– Эй, эй! Ну хватит уже! Сколько можно колесо мыть этому «мерседесу»? Глянь, сколько вокруг приличных иномарок, – по улыбке я понял, что папа вовсе не сердится.
Я опустил лапу, и мы пошли через арку в любимое собаками место, называемое двором.
И вовсе не холодно, лёгкий прозрачный морозец, ни ветерка. И зачем папа нацепил на меня эту шубку? Она, конечно, пижонская – сверху чёрная плащевая ткань, а внутри цигейка, на липучках – я в ней весь такой выставочный, особенно после тримминга и стрижки. Только перед кем форсить? Все собаки уже сто раз видели этот прикид. Сперва глаза завидущие отворачивали, потом спрашивали, где и почём брали. Ну, я рассказывал по-простому, что, мол, спецзаказ, портной на дом приезжал. Только когда эрдель Грант вышел в кожаных сапожках и комбинезончике цвета хаки, с блестящими заклёпками, все девочки сразу перед ним хвостами вилять стали. Ну, что поделаешь, у Гранта папа – новый русский, и ездит на «лексусе». Зато мой папа самый добрый. Иногда слишком даже, особенно когда гладит всех собак подряд и вкусные кусочки носит бездомным. Нет, мне не жалко, я-то всегда сыт, но когда они наглеют и трутся о папины колени, а иногда и прыгают, пачкая лапами его куртку, терпеть не могу. Так бы и покусал!
Сегодня особенная прогулка, праздничная. Через два часа Новый год. Гостей полон дом. Сразу три тёти на кухне суетятся. Ой, чего я только не унюхал! В духовке гусь с яблоками, на плите рыбка, тушёная в молоке с морковкой и лучком. А в холодильнике… Одним глазком удалось подсмотреть... Докладываю: рыба красная и белая, ветчина, салат с креветками, колбаска сырокопчёная и сыровяленая с мелким жирком. Грибы, соленья и зелень для травоядных не в счет. Но главное – прозрачная баночка с красными ягодками, пахнущими лососем. Помню, на папин день рождения меня угостили бутербродом с этими ягодами – райское наслаждение. Ну хватит слюнки раньше времени распускать, немного осталось. А ещё в другой маленькой баночке загадочные черные ягодки помельче, вот бы попробовать. Ну, с моим-то опытом… Гости подопьют, внимание рассеется, отвернутся от стола… Тссс!
Вон Дикси на поводке тащат. Такая смешная бассетиха. Ушами всю грязь соберёт. А стоит к ней подойти и приветливо обнюхать, тут же ложится кверху пузом и замирает, скромница.
А меня папа без поводка водит, потому что доверяет. Это только молодые и глупые убегают. Так и под машину попасть недолго. Вон шустрик Рой маму не слушался, через улицу рванул… Не хочу в праздник вспоминать.
А ещё дядя Коля, старый знакомый, принес целых два торта, я видел. Божественный аромат исходит, даже через пластиковую коробку. А дядя Витя явился, как всегда, гремя бутылками. Чёрта с два я ему хвостом помашу. И вообще, не люблю его нетрезвых ласк: зальет глаза и сюсюкает, будто я щенок какой.
От тети Ани пахнет, как всегда, кошкой. Давненько её не было. Я уж думал, они с папой рассорились. Раньше он часто к ней ездил и на ночь оставался. А меня никогда с собой не брал, наверно, из-за кошки. Хотя я давно безразличен к этим капризным созданиям. Играть в мяч они не умеют, только шипеть и спины выгибать. Невоспитанные твари.
Таксиха Барби идёт-переваливается. Такая грымза злая, дева старая. Брехать начинает за сто метров, аж заходится, как будто кто-то её обижает. Никто с ней во дворе уж и не здоровается. Не люблю сварливых. Папа тоже ее недолюбливает, и мы правильно свернули, чтобы не встречаться.
Мы лучше к Найде со школьного двора пойдём. Она родила пару месяцев назад в подвале дивных щенков, и сдается мне, что серенький с лохматыми бровями – мой.… Ну вылитый цвергшнауцер. И я-то знаю, что косточки и хрящики в папином кармане – для Найды.
Какой-то дядька ёлку тащит. Чё так поздно? А нарядить успеет? Вот мы с папой вчера нашу красавицу украшали. Я помогал! Я умею картонные коробки с игрушками раскрывать и гирлянды с мишурой разматывать по всей квартире. Под ёлку папа поставил маленького дедушку в красном пальто и шапочке, с белой бородой, и строго наказал, чтоб я этого дедушку за нос не кусал. А как хотелось! Потому что нос у него красный, как у дяди Вити. Перед приходом гостей папа надел мне на голову похожую красную шапочку с белым мехом. Сейчас я гуляю в ней, и все завидуют. Вот бы Толик меня таким видел.
Вспомнилась моя первая ёлка. Ох и стыдно. Мне тогда было месяцев пять. На ёлке, кроме игрушек, висели неинтересные мандарины, а еще шоколадные конфеты в блестящих обёртках. Ну я потянул одну… Елка опрокинулась, и несколько игрушек разбилось. Я еще наступил на стекло и поранил лапу. Но меня не наказали, наоборот, гости смеялись, пока папа бинтовал лапу, и даже кто-то угостил тортом с орехами.
А самый весёлый Новый год был, когда папа взял меня с собой в другой город, где живёт его сын со своей мамой, то есть, мой сводный брат Толик. Всю ночь мы ехали в поезде, а утром я гулял по длинному коридору, заглядывая в раскрытые двери купе, и меня все угощали разными вкусностями. А папа бегал за мной и умолял пассажиров: «Только жирного и сладкого не давайте!» Но как же мне не дать, если я вставал на задние лапы и царапал жадинам коленки? ...Еле дождался остановки поезда и попросился на улицу, и папа в лютый мороз вывел меня на перрон какой-то станции.
А как нам весело было с Толиком! Он мой ровесник, учится в школе и ходит в спортивную секцию, но быстро бегать совсем не умеет, особенно когда становится на четвереньки – мячик мой. Какой он неловкий!
Самый же грустный Новый год был, когда папа ушёл в гости, и я остался один. Хотя свет он мне, как обычно, оставил. Но даже ёлка сразу как-то померкла, и курятина стала невкусной, и косточка не грызлась.
И еще один Новый год был невесёлым. Потому что перед самым праздником папа свалился от гриппа. Он лежал в жару под тяжелым одеялом, пил чай и смотрел телевизор. Мне было очень жалко его, я ложился сбоку, прижимался спиной и иногда лизал ухо. Поэтому он скоро поправился. И даже свозил меня потом в зимний сосновый лес на свежий снежок, где я прятался в сугробах, а папа с друзьями меня искали. Ещё я видел в лесу живую белку, – это такая рыжая крыска с очень пушистым хвостом, которая грызет орехи, – но она меня испугалась и удрала на дерево. А я хотел всего лишь её понюхать и поздравить с Новым годом.
Так… Этот столб пахнет фокстерьером Филей, моим противным врагом. Опять по моему маршруту урод ходит? Надо будет с ним разобраться.
А кто там впереди, не вижу? Совсем со зрением плохо стало. А что вы хотите, тринадцатый год пошёл. Доктор говорит: какая-то глаукома. В сумерках так и с пяти метров уже ничего разглядеть не могу. Только по слуху на папин свист и ориентируюсь. Но ему не показываю, стыдно. Ведь я же охранник. Это глупые молодые собаки думают, что на улицу ходят для оправки. Я же хожу, чтобы сопровождать папу на прогулках и охранять. А остальное – между делом. Однажды наткнулся в темноте на железную сетку забора – не разглядел. Носу было больно. Но папа, кажется, не заметил. А еще стыдно было, когда я сослепу облаял гонимый ветром вдоль земли пластиковый пакет. Папа тогда только пошутил: «Мальчик, тебя не разорвёт от ярости?» Потом поднял пустой пакет и дал мне понюхать. Я чуть сквозь землю тогда не провалился. Мне кажется, что папа всё понимает. Но поводок мне не пристёгивает. Потому что я стараюсь гулять очень дисциплинированно и не отхожу ни на шаг. И заборчик вокруг газона перепрыгивать больше не просит. Тяжеловато стало, тринадцатый год пошёл, а нам, собакам немного отмерено…
Вот и к дому повернули. Когда придём, непременно сам прыгну в ванну лапы мыть. Я ещё покажу всем, какой я ловкий! А то придумали же: старый мальчик.… Какой же я старый в Новый год?