Город по-зимнему серый сдавливает своими холодными стенами, проспектами и перекрестками. Растроганное небо тонет в лужах. Колючий ветер проскальзывает за воротник пальто, мысли шепчутся на морозе в поисках смысла, которого вообщем-то и нет.
Несколько глупых попыток вернуться назад. Позади – ветер в лицо. Лучше вперед, задыхаясь от врожденного одиночества уткнувшись носом в надушенную шерсть оранжевого шарфа. Вперед. По жизни, по асфальту мелкими поспешными шажками. Не к тебе.
Стеклянная дверь отделяет меня от тебя. Вхожу. Запах, присущий многим кафетериям, что-то напоминает. В голове вереницей кружатся ассоциации.
Ты как всегда за столиком, с чашкой черного кофе и дымящейся сигаретой ждешь не меня. Та, которую ты сам себе придумал - не пришла. Пришла снова я.
Вялая беседа с глотками кофе, более чем длинные паузы между словами тают в выдыхаемом тобой никотине. Дожевываю чувство безразличия, перебираю как четки наши скучные отношения. Между нами тайна. Тайну знаю только я – наши отношения на износе. Поэтому озвучиваю молчание улыбками-смайлами, ничего не значащими фразами, брошенными в никуда.
- ты меня любишь?
- я люблю тебя, только когда идет дождь.
- сейчас нет дождя… значит…
- значит, сейчас не люблю…
- значит, ты вообще меня не любишь….
- значит, не люблю…
Кручу чашку с недопитым кофе. Боюсь встретиться с тобой глазами. В них безнадежное самопожертвование, слепая вера в то, чего нет. Самопожертвование - это лицемерие и унижение, а я не верю в бескорыстность.
Слова режут. Они умеют. Мне потом всю ночь, злостно думая о Боге, зализывать порезы как марку, изображать выдуманное веселье перед страхом бессонницы, прощать щедрость твоих чувств в ответ на мою скупость.
Блики ночного города играют в зрачках. Я оставила тебя там одного. С сигаретами и кофе. Чьи-то цепкие руки хватают за плечи. Ветер. Отражая свет неоновых реклам, тротуар указывает куда идти.
Шагаю по мостовой, замираю от щемящей тоски, лечу в бездонную пропасть чувства, осознаю безысходную реальность, заглядываю в чужие окна, в чужие глаза. Спешу разбавить коктейль смешанного чувства. Равнодушие до исступления, в уголках глаз скапливаются слезы. Я женщина. Поэтому плачу как все женщины: драматично, преувеличенно, но честно и с чувством, думая о том, как выгляжу с подтеками туши под глазами. Так бывает.
В подъезде, свернувшись калачиком, спит кошка. Мой силуэт. Не зажигая света, в полумраке скольжу взглядом по стенам. Пустота в душе – небольшой намек на растущую безнадежность. Если не зацепиться за краешек настоящего, можно вот так лететь вниз целую вечность. Утираю украдкой, с понятной только мне гордостью слезы и отвечаю на издевку судьбы тупой подавленностью, жую мятную жвачку.
По старой привычке анализирую жизнь, слова, поступки. Меня учили забывать прошлое, чтобы не оставлять швов на запястьях, учили вырывать время словно страницы календарей. Но меня не научили любить наобум, без осязания, без присутствия рядом. Мне забыли сказать о том, каково это умирать без завещаний в городе, где нет снега в декабре. Мне не сказали, что это так ужасно слышать невыносимый крик одиночки ночью, узнавая свой голос.
Сжимаю зубы, теряю последнее тепло, к горлу подкатывается что-то острое. Попытки восстановить равновесие в душе разбиваются на многочисленные жалобные всхлипывания. Заставить себя полюбить и заставить полюбить себя - две сложнейшие задачи. Чувства неустанно ставят свои условия в этой неравной схватке. Женщина умеет быть одинокой даже тогда, когда ее любят, умеет заниматься самоистязанием. А потом женщина плачет. Потому что начинает видеть. Но смотреть уже не на что. Разве что на чашку остывшего черного кофе с остатками вчерашнего дня и утирать соленые дни своей жизни – слезы.
Ночь на корточках просидела у моей кровати до самого утра расплетая мои тревожные сны. Мы выкурили почти все мои мысли.
Дождь так и не начался. Значит, я и сегодня не буду любить тебя.