Очередь начинается у двери, обитой черным дерматином, и, извиваясь по стертым ступеням мраморной лестницы, спускается на первый этаж. Хвост очереди выходит на улицу, где последние стоят совсем обреченно, не веря, что достоятся.
Вечереет. Падает снег. В воздухе медленно танцуют снежинки и, искрясь в свете зажженных фонарей, опускаются все ниже и ниже.
Вот подходит плотный мужчина в шапке их поддельного канадского бобра. Он стоит минуту-другую, выдыхая пар, а потом спрашивает, обращаясь ко всем сразу:
- Что дают?
- Сроки, молодой человек, их самые и дают, - охотно отвечает какая-то старушка с явным намерением завязать разговор.
- Последний кто? – хмуро спрашивает канадобобер. Получив ответ, он пристраивается за женщиной лет тридцати с двумя сумками и в берете, лихо сбившемся набок.
Время от времени внизу гулко хлопает дверь. Сбегает вниз очередной счастливчик и, радостно выкрикнув «Дали двадцать пять и десять по рогам!», исчезает в искрящихся сумерках.
Очередь продвигается вперед.
Вот на улицу выскакивает еще один счастливчик, и канадобобер оказывается в подъезде. Несколько голосов сверху кричат: «Дверь! Дверь! Закройте дверь, товарищ!»
В подъезде стоит тот легкий гул, который обычно сопутствует длинным и медленным очередям.
Разговорчивая старушка, кутаясь в шаль, говорит:
- Вот раньше!.. Раньше они сами на дом выезжали. Помню, соседа нашего увозили, Аристарх Петровича. Прислали за ним двоих: оба в форме и машина «ЗИМ», на каких генералы ездят. Да, раньше к людям уважение имели!
Сверху спускается толстяк в пенсне. Лицо у него совершенно детское. Он еще на третьем этаже, а внизу уже слышно, как он ругается:
- Дожили!.. Шпион Сан-Марино! Я им говорю: «Сделайте меня израильским шпионом или хотя бы американским. Да хоть немецким, на худой конец!» А они мне: «Нет, осталось только Сан-Марино, берете?» Хоть разведка-то есть в этом Сан-Марине?
Хлопнув дверью, толстяк выходит. Его провожают настороженные взгляды.
Черная дерматиновая дверь наверху снова открывается.
Молодой человек в серой «тройке», перегнувшись через перила, кричит:
- По двадцать пять сроки кончились! Остались только по десять.
- Вот хамство! – бормочет канадобобер. – Сперва извольте весь день отстоять, а потом вам говорят «по двадцать пять сроки кончились!»
- Ой, милок, - откликается старушка, - Сейчас кругом хамство. А вот когда я была маленькой… - и она снова начинает рассказ про Аристарх Петровича.
* * *
На улице совсем стемнело.
Невдалеке, на здании Думы часы бьют одиннадцать. Молодой человек снова выходит на площадку.
- Все, граждане! Сегодня приема больше нет. Приходите завтра к девяти.
Канадобобер хмуро говорит:
- Третий день хожу – и все без толку. Хватит, завтра на Лиговку пойду. Говорят, что там можно без очереди получить вполне приличный срок.
- Ну и что вы будете с условным сроком делать? – ехидно отвечает ему голос из толпы.
Оживленно споря, оба уходят в ночь. Ругаясь и записывая на руках номера, очередь расходится.
Автор произведения - Dircus C. Dircus