.
- Папа твой? Закрой дверь, не хочу чтобы он видел мои сопли.
Я прикрыл дверь. Вслед за скрипучим поворотом ключа я услышал звук музыки из наушников. На пороге стоял Макс.
- Ну и что тут за концерт у вас, а? - начал он, когда мы расселись на кухне, разлили кофе и прикурили по сигарете.
Хотя Настя и вытерла лицо, глаза успели припухнуть. Да и красноты в них было зоть отбавляй.
- Макс, это Настя.
- Да я уж понял, - кивнул он и ласково улыбнулся, - Лёша только о вас и говорил всё время. Я так думаю, он вас очень любит.
- Настя, это Макс, мой лучший друг.
Мы часто ловили себя на том, что забывали представлять друг друга своим знакомым при первой встрече. Видать всё потому, что слишком близко друг друга знаем. И как само собой разумеющееся, думаем, что и другие знают. А вообще нет, просто не думаем об этом. Конфузы бывают, что и говорить. Но Макса это не смутило, он всё понял. Вообще понятливый тип.
Настя радушно улыбнулась в ответ и вкратце поведала ему о предмете нашего "концерта".
- Да... - Макс втянул воздух сквозь зубы, - Ну вы, честное слово. Идиоты что ли? Радоваться надо, вы такая классная пара. А вы проблем себе придумываете... Слушайте, у меня кофе кончился. Кто-нибудь за мной поухаживает? И хватит о всякой чуши думать. Поругаетесь ещё.
И мы действительно стали ругаться. Чаще чем раньше. Бывало, конечно, ссорились не по-детски даже детьми. Но как-то всё сходило на нет... А тут вдруг понеслось.
Я начал немного по-другому смотреть на вещи. Начал замечать что происходит всё как-то... не так. И дело было не в нас с Настей. Дело было в Максе.
Нет, на самом деле, вполне сносный сюжет, думал я, украдкой продолжая вои литературные изыскания. Как в лучших традициях мексиканского сериала. Было двое, появился третий...
Но всё оказалось немного иначе, чем казалось на первый взгляд.
Чужая душа - немножечко потёмки. Совсем чуть-чуть. Но чем дольше мы общались втроём, а происходило это довольно регулярно, тем очевиднее мне становилась отношение Макса.
Он полюбил Настю. Как? Я не знаю. Иначе чем я. Вот и всё, пожалуй. И она это видела. Я так думаю. Но всё шло своим чередом, Макс ведь вежливый... Не то, что я.
Однажды мы напились в стельку, Настя была дома с мамой, ну мы и загудели. К этому моменту я был уже на четвёртом курсе. А Настя так и не поступила, работала в типографии на какой-то незначительной должности, но пока её всё устраивало.
- Слушай, - сказал мне Макс, - Это не дело. Ты не работаешь, Настя зарабатывает мало. Ты же её мужчина, ты должен её обеспечивать! Понимаешь? Ну, найди себе подработку там или ещё чего.
- Она говорит, ей хватает.
- Ну да, скажет она тебе. Гордость...
Да, подумал я, глядя на батарею пустых пивных банок. Гордость, значит.
- Слушай, Макс, - сказал я, - А она тебе нравится.
Макс замер. Подбирая слова. Он проговорил:
- Она хороший человек. Лёш. И любит тебя. И ты её любишь.
- Нет, ну нравится?
- Да.
- О! Что и требовалось доказать!
- Нет, - отмахнулся Макс, - Пьянь ты, не так! Нравится как человек. Как друг, как... Да чего тебе объяснить, всё равно не поймёшь.
- П.. чаму не паа йму?
- Да паатааму. Потому что напился. И не только.
Я открыл новую банку. Макс сделал то же самое.
- Знаешь что? - спросил я, - Хочешь её трахнуть?
Макс выпучил глаза.
- Лёлик, ты совсем охренел, что ли? Ну ты даёшь...
- А что? Я думаю ты ей тоже нравишься.
- Слушай, закрой варежку, ты всё равно не поймёшь ни черта.
- Ну почему?
- Потому что. И писать ты не умеешь. Идиот.
Мы допили пиво. Молча. Потом Макс встал со стула и набросил плащ. Хлопнул дверью и не звонил несколько дней.
Потихоньку всё улеглось. Мы снова встречались, тусовались и жили на всю. Праздновали дни рождения, Новый год и всё, что было поводом повеселиться в полном составе.
Кажется, я не заметил момента, когда всё изменилось. Думаю, Настя тоже этого не заметила, но чем ближе был мой диплом, тем больше менялся Макс. Он становился каким-то... Слишком предупредительным, что ли. Другого слова не подобрать.
- Мы подали заявление, - сказал я ему в один прекрасный момент.
- Надо же, а я уж и ждать заждался. - тихо произнёс Макс.
- Ничего, салатику похаваем, водовки упьёмся. Погуляем! Эх!!!
- Да уж, - улыбнулся Макс.
- Эй, ты чего? - насторожился я.
- Нет, нет, всё нормально... Ты главное работай.
- Над чем?
- Писать учись, - проговорил он. Мне не понравился его тон. Не знаю, чем, до сих пор понять не могу, но что-то в нём было такое тяжёлое, в этом сочетании двух простейших слов, что меня бросило в дрожь.
- Эй, да что с тобой?
- Ничего, Лёш, всё нормально, - он усмехнулся и похлопал меня по плечу, - Давай перед свадьбой зажжем по полной, как в старые добрые времена.
- Втроём?
- Естественно, - отрезал Макс, - Созвонимся на неделе.
Он резко повернулся и зашагал прочь. Тополиная метель так смешно липла к его брюкам и рубашке, а на тополином снегу оставались тёмные следы. Надо же, подумал я, какие сравнения и эпитеты. Надо записать. Глядишь и вправду смогу писать научиться. По-настоящему.
Настя была просто изумительна. В элегантном сером платье, серебряным кулоном и серебряными серёжками. Про косметику я вообще промолчу. Потому как у меня нет таких слов, чтобы описать эту красоту. Всё-таки я ещё фиговый писатель. Слов подобрать не умею.
- Мальчишки! - заявила она, глядя то на меня, то на Макса, - я скоро буду самая счастливая на свете...
- Мама? - ахнул я.
- Нет, солнце, нет. Ты работу найди вначале, там и поговорим, - Она подмигнула Максу, а он посмотрел на меня взглядом марки "что я тебе говорил".
- Самая счастливая.. просто потому... Что у меня есть Лёшка.
Я поцеловал её, Макс деликатно отвернулся.
- Ты разве и так не самая счастливая? - спросил я, наигрывая подозрительность.
- Конечно самая. Лёш, ну ты даёшь! Пошли к столу.
- Гхм-гхм... - сказал Макс и открыл здоровый пакет. Я-то знал, что там, а вот Настя была в шоке.
- Ого! Максик!!! Ой, ну обалдеть вообще! Я сейчас их на стол поставлю.
Огромный букет роз выглядел немного помпезным в сравнении со скромным застольем, которое мы соорудили. Тем более что сорт был какой-то необычный.
- Нет, Настя, не надо, - тихо сказал Макс.
- Почему?
- Это особый сорт, он света не любит. Поставь на кухню пока.
- А... зачем ты такой купил тогда? - спросил я.
- Лёш, ну ты охренел совсем. Макс, Господи сколько же их тут?
- Много. Вам хватит... усыпать всё брачное ложе.
- А-а-а!!! - поняли мы, - А они не завянут? Почти 10 дней ещё.
- Нет, на свету не держите, и всё будет супер.
Ну не держать, так не держать, решили мы. Букет перекочевал на кухню, а мы перебрались за стол.
- Ну что гудим? - спросил я, откупоривая штоф.
- Гудим! - усмехнулась Настя и потянулась к салатнице с оливье.
То как мы нализались, достойно эпической саги. Где-то в середине застолья Макс пошёл на кухню достать из холодильника очередную закуску.
- Стой, погоди, Максик, ты там не разберёшься, - всплеснула руками Настя и ускакала следом.
Я налил по новой. Но тут мне понадобилось в заведение, куда ходят по одному. Немного пошатываясь, я побрёл в сторону кухни. Там свет не такой яркий, к тому же что-то темнело в проёме остеклённой двери.
- Слушай... ну ты что.. нет. Нет, ну как так...
- Настенька...
- Ну не надо. Пожалуйста...
Я расслышал этот шёпот, но во мне уже было прилично спиртного. Настолько прилично, что я даже не разозлился. Распахнув дверь, я увидел стоящих в обнимку Настю и Макса.
- А-а-а..., - заметил я философски, - изменница! - меня разобрал дикий смех, - А ну блин не баловаться тут! - хлопнув дверью, я удалился в туалет. Уж не помню, сколько я там пробыл, но то, что я раз десять спускал воду это точно. Хотел подействовать на нервы кое-кому.
Когда я вышел из туалета, на кухне было темно. Заподозрив неладное, я включил свет и осмотрел окрестности холодильника. Даже холодильник открыл. Пусто.
- Так...
- Он ушёл, - донёсся голос Насти. Из комнаты.
- Он приставал к тебе? - сурово спросил я, пытаясь не упасть при посадке за стол.
Настя подняла на меня полные слёз глаза.
- Нет, Лёшка. Ну, то есть да. То есть нет, он сказал что любит меня. Безумно.
- И ты...
- Что я? Ты ревнуешь? Зря... Только вот...
- Что.
- Ничего. Нет, в самом деле ничего.
- Да-а-а? Я щас поеду ему морду набью.
- Лёша! - резко крикнула Настя.
- Что.
- Сядь. Он не придёт больше. Он попрощался со мной.
- Хм... Будешь? - я пододвинул ей стопку.
Настя не ответила, а просто молча выпила. Залпом. Не успел я закусить салатиком, как она опрокинула вторую порцию водки.
Утренний этюд был отнюдь не в светлых тонах. Я понял, то заснул за столом, в основном по тому, как занемели члены. Болело не только всё тело, болела голова. Да так, что я чуть не закричал. Но тут же вспомнил вчерашнее.
Нашарив на стене трубку телефона, я позвонил Максу.
- Аллё!
На том конце трубки молчали.
- Надюш, этот раздолбай дома?
- Алексей? - медленно проговорила сестра Макса.
- Ага. Где брат? Давай его сюда.
- В морге, - пролепетала Надя.
Я слушал короткие гудки, пытаясь понять, что же произошло. Тут в дверном проёме показалась Настя.
- Лёшка, слушай.... Что-то мне не по себе. Я посчитала розы... их чётное число. Давай Максу позвоним, как бы чего не произошло.
***
Мы забрали заявление через два дня. После похорон. Надя попросила меня не приходить, но Насте не отказала.
- Знаешь что, - мы сидели в летнем кафе и пили кагор, - Он любил меня. Так, как ты себе и представить не можешь.
- Могу... - начал было я.
- Нет, Лёшка, не можешь. И даже я не могу. Возможно, всё дело в том, что мы всё время были вместе. Любили друг друга. Но у нас это было так само собой. Как по плану. Без сучка, без задоринки. Мы ведь так и не научились любить...
- Ну, может быть, теперь научимся, если всё...
- Всё Лёш, у нас больше ничего не будет. Мы и так выпили слишком много счастья. Другим и сотой того не испить за жизнь. Только вот всё это как-то...
- Плоско, - подметил я.
- Именно. Прощай, Лёша.
- Постой, - я дотронулся до её руки, когда она вставала из-за столика, - Ну... после всего того, что между нами было...
- Лёшка, всё то что между нами было не стоит его смерти. С каждым человеком рождается и умирает вселенная. Помнишь такую фразу? Вот, смотри... Хм, я тебя всё же знаю... Знала что ты скажешь, спросишь так. Спросишь об этом.
Она достала из сумочки иллюстрацию. Это была рыба, лосось какой-то, наверное. А на переднем плане икринки. Каждая из которых... выглядела как Земля. Я сглотнул.
- Так ты что же... аборт сделала? У нас мог быть ребёнок?
- А вот этого ты никогда не узнаешь. Прости. Думай теперь, гадай, сколько хочешь. Прощай. Я отнесу букет... на его могилу... на 9 дней... А ты. Если хочешь приходи к нему, но без меня. Не со мной.
Я опустил глаза. Положил рисунок на ноутбук. А потом передумал и открыл компьютер. Вот теперь я напишу!!! Ух напишу, все упадут от зависти. Только что я напишу? Блин... Нет наверное рано ещё. Может быть когда0нибудь, когда я научусь любить.. и пойму Макса. Но не сейчас.
- Не сейчас, - прошептал я, закрывая ноутбук.
Настя уходила от меня. По улице мела всё та же тополиная метел, только теперь следы тут же скрывались под слоем белого пуха. И я окончательно понял, что мне никогда больше не пойти ни за ней, ни по её следам.
17-19 января 2005