Жил-был «Человек без сердца». Нет, сердце с клапанами вело себя, как и положено главному органу - стучало и гоняло кровь.
«Человек без сердца» читал книги-газеты-журналы, звонил знакомым, делился впечатлениями, имел детей и близкого человека, собаку и престарелых родителей, ну в общем-то, имел всё то, что есть у любого нормального человека.
Он был сентиментален и адекватно реагировал на внешние потрясения. Плакал, когда умирали. Тяжело вздыхал и бледнел, когда что-то случалось у детей. Обладал чувством юмора и, иногда, умел рассмешить окружающих до слёз. Был хорошим рассказчиком, вкусно готовил и любил приглашать гостей. Считал себя провидцем и был суеверен, с ужасом вздрагивал, когда в дом влетала птица: «Кто же? Кто?!». Обзванивал всех и рассказывал с придыханием о случившемся. Часто использовал словосочетание «святая любовь». С удовольствием делал подарки и с удовольствием же выбирал их. Человек, как человек.
Его первая половина жизни была наполнена любовью родных и близких. Им восхищались, ставили в пример, прочили большое будущее, всячески помогали уверовать в его особую избранность. И он уверовал в неё настолько, что, незаметно для окружающих, взял и... потерял сердце. Жить без сердца, оказывается, не такая уж заметная потеря.
Вторая половина была главной. В ней на «Человека без сердца» должны были сыпаться, как из рога изобилия, все предсказанные блага. Они и сыпались до поры до времени. Но в этой, основной части жизни, начались странные сбои. Возможно, кто-то подумал бы, что сбои были такими же, как и у просто людей: свадьбы и разводы, находки и потери, неудачи в работе, непонимание детей, болезни и одиночество – всё то, после чего любой человек с сердцем восклицает с отчаяньем: «За что, почему именно мне?!», - и находит ответы.
Но сбои «Человека без сердца» лишь внешне напоминали падения и взлёты обычных людей. В душе, которой у него, естественно, тоже не было, он решительно не мог и не должен был понять, почему же его предают, почему его дети несчастны, а близкие уходят.
Он верил, что жизнь удалась, и не понимал, что его мимические морщины - действительно, мимические, а не горькие отзвуки боли сердца. Что его седина – следствие необратимых физиологических процессов, а не печать бед и потерь. Он тяжело вздыхал и говорил, как это было принято среди людей: «Что ж вы хотите? Я столько пережил!»
Ему казалось, что он бесконечно великодушен и принимал своё равнодушие за доброту. Он так никогда и не понял, почему же его повзрослевшие дети, с которыми, казалось, был так близок, ушли, не обернувшись. Не понял и… не расстроился, скорее, вздохнул с облегченьем. И продолжал вспоминать с умилением, как много он дал им.
Ему казалось, что он влюблялся, и принимал желание присосаться к живому за любовь. Когда же очередная «святая любовь» уходила, громко хлопнув дверью, недоумевал и терялся. До появления следующей. «Человек без сердца» заинтриговывал своим обаятельным бессердечием. Каждая новая жертва не понимала, отчего же ей рядом так холодно? Пыталась согреть и согреться в красивом его пустословии, запутываясь в нём, как муха в варенье с заменителем сахара. Когда же понимала, долго ещё не могла поверить в то, что жизнь без сердца, оказывается, возможна.
С годами «Человек без сердца» начал подозревать, что что-то в его жизни идёт не так. Он же прощал, он не помнил зла? И делал, по его разумению, только добро? И никак не мог понять, почему и за что его не любят «до гробовой доски»? Силился ненавидеть тех, кто уходит, но быстро забывал, они ведь не оставляли никакого следа в его несуществующей душе. Так и жил, не любя и не ненавидя. Гулял с собакой...
Пока не нашёл в сугробе полузамёрзшего щенка, которого и принёс домой. Щенок согрелся, отъелся, пришёл в себя и… полюбил хозяина, ведь он не знал, что у того нет сердца. А если бы и знал, то не поверил бы. В конце концов, щенячьей любви хватало на обоих.
И в это же время в доме «Человека без сердца» появился «Человек с большим сердцем», которое, к тому моменту, было уже почти разбито: свадьбами и разводами, находками и потерями, неудачами в работе, непониманием детей, болезнями и одиночеством.
«Человеку с большим сердцем» смертельно надоели сердечные люди. Они предавали и сами мучились, они любили и подавляли своей любовью, они ревновали, требовали, плакали и грозили покончить жизнь самоубийством. Всего этого было достаточно и в нём самом. Он выдохся и нуждался в покое.
Он хотел научиться бездумно смеяться, читать не вчитываясь, вести неспешные разговоры ни о чём, гулять с собаками и разводить цветы и рыбок, как делал это хозяин дома. Но, главное, он не хотел больше страдать, как не страдал «Человек без сердца».
И «Человек с большим сердцем» добился своего, они стали жить вместе. Он много думал и писал обо всём, что приключилось с ним в мире сердечных людей. Он гулял с собаками, умиротворённо наблюдал за вуалехвостами и полюбил всем сердцем «Человека без сердца», который заполучил себе, наконец-то, «святую любовь».
Да будут благословенны нашедшие друг друга Люди без сердца и Люди с большим сердцем, иначе, совсем тяжело пришлось бы беспризорным щенкам.