Казалось, он лежал на кровати уже тысячелетие. За последние 39 дней привычная жизнь- ходьба, общение, сигарета выкуриваемая перед сном на балконе, какие- то дела, работа на заводе, ворчанье жены- закатились в самый дальний угол памяти, как увиденный в молодости фильм. Настоящая реальность ограничивалась слежанной влажной от пота постелью, мелькающими родственниками с обеспокоенными лицами, трещиной на потолке, напоминающей по форме реку Лена из школьных контурных карт и бесконечной болью. Впрочем, то, что мы называем болью, когда болит живот, зуб или будь то перелом кости, по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас, правильнее было бы назвать недомоганием или легким неудобством. Но не боль, нет. Это он понял только за последние 5 дней. Боль обжила голову. Затмевая все чувства и потребности организма, тяжелым свинцом растекалась по телу и глухо отзывалась на кончиках пальцев. Где- то глубоко, между затылком и правым виском, как- будто кто- то орудовал тупым ножом. Словно слабая детская рука неумело вырезала фигурку из плотной древесины: нож то, соскачивая с желобка, глухо ударял тупым ребром чуть в сторону, то ржавым мечом вонзался в темя. Время от времени голову распирало изнутри, так, будто вот- вот она не лопнет, а надтреснет, как переспелый арбуз. А потом трещина будет расширяться и разбежится во все стороны бесконечными паутинками, раскрасив череп алыми ниточками весенних ручейков
. В мире больше ничего не осталось, кроме его пульсирующей головы- действие укола кончилось. Предчувствуя надвигающийся спазм, из груди вырвался крик. Он так надеялся, что сможет этим заглушить БОЛЬ. Не удается. (ГОСПОДИ, лучше бы я умер!). Ком горечи, накативший внезапно, так и не материализовался в скупую мужскую слезу.
Через густую пелену вгрызающейся боли донеслись торопливые шаги, громкие реплики, звон стеклянных ампул, железный скрежет. Укол! Сейчас все пройдет. Накатившая волна ядовитой боли оборвала не успевшую начаться мысль.
Голова растворялась в воздухе, распадаясь на миллиарды нивидымих мошек, испуганно разлетающихся во все стороны. Ярко- белый квадратик окна стал приближаться и увеличиваться, пока не вошлел в него изнутри.
Он висел ослепленный ярким светом в этом воплощении света. В самом ядре начала всех начал. Один.
Странно. Обычно, засыпая, проваливаешься во тьму. Сейчас- наоборот: свет, пустота и оглушающая тишина, наровящая расцарапать перепонки острыми когтями пальцами. Что- то не так. Сон менял направление, скорость и запах. Глаз, еще не успевший потерять способность различать темные силуэты на светлом фоне, казалось, возмущенно расширился. Он видел: разбирал предметы на цвет, форму, блики и рефлексы. Нет, видели оба глаза. Зрение вернулось. Какое счастье. А он уж было подумал, что больше не сможет созерцать мир двумя глазами. Сквозь колючий свет стали проявляться стол, потолок… А вот и трещина в форме реки, надколотая салатница за матовым стеклом серванта напротив. Стул: шприц и пустая ампула- «Морфин».
Странная штука. Вот живет человек всю жизнь, воспринимает окружающее как что- то единственное, реальное, дорогое, должное, естественное. И ,вдруг, оказывается, что это не единственная реальность. Сейчас он видел все то, что видел всю свою жизнь, как в кино. Ощущение участия, но не реальности. Как в дешевой мелодраме, где есть моменты, когда чувствуешь, что надо прослезиться, но понимаешь, что это всего на всего фильм- чувства не смогли обмануть разум.
Боль ушла, оставив терпкое ощущение, как после плохого сна. Только тишина, умиротворение и покой.
Какое счастье- БЫТЬ. Быть везде, а не жить в одной МНИМОЙ реальности, которая является лишь еще одной переходной станцией в бесконечной сети. Я вернулся. Вернулся в свое ЕДИНСТВЕННОЕ, естественное бытие.
Не плачьте. Я не умер. Просто меня больше нет с вами.
«Смерть- это не конец, а лишь начало»
6.12.2004