Черт возьми! Его «Пежо» стоял одиноко посреди стоянки со спущенными шинами, обиженно пялясь на стену. Он подошел к своей машине, не веря своим глазам. Какой-то гад проколол все четыре колеса. Вот тебе и вернулся домой пораньше.
Он решил вызвать такси, но мир как будто сговорился против него. Сотовый телефон разрядился. Что же это такое. Одна машина в ремонте, другая со спущенными шинами, телефон не работает? В офис уже не вернешься, все закрыто.
Он вышел на улицу. Люди проходили мимо, не замечая его. Такси нигде не было. Что делать? Он плохо знал этот город. Они переехали сюда пять лет назад, но все эти годы он ездил на машине, и как теперь добираться домой не имел представления. Что ж, может попытаться найти остановку или где-нибудь найти такси. Он оглянулся, широкий поток машин ехал по дороге, выбрасывая в атмосферу огромные клубы выхлопов. Он скептически окинул улицу взглядом. В такой пробке стоять никому не пожелаешь, поэтому-то таксисты и объезжают эту улицу закоулками.
Сегодня рано вернуться домой не удастся, и он решил пройтись. Улица поразила его. Огромные стеклянные дома, неоновые вывески, витрины магазинов - раньше он этого не замечал. Дома стояли такие высокие, и от них шло летнее тепло, создавая впечатление, что они медленно плавятся. Все время за рулем, в офисе и дома, вот тебе и удивление, что ничего не видел.
Но главные дороги так воняют. Он свернул в проулок, надеясь найти улицу с более оживленным движением. В проулках были стоянки фирм, офисов и магазинов. Везде из люков шел пар, рабочие таскали разные коробки. Бомж, спящий в обнимку с кошкой. Как она еще не сдохла от его вони. Но кое-где попадались мини парки. Красивые газончики, маленькие беседки, чтобы официантки и продавщицы могли в них покурить.
Он уже понял, что заблудился среди этих домов и закоулков. И как назло не было ни одного человека. Но вдруг он увидел разваливающийся забор какой-то ветхой времянки. Наверное, там будут что-то строить, можно спросить у строителей, как отсюда выбраться. Он вошел на маленький дворик, весь захламленный мусором, но среди него росли розы. Большие алые бутоны манили своей красотой. Удивительно, как такой ветхий кусочек прошлого еще существует среди больших офисных зданий этого мегаполиса? И времянка уже была не времянка, а двух этажный дом. Не то чтобы большой, но все же.
Он почувствовал непреодолимое желание войти в дом. Крыльцо было деревянным, и половицы натужно заскрипели под ногами. Дверь со скрипом открылась наружу, приглашая войти в полумрак. По углам висела паутина, справа стоял рассохшийся шкаф, у которого одна дверца валялась на полу, а другая еле держалась на последнем болтике. Воняло кошками, в стенах пищали мыши. И больше ничего. Тишина.
Он медленно пошел к лестнице. Шаги гулко отдавались эхом по всему дому, и он старался идти как можно тише, чтобы не разбудить… Но только кого?
Он поднялся на второй этаж. Коридор уходил куда-то далеко и заканчивался заколоченным окном. Здесь как будто не хотели, чтобы свет проникал в дом. Он пошел по коридору, заглядывая в комнаты. В одной комнате в инвалидном кресле сидела кукла и пустыми глазницами и пялилась в треснутое зеркало. К зеркалу была прилеплена фотография, но кто был на ней изображен, не было видно. В ванной комнате в унитазе мыши свили себе логово. Дальше были пустые комнаты, на полу был огромный слой пыли, обои посворачивались и кое-где валялась штукатурка. Везде царил полумрак, и только маленькие лучики света, проникавшие сквозь заколоченные досками окна, позволяли хоть что-то рассмотреть.
Он дошел до конца. Вообще, что он тут делает? Он хотел, было развернуться и уйти, как заметил маленькую дверку. Он открыл ее. Вернее она отвалилась, когда он до нее дотронулся, подняв пыль. За дверкой была лесенка, по-видимому, ведущая на чердак. И самому себе, удивляясь, он полез туда.
На чердаке было также темно. Везде валялся всякий хлам, старые шкафы, тумбочки, лампы – все под большим слоем пыли. В центре стоял стол и два кресла. В одном кресле сидел манекен. Он подошел чуть ближе и чуть не умер со страха.
- Садись красивый, не бойся, - сказал он и приветливо махнул рукой на другое кресло.
Он подошел к манекену. Сердце его гулко билось, нервы были на пределе.
Это оказался вовсе не манекен, а женщина. Кожа ее была синюшная, туго обтянутая вокруг костей. Глаза ее были как черносливины, но веки натужно их закрывали. Шея была настолько тоненькой, что, казалось, голова вот-вот отвалится.
И тут его обдало волной спокойствия. Адвокат ведь должен быть всегда спокоен. И он, не обращая внимания на пыль, сел в кресло.
Дохлые волосики покрывали это чудо, в котором, неизвестно как, сохранилась жизнь. Ушей не было, были лишь маленькие дырочки. Существо улыбнулось. Губы, казалось, лопнут как сильно натянутее струны, обнажая гнилые обрубки зубов.
- Кто вы? - спросил он.
- Да, ты и не помнишь меня. Тебе было двадцать, когда я подошла к тебе на вокзале и хотела погадать. Ты в тот день ехал к родителям домой, получив хорошую стипендию. Так вот от радости, ты сунул мне сто рублей и удрал. Деньги небольшие, но я смогла накормить внука, что бы он не умер с голоду.
Он вспомнил этот день. Душа пела, он получил хорошие деньги, увидит родителей и сестру. А потому ему было не жалко дать денег гадалке, что бы та отстала.
- Но вы же были старая? Мне уже пятьдесят, вам тогда сколько?
- Я уже не помню. Но я буду жить до тех пор, пока тебе не погадаю, за те сто рублей, или пока ты жив. Но раз ты здесь, я могу отработать свой долг и умереть.
И гадалка наклонилась чуть вперед, доставая из кармана ветхой кофты карты. Она начала их мешать. Сухие скрюченные пальцы на удивление легко перемешивали колоду. Но все же произошла заминка. Одна рука ударилась от другую, и от правой руки отвалился мизинец. Она, как ни в чем не бывало, смахнула его на пол. И начала раскладывать карты на пыльном столе. Картинок на картах он не видел. Но гадалка и так все объясняла.
- Твоя жена тебя не любит. Она терпит тебя из-за денег. Ты преуспевающий адвокат, у тебя хороший дом, но не путевый сын. Он ходит по бабам, курит травку и пьет по страшному.
Эти слова его сильно удивили. Сын никогда не приходил домой обкуренный или пьяный. Он всегда выглядел опрятно и одет был с иголочки.
- Жена твоя тебе изменяет. Не знаю с кем, но изменяет. Да ты и сам не прочь залезть под чью-нибудь юбку, - и гадалка насмешливо на него посмотрела. Он догадывался, с кем изменяет ему жена, но теперь убедился в этом на сто процентов. И жгучая волна ревности захлестнула его, притом, что он сам ей изменял.
Ему хотелось отомстить обоим. И еще надавать тумаков сыну, а ведь казался пай мальчиком.
- Скоро, очень скоро ты что-то совершишь и сразу отправишься в путешествие. Путешествие вверх, в небеса, - и гадалка хрипло засмеялась, потом она сильно закашлялась и выплюнула прямо на карты какой-то ком слизи, похожий на гной.
Он хотел уже встать и бежать отсюда, забыв все как страшенный сон, но гадалка резко толкнула его в грудь, и он сел обратно. Он удивился, сколько сил было в ней.
Она опять наклонилась, что-то доставая из кармана. Она положила рядом с ним пистолет системы Макарова пятьдесят первого года. Где она его только взяла?
- Ты не глупый, мне не надо тебе объяснять, что делать. И помни, - она чуть наклонилась вперед, как будто хотела поделиться секретом, и изо рта у нее посыпались мелкие черви. Он еле сдержал приступ рвоты, - не забудь про путешествие на небеса.
Она опять засмеялась. Ее тело сотрясалось в приступах хриплого смеха, пока ее голова с легким хрустом не отпала и не разбилась о пол. Череп треснул на две части, и из трещины вылилось что-то мерзкое желеобразное.
Он посмотрел на обрубок шеи, потом на карты и на пистолет. Ну, теперь он отомстит ей, ее любовнику и научит сына быть прилежным мальчиком. Он взял пистолет, положил его в дипломат и вышел на улицу.
Красивые алые розы завяли, от них остались лишь засохшие скилетики.
Он шел домой, но в голове все время эхом крутилась фраза: «Не забудь про путешествие на небеса!»