Унылая зимняя площадь, морозно и ветрено, пусто и безлюдно. Молчишь, нервно сучишь ногами, вчерашним косяком по мозгам, вдыхаешь, впускаешь в себя резковатый дым – это нужно, чертовски нужно, потому что там снова будет она, а видеть ее не хочется, потому что уже черт знает какую неделю еле сдерживаешься, чтобы не развернуться и ударить наотмаш, за все что было и наверное еще будет. Но вместо этого улыбаешься, прижимаешь к себе знакомое худощавое тело, целуешь в весок и убегаешь в соседнюю комнату, зачем? Не важно, главное убежать, от нее, от своих эмоций, от того что можешь не сдержаться на этот раз. И умоляешь внутри: «Отпусти».
- У нас все хорошо? Точно?
- Да, чудо, я обещаю. Спи.
- Ты никогда не ударишь меня? Ты же не такая как она?
- Нет, я совсем другая, я никогда не сделаю тебе больно, обещаю. Потому что возненавижу после этого себя еще сильнее чем сейчас, а так жить будет совсем невмоготу.
Последние тяги, хочешь растянуть удовольствие, дольше, еще дольше. Обжигаешь пальцы. Где-то в стороне: «Идем, опоздаем же, концерт вот-вот начнется». Булькаешь что-то в ответ. Смесью лунной походки, строевого шага, но здание в огнях приближается. Люди, много людей, каждый норовит толкнуть то в плечо, то локтем в грудь. Ищешь глазами знакомую куртку. Вот же она, с первым шагом обдает волна счастья – не виделись почти сутки, со вторым сжимаются кулаки в карманах
«Сука», разворачиваешься на пятках и прямиком в отапливаемое помещение.
Знакомые, теплые, чуть влажные, дружеские руки направляют, практически ведут за собой. «Идем в гардероб» Старательно вникаешь в смысл сказанного, вглядываешься в теплые, влюбленные, голубые глаза. Ей невозможно не довериться, друг ведь, лучший. «Веди» Очередь, для других длинная, а для меня веселая и смешная, медленно продвигаемся вперед. Впереди мелькает смутно знакомое лицо, вглядываешься, узнаешь: неделю назад, экзамен, преподавательница, университет. А вторая, которая обнимает ее, с кафедры социологии. Ухмыляешься. Башкой влево вправо, смешно, как в старом думе на дерьмовом компе, квадратиками все, смещается медленно. Она тоже замечает тебя, заливается краской, конечно, завтра же нарочно встретишь ее раз 20 на своей кафедре.
Начало действа, того самого, ради которого прешься на другой конец города, отрываешь огромный кусок от почти закончившейся зарплаты. Мягкое сидение, руки знакомых, протянутые для рукопожатие знакомая короткая прическа на два или три ряда впереди. Наконец-то расслабляешься, тонешь в кресле, но она оборачивается, смотрит почти удивленно – ты же не подошла к ней на улице, не обняла как всегда за талию, не нашептала на ухо чего-нибудь смешного и ласкового. Спокойствие как рукой сняло, лучшему другу: «быстрее бы все закончилось». В голубых глазах мелькает сочувствие и понимание.
Дверь распахивается, возникает хорошо знакомая компания, ищешь среди них человека, который также обнимал за талию и шептал на ухо что-нибудь смешное и ласковое четыре года до тебя. Вот она. В странном смешном пиджаке, уверенной и резкой походкой. Волна интереса, любопытства. Садиться на свое место где-то впереди. Вскакивает, улыбаешься, ведь знаешь кого ищет. Нашла, почти нащупала взглядом. Любит ведь ее также как я. Смотрит на нее также как я. Внешне не похожий мой брат-близнец. Мы почти одинаковые, эмоциональные, вспыльчивые, импульсивные. Только выражаем это по-разному: она нервничает и стремится набить мне морду, а я закрываюсь от всех и вся. И где она так надраться успела? Еле идет вдоль стены, почти скатывается обратно, бухается в кресло под подозрительным взглядом охранника. Не жалко, жалость унижает, просто сочувствие, одну же стерву любим.