Пусто. Пусто а сказать что-то очень хочется. Сыро. Холодный мерзкий туман укутывает синее мягкое тельце. Моросит. Отмокшие спички тихо шепчутся о своем о женском. Маленькая грустная компания карабкается на покатый холм и громко матерится. Чайники, кастрюли и половники болтаются на спинах больших рюкзаков, позвякивая. Вот появилось почерневшее, мертвое дерево. Гниль съела его. Только самая верхушка, самый кончик сиротливо зеленеет и ждет своей очереди. Компания продолжает свой нелегкий путь. Солнце еще не взошло, но уже совсем светло и можно различить лица изможденных путников. Небритые, впалые щеки, красные от усталости и вечного недосыпания глаза. Ворона громко каркнула, шарахаясь в сторону от пущенного в нее камня. Опять кто-то с досады чертыхнулся. Вот и вершина полого холма. Здесь намного холоднее чем внизу. Один из небритых предлагает развести костер, для того чтобы немного согреться. Все вяло соглашаются, но никому не охота идти за дровами. Небритый человек, досадно махнув рукой, уходит. Десять шагов и его уже не видно. Непроницаемая пелена мерзкого тумана жадно проглатывает фигуру человека. Девушка расстегивает замшевый чехол, и достает расстроенную гитару. Остальные в недоумении смотрят на нее. Кажется она выбрала не самое подходящее время для музыкальных посиделок. Девушка неохотно поднялось с холодной влажной травы. Гитара осталась лежать на земле. Подумав немного, Лена (так звали девушку) схватила гитару за гриф и с размаху гребнула ею о торчащий пень. Она простояла так, держа в руках обломок грифа очень долго. Другой небритый парень встал, подошел к Лене и нежно обнял ее за плечи. Тело ее судорожно подрагивало. Глаза блестели, слезы капали на обломки расстроенной гитары.
Весело трещал маленький костерок. Гитара догорала. Озябшие, продрогшие туристы жались друг к другу, теснясь у костерка. Дров, бородатый дятел так и не нашел, второй гитары в наличии не имелось. Остался гриф, который можно было бы кинуть в догорающий огонь, но Лена на отрез отказалась отдавать его. Она сжимала его в своих одеревеневших от холода руках и убаюкивала его, как ребенка, напевая какую-то монотонную, но до боли знакомую мелодию. От костра остались одни тлеющие головешки.
Весело трещал совсем маленький костерок. Труп Лены оттащили подальше, чтоб он не занимал драгоценного клочка земли вокруг малюсенького костерка. Догорал отобранный гриф, а в глазах у собравшихся зияла пугающая, холодная пустота.