Не умею плакать. Последний раз плакал, когда в детстве убили мою собаку. Никто не видел ее погибшей, но сказали, что застрелили. И тогда - плакал.
Теперь плакала она. Было странно смотреть, как плачет женщина. Никто же не умер. Просто нам надо расстаться. Я должен уехать. Ничего же не меняется вокруг. Все остается на месте. Кругом люди, хорошие друзья, престижная работа у нее. Чего же плакать?
Никогда не видел так много слез. Наверное, она раньше долго не плакала. Даже когда ее бабушка сказала, что я на ней никогда не женюсь. Откуда бабушка знала? Она же тогда меня первый раз видела. Тем более была почти слепой, с огромными линзами в очках. В смысле, стеклами. Такой рисовали бабушку у Красной Шапочки. Но я же не Серый Волк. Мне просто надо ехать. Нe, не надо так плакать...
Она плакала молча. Так что была слышна тихая мелодия по радио. Очень тихая, но мешала, отвлекала. Я почему-то слушал эту ненужную музыку и ничего не мог сказать ей.
У нее были огромные ресницы. Я не замечал, что у нее были такие неимоверные ресницы. Наверное, у нас были бы красивые дети. С большими ресницами. Но я уезжаю.
Почему-то рад, что уезжаю. Это же не измена, почему она плачет? Откуда она знает, что никогда не вернусь. Нам же было так хорошо вдвоем. Так хорошо, что я поверил, что все могу. Если могу сделать женщину счастливой, значит мне все по силам. И я решил - уезжаю. Надо ехать. Здесь уже ничего не держит. Любовь? Разве она меня любила? Никогда об этом не говорила. Так чего же она плачет?
Слезы цеплялись за ее ресницы и выкатывались на щеку. И скатывались вниз. Сначала очень медленно, а затем почему-то полосками. А потом они куда-то девались. Как будто она их глотала. Может она действительно глотала слезы? Такими же маленькими глотками она заканчивала минет. До последней капли. И каждый раз что-то похожее на судорогу прокатывалось тогда вдоль ее тела. Сначала дергалась шея, потом вздрагивали маленькие груди размером с ладошку, наконец пару раз рывками дергался кругленький животик. И после этого она обычно успокаивалась. Замирала в беззвучном расслаблении. А сейчас она никак не могла успокоиться.
…Капля летела в глубину колодца нескончаемо долго. Дольше, чем падает звезда в ночи. Так ни разу и не успел в детстве загадать желание, пока звезда летела. Потому я, мальчишка, обязательно хотел рассмотреть, как падает капля, срываясь с конца колодезного крюка. Я просто обмакивал длинный крюк в далекую темную воду, быстро вытягивал обратно и слизывал те несколько капелек, которые успевал. А пара оставшихся на кончике капель срывались обратно в темноту влажного сруба. И невозможно было напиться.
Но если проглотить все капли взахлеб, не останется ни одной, которая полетит.
Позже мне сказали, что она устроила свою бабушку в дом престарелых. Правда, перед этим сделали старой операцию на глаза, и та стала почти все видеть.
Может, мне надо туда съездить?