…выучился на повара, и стал торговать жвачками да сигаретами. Как-то само собой получилось; да и не я один такой. Миллионов не заработал, да и не искал никогда миллионов-то; оно ведь так, само собой получается - одни приходят, продать хотят, другие - купить, а я где-то посерёдке, со своей верной копейкой, тоже. На рожон не лезу, платил и плачу исправно, кому скажут и сколько. И бандитам плачу, и особисты вот пришли - тоже, видать, плати, а сколько - не говорят, присматриваются. Только что ж ко мне присматриваться? Вот он я, как на ладони! Все меня знают, любой всё про меня расскажет и подтвердит. И зла на меня держать некому и не за что. Что ж я? Как все, потихоньку.
Разве, конечно, Сёма мой злиться может, да оно и поделом... Сколько приходил, всё с подпития и без копейки денег, конечно, и всё клялся-божился - больше ни-ни, только работу какую дай, и рублей пятьдесят авансом - с друганами рассчитаться... И давал я, конечно, пару раз, да вот только не видел Сёму после того долгонько - до следующего такого. Ну, и отказал, конечно, раз в третий-четвёртый. Для твоего же блага, говорю, жизнь-то твою - тебе спасать только, дармовыми рублями не спасёшься. Обиделся сильно на меня тогда, чуть не в рожу плюнул, даром что с похмелья. Меня-то совесть замучила к утру - нашёл я его, денег совал, да не взял Сёма. И без зла уже, и не говорил ничего. Просто - не взял. И не видел я его с той поры - считай, полгода уже.
Да и Василич общаться не советует, запрещает даже. Только что мне его запреты? В бизнесе он хозяин, спору нет - а всё же он ко мне с мордоворотами своими давеча приехал, не я к нему! Да и не его это дело, так и сказал я. То есть подумал. Бизнес бизнесом, это да, а остальная жизнь моя его не касается... Нервный стал какой-то Василич, наорал на меня почём зря, а о деле ни полслова. С делом-то у меня всё в порядке, кто хошь проверяй, каждому своя бухгалтерия найдётся, чище некуда - что ж я, дела-то не знаю? Знаю, и все знают, что знаю, и что дальше дела не касаюсь, тоже все знают... С чего ж это он Сёму припомнил? Ну, звонил мне Сёма вчера. Тверёзый, как стёклышко, серьёзный, аж оторопь берёт... Уматывай, говорит, из города, сегодня же. Ваше тут уже кончилось, завтра наши придут. Ко всем придут, и к тебе придут. И трубку положил. Посидел я, подумал - какие-такие наши? Всегда ведь ко мне кто-то приходил за своими надобностями, со всеми договаривались... так и не придумал ничего, а про звонок не сказал никому - моё дело личное. Личное дело...
Подумал я так и понял сразу, откуда Сёма, друг любезный, звонил. Не к делу вовсе, ко мне особисты присматривались. Дело мое уж и так им-то достанется. Ну и ладно, думаю. Не больно дело и велико, жвачки-сигареты, - персона моя мне завсегда поважнее будет. Вот и надумал я, Федюнь, как есть, в деревню. Пересижу пока, посмотрим. Особистам в деревне что за интерес? А жвачки-сигареты всем нужны. Так что давай, как договорено, половину, а половину оставь себе пока. И паспорт, и свёрточек мой, и патроны давай... Так и не наловчился я, а зря, видать. Ну, может, и не сгодится, и не дай Бог... А где искать меня, Федюнь, сам не знаю и тебе не скажу, и не советую. И как уйду, звонить-то погоди часок, не торопись... я хоть и без сноровки, а не пожалею ведь, Федюнь. Дело есть дело. Тем более моё, личное.