Тени
В доме пахло мусором. Открытые окна и визит на помойку исправили положение. Холодильник походил изнутри на развалины дворца. Внизу, за рвом из двух банок служивших когда-то прибежищем для копчёных килек фундаментально высилась чугунная гусятница, на ней чудом разместились две тарелки, содержимое которых был тронуто плесенью и маленькая кастрюлька с… фу! Гнилые макароны! Вокруг основного строения, словно домики, прилепились: коробка из-под сметаны, полупустая банка черничного варенья, три куска сыра, колбасный хвостик и четыре прямостоящие морковки с поникшими кончиками. Пришлось выгружать всю эту дрянь и снова идти на помойку. На обратном пути встретились две старушки. Они стояли и ждали, когда кто-нибудь пересечёт бетонную дорожку в том месте, где её перешла чёрная кошка. Правильно, в их возрасте рисковать не стоит. Пыль лежащая везде, где можно было удержаться, лежала слишком вызывающе и была удалена. Пятна от интенсивно окрашенных напитков и куски пригоревшей пищи также. Пол вымыт. Унитаз и ванна не сияли, но умеренно с достоинством белели. Так и надо бороться с депрессией. Надо учесть на будущее. Рецепт прост. Неимоверно загаживаешь квартиру, покидаешь её на пару-тройку недель, возвращаешься и драишь, драишь, драишь. Потом садишься на диван и чувствуешь себя настоящим крутым мужиком. Все сентиментальные бредни забыты, сердечные раны залечены, мифы про неземную любовь развенчаны. Всё в норме. Можно жить дальше. Как? И с кем? Нерешённые пока вопросы. Поразмыслим над этим? Пожалуй, не сейчас. Ой, хорошо. Чайку? Чайку. Хотя нет. Сначала надо душ принять. Туалетные принадлежности из сумки извлекаются, туалетные принадлежности на полочках располагаются. При вскрытии очередного шкафчика некоторые неприятные вещи обнаруживаются. Её пилка для ногтей, заколка для волос, некий неизвестно для чего предназначенный инструмент. Значит, забрала не всё. Интересно, относится ли это к четырём чемоданам и трём сумкам, в которые было перемещено девяносто девять процентов гардероба? Один чемодан стоял на месте. Но был пуст. Коричневатый налёт плотно покрывал его внутренние полости. Пальцем налёт не удалялся. Запаха не имел. Удивительно. Этот чемодан она таскала за собой везде и всюду. Не имело значения, едет она на два дня за триста километров от дома или на три недели за тридевять земель. Ещё недавно, во времена её неспешного горделивого бегства, он весил килограмм двадцать пять. Теперь пуст. Не могла же она оставить свой любимый чемодан, забрав содержимое. По крайней мере, не могла сделать это случайно. Ладно. Неважно. Всё теперь неважно. Когда-то вещи имевшие приоритеты, льготы, скидки, vip-чувства, взгляды высшего сословия, жесты королевских кровей были потеряны, проданы по дешёвке, разбрелись по грязным притонам, спились, умерли, сошли с ума, зажили рядовой скучной жизнью, сбились с пути. Их отчаянье объяснимо, трудно жить ни с чем, после того как имел всё. После таких мыслей даже водопады тропических островов не в радость, а хлорированная вода из плюющегося душа и подавно. Цепочка мокрых следов к шкафу. Напрасные поиски трусов и футболки. Лужицы у ступней. В ящиках пусто, только две пары свившихся как змеи в клубок носков. Тоже пригодятся. Может быть, поискать сорочку, рубашку? Открытие. Женская часть шкафа вопреки ожиданиям не пустует. Всё её платья, блузки, кофточки. Все висят на плечиках. Стало не по себе. Обход квартиры показал полное отсутствие владелицы вещей. Она явно не появлялась здесь очень давно. Она здесь больше не живет. Её вообще больше нет. Нет в этой жизни. Старательно, герметично упакованная боль, разъев плотную упаковку своей тюрьмы, стала просачиваться в тело. Ноги по влажным следам привели обратно к шкафу. Вещи спокойно висели на своих местах. Только выглядели они немного странно. Белая кофточка, будто слегка посерела, жёлтое летнее платье стало походить на жухлый подсолнух, все, все вещи выглядели так, как будто ими пользовались не один год. С тормоза сознание снялось как-то внезапно и неожиданно. На полке рядом с телефоном должна была лежать книжка с номерами. Там был её новый номер. Однако книжка обнаружилась, совсем в другом месте. Зло, рывками перелистываются страницы. Одна или две не выдерживают, надрываются. Вот, здесь! Нечего. Пустая строка, на которой был номер. Книжка перелистывается ещё и еще и ещё раз. Номера нет. Строчка пуста, нет, не совсем пуста, видно, что там были нацарапаны цифры, но чернил нет, только в самой последней палочке осталось маленькое синее пятнышко. И тут пришла настоящая злость. Такая сильная, такая большая. Как динозавр. Она была настолько же абстрактна, насколько и сильна. Стандартная обычная и мощная злость на жизнь. На мир вообще. На порядок вещей. На собственную неспособность изменить его. Парализующее чувство. Словно чучело неспособное сняться с шеста стоишь пригвожденный этим чувством к земле, к ситуации. Беспомощность. Немощь. Самоуничижение. Злость – субстанция, обладающая всеми существующими энергетическими возможностями, способная менять цвета, имеющая склонность к агрессивной мимикрии, оказывающая сильное психотропное действие на мозг живых существ. Злость – растворима в алкоголе, пеной ванне, унитазе. Выводится из организма рвотой, криком, активными физическими действиями. К счастью судьба всех динозавров, даже самых больших, злых и сильных гибель. Конечно, это вовсе не по-мужски кромсать чем-нибудь режущим одежду бывшей подруги жизни. И рвать на мелкие кусочки её журналы и гигиенические прокладки. И с ювелирной точность вырезать её из общих фотографий, тоже не по-мужски, но… для того чтобы избавиться от злости и боли все средства хороши. Раз она оставила здесь вещи, значит, они ей не нужны. Они теперь никому не нужны. Они извлекаются из шкафа… Они не извлекаются! Легким летучим пеплом закружилась в воздухе кружевная блузка. Пыльцой увядшего цветка взвилось и опало платье. Серыми сумерками повис в воздухе строгий брючный костюм. Всё это бывшее, никому не нужное, бесполезное застыло в узком пространстве шкафа как тело старого человека в тесном гробу. Вещи были, но их не было. Они не существовали, они только делали вид, что существуют. Этот обман раскрылся, и оказался частью хитроумного плана. Вещи выполнили свою миссию.
На столе в спальной комнате лежали несколько альбомов с фотографиями. Пейзажи, дома, места, дни и ночи, воспоминания короче. Пора с ними попрощаться. Вот ножницы. Щелчок – прямоугольник белого света вспыхивает над столом. Первый альбом. Второй. Третий. Вот ножницы. Но они не нужны. На снимках никого нет. Пейзажи, дома, места, дни и ночи, и ни одного лица, ничего. Последнее фото. Две тени. Рядом. Лето. Вечер. Я слева, ты справа. Странная поза, как будто не из нашего мира, странное ощущение – мы здесь, но мы лишь тени. Вокруг город. Солнце светит нам в спины. Оно силиться проникнуть сквозь и растворить наши тени в своем закатном свете. Растворить навсегда. Я хочу просить солнце не делать этого. Не надо. К чему? Это же всего лишь тени.