Эх, ночь-то какая… Небо звездное-презвездное, сугробы скрипучие-скрипучие – звонко-презвонко сообщил Маленький ежик Большому, словно открывал для него неведомую никому доселе радостную тайну, украдкой дуя на замерзшие кулачки и попеременно постукивая ими друг об друга. Да…– звездное-презвездное – твоя правда - протянул Большой, любуясь на свои новенькие валеночки. Вроде не по размеру – велики, как думаешь? - спросил он Маленького, в который раз выставляя лапку на дорожку и поворачивая ее то вправо, то влево. Да вроде ничего - в который же раз подбодрил Маленький, снова и снова подходя поближе полюбоваться и впрямь не в меру огромными валенками Большого… Эх, все таки звездная сегодня ночь… без надежды в голосе проговорил Маленький, глядя куда-то в сторону… Тебе ж поди холодно в стареньких валеночках? - впервые опомнился Большой. Топай, топай лапками сильнее. Маленький поднял на него грустные глаза – что Большому до такой замечательной ночи, у него ведь Новые валенки… Точно у девушки платочек - подумалось ему, - пока всем пять раз за день не похвастает… Топай лапками, кому говорю – повторил Большой, подтверждая сказанное легкой отеческой трепкой колючего затылка Маленького. Маленький поднял голову, посмотрел на звездное небо, поймал Большую Медведицу взглядом за хвост и принялся в припрыжку скакать по тропинке мимо Большого. Стой, стой – не так быстро урезонил Большой, а то совсем моих валенок не будет заметно, - наставлял он, лукаво потирая кулачком усы.
к тому времени во всю радовался настоящей зиме поскрипывающему под новыми валенками Большого, снегу да и самим новым валенкам, звездам, месяцу и всему на свете. Он прыгал по недавно подметенной тропинке мимо Большого и выделывал такие коленца, что Большому самому впору было вспоминать молодость…
Ох, и давно он сам вот также радостно и безмятежно скакал по этой же самой тропиночке, высоко подпрыгивал от счастья и хлопал задними лапками в воздухе, передними дергая за нижние веточки смородины, от всей души радуясь снегу щедро осыпавшемуся на его колючую голову…
сидел возле их родной бани на ступеньке лесенки, подперев голову кулачком, и лукаво смотрел на неуемного Маленького тем взглядом, которым обычно бабушки и дедушки смотрят на вечно неугомонных детей. И ведь странное свойство у этой сиюминутной гостьи, молодости, - подумалось Большому, все еще с отческой хитрецой поглядывающему сквозь радугу своих ресниц, на которые, как и тогда, мягко-мягко садились красавицы-снежинки. Странная она – позволяет радоваться всему и даже без причины, а Маленький, словно подтверждая его мысль, пробегая возле смородины, неожиданно для самого себя подпрыгнул, стукнул в воздухе лапками в маленьких валеночках друг о дружку и, едва дотянувшись до нижней ветки смородинки, дернул за нее что было сил… и оба, Маленький и Большой, мгновенно оказались в мягком серебристом облаке, потихонечку обнимающем обоих за плечи… Шалопай – прикрикнул Большой все больше для порядка, пряча счастливую улыбку в усах, но искорки в добрейших глазах выдавали его вовсю… Большой, белый – разошелся Маленький, почувствовав свою полную безнаказанность. И пошел плясать в присядку в кружке света от фонарика, словно на сцене Большого театра, поймав при этом кураж, он не собирался так просто без аплодисментов отпускать эту чудесную ночь.
А Большому вспомнилась… В такую же слегка морозную зимнюю ночь на этой же тропинке неожиданно появилась Она, и каково же было его удивление – в руках Она держала большой белый гриб, подаренный должно быть каким-нибудь пижоном… Большой был тогда пожалуй также молод, как Маленький сейчас… Он сидел здесь же на ступеньке той еще старенькой и такой доброй бани, грустно глядел на Нее и белый гриб в Ее тонких замечательных лапках и упорно не знал, что ему делать. Ресницы сами собой предательски начинали дрожать, получив от Большого полную автономность в подарок на Рождество, в миг опустились все иголочки, до того уже улавливающие в воздухе праздничную атмосферу… Так он простоял на дорожке целую вечность… Тьфу ты – минуту – быстро перебил сам себя Большой, знаем мы теперь эту Относительность. Снег совсем тихонечко поскрипывал, когда Она подходила к Большому в своих крошечных сапожках, оставляя столь же крошечные следы. Ах, сколько было радости, когда Она протянула именно ему в подарок бережно зажатый в замерзших ладошках большой, белый гриб. Потом Большой вспомнил его. Ну конечно, почему только он сразу не узнал. Пузатый-пузатый с небольшой шляпкой – они же вместе его отыскали на солнечной полянке, и все грибы в тот день он отдал, конечно же Ей… И вот теперь самый красивый из них в самых нежных и замечательных лапках посреди зимы в Рождество напоминает о грибной поре. Именно тогда он безудержно прыгал по тропинке счастливее всех на свете, осыпал снежным серебром Ее, стоящую в небольшом кружке света от фонаря…
Как – будто скрипнула снег у кого-то под ногами – прервал воспоминания Маленький. Слышишь? Пойдем, посмотрим? Жалко Петровича, а то опять на утро проснется, а дров как не бывало – быстро сориентировался Маленький. И они с Большим дружно затопали своими валеночками по тропинке в сторону калитки: Большой в больших валеночках, Маленький – в маленьких… Отбой – скомандовал Большой, не найдя никого и не унюхав ничего хоть сколько-нибудь подозрительного… А тревога-то ложная – подхватил Маленький. И тут Большой впервые за всю ночь неожиданно даже для самого себя поднял нос к чистому звездному небу, вспоминая давнюю летнюю привычку. И впрямь, твоя правда – ночь почти как у Гоголя – вынужден был признаться Большой, ретируясь перед неопровержимыми фактами. «А на том берегу незабудки цветут» - запел Маленький приходя в неописуемый восторг. Нет, не так – поучительно поправил Большой и, не отступая от давнишних традиций, оба ежика, как и полагается, обнявшись и покачиваясь из стороны в сторону, побрели по тропиночке к своей бане, в два голоса распевая: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня. Не морозь меня, моего коня»… При этом они всегда лукаво переглядывались, не в силах поделить столько почетную роль коня, которая все таки при соблюдении субординации раз за разом упорно доставалась Маленькому.
А вот и черевички – не в силах больше смеяться пропищал Большой. На их любимой ступеньке стояли еще одни новые валеночки. Большому не в пору, но все таки огромные для Маленького. Ловко нас Петрович… - в перерывах между приступами смеха успел проговорить Большой, в то время как Маленький, натянув на лапки новые валеночки, во всю прыгал по дорожке. Подбегал к Большому и, передразнивая его, выставлял перед ним лапку в новом валенке, крутил носком то одну, то в другую сторону.
А на старый Новый год ежики нашли на своем крылечке самые настоящие шерстяные носочки, и валенки сразу же стали обоим впору. Какой же замечательный у нас Петрович - радовались ежики, вытанцовывая на дорожке.
с чем-то - ласково бубня себе под нос, всегда называл Петрович своих ежей… А вот что из них что, и что из них с чем, они так и не решили, ведь валеночки теперь у обоих были новыми :)