Грань
Уже стемнело. Мы шли по освещённой редкими фонарями улице. Мне жутко хотелось домой. Ей же не знаю. Свернув, на более широкую яркую от витрин улицу, нам стали попадаться редкие прохожие. Их лица были настолько похожи, что вскоре я уже думал, что это один и тот же человек. Он был высок, в серой куртке и чёрной кепке на голове. Кепке, по форме чем-то напоминающей цилиндр. Лишь раз встретилась женщина, посмотрев на которую я поднял воротник своей военной куртки и закурил. Я не увидел её лица.
Мы шли. Я молчал. Она же всё время пыталась взять меня под руку и о чём-то рассказывала. Темы её рассказов не связанно менялись. Я только улавливал смысл сказанного, но тут же что-то происходило. То внезапно налетевший ветер уносил её слова, то шум проехавшей рядом машины, оглушал меня. А она, то смеялась, то прятала руки в карманах пальто, то забегала вперёд, идя спиной, корчила мне рожицы. Иногда за нами гасли лампы. Тогда она вздрагивала и останавливалась. Я же шёл вперёд.
И снова погасла лампа. Я подумал, что как-нибудь так погаснет солнце. Просто возьмёт и погаснет, и весь мир погрузится во тьму. Не испугаются лишь только те, у кого в этот момент будет ночь. У них ещё будет несколько часов неведения и у них же будет самая долгая в этом мире ночь. Будет моя самая длинная ночь. Сзади доносился смех, а я шёл и думал, что может быть, солнце уже погасло и стоит подготавливаться к вечной зиме. Почему-то вспомнилось, что у меня на балконе лежат санки. Я хотел поделиться этим с ней, но делиться оказалось не с кем. Её рядом не было. Я обернулся и увидел её, идущую сзади в компании подростков. Она смеялась, и что-то им рассказывала. Я пошёл дальше. Я мог позволить ей это, но немного ревности ускорило мой шаг. И вскоре я услышал догоняющий топот.
- Ну, подожди же ты! Я на каблуках всё-таки!
Я посмотрел на её ноги. Чёрные такие, шнурованные сапожки, совсем не предназначенные для бега.
- Они такие смешные и пьют пиво! На улице холодно, а они пиво пьют! Смешные!
Мы ещё долго шли по вечерним улицам…
Эта квартира досталась ей от матери. Я захлопнул дверь. Она включила свет. Тесная прихожая с красным ковриком на полу. Какие-то пыльные плащи и куртки на вешалке. Было так пыльно, что мы не разувались. Лампы светили жёлто. Тусклые обои дополняли эффект квартиры, в которой только ночуют, да и то очень редко. Она села за стол в гостиной, достала из сумочки маленькое зеркальце и устало расчёсывала волосы. Гребешок хватал прядь волос, и медленно опускаясь вниз, выпрямлял их, делал линии. Вокруг люстры над столом летало какое-то несуразное насекомое. Глядя на него, у меня бегали мурашки по спине. Мне подумалось, что оно совершенно точно не изучено наукой и существует всего в одном единственном экземпляре на этой планете и как назло у нас дома. Я направился в спальню. Одеяло было свёрнуто и положено в центр кровати. Подушки, завёрнутые в простыне, лежали на полу рядом с чёрно-белым телевизором. Я расправил одеяло, и тут же бросив его на пол, отскочил в сторону. В его бежевых складках ползали два паука. Я вышел из спальни, закрыл туда дверь и сел за стол напротив неё. Пахло ацетоном, она стирала лак с ногтей и выглядела очень уставшей.
- Ты знаешь, в прихожей дверь не закрывается.
- В смысле не закрывается?
- Замок не закрывает.
- Как это замок не закрывает? – думаю я.
Пару раз, пощёлкав замком, я понял, что рукоятка прокручивается. Дверь действительно не закрывалась. Я сходил на кухню за отвёрткой. Но от подкручивания всего, что подкручивается, замок всё равно отказывался выполнять свои замочные функции. Я закрывал дверь, замок щёлкал, но дверь всё равно открывалась.
Минут через десять я почувствовал, что нервы мои на исходе. Я не смог бы заснуть, зная, что любой может зайти к нам в квартиру. Я сел на коврик и облокотился о стену. Дверь открылась. В проёме стоял Федя.
- Здорово – сказал он – отдыхаешь?
- Вроде того – пробормотал я, вставая.
Федя был метра два ростом. Спортивный костюм, взъерошенные волосы, на ногах тапки.
- Тебе что-нибудь надо? – спросил он, кладя свои руки мне на плечи.
- Нет – отвечаю – всё уже есть.
- Ты подожди…. есть отличные релаксанты…. тебе это надо…. я знаю.
- Федь, ты знаешь…. я завязал.
- Когда?
- Давно – говорю я устало – давно.
- Ну, молодец – говорит – а твоя ничего не будет?
- Нет, не будет…. а вообще иди сам у неё спроси.
- Да, я тебе верю старик. Всё нормально. Но если только что…. то не вопрос…. ты меня знаешь…. заходи.
- Я знаю, знаю…. устал я сегодня, спать хочу – говорю.
- Чего? С дверью проблемы? – поинтересовался он, глядя на отвертку, торчащую из замка.
- Нет. Нормально всё. Спать хочется.
Но он не уходит. Его глаза блестят. Его зрачки не реагируют на свет. Он похож на огромный шприц, и он под кайфом. И кажется мне, выгнать его этой ночью будет сложно.
Федина жена, Надежда варила на кухне кофе. Мы с Федей пытались сделать замок. Он притащил из дома ящик с инструментами и то и дело впихивал в раскуроченный механизм что-нибудь новенькое. Эта проблема была уже его и не сумей он её решить, я думаю, он выбросился бы из окна. Мне же не давали покоя домашние паразиты.
- Женщины! – крикнул я – вы бы разобрались с насекомыми! Что у вас там летает вокруг люстры?!! …. Да, и посмотрите, может и в спальне кто есть? – добавил я и вздрогнул.
- Что? Пернатых боишься? – спросил Федя, втыкая шило в замок.
- Пернатых не боюсь – отвечаю – насекомых не люблю.
- А чего? Нормально!
Он усердно впихивал шило в замочную скважину. Девушки газетами гоняли по комнате жужжащую тварь. Я сидел на полу и курил.
Мы лежали на кровати. Было часа три ночи, но ото сна не осталось и следа. Я лежал, заложив руки за голову. Она лежала на мне, дыша мне в ухо.
- Ты знаешь, у нас в одеяле были два паука. Они были чёрные и волосатые. Но мы их с Надей убили.
- Прямо такие чёрные и волосатые?
- Да! Чёрные-чёрные! Волосатые-волосатые! И глазюки у них наглые! – шептала она восклицая.
- Ну, - говорю – откуда ты у них глазюки увидела?
- Я не увидела, я почувствовала, что они на меня смотрят.
- Смотрят и шепчут. Я тебя съем. Я тебя съем!
- Дурак ты! А мне страшно было…. а Надя их всех газетой переубивала – вздохнула она.
- И куда их тела дели? – спрашиваю.
- Надя их в газету завернула и в карман положила.
- Зачем?
- А я что? Знаю что ли? – удивилась она и даже приподнялась. Её локти уперлись мне в грудь.
- Ты меня любишь? – прошептала она.
На крыше было холодно. Поверх майки на мне была коричневая, пыльная куртка. Я стоял около низкого заборчика. Передо мной раскрывался огромный город. Он светил мне тысячами огней. Подмигивал мне окнами. А я стоял и думал, зачем нужен этот низенький заборчик? Он был чуть выше моих кроссовок, и я думал, вряд ли он поможет спасти кого-нибудь от случайного падения. Он был, наверное, чем-то вроде ржавой декорации, поставленной обозначить края периметра, сцены. Раздался хлопок и я упал на спину. Он был настолько неожиданным, что уже только лёжа я понял – салют. Кусочек неба разорвался и украсился разноцветными точками. Я только привстал, но следующий хлопок уложил меня обратно. Больше вставать я уже не пытался. Залп следовал за залпом. Небо поражалось цветом. Это скупое московское небо. Красным, синим, зелёно-жёлтым. Мне стало страшно. Страшно, что следующий выстрел может попасть в меня. Разорвать меня. Непонятный животный страх. Я закрыл глаза. Через почти равные промежутки раздавались хлопки. Глаза заливало светом, но страх придавил к рубероиду и не позволял уйти. Я лежал один-одинокий на этой крыше. Я думал, что война это страшно. Я вспоминал, что раньше не боялся ни высоты, ни ярких вспышек в ночи. Я представлял, что когда-нибудь мы с ней поженимся, и у нас будут непослушные дети. Я мечтал, что….
Было так темно, что я шёл на ощупь. Кое-как нащупал стул. Разделся и лёг. Я обнял её и прижался к ней. Она была такая тёплая, а я такой холодный. Она что-то пробормотала и перевернулась на другой бок….
А я ещё долго лежал и не мог заснуть. Хотелось курить и дешёвого пива. Я моргал глазами, а в голове раскатывались залпы салюта….