Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел уже склониться на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор ,-
Никогда, о nevermore!
(Эдгар По “Ворон”)
Назойливо щелкают конденсаторы ламп дневного света. Десять светят ровно, а эти две никак не дают мне насладиться тишиной. Загораются и гаснут. Щелк, щелк, щелк. Они не могут войти в резонанс, бывает, что доли секудны горят одновременно, но потом одна из них гаснет, щелк, а другая продолжает гореть , что бы погаснуть через секунду, щелк. Не унимаются конденсаторы. Какафония щелчков и вспышки света сводят с ума, но тоть здесь я могу побыть наедине с самим собой.
Не хочу видеть людей. В моей душе, в моем сердце, в моей голове борятся две непримиримые стихии, две противоположности. Танцуют канкан желание любить и желание ненавидеть. Но это еще не самые яркие актеры театра абсурда моей душенки, моего нутра. Хриплыми голосами поют, перебивая друг друга два барда. Скользкий змей изрыгает потоки желчи и ядовитого сарказма. Взвешивая каждое слово, кует наконечники для стрел цинизма. А рядом, расстегнув удавку галстука-бабочки гордо стоит другой певец. Своим голосом он заставляет распускаться цветы любви, на их пленительный аромат слетаются, возникнув из ниоткуда разноцветные бабочки. На крыльях они несут ласку и нежность. Позади всего этого, устало восседает здравый смысл и прерывает, то одного, то другого. “Не обижай, помни хорошее” и гаснет огонь где змей кует свои наконечники, желчь перестает капать на них. “Не обнадеживай, раберись в себе”, вянут цветы и бабочки исчезают роняя свою хрупкую ношу. Ну ладно двинемся дальше. На спортивной полощадке перетягивание каната. С одной стороны развратная девка похоть, от нее веет жаром ночи, кричит и стонет двумя голосами, ее руки скользят по канату, они потеют выделениями ночных утех. Ее лицо меняется другим каждую минуту. Не выражение, а само лицо, не не суть похоти. Противостоит девке чистый ангел со светлыми, цвета его души глазами. Но его робкие руки не могут удержать канат. Ангел машет своими белоснежными крыльями и это помогает сохранить равновессие соревнования. Пока ни одна сторона ни на сантиметр не приблизила победу. На острых камнях сидит тощий, как скелет отшельник. Истезает свое тело плетьми лишений и экономии, режет тело о камни одиночества. Он посылает проклятья всему человечеству. А рядом за роскошно убранным столом груздно восседает без меры разжиревший бородач. Пьет не хмелея, есть не чувствуя вкуса. Но все равно продолжает набивать свое брюхо.
Лампы не прекращают мигать, щелкающий звук как-будто уже превратился в нудную, но не раздражающую мелодию. С каждой секундой приближается время когда придут два санитара в белых халатах. На спине одного надпись “Усталось”, у другого “Сон”. Повяжут по рукам и ногам диких квартирантов моей души, а медсестры “Суета” и “Рутина” будут охранять их обитые мягким войлоком камеры и не выпускать на волю. Пока я не останусь один....