В зооуголок Прозы хочу предложить своих любимых животных, кошек и собак.
У меня слабость к крупным черным лохматым собакам типа ньюфаундлендов и ризеншнауцеров. Сама я таких не держала, но очень уважаю.
Пес моей подруги, какой-то гибрид черного терьера, громадный, кудлатый, с карими глазами, поблескивающими из черных завитков, навеки завоевал мое сердце. Звали его Шер, Шерка, Шери. Когда подруга запихивала сынишку в военный вертолет, чтобы отправить его в Россию из Душанбе от стрельбы и погромов, Антошка вопил, что без Шерки не полетит. Вертолетчики прониклись детским горем и взяли молодую собаку с собой. До самой смерти от какой-то инфекции Шери жил в Петербурге и я его обожала. Его грацию, лукавство, деликатность, с которой он стоял рядом и время от времени лизал в руку, давая знать о своем присутствии, его страсть к ласкам, на которые я не скупилась.
В моих Книгах Хранителей Шерри появился сразу, такой как есть. Но сначала я сделала его поводырем у слепой героини. Меня сразу же поправили знатоки-собачники: черный ньюфаундленд поводырем быть не может, слишком эмоционален, лучше редривер. Они в основном золотистые, палевые, короткошерстные. А как же моя любовь? И я наплевала на достоверность. Поводырь Шерри – редривер черного цвета. В «Шакти» Шерри лишь упоминается изредка, В «Тени ведьмы» появился еще один черный пес – Караш, этот уже по описанию точная копия любимого Шерки, гибрид черного терьера. Когда я писала продолжение, «Поцелуй Луны», родственник Караша Шарбар стал полноправным героем, которому отведена своя роль в сюжете. В конце концов у него должен родится щенок, точная копия, такой же черный кудлатый и верный. Назову я его Сенмурв, Мурвик. Сенмурв в древнеславянской мифологии был крылатой собакой, которая заботилась о живой природе, о всем, что растет. Но Мурвик у меня еще впереди. А пока прочитайте о всех моих черных собаках и одной кошке, которая гоняется по всем временам, охраняя тех, кому предана. Такая вот божественная кошка Баст, которую иногда зовут Шебой, что неправильно, но тоже божественно.
Караш. «Тень ведьмы»
Сон клубился сизым туманом, окутывая ее со всех сторон. Вдруг проблеснул сквозь туман золоченый шпиль, и Ангел полетел навстречу Антонии, поднимая в руке крест. Широким прыжком перенеслась она через свинцово-серую реку, неспешно несущую мелкие барашки волн, плещущих в гранит набережной. Антония спускалась вниз и навстречу ей прыгала громадная черная собака, игриво хватая передними лапами за ноги. Антония могла бы подумать, что и эта собака есть сгусток тумана и мрака, но солнечный луч пробился сквозь тучи, осветив ее серебряным призрачным светом. Такое Антония видела лишь на гравюрах и старинных картинах, где небесный свет льется из облаков мягко и лучезарно, напоминая свечение жемчужины. То ли дело у них в тропиках: обычно солнце затапливает все слепящим золотом, удваивая яркость красок. А вот этот непривычный свет нежно подчеркнул невиданный пейзаж, завороживший Антонию: серый асфальт, гранит набережной с каменным спуском к самой воде, ставшей теперь не свинцовой, но перламутрово-синей. Деревья за изысканной чугунной оградой были покрыты странной золотой и бронзовой листвой, совсем под цвет ее волос. Черный пес прыгал и радостно рычал, пытаясь достать языком до лица Антонии. Он оторвал ее от волшебного зрелища, стараясь привлечь внимание к своей персоне. Антония засмеялась и присела перед ним на корточки. Пес тут же вылизал ей нос и щеки и принялся бодать лбом, просовывая морду под ладонь и намекая, что пора уж и погладить эту чудесную собаку. Антония обхватила пса за кудлатую голову и стала гладить, заглядывая в карий глаз, весело блестящий из черных завитков.
- Знаешь, ты кто? Ты Монстро ла негро, черное чудовище! У тебя, наверное, очень белая душа, правда? Так ведь всегда бывает.
- Ну да, как в сказочке: Красавица и Чудовище, сиречь заколдованный принц! – раздался ехидный смешок сзади, и Антония, резко обернувшись на голос, не удержала равновесия и села на асфальт. Парень, что неслышно подошел сзади, показался ей снизу очень высоким. Он подал ей руку, и ее ладонь утонула в ней. Антония с восхищением оглядела незнакомца. Он казался одновременно длинным и нескладным, и в то же время поразил точностью движений. С почти балетным изяществом он поднял ее с земли и взмахнул рукой, отгоняя назойливого пса.
- Спешу разочаровать, это не принц, а заурядный собачий гений. То есть собака на уровне Homo sapiens, человека разумного. Чудовище, но, увы, не принц! Знакомься: Караш, умный нахал, попрошайка и ценитель красоты.
Антония фыркнула негодующе:
- Беда наша в том, что черненьких никто по достоинству не ценит!
- А жалко, правда? – мягко поддакнул он, проведя рукой по коротко стриженным черным волосам.
Последнее, что запомнила Антония, - это глаза незнакомца, похожие на драгоценные камни. Как-то она видела в музее древнюю статуэтку кошки с такими же переливчатыми зеленоватыми камушками, вставленными на месте глаз. «Нет, он не кошка, он черный щенок, заколдованный в принца. Принц щенков!» – во сне пробормотала Антония, переворачиваясь на другой бок и погружаясь в очередной сонный туман.
Шарбар и Шеба. «Поцелуй Луны»
Прямо в дверях у Лизы оторвалась ручка полиэтиленовой сумки, фрукты покатились во все стороны, следом грохнулся об пол этюдник. Они одновременно присели собрать все, шаря по полу в полутемной прихожей. Тут выскочил радостный Шарбар, бросаясь попеременно то вылизать Лизе лицо, то настойчиво ткнуть носом в пакет, красноречиво давая понять, что учуял мясо и знает, для чего его принесли в дом. Лиза, смеясь, отмахнулась от Шарбара и, потеряв равновесие, рухнула на незнакомца. Она была в таком смущении от собственной неуклюжести, что чуть не заплакала. Мужчина крепко взял ее за плечи и поставил на ноги. Он оказался высоким и крупным, в стильных потертых джинсах и такой же рубашке. Лица его Лиза в полутьме не разглядела.
- Извините, - пролепетала она, - Спасибо! Я все соберу. А вы зашли навестить Якова Михайловича?
- Я составил тут компанию Шарбару, пока хозяин в больнице. Меня зовут Матвеем. Матвей Леонидович Ландер. Этот прохиндей добрался до вашей сумки. Он не сожрет что-нибудь важное?
- Нет, - успокоила Лиза, - Это все ему, кроме фруктов, конечно.
Они оглянулись на пса, жующего с чавканьем яблоко, и рассмеялись. Лиза с облегчением подумала, что впервые смеется вместе с мужчиной, не думая о том, что он ведь может смеяться над ней. Почувствовав к Матвею необъяснимое доверие, она подхватила сумку и понесла в кухню, расспрашивая, как случилось, что Яков Михайлович попал в больницу, и можно ли его навестить. Она разместила косточки в холодильник, заметив, что там уже лежат точно такие же. Значит, Шарбар уходом и едой обеспечен. Пока Лиза мыла фрукты, Матвей поставил на плиту джезву с кофе и достал две чашки.
- Мне нужно бежать, - попыталась отказаться Лиза, оборачиваясь к столу, и восхищенно ахнула, - О, какое чудо природы! Королева красоты. Ваша?
На стуле, заняв ее место у стола, сидела в позе египетской статуэтки удивительная кошка. Палевая шерстка была гладкой и глянцевитой, на спине и головке едва заметно выделялись темно-серые полоски. Тело ее было грациозно изогнуто, но лапы казались крепкими и утолщались у подушечек, как у рыси. Лобастую треугольную мордочку украшали крупные уши, опушенные по краю, а глаза светились яблочно-зелеными фонариками с четкими черточками зрачков. Кошка надменно и неприязненно глянула на Лизу, ловким молниеносным движением полоснула когтями по протянутой к ней руке и снова застыла изящной бронзовой статуэткой.
- За что! – обиделась Лиза, машинально лизнув кровавые полоски, - Я ж погладить хотела.
Подбежал Шарбар и тоже сочувственно лизнул оцарапанную руку. Кошка спрыгнула со стула и гордо удалилась в сторону комнаты. Пес пошел за ней, как привязанный. Лиза удивленно смотрела вслед, пока Матвей доставал пузырек с йодом.
- Они ладят между собой? Странно. Помнится, раньше Шарбар любил потрепать кошек. Так это ваша?
- Представьте себе, прибилась вчера на прогулке. Кошка, гуляющая сама по себе! Появилась из тьмы, мяукнула и пленила Шарбара, представляете? Поразила пса в самое сердце! Теперь он ходит за ней, как ослик за морковкой. О, господи, кофе! - Матвей бросился к плите спасать сбегающий кофе и виновато признался, - У меня всегда сбегает. Но, кажется, все же хватит на двоих. Садитесь. Вам нравится с перцем и корицей?
- Я никогда не пробовала. Это какой-нибудь восточный рецепт? – спросила Лиза, делая осторожный первый глоток.
- Да нет, - засмеялся Матвей, - В Италии я был однажды в гостях у коллеги-востоковеда. И представьте себе, - он женат на настоящей практикующей арадийской ведьме. Она всегда варит магический кофе с корицей. Это приносит в дом деньги, - так она утверждает. Я не верю, что рецепт всем гарантирует благосостояние, но мне понравился вкус.
- Да, и мне тоже, – согласилась Лиза, с некоторой опаской попробовав кофе, - Вкусная магия! Спасибо за кофе, мне пора идти. Может, мне приходить днем кормить и выгуливать Шарбара? Я учусь тут рядом, в Академии Художеств. Вы ведь работаете?
- Не всегда, но… Заходите, я дам вам запасной ключ, - Матвей снял с гвоздика у двери связку ключей на колечке и протянул Лизе.
Приходя, Лиза первым делом собирала чашки из-под кофе, стоявшие где попало, и мыла их на кухне, пока Шарбар, предвкушая прогулку, торопливо ел свою порцию овсянки с мясом. Кошка появлялась как тень, но не входила, а садилась на пороге, следя за девушкой внимательными глазами. Лиза чувствовала, что кошка не любит ее. Она и не пыталась завоевать ее благосклонность. Эта гордая независимость как раз и нравилась: дикая египетская бестия! Ни с того, ни с сего Лиза стала называть ее именем Шеба. От него веяло экзотикой Аравии, бедуинами и песчаными барханами. Ей было невдомек, что Шеба – восточная форма имени, что носила титанида Феба, мифическая властительница Луны.
- Я тебе не соперница, Шеба, - со вздохом объясняла она, отрезая и ей кусочек мяса, - Меня так не гладят по спинке и уж точно не сажают себе на колени. Ты вне конкуренции. Он тебя любит. Я ведь видела, как вы целовались вчера на диване. Так что объявим перемирие и можешь смело взять от меня мясо.
Кошка молниеносным броском выхватывала кусок и торопливо съедала, вся подобравшись в готовности защищаться, если Лиза захочет отобрать его обратно.
Лиза одевала поводок и выводила Шарбара погулять. Обычно Шеба выходила с ними и крадучись следовала поодаль, делая вид, что не имеет к ним никакого отношения. Иногда, забегая вперед, она внезапно выскакивала на Шарбара, становясь на задние лапы и обеими передними шутливо вцепляясь в морду собаки. Пес, отлично понимая, что это всего лишь игра, делал рывок, словно пытался схватить нахалку зубами, и они начинали гоняться друг за другом по газону, взрывая опавшую осеннюю листву. Лиза только диву давалась, глядя на это. Но если Матвей бывал днем дома, то Шеба оставалась дремать на диванной подушке, приоткрыв один глаз и ленивым взглядом провожая уходившего на прогулку пса. Покидала излюбленное место она лишь когда Матвей вставал сварить кофе для Лизы, и с порога внимательно следила за его передвижениями по кухне. Дождавшись, когда они садились с чашками к столу, Шеба бесшумно прыгала на колени к Матвею и замирала, как страж на охране особы королевской крови. Девушка ловила себя на том, что ревнует к этой нахальной кошке, знающей, как получить того, кого хочет. Лиза так не умела.
о. Валаам, несколько лет спустя.
Когда теплоход неторопливо пришвартовался к пристани у Воскресенского скита, Шарбар ступил на землю одновременно с девочкой, прижавшись черным боком к ее ноге. Лизе было непонятно, то ли он защищал ее от одному ему известной опасности, то ли боялся сам. Стайка разномастных островных собак, как всегда, встречала их катер в Монастырской бухте, разноголосым лаем приветствуя прибывших. Королевой среди них чувствовала себя нахальная и пронырливая грязно-белая сучка с черным пятном на боку, невероятная помесь всех пород от болонки до шнауцера, которая верховодила среди привезенных на лето городских, породистых и воспитанных пуделей, колли, эрдельтерьеров, перекормленного французского бульдога и смешной длинноухой бассетки, дружелюбно вилявшей хвостом позади всех. Кудлатая шалава сразу заметила среди пассажиров Шарбара и он ей понравился. Она заюлила всей задней половиной туловища, громким лаем привлекая к себе внимание, но Шарбар ухом не повел, сделав вид, что не видит откровенного заигрывания дворняжки, и ровной трусцой последовал за юной хозяйкой. Это нисколько не смутило сучку, она заколотила по бокам нелепым длинным и тонким хвостом, безуспешно пытавшимся завернуться в колечко, как у добропорядочных дворняжек, и побежала вдогонку. Остальные послушно завернули за ней. В сопровождении собачьего эскорта Вика с Лизой и Шарбаром проследовали к монастырю. Но Шарбар в дом за ними не пошел.
На другой день Шарбар не пришел. Не видно было и белой сучки. Только бассетка послушно семенила по двору за своей хозяйкой, да на энергичный зов неохотно явился один из пуделей и был тут же посажен на поводок. Вика позвала Лизу в лес и они отправились в сторону Всехсвятского скита.
Шарбар появился лишь через день, чтобы в спешке проглотить сосиску и умять отложенную для него кашу. Призывный лай оторвал его от миски и потянул на улицу. Митроха, сидевший во дворе на доске, положенной на два ящика, поднял с земли камешек и кинул в кусты, никуда специально не целясь.
- Эх, Шалава! Нового кавалера заарканила, одно слово – шалава. В том вся твоя женская сущность.
- Ее что, и правда, Шалавой зовут? – удивилась сидевшая рядом Лиза.
- Ну, а как же еще ее звать-то, ежели она ни одного кобеля не пропустит? Вот точь-в-точь наша Катька. Характерная особа, любого отбить может. Хвостом вильнет, они за ней и бегают. А к осени опять с приплодом будет. Иногда славные щенята попадаются, туристы разбирают. Иначе весь остров заселила бы. Матка-то она хорошая, заботливая.
Лиза ошалело помотала головой, пытаясь понять, что из сказанного относится к беспутной Катьке, а что к Шалаве.
- Митроха, а вдруг они на этот раз в Шарбара уродятся? – предположила подошедшая Вика и попросила: - Если будет хоть один такой же черненький – сохрани для меня, хорошо?
- Че ж не сохранить? Пусть со мной зимует. Ты ведь приедешь другим летом? Приезжай, Виктория, где б ты ни жила – ты наша, валаамская!
Вика сокрушенно вздохнула и пошла за Лизой в сопровождении откуда-то взявшихся собак по тропке в лес. Она достала бутерброд и попыталась приманить Шалаву, но та недоверчиво косилась на угощение и близко не подходила. Наконец, Вика положила хлеб на камень и отодвинулась. Собачонка молниеносным броском ухватила его и, проглотив в два приема, небрежно вильнула пару раз хвостом. Лиза, наблюдавшая за этим с пригорка, хихикнула: «Ай, да Шалава!» Шарбар радостно несся впереди, отвлекаясь, чтобы обнюхать попадавшиеся по дороге кусты и камни. Шалава спокойно трусила следом. Лиза подумала, что она стала похожа на женщину, добившуюся своего. Завоевав Шарбара, плутовка забыла свои повадки приблудной сучки и перестала перед ним заискивать, давая понять, кто же на самом деле королева острова. Горделиво любуясь новым поклонником, она не забывала раздавать авансы остальным собакам. Теперь можно и показать характер, никуда он от нее не денется. Кто ж отказывается от своего счастья!
Баст. «Поцелуй Луны».
Пальмира – Гелиополис. 260 годы от рождества Христова.
Ахми ткнул пальцем в сторону старой оливы и Шеба удивленно вскрикнула. На развилке ствола примостилась кошка замечательного песочного цвета, - ну точно, как у львят! – с треугольной мордочкой, и остро торчащими большими ушами. Яркие зеленые глаза внимательно рассматривали девочку. Словно понимая, что говорят о ней, кошка шевельнула свисающим вниз хвостом и вдруг зевнула так, что в широко раскрытой пасти стал виден розовый острый язычок, изящно свернувшийся цветочным лепестком. Шеба восхищенно хлопнула в ладоши. Кошка, только что лениво расслабившаяся на развилке, молниеносно собралась и мягко прыгнула вниз.
- Мне можно взять ее? – спросила Шеба, дергая Ахми за край одежды.
- А дыню уже не хочешь? – поддразнил он, ополаскивая вычищенный котел и обтирая руки о край подоткнутой рубахи.
- Ой, Ахми! – всплеснула руками Шеба, - Ну конечно – хочу! Дай мне скорее дыни, и я возьму кошку, ладно? Как ты думаешь, мне разрешат ее увезти с собой в Баал Бек?
- Да ты не спрашивай, - посоветовал Ахми, - Сунь ее куда-нибудь потихоньку, да вот хоть в корзину. На вот эту, она небольшая. Я дам тебе кусок козьего сыру для нее, да воды не забудь давать. Прикроешь тряпкой, никто и не заметит. Такие кошки привычные к пустыне, не бойся.
- А откуда она у тебя? – спросила Шеба, впиваясь зубами в длинный кусок вяленой дыни, похожий на коричневый кожаный ремень, сочащийся медом, и болтая от удовольствия ногами.
- Да прибилась откуда-то. Думаю, что она издалека. Может, явилась с караваном из пустыни. Голодная была, пришла и села на пороге. Глазищами сверкает и хрипло так мяукает, ну я и дал ей попить, да мяском угостил. А она поела, забралась на дерево и ждет, - Ахми покачал задумчиво головой, - Видать, тебя. Может, Атарате послала ее тебе вместо львят?
Шеба вытаращила на него глаза: было непохоже, что Ахми говорит это в шутку. Девочка с опаской приблизилась к кошке и осторожно взяла поперек туловища. Та повисла в ее руках, но похоже, не возражала против такой бесцеремонности. Шебе даже показалось, что кошка начала тихо мурлыкать. Когда девочка принесла ее в свою комнату и плюхнула прямо на постель, кошка начала издавать такие громкие звуки, похожие на мерный скрип, что Шеба засмеялась и уже смелее погладила свернувшегося кольцом зверька. Только тут она разглядела, что на палевой спинке чуть заметны были серые полоски, словно гребни песчаных барханов. Два дня кошка спала на постели у Шебы и скрипуче мурлыкала, благосклонно принимая ее восторженные ласки. Ночами она бесшумно исчезала, отправляясь по своим кошачьим делам. Утром она являлась и долго занималась своим туалетом, вылизывая палевую шкурку розовым язычком и принимая при этом грациозные позы. Шеба приносила ей лакомые кусочки от Ахми, но после ночной охоты кошка сыто отворачивалась от приношений. Похоже, ей по вкусу пришлись грызуны, жиреющие на зерне, что доставляли в город караваны. Шеба назвала ее именем египетской богини Баст. Однажды она видела у зашедшего в храм путника статуэтку – ну точь-в-точь ее новая кошка, - и тот объяснил, что богиня Баст принимает облик кошки, так же, как Атаргатис – это Яростная львица. Разглядывая свою кошку, Шеба раздумывала, а вдруг это сама богиня Баст явилась к ней под видом кошки. На всякий случай девочка стала обращаться с ней почтительно.
Когда отправились в путь, караванщики посоветовали пересадить девочку на верблюда, и дальше Шеба ехала, удобно устроившись на войлочном сидении и привязав рядом корзинку с кошкой Баст. Сидеть, конечно было удобнее, но качало с непривычки немилосердно. Потом она привыкла, научилась покачиваться, расслабленно подчиняясь ритму движения. От нещадного солнца все они закутывались в белую ткань, накручивая на голову тюрбан и концом прикрывая рот от пыли. На ночь Шеба выпускала кошку, и та бесшумно бродила вокруг лагеря. Однажды утром, проснувшись, девочка увидела прямо у своего носа тушку песчаного тушканчика. Баст сидела рядом и довольно вылизывала заднюю лапу.
- Это мне? – удивилась Шеба, - Я не могу есть сырых зверей. Съешь сама! – она пододвинула тушканчика к кошке.
Баст фыркнула, прихватила зубами тушку и неторопливо удалилась. Девочка испугалась: вдруг обидится! Но когда пора было отправляться в путь, кошка появилась как ни в чем небывало и сама залезла в корзинку.
Маленькая Шеба осталась в Гелиополисе ожидать решения своей судьбы. Для девочки жизнь при храме Матери богов почти ничем не отличалась от прежней, но была не такой вольготной, как в пальмирском храме, где у нее были друзья. Шеба часто вспоминала Черного Ахми, который единственный был с ней ласков и непременно угощал вкусненьким. Здесь никто не подсовывал ей кусочки вяленой дыни, никто не брал на базар, не покупал там горсть-другую сладкого изюма. Единственным существом, скрасившим жизнь Шебы, была кошка Баст. Как и в Пальмире, она уходила ночами охотиться, а днем лежала иногда на ее постели или выходила на террасу, погреться на солнышке. Но обычно кошка находилась неподалеку и бесшумной тенью сопровождала девочку, всем своим видом давая понять, что независима и случайно оказалась неподалеку. На закате, после вечерних храмовых ритуалов, в которых Шеба так же, как прежде в пальмирском храме Атаргатис, принимала участие, они сидели на террасе у своего жилья. Шеба рассматривала звезды, загорающиеся на быстро потемневшем небе, а Баст сидела рядом, чутко прислушиваясь к ночным звукам, и время от времени встряхивала ушами. Потом Шеба сладко зевала и шла спать, а кошка растворялась в ночи, отправляясь по своим делам.
Вечером, сидя перед сном на террасе, Шеба делилась с кошкой новостями. Баст делала вид, что ее это не интересует, и старательно вылизывала левую заднюю лапу. Но уши ее чутко реагировали на голосок девочки. Время от времени кошка встряхивала ими и чихала в длинные усы, которые веерами топорщились от маленького розового носика. Закончив вылизывать лапу, Баст села, аккуратно уложив хвост вокруг собранных в одну точку лап. Шеба протянула руку и погладила ее, прижимая уши к головке, но они тут же встали торчком. Девочка хихикнула и снова пригладила их. Кошка досадливо передернулась и встала, выгнув спину, а потом сладко потянулась и мягко скользнула проч. Девочка обратила внимание, что удалилась она не к саду, а в сторону храмовых ворот. Заинтригованная Шеба тихонько пошла за ней и увидела, как кошка пробует открыть двери, ловко просовывая лапку в расширяющуюся щель. Это стоило посмотреть, и девочка затаилась, наблюдая за действиями Баст.
Кошка скользнула в приоткрытую дверь и Шеба протиснулась следом, не думая о том, что не стоило бы идти в храм ночью. Но очутившись в огромном помещении, темноту которого почти не рассеивал лунный свет, она оробела и не решилась даже оглядеться по сторонам. Шеба вспомнила все истории о происходящих в храме по ночам таинственных явлениях. Старая Фатха вечером перед сном шепотом рассказывала, что однажды в лунную ночь любопытный раб подсмотрел, как статуя богини ожила с первым лунным лучом, а вместе с ней стали настоящими и живыми каменные львы, что стояли рядом с ней. Львы бурно радовались обретенной свободе и бросились ласкаться к богине. Их тайные игры и забавы настолько поразили сердце раба своей неистовой силой, что глаза его сами отказались видеть что-нибудь, кроме Яростной львицы и ее львов-стражников. Он ослеп и мог лишь вспоминать увиденное в храме. А вдруг и ей привидится что-нибудь запретное, и она ослепнет? Шеба попятилась в страхе, но все-таки позвала дрожащим голоском кошку. Эхо подхватило зов и ей показалось, что со всех сторон кричат на разные голоса: «Баст. Баст. Баст.» Она зажмурилась, но потом все же огляделась в поисках кошки и заметила ее песочное тело, мелькнувшее вблизи алтаря. Шеба отчаянно бросилась за ней, умоляя Великую мать пощадить ее и не лишать зрения: она просто возьмет кошку и уйдет. Вот она вступила в круг лунного света, падавшего сквозь прорези купола, и зажмурилась, ослепленная серебряным лучом, бившим прямо в глаза. Вот он, божественный свет, лишающий зрения!
Шеба сжалась в комок с гулко колотящимся в груди сердечком, не забыв при этом выставить вперед левую руку с пальцами, сложенными в жесте, отвращающем несчастье. Осторожно приоткрыв один глаз, она ожидала увидеть все, что угодно, но это просто был лунный блик, отраженный зеркалом. Узнав серебряную оправу священного зеркала Атарате, украшенную черными и бирюзовыми камнями, Шеба сразу успокоилась. Это зеркало она ежедневно держала в руках во время церемоний в храме Пальмиры. Девочка на цыпочках приблизилась, заинтересованная пульсирующим ярким свечением зеркала, и хотела уже протянуть руку и потрогать его, но тут под ноги ей бросилась песочная тень. Довольно ощутимо ткнувшись всем телом, Баст чуть не свалила Шебу и продолжала подталкивать ее прочь. Скрипуче мурлыча, она вилась вокруг, отбегала и возвращалась, словно приглашая уйти. Девочка растерялась и не сразу поняла, что от нее хочет Баст. Замешкавшись, Шеба увидела кошачий силуэт, мелькнувший на фоне зеркала, и оно вдруг погасло и потемнело, словно луна закрылась облаком и перестала светить в окно. Однако серебряный круг лунного света остался на каменном полу, освещая маленькую фигурку в огромном и пустом храме. Решив, что Баст бежит впереди, девочка поспешно отступила к дверям и прикрыла их за собой.
На террасе кошки видно не было, но наступало время охоты, и скорее всего она просто отправилась ловить мышей. Шеба не собиралась искать ее и мешать ночному пиру. Улегшись на постель и свернувшись под покрывалом, она сонным взглядом следила некоторое время за лунным лучом, продвигающимся по постели, но заснула, не дождавшись, когда он доберется до ее лица. Сны ее были странными и тревожными. Ей снилось зеркало Атарате, сиявшее так же загадочно, как накануне. Баст подошла к нему, хлеща себя по бокам хвостом и вздыбливая на загривке шерсть. Шеба отчетливо видела, как поверхность зеркала постепенно становилась черной, словно открытое в ночь окно. Баст, вся подобравшись, припала к земле, мягким движением прыгнула в зеркало и исчезала, хрипло мяукнув. Последнее, что видела Шеба – это ее раскрытую пасть с розовым лепестком языка. Зеркало оставалось черным, непроницаемым и пустым.
Баст утром не пришла. Шеба собралась было искать ее, но девочке велели помочь на кухне паковать в дорогу припасы. Караван должен был отправиться в Бейрут до полуденной жары. В суете сборов Шеба еще два раза забегала в свою комнату, но кошка так и не появилась. Очень не хотелось ехать без нее, самая тяжелая дорога по пескам была веселее с бывалой пустынницей. Но пришлось смириться: Баст сама пришла к Шебе в Пальмире, так же загадочно и исчезла.
Вот такие дела. Кошки-собаки ведь хоть и живут с людьми, но живут РЯДОМ, что у них там в голове, что они о нас думают – знает один их собачий-кошачий бог. Мы можем их только любить, заботится – и писать о них с такой же любовью, с какой они смотрят на нас.