- Будем играть в переводчиков! Подумаешь – не раздекодировали слова! Фигня! Будем выкручиваться и изворачиваться! Мы всегда это делаем. И бьем блюдца и чашки, прячемся за шторки и накрываемся подушками, бросаем гранату через границу и бомбим Париж и Лондон, в то самое утро, когда рождается Леннон, потом тихо вынимаем кипятильник из трехлитровой банки, греем руки и под тусклой пыльной лампой, пьем крутую перележалую заварку и просим у лампы прощения. И листаем ветхий том всемирноязычного словаря и медленно, бездраматично отдаем себе отчет в том, что каждый в таком одиноком, заваленном, темном и сыром подвальчике – единственный в своем роде носитель того языка, на котором он боится воздушной тревоги.
- Ты че! Чего тебе там снится!
- Мне не снится… Это ты мне снишься…
- Это какой сон, хороший или плохой?
- Про тебя – хороший…но он не кстати…у меня серьезный разговор…
- С кем?
- С дворником из нашего двора, помнишь, с бородавиной такой на губе…а ты?
- Я дома. С тобой. Ты замерз?
- Да, конечно…я же стою возле подъезда в одних трусах и майке, той, в полоску...дедушка Андрей кряхтит рядом и просит меня объяснит, зачем я таскаю домой книги.