Вокруг маленького круглосуточного «ночника» сгрудилась питерская ночь. Продавец-кассир Света сладко спит, положив голову на вышитую подушечку на прилавке. Хозяева таких ларьков обрекают своих продавщиц работать полные сутки, мудро экономя на сторожах и сигнализации.
Я – охранник. Каждый вечер я прихожу в это ларек и сажусь на стул возле двери. Делаю злое лицо и сижу так до утра. За это мне дают немного денег.
Развлечения – магнитофон и книги. Спать нельзя. Я прочел здесь много книг.
Звякает дверь. Недовольно поворачиваю голову – кому не спится в три часа ночи?
А, это наши постоянные. Две василеостровские проститутки. Между людьми, работающими по ночам, устанавливается нечто вроде тайного братства. Я приветливо киваю головой.
Просыпается Света и, не осведомляясь о пожеланиях покупательниц, тянется к полкам. Презервативы и шоколадки – наши девушки постоянны в своем выборе.
- Давай музыку послушаем? – скорее утвердительно говорит Света, когда путаны скрываются в ночи.
Я знаю, что она поставит. Ее старший брат снимает в Москве очередной клип. Известный рокер. Она его обожает.
Надрывный (в русском роке без этого нельзя) голос поет о звездах и любви.
Дверь ларька снова открывается.
- Доброй ночи. Извиняюсь, не спится, вот, - виновато улыбается боцманским лицом еще один наш постоянный покупатель, 40-летний заводской работяга. Он покупает пару банок пива, нам со Светой по мороженому и, попрощавшись, уходит.
Я давно заметил, что такие, как он, ведут себя с нами иначе, чем люди из иномарок. Среди человеческих удовольствий, оказывается, есть и такое – наслаждение классовым неравенством.
Вместе со Светой слушаем очередную композицию ее звездного брата.
- Слушай. А почему…он – там, а ты – здесь… - решился я однажды задать давно свербивший вопрос.
Света смутилась, потом ответила:
- Понимаешь, у нас в семье не принято…просить…
- А…, - открыл было я рот, но понял, что не стоит.
Света самозабвенно подпевает своему далекому брату. Потом снова «укладывается» спать на прилавок.
Я смотрю на круглые часы над дверью. До свободы остается два с половиной часа.
Я устало выйду в еще темные улицы. Первый трамвай примет в свое непрогретое железное лоно. Я буду смотреть в дребезжащее окошко, как просыпается Большой Город. И Солнце. Горячая икринка нового дня.
Нам со Светой по двадцать. И я, и она кочуем по съемным комнатам чужого, но любимого города. Я играю на квартирниках, а она влюблена.
Мы уверены, что ради питерского лета стоит пережить петербургскую зиму.