Возмездие
Когда вы погружаетесь в свои фантазии, вы, вполне вероятно, можете не успеть всплыть.
Генро.
Когда она давала ему номер своего телефона и адрес светлогорской дачи, ей было весело и так хорошо, как давно уже не бывало.
? Смотри, – говорила она и выводила неровную линию на листке из его блокнота, – пройдешь вот здесь и обогнешь дом через палисадник, у нас отдельный вход. Очень просто: сразу увидишь наш дом с конца улицы, вот смотри, – и принималась объяснять снова.
? Понял, понял, найду, – перебивал он, проводя рукой по ее волосам.
? Точно понял? Смотри…
И они смеялись.
? Слушай, моя любимая песня, – она хватала его за руку, – пойдем, – и они шли танцевать.
На следующий день она уехала в Светлогорск. Прошел понедельник, вторник, среда… В четверг она лежала на пляже и парилась под слепым солнцем. Кругом были толпы народа. Море разбивалось о ржавые волнорезы, казалось грязным, а песок серым.
? Иди к нам. – Две ее подруги, Таня и Лиза, лежали рядом на покрывале, скрещивая ноги и в такт им пересыпая песок в ладонях.
? У нас весело, – усмехнулась Лиза. – Обсуждаем публику. Взгляни, какой красавец, где таких только выводят. Один другого краше.
Саша повернулась на спину и закрыла лицо полотенцем. Было скучно. Через минуту она собралась идти купаться и увидела его. Он шел по пляжу, рассматривая лежавших на песке, и иногда останавливался. Лиза присвистнула и толкнула в бок Сашу:
? О, кто идет, твой знакомый, если я не ошибаюсь.
? Где? – та лениво смотрела, как он проходит мимо, и подумала, что, наверно, он ее искал. Духота усилилась.
Через час Лиза с Таней ушли в город. Саша начала играть в волейбол. Он подошел незаметно.
?Привет.
Она сняла его руку со своего плеча, отошла на шаг в сторону и спросила:
?Зачем ты приехал?
Потом подумала (ей стало неловко) и постаралась улыбнуться.
?Где вы сейчас?
?Там, на дюнах, – он махнул рукой.
– Я приду к тебе, ладно? - Она видела его несколько секунд, потом пришел мяч, и она отвлеклась.
Ночью ей не спалось, вдруг стало страшно и до того тревожно, что она заплакала. Наутро, в пятницу, посвежело. С моря подул бриз. Потянуло холодом и солью. Небо очистилось от вчерашней душно-свинцовой завесы, только кое-где, свернувшись, лежали смирные белые облачка. В дюнах, у ив, солнце не жгло, был виден золотистый берег и море цвета минеральной воды внизу. Завтра она уезжала домой.
?Пойду искупаюсь, – крикнула Саша подруге, сползая по песчаному холму, и побежала к морю.
?Подожди меня, – отозвалась Лиза, но Саша уже не слышала ее.
К ногам бросились пенистые барашки, солнце блеснуло по плоской волне, и она пошла в воду, сначала наступая на колкую гальку, а потом нащупывая ногой ребристый песчаный скат. Оборачиваясь назад, следя, чтобы шест, отмечающий волнорез, под водой оставался левее нее, она зашла глубже. На берегу дети лепили домики и пирожные. Солнце до белизны раскаливало песок. Сашу накрыла волна, она, смеясь, отбросила налипшие к глазам волосы; было слишком глубоко, а она плохо плавала, надо было искать другое место.
Она увидела слева на одной линии с собой девушку, вода была той по пояс. Сашу относило волной, но она продолжала идти к девушке на банке, стоявшей, закинув руки за голову и наслаждавшейся солнцем. Волна захлестывала рот, глаза, Саша отфыркивалась и снова отталкивалась вперед. Становилось мельче. Вдруг она упала и почувствовала что-то твердое и узкое под ногами. А потом ее несли на руках, сажали в чью-то машину и везли в город. Она держалась за спинку сиденья и внизу расплывалось красное пятно.
Машина неслось по мягкому горячему асфальту. Палило и жгло солнце, и, видимо, оно ослепило ее, пошедшую на волнорез.
Июль 2001 г.
Неотложное дело
Дочь Василия Ильича Галочка погибла на прошлой неделе. Ее сбила легковая машина у магазина. Гале было двадцать три года, она кончила факультет психологии и устроилась практикующим консультантом в отделение банка «Пальмира». В день, когда все случилось, в четверг, Гале выдали первые деньги, и она, возвращаясь домой, забежала купить что-нибудь сладкое к чаю. Был холодный, ветреный вечер, уже рано темнело, как обычно в конце ноября, и покрытые инеем лужи отражали свет фонарей.
Когда Василий Ильич подошел к магазину (если было темно и он приходил с работы раньше, то всегда встречал дочь), возле входа, сойдя с тротуара, толпился народ, кто-то, кажется, его узнал; перед ним расступились, и Василий Ильич увидал лежащую внизу Галю. На лицо как раз падал свет фонаря – он сразу узнал, что это она, – Галя лежала головой на поребрике, видимо, ударившись об него при падении; в волосах, на пальто блестел осколками лед, и валялись кругом, рассыпавшись из пакета, шоколадные конфеты «Москва».
Василий Ильич посмотрел на дочь и почему-то сразу принялся собирать обратно в пакет шоколад. Потом – он уже смутно помнил – приезжала «Скорая помощь», он садился в машину вслед за носилками и ехал в больницу; приезжала из дома жена, через два дня устроили похороны, он все это было как бы мимо Василия Ильича, и лучше всего ему помнилось, как он собирает конфеты «Москва», которые до сих пор, нетронутые, лежали в пакете на кухне.
Сразу после похорон Василий Ильич вышел на службу. Его отговаривали, просили взять отпуск, но он отказывался и каждое утро спешил из дому на автобус и задерживался допоздна. Приходя домой, он наскоро ужинал, закрывался в комнате Гали и сидел там всю ночь; поутру он шел завтракать в кухню и потом вновь торопился уйти, пока не проснулась жена.
Всю дорогу, на службе и уже возвращаясь обратно, он мучился мыслью, что опять не сделал самого важного дела. Он входил в квартиру, съедал ужин, отвечал что-то жене и, решив, что сегодня наконец выполнит то, что необходимо, отправлялся в бывшую детскую. В комнате было темно (он не включал света); сначала Василий Ильич долго стоял у окна, потом подходил к письменному столу, выдвигал и снова задвигал полные ящики, все еще не зажигая лампы; ветрел в пальцах ключ от секретера, напрягался, как будто на что-то решался, и вдруг замирал в кресле и сидел так, почти не двигаясь, час или больше.
Он хотел разобраться в бумагах. Останавливался же он и не решался не потому, что боялся обнаружить нечто неожиданное (у Галочки не было от него секретов), а потому, что, открывая без спросу ее секретер, он как бы признавал для себя ее отсутствие и невозвращение. Потому Василий Ильич замирал в последний момент в кресле и сидел неподвижно всю ночь, дожидаясь, пока рассветет. Он знал, что ночью несколько раз поднимается и подходит к двери жена, но не мог повернуться в ее сторону и продолжал, не шевелясь, смотреть перед собой. В эту ночь все повторилось. Он слышал шаги жены, приближающейся к двери, слышал, как она дышит и потом уходит обратно в спальню, и больше всего ждал и боялся, что она наконец войдет. На часах было три с половиной. Ему снова казалось, - по коридору ходит жена, Василий Ильич поднялся, открыл дверь: никого не было. Он отправился в спальню, жена будто спала, Василий Ильич тронул ее за плечо, тихонько позвал:
—Маша, ты не спишь?
Она открыла глаза, села на постели и, погладив его по голове, спросила:
—Что, Васенька, что? Ложись, поспи.
Он тогда взял ее за руку и шепотом позвал:
—Пойдем со мной к Гале.
В детской он зажег лампу, открыл секретер, и до утра они с женой перебирали Галины листки и тетрадки со стихами, записями дневников, расписаний и, когда посветлело, взглянули друг на друга, бросились один к другому, и, обнявшись, долго плакали.
16.10.02.