Siverus Delani (часть 1)
I
Голубые линии пронизывали фиолетовое небо, зеленые полосы виднелись на темно-коричневой земле, и не было ясной границы меж ними, они сплетались в единое целое, символизируя торжество жизни. Лил дождь, просто осенний дождь. Довольно частое явление - здесь царит вечная осень. Порой холодает, и на дорогах образуются сугробы, иногда чуть теплеет и откуда-то сверху спускается серый туман, и вода падает на землю. Давно ли это было? Ответ не так уж и прост. Сложно расположить мир, неподвластный времени, в привычных координатах. Время бежит, закручивается в узлы, перерисовывает отрезки, создавая такую круговерть, что, находясь внутри, нельзя его охарактеризовать. А как же тогда можно сказать что-то конкретное о том, что вне его? Имеющее начало обречено на гибель, бесконечное безначально, материя и непрерывное изменение формы ее нетленны, что было, то обязательно повторится, а что неминуемо настанет, уже существовало когда-то, ибо Время есть великая симметрия Начала и Конца.
Все прошло, а время не вернуть.
У каждого живущего свой путь.
И каждый хочет видеть свет во мгле,
И хочет слышать голос в тишине.
Все прошло, а время не вернуть.
И каждый хочет плыть, а не тонуть.
И хочет мочь, и может он хотеть
И радоваться жизни, и жалеть.
Все прошло. И время не вернуть.
А быстрый бег не сокращает путь.
Но в прошлое все ж надо бы смотреть,
Лишь будущее чтобы нам согреть.
Сквозь тьму, из-за границы Семнадцатого Изгиба Местности, за которым расположен Сивер, неторопливо летел Тэмиллес - Дух Земли. Наступал вечер, а с ним и время очередного обхода Мира. Темнота расступилась, и стали видны первые лучи, исходящие из пространства. Ближе, еще ближе. И вот Мир вырос из точки настолько, что можно было разглядеть Единый океан. Еще ближе. Теперь видны острова Тэрсон и Тэринн. Движения уверенные, траектория полета отточена до микрона, Дух превосходно знал свое дело. Вперед по периметру, общий осмотр, скользя вниманием. Все в норме: силы основных Духов сбалансированы, мысли, витающие в воздухе, гармонируют с Идейностью Мест, везде сумрак и тишина. Детальный осмотр Тэринна. Ветер гонит волны на северо-восточную часть острова и разбивает их о Скалу, занимающую его половину, другая его часть, покрытая лесом, спокойно спит. Перелет через пролив к Терсону. Проход по спирали к центральному возвышению. Все в порядке. Теперь в Замок, в Главную башню с отчетом к хозяину Мира - Сионору. Все как всегда.
Ночь. Как всегда мыслью своей Сионор летел в Пещеру на Теринн, откуда открывался вход во все подпространства Мира. Мягкий толчок, и он перешел в другую плоскость. Темнота. Никого нет. Прошла минута, прежде чем Тэмиллес погрузил его на новую платформу. Светло. Тихо. Вокруг лес. Просто лес, только все листья были в густой полу засохшей крови, а земля усеяна чьими-то потрохами. Сионор насторожился. Других объектов нет. Он сорвал листок, произнес над ним заклинание Ашику, вскинул руки, сконцентрировался. От него отошла волна, срывающая всю грязь. Лес чист. Опять темно. "Зачем ты дал мне столь легкое место, Тэмиллес?". "Лёгкое? Для тебя, истинного свера, это задача пары секунд, а вот многие люди, оказавшись по локоть в крови, выбраться не могут, а если и могут, то тратят на это всю жизнь. А причина в том, что все они любят кровь, обожают боль, да вот признаться даже себе в этом не в силах".
А впереди стекло. За ним свой мир.
Чужой ли мне иной - узнаю вскоре,
А знание сие, неси оно мне горе,
Должно исчезнуть, след оставив, чтоб
Его я дважды не ходил искать.
Он стоял у окна и думал. О разном, в основном о малом, потому что нет смысла думать о вечном, на то оно и вечное. О том, почему, если оконное стекло чистое, мы смотрим вдаль и не замечаем его, если мы его давно не мыли, мы же и начинаем на него злиться, очевидно, быть стеклом очень тяжело и обидно. О том, как странно ведут себя некоторые вещи, он каждый день ходил по южному коридору и только сейчас заметил выщерблину на четвертом камне сразу под факелом на левой стене, и только сейчас вспомнил, что поставил ее сам давным-давно, чтобы в будущем посмотреть на нее и вспомнить детство. О том, что не плохо бы сегодня ночью пойти погулять по Тэрсону, а то платформы и каждодневные тренировки совсем достали.
Замирая в немом крике, начинают таять ночные тени. Холодный рассвет обжигает своим дыханием стены, разгоняя темный сумрак. Новый день пробуждается, расправляет плечи, разыгрывается и уже с жаром начинает атаковать землю, излучая свет и тепло.
Наступило утро. Сионор молча встал с кровати и пошел по северному коридору на задний двор. Было тепло. Он прошелся по дорожке, вымощенной камнем, и сел на скамейку. Было над чем призадуматься. Минувшей ночью он вышел за Семнадцатый Изгиб Местности и попал в другой мир. Какой-то чудной и непонятный. Он не успел его даже изучить толком, почти все время полета мыслью занимала дорога. Что-то тогда произошло. Случилось что-то нехорошее, что сбило его и тряхнуло так, что воспоминаний о том мире почти не осталось. Все, что он помнил, это его слова "Как зовут тебя?" и тихий ответ "Ланикра".
Все живет по правилам, по неведомым законам Жизни, отойти от которых невозможно. Все находится в вечном поиске. Порой не знаешь, что ищешь, но, тем не менее, постоянно чего-то ждешь, мечтаешь, не зная о чем, веришь, не задумываясь во что. А когда объект поиска проявляется хоть на мгновение, поиск переходит в стремление, когда же ты обретаешь, начинаешь понимать, что это - не то, и опять начинается поиск.
Мысль тихонько взлетела и, облетев Замок, начала планировать к Тэринну, к Пещере. Слабый удар - и он в подпространстве. Пустыня. Он висит в воздухе. Впереди стоит мальчик, напротив него - четырнадцать человек. Показался Тэмиллес: "Они ждут. Ты должен материализоваться и выбрать сторону. Учти, хоть смерть на этой платформе условна, но она сильно скажется на тебе в Мире. Эта платформа - подпространство, где люди делятся на агрессоров и жертв. В этом ты сам прекрасно разберешься. Удачи". Сионор ощутил вес - теперь он стоял на ногах. Без раздумий он пошел вперед и встал перед ребенком. Бой начался. Сразу же ударом левой ноги он свернул шею одному из нападающих. Блок. Захват. Рывок. Еще одного нет. Не успел. Острая боль в правом плече. Ответный удар не глядя. Промах. Уклон влево... Очнулся Сионор лишь через трое суток в своей любимой башне. Все тело сгорало от боли. В комнату влетел Тэмиллес: "А чего же ты заклинанием не воспользовался? Пошевелил бы мозгами - был бы сейчас здоров. Но, все же, ты выиграл бой, правда, чудом не погиб". "Это вполне логично. Ты ведь сам учил: главное - выбор стороны, остальное - пустяк. Встань к Правде - за тебя Справедливость. Порой бывают силы и побольше, но пугаться размеру их не разумно, не так важна победа, как бой за Правду... Слетай, пожалуйста, за заваркой, а то пить охота".
Солнце устало греть Землю, и она, остыв немного, поеживаясь от холода, укрылась пушистым снегом и заснула. Вне Замка делать нечего, и Сионор несколько дней подряд сидел дома. Проиграв Духу Воды - Вамиллесу - в шахматы, он пошел вниз, в библиотеку. Растопив камин, он с минуту полюбовался на сухое потрескивание поленьев и пошел к полкам. Книги. Великое множество книг. И каждая имеет свою судьбу, историю. Они - неотъемлемая часть Замка. Огромное число людей, духов брались за них за последние эпохи. И каждый оставляет на корешке, на страницах тонкий незримый отпечаток собственной мысли. Ценно умение видеть их, ощущать чувства и настроения прошлого, прикасаясь к книге.
Когда сомнение сжигает,
Желанье знать испепеляет,
Чем от судьбы ответа ждать,
Подумай, стоит ли искать?
Порой разгадка столь банальна,
Что тут же умирает тайна.
Мысль витала высоко-высоко в небе, он не знал, куда ему идти. Тренироваться на платформах надоело, да и сосредоточиться сил не было. Он думал только о том, где тот мир за Семнадцатым Изгибом, в котором он побывал с полгода назад, и как можно найти Ланикру и расспросить, что же тогда произошло. Вдруг он ощутил сильный ветер. Впереди показался полупрозрачный силуэт Духа Воздуха - Лимиллеса: "Хватит дурью маяться. Тебе ее никогда не найти. Не та наступила фаза Изгиба. Но она пройти в Сивер может. О тебе Лани не забыла, отсюда вывод: захочет - придет, а ты можешь выбирать только из двух: ждать или нет". "Если в этой жизни ничего не ждать, то в чем же тогда ее смысл?".
Вечер. Сионор сидел на подоконнике и смотрел, как капли дождя ударялись о стекло и медленно сползали вниз. Он ждал Тэмиллеса с отчетом. Ветер бросал частицы воды в окно, и они с тихим стуком разбивались о невидимую преграду. "Не только вас судьба так кидает"- подумал он. В комнату влетел Дух: "Добрый вечер. В Мире все в полном порядке. Что грустишь? Что-то случилось?". "Да нет, все как обычно, так с чего же мне грустить?". "Хм. Это ты себя убедить пытаешься? Ну да ладно. Тебя внизу гость дожидается. Советую поторопиться". "Кого это занесло в такую погоду?" - подумал он, спускаясь вниз, но только он вышел из коридора, все сразу же стало ясно. Девушка сидела в мягком кресле и тихо улыбалась. "Прости, что так долго",- сказала она: "Не легко нынче за Семнадцатый Изгиб Местности пробраться".
Любой мир изменчив. Каждый по-своему. Один полностью изменяется за год, другой - за тысячу лет. Но в каждом из них непостоянны лишь мелочи: рельеф, природа, силы ее и те, кто ими пользуется. Главное никогда не меняется. Постоянен единственный действительно важный фактор, определяющий жизнь миров - вера. Всегда и везде вера первична. Она есть начало всего и его причина. Вера правит миром.
II
Плавный поворот головы, шаг вперед, рука вверх - кукловод мастерски выполняет свою работу. Повинуясь ходу его пальцев, связанные с ним невидимыми нитями части куклы оживают и заставляют верить нас в их самостоятельность. Но стоит мастеру опустить руку, кукла оседает на пол и умирает. Глядя на это становится страшно, а вдруг мы тоже марионетки и не можем ни на шаг отойти от велений судьбы, а что, если и мысли, которые мы считаем своими, являются лишь отражением разума наших мастеров?
Возле узкой тропинки мирно росла трава, чуть покачиваясь от дуновений слабого ветерка. Тишину нарушало лишь пощелкивание кузнечика. И, казалось, все здесь сейчас именно так, как и должно быть. "В иной раз я обязательно бы полюбовался вами", - извинился Сионор перед текущей Идейностью Места: "Но сейчас я для этого слишком счастлив",- закончил он и, рассмеявшись, побежал вниз к морю, насвистывая незатейливую мелодию. Для него день действительно начался просто великолепно. Вчера ночью в спарринге на платформе "Лабиринт" он блестяще выиграл у Духа Огня – Зомиллеса -, а это сделать почти невозможно, тем более в таком сложном месте. А этим утром Сионор придумал, как пройти в Закрытые Подпространства, и был уверен, что задумка сработает. Он подбежал к берегу и крикнул: "Вамиллес! Привет!!!". Море было спокойным. Покачиваясь, в нем отражалось небо. Метрах в трех от береговой линии раздался всплеск, вверх был выброшен фонтан брызг, которые в полете своем образовали фигуру Духа Воды и застыли в воздухе. "Здравствуй, давно я тебя не видел столь радостным". "Послушай, я все спросить хочу, а почему у нас в Мире постоянно царит полумрак, и света так мало?". "Уф, хорошие вопросы ты задаёшь в такую рань… А ты бы стал ценить свет, если бы его было столько, сколько ты хочешь? Ценно всегда то, чего мало. А количество, оно оптимально. Стань оно чуть меньше, и мы пострадаем от нехватки. Стань оно чуть больше, и мы перестанем ценить вещь. Кстати, Зомиллес говорил, он вчера так изящно поддался, что ты и не заметил, правда он просил не говорить тебе это, но слишком уж достала меня твоя довольная физиономия. Пока". Фигура Духа сорвалась вниз и, распавшись на части, с шипением смешалась с водами Единого Океана.
Камень. Просто придорожный камень. В нем нет ничего особенного, он ничем не отличается от множества таких же камней. Он просто лежит и молча созерцает, ему не остается ничего другого. По дороге идет человек. Он видит камень. Огромное число раз он их видел. Снаружи. Но тут он подумал: "А ведь я ни разу не видел его изнутри". Он останавливается и берет камень. Он вертит его в руках, не зная, как его открыть. Потом он, конечно, поймет, что изнутри он точно такой же, или просто возьмет молот и расколет его, но прежде пройдет очень много времени. Так люди порой тратят всю жизнь, открывая камни, в итоге чего две смерти: камня от молота и человека от старости.
Медленно, очень медленно солнце закатилось за горизонт. Сионору казалось, что эта ночь нарочно наступает медленней обычного. Он выслушал отчёт Тэмиллеса и сразу же поспешил в постель. Он даже не сразу смог вытолкнуть мысль из телесной оболочки - слишком был взволнован. Пролив. Тэринн. Скала. Пещера. Он хотел как можно быстрее пробраться в Закрытые Подпространства. "Ну и как же ты хочешь это сделать?", - спросил Тэмиллес, увидев его. "Помнишь, я смог пройти через Щит Скалы. Потом я догадался, как выйти из пространства. И вот теперь я знаю, что сделать с третьим уровнем защиты. Нужно просто кинуть камень в стену. Пойдет волна энергетики Скалы, это ее естественный защитный рефлекс. То есть начнутся колебания силы. Дождавшись фазы, близкой к нулю, я свободно пройду в Закрытые Подпространства. Как видишь, все оказалось очень просто!". "Замечательно. Ну, просто нет слов, наверное ты сейчас горд собой. Только маленький вопросик. Как ты бросишь камень? Ты в форме бестелесной мысли. Покуда ты в пространстве, ты не можешь материализоваться, и заклинания здесь не действуют. Если ты дашь слово не думать о проходе в Закрытые Подпространства, я обещаю, что рано или поздно я тебя туда проведу и покажу все. А пока что тебя ждет "Лабиринт"".
Бывает, думать много вредно.
Иная мысль как в горле кость.
Ты бьешься, но старанье тщетно,
Ты злишься на свою же злость,
И вот ты выхода не знаешь,
Не ешь, не пьешь и все грустишь.
Ответа нет - и ты страдаешь
И на беспомощность кричишь.
Потом апатия наступит,
Но ты гони-ка ее в ночь.
Забудь. Пусть знание уступит.
А мысли о решенье прочь.
Мрачными кажутся стены Замка, если во взгляде много тени. Становятся невидимыми они, если взгляд пустой, отрешенный, прозрачный. Тень чувствует взгляд. Она ждет и ищет сигнала. Стоит дать ей небольшое место во взгляде, она залезет туда полностью. Она скукой вольется в сердце и безразличием в разум.
Сионор лежал на полу на самом верху Северной башни и смотрел в небо. Он не знал, куда ему идти. Сомнения раздирали его на части, и он не мог этому противостоять. Он уже начал бредить от бессилия. Не было ни малейшего желания препятствовать радости темной силы, временно завладевшей такой крупной добычей как он. Звук трубы вернул его к реальности. Тучи над головой расступились, и оттуда, сверкая, молнией с шумом спикировал Лимиллес. Гул стих. "Не верю глазам своим. Сионор! В чем дело? Опять ты убиваешь себя? В чем дело!". "Да не кричи ты так, успокойся", - сказал Сионор, поднимаясь: "Просто я вдруг потерял ощущение жизни. Почему-то задумался, кто я? Может, меня вообще нет, то есть мне это лишь кажется, что я живой?". Лимиллес с минуту подумал и ответил: "Раньше я тоже думал над этим, а потом понял раз и навсегда: я - живой Дух, например Скала, хоть и имеет схожую структуру, даже один принцип в основе, и в ней тоже есть мысль, она всего лишь часть этого мира. Что меня отличает от нее - так это то, что она ни разу не задумывалась над тем, жива ли она. Если тебя действительно может обеспокоить вопрос "Кто я?", значит ты - разум. А теперь марш в столовую, ты уже сутки не ешь!".
Полная луна лениво выкатывается в центр иссиня-черного небосвода, усыпанного гроздями ярких звезд. Природа замирает и с необъяснимым томлением смотрит на небо, словно не может выразить всю любовь, всю полноту чувств к нему. Но, лес, каждое дерево, травинка остаются на земле, в то время как важный и гордый ночной небосвод, поворачиваясь, постепенно тонет в море, сменяясь утром. Лес вздохнет прохладным ветерком и тихонько начнет новый день. И от этого, чем ярче ночное небо, тем печальнее роса на утреннем поле.
Сионор спускался вниз по знакомой тропинке. Он просто бродил по лесу и наслаждался ночным воздухом. "Хорошо здесь", - сказал он и присел на землю: "Вот и настал тот "другой раз", вот я и пришел полюбоваться вами", - сказал он траве. С минуту посидев, он встал, отряхнулся и пошел дальше, к морю. "Эгей! Вамиллес! Привет". Без малейшего шума, не колыхнув морскую гладь, из воды взлетел полупрозрачный Дух: "Прости, что без эффектного выхода как в прошлый раз, устал я, спать хочу и тебе того же желаю". "Мне все покоя не дает, так и вправду Зомиллес тогда поддался мне?". Дух Воды усмехнулся: "Эх, Сионор. Не будь таким наивным. Разве стал бы Дух Огня поддаваться? Конечно же, нет, я пошутил тогда. Давай спать". "Ну, пока!" - ответил Сионор и, довольный жизнью, побежал в горку к Замку. Вамиллес посмотрел ему вслед и в полголоса добавил: "Он не поддавался. Но то, что играл в треть силы - это точно. Эх, Сионор, действительно нельзя быть таким наивным. Что отличает Духов от людей - это сила и способности, что общее, так это потребность во сне", - закончил он и растаял в воздухе.
Вес постепенно исчезает, чувства обостряются, появляется легкость и утонченность движений - мысль вышла за пределы тела и направилась ко входу в подпространства. "Тэмиллес, как насчет поединка в горах?". "У меня есть другое предложение. Может быть, я тебе лучше покажу Закрытые Подпространства? Пошли". Они полетели в правый коридор. Сионор ощутил беззвучный приказ Духа затворам открыться, те повиновались. Темнота. Прошло минут пять. Появилась лопата, почему-то она светилась. Но больше здесь ничего не было. "Теперь ты понял, почему это - Закрытые Подпространства? Пойми, они все почти полностью пустые, странные и скучные. Чтобы лишний раз на них время не тратить было решено все подобные плоскости объединить в Закрытые. Вот и все! И зачем ты так стремился туда попасть? Ох уж это простое любопытство. Так что ты там говорил насчет поединка?".
Многое неоднозначно в этой жизни. Иногда с равной уверенностью можно давать различные ответы на один и тот же вопрос. Но обычно, самые логичные решения несправедливо жестоки к человеку своей строгостью и правдивостью. И именно тогда самый разумный шаг - принять промежуточное решение за истину. Если считать, что нами правит судьба, жить не за чем, если думать, что в любую секунду жизнь может поменяться от воли любого человека, жить слишком страшно. Гораздо приятнее считать, что судьба - это есть то, чем мы можем управлять, прилагая усилия.
III
Медленно шаг за шагом серая полоса дорожного покрытия уходит назад, повинуясь идущему. Дорога, длинная, очень длинная дорога, она погружает человека в свою стадию существования, она заставляет повиноваться своим правилам, она принуждает идти вперед, не зная, куда, и не зная, что на ней, она может выхватить любого человека из насиженных мест и кинуть в странствие, она есть то, к чему готовятся постоянно, что невозможно предугадать и что проверяет на прочность.
Вечер. Сионор поднялся в Главную башню и, как обычно, принялся ждать Тэмиллеса. Он смотрел в окно. Прошел час. Дух не появлялся. Это было более чем странно. На протяжении нескольких столетий он приходил секунда в секунду. Вдруг в комнату стремительно ворвался Лимиллес (кого он совсем не ожидал увидеть в тот миг): "Быстро! Две минуты на сборы. По пути все объясню". Вскоре Лимиллес летел к границе Сивера, держа в руках Сионора, и рассказывал, что случилось. "Скала. Что-то с ней произошло. Она стала пожирать энергию Земли. Как только она перенасытится, произойдет катастрофа. Сила Природы сконцентрируется в одном месте и начнет переливаться через край. Тэмиллес сейчас с ней борется. Твоя задача как можно скорее пересечь смежный с нами мир и достать Монолит Баланса. А вот и граница. Держись. Удачи!"
Муть сознания, скрип обрывков фраз, водоворот тумана, обремененного тяжестью безумной фальши, закручивается все сильнее, и ты уже не знаешь, как из него выйти. Он высасывает из тебя волю, не позволяя оправиться, оставляя в сердце мутный осадок, прожигающий изнутри душу так, что охота наложить на себя руки, но ты не можешь, ты уже не властен над своими поступками. Крупное враз ломается, рушится, распадается, множа мелочи. Нет больше великого в тебе. Ты обрастаешь пороками, как гвоздь ржавчиной. И смыслом твоей жизни становится поддержание этого бреда. Только это уже не жизнь, а существование во власти наркотика Повседневность.
Боль падения на землю ощущалась во всем теле. Еще не веря до конца в события последних двадцати минут, Сионор вскочил и огляделся. За спиной ничего не было - он стоял на краю этого мира, за ним пространство таяло в Промежуточной Мгле. Он стоял на дороге. Старой, мудрой. Он посмотрел на аккуратно отесанные темные камни, из которых она выложена, особым зрением, не материальным. Он ощутил всю мощь ее древности, все величие ее истории, всю ее бескрайность. И, поняв это, Сионор преклонил колено, провел по ней рукой и произнес: "помоги мне, далек и труден путь мой". Пару секунд он помедлил, потом встал и быстрым шагом двинулся вперед, в неизвестность. Он шел один посреди пустыни. Долго ли идти - не известно, воды мало, пищи нет, солнце напекает голову. "Не очень хороша моя перспектива", - резонно заметил он.
Сверкание сотен молний, сияние тысяч звезд заключено в небольшом камне. Он нереально тверд и неправдоподобно красив. Он вечен. Он излучает свет и вносит порядок. Он не материален, нет в нем тех мелких частиц, из которых состоят обычные камни, пусть даже самые красивые. Он един по смыслу, природе и сути своей. Он - Монолит. Монолит Баланса.
Огромное пространство, заполненное песком. Оно просто не могло не привлечь внимание свободолюбивого ветра. Он навеки остался здесь. В безудержном вихре танца он вертит песок, каждую песчинку, перерисовывая барханы, оставляя на них следы и тут же заметая. Он властвует этим раздольем. Ему постоянно весело, и от радости он поет свою песню, и этот заунывный вой - единственное, что нарушает мертвую тишину.
"Действительно, прав был Вамиллес, когда говорил, что мы ценим вещи, когда их не хватает. И чего ж я не радовался дома воде и полумраку?", - подумал Сионор. Шли четвертые сутки его похода. Он ничего не ел и не пил, но что-то заставляло его идти вперед и не падать. Монотонный горизонт вдруг начал меняться - стали вырастать дома (дома ли?), еще какие-то странные сооружения, не похожие ни на что, виденное им ранее. Через три часа он дошел до окраины города и прислонился к столбу. Остатки сил вместе с сознанием покинули его.
Усталость ломает, и вот ты - добыча. Уже не издашь ты победного клича.
Ты бился напрасно и силы растратил.
Какой поковарней придет пожиратель,
Он съест, не моргнет, не подавится даже.
Так в жизни грамм мела - и тут же пуд сажи.
Очнулся Сионор от острой боли в левой ноге, настолько острой, что он даже забыл о голоде и жажде - какое-то омерзительное собакообразное существо грызло его конечность. Он выхватил кинжал и вонзил в глотку. Тварь издала короткое грудное шипение и упала. Сионор огляделся - он лежал на обочине дороги, города не видно. В двух шагах от него было маленькое озеро. Он дополз до него и с упоением принялся поглощать драгоценную воду. Возле озера росли какие-то невысокие колючки, он выкопал их, и съел их корни. Пища была горькой, но относительно питательной. Потом Сионор взял одну из "колючек" и присмотрелся. Доминировала сила Земли, это было обычным для растения, но вот сочетание ее с энергией Воздуха его обрадовало - их переплетение было совместимо с человеком. Он хорошенько отмыл кинжал и разрезал им дюжину "колючек". Выступившим соком он обработал рану и позволил себе уснуть.
Это мир. Это реальность. Здесь нет правил подпространств, как и нет той легкости передвижения материализованной мысли. Тут не действуют заклинания, и никакая магия подпространства не сможет никак облегчить жизнь. Это мир. Это реальность. Смерть в ней означает только смерть, после нее нельзя возродиться. Может от того и ярче здесь ощущается вкус жизни, что это реальность, это мир.
Свет нового дня разбудил его. На удивление, рана на левой ноге болела значительно меньше и не кровоточила. Сионор набрал воды и, прихрамывая, вышел на дорогу. Он посмотрел назад - на дороге виднелся кровавый след. Сионор усмехнулся: "Хм, видать долго меня тварь тащила. Спасибо хоть в нужную сторону". Он вздохнул и как мог быстро зашагал прямо, думая, от чего так все происходит - еще неделю назад он радостный бежал по мягкой траве, еще неделю назад он опять встретился с Ланикрой в смежном с ее миром подпространстве, и она сказала, что сможет придти погостить в Сивер. Редко удается преодолеть Изгиб Местности, но вот, наконец-то настала подходящая фаза, и проход стал возможен. "Обидно. Неужели... неужели она придет зря? Как не вовремя, как некстати Скала взбунтовалась. Нет. Не хочу умирать, не увидев ее. Вперед. Ты должен достать этот чертов Монолит. Ты должен спасти Мир. Вперед. Шаг. Еще. Еще".
Когда покидают силы, когда тело не слушается, и перед глазами стоит кровавая пелена, когда в ушах стук и треск, и ты знаешь, что сдаться означает быструю смерть, а продолжить идти вперед - относительно долгую, именно тогда начинаешь познавать жизнь, себя, то, что никогда не понимал, становится простым и логичным, и тогда все, о чем ты мечтаешь, это выжить, чтобы сохранить эти знания, но ты почти уверен, что это невозможно, и от этого сопротивляешься еще сильнее.
День за днем местность медленно изменялась. Все чаще попадались кусты, низенькие деревья. Наконец-то дорога вышла из пустыни и шла теперь по лесу, появление которого сопровождалось появлением мошкары, от укусов которой лицо и руки Сионора покраснели и сильно чесались. Он шел вперед и пытался придумать, как ему лучше поступить - вторые сутки он слышал в ста метрах у себя за спиной чье-то дыхание. Кто-то следил за ним. Он решил спрятаться за дерево и схватить преследователя кто бы это ни был: человек, тварь или другое существо. Прошла минута. Напрягшись, Сионор сделал выпад из своего укрытия и схватил нечто, с некоторым облегчением заметив, что это человек. "Кто ты, почему следовал за мною и что тебе надо?!" - спросил он. От внезапности человек вскрикнул и сел на дорогу: "Мм-мне пп-приказали". "Кто?!". "Вв-владыка нашего мира. Он почуял чужестранца и приказал найти и тайно узнать цель прибытия незваного гостя". "Думаю, тайно у тебя уже не получилось, а вот цель скажу. Я ищу Монолит Баланса", - Сионор несколько смягчился и отпустил плечи человека. Последние слова заставили человека вскочить и убежать в чащу, повторяя постоянно "значит, пророчество не лжет... значит, не лжет... ".
Путь очень долог. Он исхудал и почти не соображал, куда и зачем идет. Он тупо смотрел под ноги на дорогу и мысленно разговаривал с ней: "Я уже не могу... а-аа... нога... больно... дорога... ну что же ты такая жесткая и длинная?...ну хоть окрас сменила бы, а то сколько вижу - ты все такая же, так и со скуки помереть можно... нога... бедная моя левая нога...". Мысли его прервались - в воздухе появилось нечто, что опустилось на дорогу впереди. "Как это... откуда?... быть не может... Ланикра? Нет. Очевидно у меня уже галлюцинации". "Сионор!" - крикнула она и побежала навстречу: "Я приплыла к Замку, а там... ну, в общем, ты знаешь. Вот Лимиллес меня к тебе и перенес. Ты очень многого не знаешь. Долго объяснять, как он смог преодолеть расстояние и поместить меня не на край мира, да это и не важно. Господи, что с тобой? Пойдем. Осталось немножко. Видишь, впереди дорога в тоннель уходит? Там и Монолит. Именно ты ведь к нему прикоснуться должен",- она взяла его под руку, и они вместе потихоньку пошли вперед.
Последние шаги. Их всегда делают медленнее обычных. Конец пути, охота как можно дольше насладиться им, победой. Последние шаги. Не от того ли они трудны, что сложно бывает расстаться с дорогой? Он прошел их. Прошел, запомнив каждый свой шаг, сопровождавшийся болью в ноге и головокружением. Он дошел до сияющего камня и упал пред ним на колени, положив сверху руки, тотчас все закружилось в его голове, и он потерял сознание. Когда очнулся, он лежал в своей башне. Рядом сидела Ланикра. Скалу исправили, теперь она стала как прежде. Он вскоре поправился, только шрам на ноге остался. И никогда ранее он не был так счастлив, как теперь с ней. Так начался новый виток в его жизни, в жизни Сивера. "А о каком пророчестве говорил тот человек?" - спросил он впоследствии у Тэмиллеса. "Очевидно, это пророчество "Гриммес". А тот человек так и сказал, что оно сбудется?". "Ну да". "В любом случае, это произойдет не сейчас, а пока тебе знать его незачем".
IV
"Завершилась эпоха моего правления миром Золотого Песка. На рассвете моя телесная оболочка падет, и стану я духом Великой Дороги. Много я сделал для него, много не успел. Но знаю, то, что не успел я, завершат последователи, и сиять Золотые Пески будут сорок три эпохи. Пока не придет Чужестранец и по делу своему не пройдет Великую Дорогу, оставив на ней следы своей и только своей крови. Пока не коснутся руки его Монолита Баланса - сердца моего мира. Ибо в тот же миг он станет правителем. И пустыни с песчаными бурями, и деревья с золотыми кронами - все станет повиноваться его мысли. Даже я преклоню пред ним колено. А как он распорядится миром, известно одному лишь Творцу. Это говорю я - Доблестный Правитель мира Золотого песка, Гриммес".
Шепот древнего сказанья
Исказился в призме лет.
Нет уж мудрости в преданье
Впрочем, правды тоже нет.
Самый обычный вечер. Начало его ничего не сулило. Была самая обычная погода, лил дождь, Сионор как всегда в такие часы стоял у окна Восточной башни и ждал Тэмиллеса, размышляя, анализируя, думая. И как всегда Тэмиллес прилетел вовремя и сказал: "Добрый вечер. В Мире все в полном порядке.", тем самым совершив часть сложившегося своеобразного вечернего ритуала, после чего тихонько удалился и оставил Сионора одного. Его взгляд был устремлен вперед, но навряд ли сфокусирован на чем-либо. Он размышлял глубоко, серьезно, основательно, абстрагируясь от действительности: "Прошло восемь дней, как Ланикра покинула Сивер - а этого времени более чем достаточно, чтоб добраться до дома. Она знает, что это мне известно, а потому, наверное, выйдет в одно из смежных подпространств. Вопрос: в какое. Очевидно, выбирая платформу, она будет полагаться на логику, дабы решения наши совпали". Он мыслил быстро, настолько, что сознание не могло успеть уследить за рассуждениями. Он просто сильно концентрировался и ждал, пока единственно верный ответ не вспыхнет в разуме яркими красками. "Морской берег"! Как я сразу не догадался. Ну да. Доминирующий элемент - вода. И одно единственно верное сочетание с воздухом". Он задумался и рассмеялся: "И почему мы сразу не договорились? Ладно. Буду надеяться, что ее логика выдаст тот же ответ". Вдруг он замер - кто-то посторонний открыто вошел в Мир и, кажется, хотел как можно скорее быть обнаруженным. "Может, ошибся? Нет. Присутствие постороннего очевидно. Северо-восток. Странно". Кто бы то ни был, надо было действовать. Стремительно и точно. Он хорошо знал, во что сейчас могла вылиться малейшая ошибка. Слишком хорошо.
Темно-голубые холодные волны Единого океана медленно степенно движутся, то расходятся в разные стороны, повинуясь порыву сильного ветра, и тогда вода будто проваливается в глубокую яму, то они летят навстречу друг другу, с ревом сталкиваются и разбиваются в облако брызг, которое, лишь на секунду задержавшись в свободном полете, неминуемо погибнет, упав вниз и зародив множество новых волн. Океан играет ими везде: вблизи суши, на значительной глубине, даже там, где пространство тает в Промежуточной Мгле, где берегом является лишь Семнадцатый Изгиб Местности, кольцом окружающий Мир и являющийся вратами в иные миры.
Скорость, вот что было наиболее важным. Он в пару секунд вырвался мыслью из тела и вылетел в окно. От него он даже не отошел. Тело грузно с шумом осело на пол, стукнувшись лбом о подоконник и откинувшись назад. Он мчался вперед к Скале, он знал, сейчас Духи соберутся там. Еще три секунды полета, и вот он на вершине: "Тэмиллес, следи за Замком. Вамиллес, создай тормозящие течения. Только не раскрывай себя, постарайся задержать гостя. Зомиллес, оставайся здесь, в случае чего оборона на тебе. Лимиллес за мной, узнаем цель прибытия".
Сплетение ивовых ветвей, обмазанных рыжей смолой, дрожь еще не опавших вербовых листьев, волочащихся по воде. Нет классификации сему плавательному средству. Оно громоздкое, неповоротливое, хлипкое, как бы извиняясь за свой внешний вид перед Единым океаном грозным и могучим, оно постоянно кивало носом. Даже вода брезговала трогать это корыто лишний раз, она сжалилась и затихла, дабы ненароком не потопить его. Сразу видно было, нет в том мире, откуда родом это судно, столько воды, чтоб корабли строить, да и не приходилось его обитателям в Сивер путешествовать ранее.
Ночь. Нереально теплая, глубокая, спокойная. Это подпространство поражало и радовало своей чистотой, легкостью, изяществом. Берег. Он довольно круто спускался вниз, переходил в песчаный и, выровнявшись, плавно таял в прибое. На крутой его части была удобная маленькая площадка. На ее краю стояла она. Сомнение и непонимание одолевали ее. Она ждала его третий час. Все-таки, решив, что просто не верно вычислила платформу, а он сейчас ждет ее в другой параллели, она вздохнула и тихонько заплакала. Оставалась надежда, что он придет, только попозже. Может завтра. Может через неделю. А может быть... она тут же отогнала от себя эту мысль и полетела прочь.
"Вы в пространстве Мира Сивер. Назовите себя", - раскатом грома проревел над морской гладью голос Сионора, созданный умением Духа Воздуха - мысль сама по себе кричать не умеет, как не умеет и говорить. Только Лимиллес мог заставить воздух сотрясаться от мысли свера. Из трюма - очевидно этим должна была служить дыра в палубе - вылезла фигура: "Здравствуйте! Я - Шипперис, гонец из мира Золотого Песка. Я тут один, а правый борт дал течь, помогите, мне срочно к правителю этого мира надо. Если можете, перенесите по воздуху. А корабль вытолкните в Промежуточную Мглу, мне он больше не понадобится".
Дуновение ветра скрипом несмазанных петель массивной дубовой двери отражается в сердце, оно бьется живое, трепещущее быстро, словно в панике, твой взгляд устремлен, но ты не видишь, мысль в тревоге покидает его, зрачки от этого неведомого ранее чувства удивленно расширяются, ты мечешься, носишься, но стоишь как вкопанный на месте не в силах пошевелиться, и что-то холодное обжигающее входит промеж ребер и высасывает из тела душу - страх своими острыми когтями впивается в сознание.
Мысль Сионора медленно вошла в тело, лежащее на полу возле окна. Он приложил немалые усилия, чтобы расшевелить его. Затем приподнялся, опираясь на локоть, с трудом встал и прислонился к стене. Ушибы и ссадины, полученные при неожиданном падении от внезапного выхода мысли, болели и ныли. Он парой резких наклонов головы размял затекшую шею, вздохнул, прикрыл глаза на пару секунд и пошел вниз в гостиную, где он должен был принять Шиппериса.
Какая странная ночь. Она прошла вовсе не так, как хотелось бы. Какая-то нелепая, глупая, несуразная вышла. Уже солнце приподнялось над горизонтом, а он так и не ложился спать, он хотел встретить в подпространстве Лани, а приходилось вникать в дело меж мирового значения. Какая странная ночь. Еще полдня назад он планировал отдохнуть как следует от принятия важных решений, а тут ему говорят, что предание "Гриммес" не врет, и он теперь еще и правитель мира Золотого Песка, где он и был то всего один раз, когда Скала взбунтовалась. Очень странная ночь.
"Послушай, Шипперис, а что мне сделать, чтобы главой вашего мира был прежний правитель? Я вовсе не заинтересован в делах какого-либо другого мира, будь он трижды красивым", - сказал Сионор. "Единственное, что для этого нужно, чтобы это действительно было твоим желанием, а не красивым жестом. Дай слово свера, я передам его в свой мир, и тогда ты будешь свободен, но перед этим подумай хорошенько". "Мне не за чем думать долго. Я не имею права вмешиваться в дела чужого мира. Я даю слово. Я отказываюсь от правления миром Золотого песка. Лимиллес доставит тебя обратно. Кстати, в следующий раз попробуйте на корабль пустить дерево потолще, а то с такими прутиками вместо борта много не наплаваешь". "Хорошо. Спасибо тебе за все. Прощай!"- с этими словами Шипперис был подхвачен Лимиллесом и со скоростью ветра умчался на родину, для его мира все сложилось просто замечательно.
Тэррин, Скала, Пещера... Опять он прилетел сюда ко входу в подпространства. Ему было грустно. "Может быть, ты что-то хочешь спросить для начала?",- голос Тэмиллеса был спокоен и тих. "Пожалуй, нет... Отправь-ка меня лучше на "Морской берег"". "А по-моему, тебе есть что спросить, только сформулировать ты не можешь, вот и сомневаешься. Тебе страшно, что если тебе досталась на час власть над другим миром, то точно также может пасть и Сивер, ведь так?". "Ты, наверно, как всегда прав". "Так вот. Тебе станет легче, если я скажу, что это не возможно? И власть тебе не доставалась. Предание исказилось и теперь врет, а люди в него и поверили. Но, тем не менее, я горд за тебя, ты вел себя как истинный свер. Ну, теперь на платформу".
Тихий шум прибоя, мерцание ночного неба, объятия теплого воздуха свежего и чистого. Он стоял на краю маленькой площадочки и ждал. Рядом появилась Ланикра, она положила голову на его плечо и заплакала: "Сио, ты пришел. А я боялась..." Они молчали, слова были излишни. Они просто стояли рядом, держась за руки, и ждали рассвета. А когда он наступил, подпространство растаяло, разлучив их на долгие месяцы.
V
Застывает время, захлебнувшись в очередной глупой атаке, так должно быть, просто должно, и все тут. Оно всегда где-то спотыкается, и где случается это, царит спокойствие и безмятежность. Застывают судорожные мысли и оправляются от лихорадки бешеного полета. Ни к чему им торопиться. Все становится ясным, понятным и простым. Как пролитые чернила на темную столешницу - просто синее на черном. Как легкое облако в небе - просто белое на светло-голубом. Как пламя восковой свечи - просто красное на бледно-желтом. Все просто, как капля осеннего дождя, стекающая по щеке.
Жизнь еще есть, я и этому рад.
Тому, что так тихо кружит листопад,
Дождю и туману, тогда, когда град.
Я радуюсь им. Осень вторит стократ,
Что жив, что я есть, что внутри мир и лад,
Когда тишина - то, чему я так рад.
Мысли мерно блуждали в сознании, разные мысли: чаще круглые, несколько дерзких треугольных, и пара квадратных тяжелых и массивных. Он был один как всегда. Одиночество было его сутью. Один человек в пространстве Мира, он не привык к общению, потому и ценил слова очень высоко. Не было разницы, на каком они языке - важна лишь суть, их смысл, а как его выразить было не так уж и важно. Сколько пространств, столько и языков, он бессознательно выбирал тот, который был родным собеседнику, он мыслил образами, а передача мысли - это мелочь, не достойная большого внимания.
Блеск пары глаз в темноте, обнаруживших признаки света, живой и яркий, полный сил и оптимизма устремлен вперед туда, где выход из большого лабиринта, в котором он почти угас, туда, где решение, где правда, где брезжит свет заходящего солнца, на который человек будет идти три с четвертью минуты до заката, а потом до утра будет искать выход, невольно удаляясь от него и не зная, где он, потому что опять ночь, в которой постепенно тает блеск пары глаз, и лишь к закату следующего дня он возродится.
Не смотря на яркое солнце и чистое небо, день был прохладным. Сионор оделся потеплее и, пройдя через задний двор, пошел вдаль по аккуратной неширокой дорожке. Он устал от ожесточенных битв в подпространствах. Он устал пытаться выиграть на платформах у Духов. Он смотрел теперь на те безнадежные и по-детски горячие попытки, в успех которых он когда-то искренне верил, с тенью улыбки на лице. Нет, он был не против походить с Зомиллесом по "Лабиринту" или по "Бескрайнему Лесу" с Тэмиллесом, но он знал, что ему их не победить. Он шел вперед и думал. Был обычный день, обычная погода, как обычно он шагал по дорожке, вымощенной камнем и усыпанной листвой, не было ничего странного, но почему-то в последние дни ему легко стало жить, размышлять, бродить допоздна по Тэрсону, почему-то в последнее время он стал очень сильно ценить обыкновенную жизнь, простую и понятную, может быть лишь теперь полностью осознав, как прекрасен Мир.
Бег. Постоянный и непрерывный. Бежишь всегда, всюду. Порой он становится существованием и даже целью. А ведь как все хорошо начиналось: поиск счастья, спокойствия, безопасности, тихой и размеренной жизни. Мечта. Она искрой зародилась в тебе, ослепив сознание. Ты старался увидеть ее еще и еще, так искусственно раздув из нее огонек желания. Ты ищешь, начинаешь ходить, приглядываться. Шаг за шагом вперед - ты и не заметил, как перешел на бег. И теперь ты несешься сломя голову в поисках счастья. Увы, бег захватывает. Он не допускает мысли об остановке. Как и той, что счастье - вещь очень тонкая. А разве можно малое заметить, пробегая мимо. Счастье, оно в мелочах: стены за плечами, крыша над головой да много еще чего, что незаметно в суете мелких бессмысленных дел и проявляется светлыми чистыми образами, когда их готовы увидеть. Остановись, прислушайся. И ты услышишь, как в воздухе перемещаются краски жизни. И когда ты сможешь уловить спокойствие голубых тонов и чистоту алых, тогда ты поймешь очень и очень многое, обретя то, чего тебе так не хватало ранее - тишину.
Шуршание пожухлой листвы под ногами Сионора тихо отвечало на его медленные шаги. Небо потемнело, уже не было ни одного свободного от туч места. Издалека послышались первые раскаты грома. Пошел дождь. Сионор не стал накидывать на голову капюшон - он наслаждался хлесткими ударами холодных струй воды, да и думалось так легче. "Интересно, а что было бы, если б я не был один в Мире?"- подумал он, остановившись и посмотрев в небо - с северо-востока приближалась сильная буря - надо было поворачивать назад. Он свернул с основной дороги и пошел к Замку напрямки по узенькой тропинке. "Что если бы какой-либо гость остался тут насовсем?"- он задумался: "Хм... Наверное, Сивер тогда изменился бы до неузнаваемости, то есть та его обыкновенная форма погибла бы. Ну да. Хм. То же самое, если и я перейду в другой мир насовсем, я и вернуться не смогу, и нормально жить в другом мире. Ну что же. Все как я и предполагал. Мое существование всегда одиноко, что в Мире, что вне его"- он закончил мысль, накинул широкий капюшон - дождь уже не щадил лица - и, ускорив шаг, заторопился к дому.
Горит огонь в камине,
Тепло и свет дает.
Но в сердце моем иней,
А в разуме лишь лед.
Спокойно я взираю
На пламени порыв:
С него я не растаю,
А он умрет, застыв.
Горит огонь в камине,
Тепло и свет дает.
В стакане чай мой стынет.
Печенье в пачке ждет.
Восходящее течение текущей Идейности Места приятным теплом согревает грудь, дыхание выравнивается, становится глубоким, что-то незримо обволакивает разум и приглушает острые мысли, углами своими царапавшие сознание, появляется какое-то новое неописуемое чувство, оно расслабляет, останавливает, погружает в атмосферу глубокого покоя и легкости.
Войдя в северные ворота Замка и, миновав пару коридоров, он скинул с себя промокшую под ливнем одежду, заменив ее теплой сухой. Затем вздохнул и побрел к Восточной башне. В специально отведенном для этого месте в своей любимой комнате он без особого труда развел огонь, поставив на него сверху чайник - ничто не согревает душу лучше горячего чая, так, по крайней мере, ему казалось. Он сел на край кровати и принялся ждать, когда появится мелкая рябь на поверхности воды, плавно увеличится, и жидкость забурлит, сделавшись кипятком.
Солнце уже зашло, а дождь все еще лил как из ведра. Методично вглядываясь в беспросветную ночную мглу, Тэмиллес совершал осмотр Мира. Все как всегда. Сперва Тэринн, затем Тэрсон. Но перед Восточной башней он остановился, на мгновение задумавшись. Над трубой виднелось небольшое облачко дыма. В окне верхнего этажа в комнате Сионора горел свет. "Добрый вечер, Тэмиллес"- несколько дождевых капель зависло в воздухе и превратилось в фигуру Духа Воды: "Он опять один, опять пьет чай и думает о чем-то светлом. Может, тебе не стоит его тревожить - он и так знает, что в Мире все нормально. Сейчас он счастлив, такое редко бывает". "Хм... Знаешь, Вамиллес, мне кажется, недавно он понял очень важную вещь - что такое счастье - и обрел его. И именно поэтому я должен придти и как обычно сказать, что в Мире все по-прежнему". "Да, но ведь такой пустяк...". "Счастье для него - это простое постоянство мелочей, в число которых в частности входит мой обычный отчет о состоянии Сивера".
Простота, ясность, определенность - вот то немногое, чего мы хотим, чего мы действительно хотим. Простоты мыслей, ясности образов и определенности решений. Вот то немногое, то малое и очень важное, что заставляет идти. Именно идти, а не сидеть или бежать. Вот то, чего порой не хватает для гармонии с самим собой, для счастья. А оно выражается в разном: для одних - в быстром полете, для других - в шуме прибоя, а для него - в простом стакане чая крепкого и горячего.
VI
Смещение подпространств, их вечное медленное движение, преобразование, смерть и рождение новых - всё является звеньями великого механизма, неподвластного пониманию смертных. Потому что только создатель может полностью разобраться в творении. Потому что простому болту никогда не понять, частью какого механизма он является – болт всего лишь выполняет свою небольшую миссию. Потому что природа миров подобна искорке огня - лишь те, кто рядом, считают ее малым и мгновенным, да так ли это на самом деле? Быть может дело в масштабе зрения, и для жителей мира, заключенного в искре, он вечен? Ответ не прост, и не найти его за то время, пока от пламени отделяется точка, слегка краснеет, поднимается вверх, на миг замирает над костром и погибает, остыв и оставив лишь воспоминания о своей очень короткой и яркой жизни.
Металл к металлу, поворот ключа.
Еще. Сильней. Болт скрежетал, крича
От боли, от обиды на судьбу,
Что мастера рука сулит лишь смерть рабу.
Неосторожно сильный шаг последним стал -
Рывком небрежным мастер болт с резьбы сорвал.
А кто-то сверху посмотреть в наш мир готов,
Как мастер смотрит в баночку болтов.
Темнота Пещеры вновь поглотила мысль Сионора, секундная потеря ощущения реальности - и вот он скользит в Промежуточной Мгле, падая в нужную ему плоскость. Расплывчатые странные образы проносятся мимо него: то страшные, то забавные, все же чаще - мутные, серые и неоднозначные. Падение в пустоте - вещь не очень приятная: ты не в силах им управлять, оно проникает в сознание и парализует его, ты можешь лишь созерцать тени обитателей миров и подмиров, грани Промежуточной Мглы порой сжимают мысль и давят на нее, и тогда ты чувствуешь ненависть ко всему, а порой они разрывают тебя на части, и ты в панике. Падение в пустоте, оно не имеет направления, ибо оно вне пространств и подпространств, спасает лишь то, что длится оно недолго - через две секунды он уже был в подпространстве Воздуха - одном из основ Сивера. Яркое солнце приятно согревало только что материализовавшуюся мысль Сионора, чувствовался запах сочной свежей травы.
Спокойствие осенней земли, прохладной и мудрой и красота весеннего неба. Величие застывшей воды зимой и сила безудержно палящего солнца летом. Прекрасно все, и все же Идейности этих времён противоположны. Но нет меж ними вражды и никогда не будет, как никогда не враждуют Духи Воздуха и Земли, Огня и Воды, как и пара любых противоположных начал. Ведь по отдельности они жить не могут. Лишь в сочетании крайностей мир может существовать, и лишь в этом случае все будет жить в гармонии: ветер будет шлифовать камни и сдувать с них пыль, а жаркое солнце будет согревать моря и реки.
В полоске неровной графита
Шифруется контур времен,
Миры обращаются в сито,
А мглою изгиб разделен.
По белой бумаге несмело
Идет карандашик простой.
Вот облако тихо взлетело,
Но в штрих обратилось грозой.
Солнце спряталось за призрачное полупрозрачное облачко, единственное на небе, и приветливо светило. Все вокруг излучало весеннюю теплоту, беззаботность и радость. Он поднялся с земли и пошел к Ликрессу - главному строению подпространства Воздуха, но отнюдь не единственному. Ликресс чем-то отдаленно напоминал Замок, но вид имел совершенно другой, возможно, из-за совершенно иной Идейности Места. Сионор вышел на дорогу, ведущую к крепости. Миновав группу детей, игравших в трех шагах от обочины, и мост перед воротами, он остановился, слегка взмахнул рукой, и огромные массивные двери открылись, Сионор вошел.
Белокаменные стены и утонченный вид стройных башен Ликресса поражали своей легкостью. Крепость будто парила в воздухе. И это вполне понятно, это была платформа Воздуха, а крепость была ее сердцем. Вокруг нее было кольцо, образованное постоянно дующим веселым и радостным ветром, делающее ее неприступной. Потоки воздуха были основой крепости, она корнями своими уходила в небо, а не крепилась к земле, как Замок, который не имел столь ухоженный вид, но был крепче и надежнее стократ. Земля и Воздух. Две совершенно разных стихии. Но нельзя сказать, что лучше: мрачное молчаливое спокойствие стен древнего Замка или же жизненная энергетика оптимизма Ликресса, как невозможно сравнить и высоту скалы со скоростью ветра, проносящегося по ущелью.
Сионор поднялся по лестнице и прошел к главному залу. "Здравствуй, Сионор!", - раздался голос, когда он еще открывал дверь. Сионор сразу узнал его, это был Карс - свер великий и мудрый, что и делало его главой подпространства Воздуха. "Привет, дружище. Как ты тут?", - Сионор закрыл за собой дверь и огляделся - никого не было видно: "Карс! Ну, может, хватит валять дурака, все равно я знаю, что ты тут", - он сделал короткий жест рукой, прошептал пару слов - все тотчас проявилось. "Так я и думал. Знаешь, не смешно уже второй раз подряд при встрече использовать "Туман сознания", тем более, зная, что мне известно о колдовстве подпространств все". "Да ладно тебе. Не сердись", - ответил Карс и улыбнулся: "Еще бы ты не все знал, ведь ты не только единственный свер, бывавший в пространстве, ты же там и живешь, а вот в подмирок наш давненько не заглядывал. Все не досуг?". "Да. Просто времени не было. Слишком много всего случалось. То через пустыню пройти, то еще что-нибудь. У вас-то всё в порядке?". "Все нормально, ты не переживай. Пойдем лучше в столовую, сегодня будет изысканный обед по случаю твоего прибытия". "А как ты узнал заранее? Ах, да. Я и забыл, что в области магии ты уж почти меня догнал. Знаешь, а можно попросить просто обед и спокойно на кухне, а не на том километровом столе, что в столовой". "Как скажешь", - сказал Карс и улыбнулся опять.
Пары приятного тонкого запаха, теплого и вкусного, излучала тарелка простого супа. Сквозь завесу этого пьянящего аромата Сионор посмотрел на Карса. Под внешностью обычного свера скрывалась огромная сила его личности. Он был великим человеком своего подпространства. Ему всегда были свойственны оптимизм, ясность, точность и быстрота мысли. Не смотря на то, что он не был особо силен в стратегии и тактике сражений на платформах, блестяще выполнял конкретные задачи. Всегда, когда Сионор с ним играл на одной стороне в паре, они представляли собой единое целое, и выиграть у них не представлялось возможным никому, разве что кроме Духов.
Одно пространство, три подпространства - основа Мира, его суть. Сверы. Они живут лишь в Основных подмирах, и только хозяин Мира был в пространстве. Концепция данного мира не походила ни на один другой. Сивер - мир, почти везде являющийся исключением. Ему не характерна ни одна закономерность развития миров, ни одно правило их существования. У него нет даже доминирующего элемента Идейности. В нем сочетались все основные элементы. Тогда что же является определяющим фактором для сверов? Что есть в них общего и что отличает от других народов? Долго Сионор мыслил над этим, а к конкретному выводу так придти и не смог. Ответ так и остался на уровне подсознания: ярко выраженное чувство долга, честь, чистота идеалов, простота решений и их объективность и разумность, пренебрежение материей, способность к самопожертвованию и доброта.
Сила сознанья - ума пораженье -
Вырваться жаждет на волю из тела.
В ком-то добром обратится стремленье,
Кто-то пускает его лишь на дело. Страх пред безумством ли стопор рассудка
Тех, кто шагает по два сантиметра?
Паденья боязнь ли их мыслей закрутка?
Иль непостоянство порывов у ветра?
В сторону тяжесть оковы резонов.
Жизнь коротка, основанья напрасны.
Не наноси выжиданьем уронов
Разуму, вещи считая опасным.
Холод каменного пола и стен пробирает до основания костей, верхнее веко от мороза опускается вниз, оставляя лишь малую щель для зрачков, расширенных от недостатка света. Ты пытаешься идти вперед, но ноги отказываются тебе подчиняться. Ужас и покорное осознание неминуемой смерти поглотят разум, которому не дано понять, что здесь первична мысль, и лишь от нее зависит холодно тебе или нет, быстро ты бежишь или цепенеешь от страха. Здесь первична вера. Без нее в "Лабиринте" делать нечего. Лишь дерзость мысли и наивность веры могут увести тебя от поражения на этой платформе.
Четыре тени падало на каменную стену "Лабиринта". Давно они не собирались вместе: Сионор, Карс, Грив - глава подпространства Огня - и Клива - первое лицо подпространства Воды. "Я очень рад снова вас видеть, ну что, вначале поединок в Лабиринте?", - сказал Сионор, когда сверы материализовались. "Согласен. Играем в парах? Ты с Карсом, я с Кливой?", - спросил Грив. "Хорошо. Давай так", - поддержали идею остальные.
Странная штука - жизнь. То она радует своей красотой, то она огорчает роковыми событиями. Но, не зависимо от этого, она великолепна, и нет ничего лучше ее. А зачем она нужна - так это очень просто. Смысл жизни - научиться жить. Радоваться красоте ее и принимать удары. Жизнь есть то, что тревожит сознание, пульсируя в нем и заставляя жить.
Сионор несся вперед по лабиринту. Цель одна - достигнуть первым в Объект Выхода, не оступившись по дороге. Стены начали сужаться. Теперь меж ними не было прохода. Секундная задержка, он вклинился в псевдо-разум коридора и расширил его. Сионор ощутил впереди метрах в ста неосторожно громкую мысль - это был Грив. Он бежал навстречу. Левая рука Сионора поднялась вверх, губы зашевелились - по лабиринту пошла волна, камни стали рушиться и падать вниз. Через четыре секунды все пространство впереди было пустым, лишь внизу горела алая бездна. Грив не успел отреагировать, теперь он стоял там, где раньше был пол, не известно как. В воздухе. Основываясь исключительно на вере. Скоро ему не выйти - борьба с собственными сомнениями отнимала много сил. Сионор устремился в левый коридор. Он постепенно сужался и уходил вниз. Его внимание привлекло внезапное незначительное изменение Идейности Места в сторону воды. "Карс! Дуй напрямки к Объекту! Я найду и задержу Кливу, так ты должен успеть", - передал Сионор и по следу Идейности помчался задержать Кливу. Тридцать две секунды, вот и она - борется с невидимым барьером, несомненно, поставленным самим Лабиринтом. Сионор был обнаружен - она сделала короткий жест рукой - его ноги потеряли опору, но через миг он прошептал пару слов и опять бежал вперед - он отразил ее заклинание, которое сбило теперь с ног ее. Но противостояние их продолжалось недолго - Карс достиг Объекта Выхода, и игра закончилась. "Хорошо побегали. А ведь если б не ты, Сионор, то выиграли бы мы с Гривом - мне тогда осталось преодолеть один барьер и пройти три метра"- сказала Клива. "Именно поэтому я и пошел по твоему следу", - ответил Сионор и усмехнулся.
Долго еще друзья сидели вместе и разговаривали. Но вот фаза Изгиба начала принимать крайний угол - Сионор узнал это по легкому головокружению. Он попрощался со всеми и исчез. Так получилось, что он как глава Мира не мог часто и подолгу видеться со сверами подпространств. Он должен являться незримой оболочкой Сивера и лишь на этом уровне принимать решения. Порой трудно осознавать, что обречен на вечное одиночество. Так и сейчас. Он сидел на кровати, обняв руками колени. Лицо его было серьезным, каменным. В такие минуты ему не хватало чего-то, что могло бы развеять его тоску. Он вспомнил о Ланикре, представил ее, улыбнулся, но тотчас бросил мысль и загрустил еще сильнее - она была сейчас слишком далеко.
Всякий предмет имеет свою природу, конструкцию и предназначение. Нет в мире ничего вечного и монолитного. Все можно разделить на мелкие составляющие. Механизм - на детали: винты, болты, шестеренки. Чувства - на элементы: Землю, Огонь, Воздух и Воду. Даже разум, и тот лишь совокупность отдельных мыслей. Можно детализировать все. Но нужно ли? Разве мы ценим тонкую высушенную ветку? Нет. Но, тем не менее, она - часть костра, тепло которого нас согревает. Хотя, быть может, именно от нее отделится маленькая точка, которая покраснеет, поднимется вверх, на миг замрет над костром и погибнет, остыв и оставив лишь воспоминания о своей очень короткой и яркой жизни.
VII
Удары вперед по линии взора всегда достигают цели. Это просто, легко и вполне понятно. Во имя Жизни. Ты используешь ее для битвы и бьешься, чтобы оправдать использование, ибо только в бою ты чувствуешь, что живешь. Взгляд устремлен на цель прямо перед тобой, ты атакуешь ее, правда, не зная, что кто-то более сильный и коварный просто не встал на линию прямого боя, оставшись с боку. Удар, еще один, ты вполне доволен собой, но в следующий раз кулак не достигнет врага - что-то внутри тебя оборвалось, ты дрожащей рукой прикасаешься к груди, теперь осознавая, что именно произошло. Ничто не может принести смерть тебе прямо, никакая внешняя сила не способна на это. Но достаточно небольшого толчка изнутри, и ты падаешь. Ты забыл, что Жизнь - борьба не только с внешними силами, но и внутри себя. С собой.
Воин пал, угас огонь,
В миг потухли очи.
Возле тела бродит конь.
Бой шел дни и ночи. Конь стоит, а всадник пал,
В бок стрела вонзилась.
Не вернулся вспять металл -
Жизнь не возродилась.
Сионор надел плащ, укрывшись под широким капюшоном от дождя, и пошел на задний двор за дровами. Сегодня ночь должна была быть холодной, да и комнат протопить теперь нужно было две - свою и Ланикры - она наконец-то смогла приплыть не надолго, что было для него очень приятно - с момента последней встречи в пространстве минул уже почти год. Он закрыл за собой дверь, сняв мокрую обувь, и, пройдя на кухню, бросил часть дров в камин. Сионор посмотрел в ее сторону. Она сидела в кресле, слегка откинувшись назад, и наблюдала за его действиями. Он взглянул на текущую Идейность ее мысли, прочитав явное доминирование Воды и Воздуха, она поняла его взгляд и смущенно улыбнулась.
Иллюзия густым туманом искажает и скрывает реальность. Она пьянит рассудок, дает расслабиться и ослабляет его. Миф постоянно витает вокруг сознания. Иллюзия силы, превосходства, защиты. Ничто не вечно. Созданное всегда разрушимо. Надежный щит разума - способность мыслить. Иная защита лишь миф.
Солнце подмира Воздуха клонилось к закату и уже почти касалось горизонта. Слабо дул прохладный вечерний ветер. Карс стоял на одной из башен Ликресса и задумчиво вглядывался вперед. Он поднес левую руку к лицу - из ладони вылетел почти прозрачный шар голубого огня. Карс прошептал пару слов, вгляделся в него и тотчас погасил. Что-то его насторожило, а что именно - он понять не мог. Поразмыслив немного, он дематериализовался и полетел вперед развеять сомнения и зрительно убедиться в состоянии подпространства. Что-то было не так, не так как обычно. Он чувствовал это. Тревога не только не отпускала, но и росла. Вот оно! На одной из троп он обнаружил Идейность несколько нехарактерную данному месту. Вместо светло-голубого она содержала в себе немного грязно-красного и продолжала краснеть. "Странно...", - Карс материализовался, подошел к месту, приложил ладони, прошептав пару слов - Идейность пришла в норму. Но теперь уже в шести других местах пространство начинало покрываться смешением бурого с красным. Теперь стало ясно, это - атака из смежного подпространства, которую провел кто-то очень сильный и коварный. Теперь все стало ясно, но было слишком поздно - атака закончилась, сейчас можно было лишь бороться с последствиями, пока почти не проявляющимися. Он быстро перенесся в Ликресс, добежал до библиотеки и, по пути крикнув своему главному помощнику: "Тоя! Сбор!", рванулся к книжной полке - дорог каждый миг. Нужно было как можно скорее понять, что именно произошло, чтобы знать, как бороться.
Воздух насквозь пронзают стоны и муки природы. В корнях деревьев, в траве, в цветах - везде появляются очаги Зла. Будто кто-то смешал кровь с грязью, и она пятнами снизу начала проступать на земле, принося ей боль и страдания. Удалить эту гадость невозможно, как и нельзя человеку с руками по локоть в крови и сердцем полном грязи утаить ее. Это можно стереть лишь огнем.
Чистое сердце огонь порождает,
Разум холодный идеей искрится.
Воля в кулак силу всю собирает.
Пусть враг сильнее, но ты будешь биться.
Правда с тобой, да и истина тоже.
Взгляд твой сиянием ярость пробудит,
С сознанием смерти возьмешь меч из ножен,
И только своя кровь за вражью осудит.
Простая, но восхитительно вкусная пища позволяла забыть обо всех заботах. Он мог спокойно говорить с Ланикрой – настал именно тот период, когда за фазами Изгибов сейчас можно было не следить. Внезапно лицо Сионора стало каменным, он отложил вилку, медленно положил руки на край стола и прикрыл глаза. "Что-то не так?", - спросила Лани. "Я ничего не вижу. Не знаю в чем дело", - голос его становился все тише, в руках появилась дрожь: "Прости... мне не хорошо... А-аа!", - его голову пронзила сильная боль, он схватился за виски руками, сполз на пол и потерял сознание.
Стоны умирающего дерева не слышны за стуком топоров и резкой грубой речью дровосеков. Боль и обида переполняют изрубленный ствол. Жизнь, вот она еще перетекала от корней к кончикам веток, а теперь рвется на мелкие части и соком засыхает на щепках. Соседние деревья сочувственно взирают на предсмертный плач, про себя же каждое радуется: под топором могло быть и оно. Вырубка леса - явление обычное. Но что обидно, рубят не старую скрюченную годами ель, а молодую березу. Несправедливость? А, может быть, просто Смерть выбирает себе тех, в ком Жизни больше?
Тоя сразу же поняла Карса - случилось что-то очень плохое и серьезное, потому мгновенно сконцентрировалась, и эхо ее мысли, преодолевая Промежуточную Мглу, молнией несло весть Гриву и Кливе. Через три минуты сверы собрались вместе. Увидев подмир, им сразу все стало ясно. "Карс, отбрось-ка подальше умные книги, и давай покажем этой твари на что способны!", - воскликнул Грив, с ненавистью глядя на гниющую Идейность за окном. "Не все так просто. Единственное, что стоит сделать, так это увести сверов в Ликресс и держать оборону. Объявите тревогу у себя, не исключено, что Шиаропус не ограничится только подпространством Воздуха", - ответил Карс. "Прости, не поняла, что ты сказал ограничится?", - переспросила Клива. "Шиаропус. Это он. Внепространственный червь. Пожиратель миров, за счет них он и живет. Долго выбирает цель, присматривается к ней, а потом атакует, мгновенно заражая одно из подпространств и отходя на время. Подпространство рано или поздно погибнет, что негативно скажется на пространстве. Тут-то он его и докончит", - ответил Карс и вздохнул: "Бедный Сио... Он и сделать то ничего не может...".
Ты смиришься, надежда растает.
Ее больно терять, потерпи.
Ты привыкнешь терпеть, но терзает
Тебя сердца удар изнутри.
Научись отрешаться от боли,
Слишком много ее впереди,
Наберись ты терпенья и воли,
А вперед все ж хоть как-то иди.
Сионор очнулся с ощущением чьего-то присутствия в комнате. "Сионор, здравствуй", - поприветствовал его Вамиллес: "Я покопался в твоем сознании, кое-что временно подкорректировал, так что-нибудь видишь?". "Да. Но очень плохо. Спасибо. А что это со мной?", - спросил Сионор. "Подпространство Воздуха атаковано Шиаропусом. Дело плохо - враг силен. Ты связан с подмирами, от этого и твое состояние. Мы с Зомиллесом в норме, а Духи Воздуха и Земли сейчас измотаны донельзя - им приходится ежеминутно уравновешивать Идейность пространства в своих направлениях". Сионор собрал остатки сил и, встав, пошел вниз, немного пошатываясь. "Лани. Прости, мне очень жаль, что так вышло... Ты же знаешь, ты должна это сделать". "Послушай, как я могу оставить тебя одного? Ты же еле живой!", - возразила она. Он промолчал, спокойно посмотрев в ее сторону - он знал, она все понимает, просто не может себе признаться в необходимости покинуть Сивер. "Прости, я... да, я понимаю", - она подошла к нему и обняла: "Удачи тебе..." Она действительно не могла остаться сейчас в Сивере. Таковы правила. Это могло погубить и ее мир и его.
Страх перед смертью уходит тогда, когда приближается сама смерть. Ты отчетливо видишь ее, и она уже не пугает тебя. Ведь смерть всего лишь финальный гонг в бою за жизнь. Не важно, что ты проиграл. Все проигрывают рано или поздно. Главное то, как ты держался: брал силой или хитростью, шел открыто или прятался, оборонялся или же убивал все движущееся.
Больно осознавать, что уже не можешь бороться с врагом, что почти повержен. Карс сделал все правильно, все что мог. Но тем не менее за пределами стен Ликресса по-прежнему витал роковой злобный дух, которым и было поражено подпространство Воздуха. Единственное, что могло хоть как-то успокоить, это то, что все люди сейчас в Крепости, а здесь нечего бояться. Остальные два основных подмира осведомлены о случившемся и крепко держат оборону, так что за них тоже можно было не беспокоиться. Но враг все-таки еще был, и с ним нужно бороться, но как? Первым не выдержал Грив: "Карс, Клива, я выхожу из Ликресса. Не могу я сидеть и думать, когда эта мразь под носом. Может быть, я не вернусь. Прощайте!", - он дематериализовался и перенесся мыслью на соседний холм, мгновенно вступив в бой с Идейностью. Его разум сразу же качнуло в сторону Воды, но через миг он выровнял направленность собственной мысли, наполнил ее до предела огнем и нанес ответный удар. Теперь в море грязных тонов основных Контуров был маленький островок чистого серебряного, в центре которого стоял Грив, испепелявший с невиданной яростью вражий дух, словно огонь чуму. Но противник тоже был силен, и одной яростью тут не помочь. Грив уже с головой ушел в битву, не замечая ни боли, ни крови проступавшей на груди. Внезапно он получил удар, которого совсем не ожидал - изнутри, ледяная мысль, насмешка. От неожиданности он запнулся. Этого хватило, чтобы его оглушить. Последней мыслью Грива было: "Это всё? Обидно".
Сионор сидел на скамейке и думал о подпространствах. Он посмотрел на деревья и усмехнулся - если он не мог даже их различить, они сливались и были затуманены для взора, то как он рассчитывает увидеть путь к победе. Грустно. Он не в силах сейчас влиять на подмиры. Он лишь управляет правилами подпространств. А в их рамках уже действуют остальные. Сейчас... сейчас он не мог даже узнать, как дела, что именно происходит. Он не мог знать, что Грив бросился в бой, что был почти убит, когда Карс смог вернуть его назад, правда, затратив столько сил, что надорвался и лежал сейчас без сознания. Между Миром и Подмиром лежит промежуточная Мгла. А в нее входить слишком опасно. Поэтому связь между ними ослабилась на время. Делать нечего. Нужно восстановиться и думать о средстве победы над Шиаропусом. Его мало прогнать, его непременно нужно уничтожить. Сионор вздохнул, встал и пошел в Замок, очень медленно, чтобы не сбиться с дороги и не оступиться - он еще был слишком слаб, да и почти ничего не видел.
Жизнь - это битва. Всегда и везде находятся задачи, над которыми бьются. Жизнь - это кровавая драка. Есть множество того, за что дерутся до крови. Жизнь - это война. Ты бьешься, не обращая внимания на смерть, которую несешь ты, которую твой враг принес кому-то. И ты погибаешь, и смерть твою никто не замечает. Мир жесток. Но ведь таким его делает только человек. Может быть имеет смысл не говорить о несовершенстве мира и не пытаться менять его, а измениться самим? Тогда и жизнь станет мягче и теплее.
VIII
Жизнь порождается стремлением жить. И не важно, что порой не на чем другом она не основывается. Веры в жизнь вполне достаточно, чтобы выжить, набраться сил и восстановиться до конца. Как зеленый лист жадно хватается за солнечный свет, поглощая его и питаясь им, так и человек обратится к мыслям окружающего мира и выживет наперекор судьбе. Чтобы жить, его веры в жизнь вполне достаточно, если нет того, кто верит в его смерть сильнее.
Взгляд строго вниз, он к земле обращен.
Ты фальшью идеи был порабощен.
Сбрось же оковы, что давят на грудь.
Сдунь их и пленником мыслей не будь.
Дыхание ровное, разум окреп,
Он многое понял: как мир сей нелеп,
Что истинно в нем до конца, что едва,
Финальным рывком ты рвешь цепь бытия.
Сионор поднялся в Главную башню, прошел несколько метров по коридору, повернул налево и закрыл за собой тяжелую дверь. Он подождал Тэмиллеса, и поспешил выйти в подмиры. Это единственное, что могло его привести в норму. И это единственное, что он сейчас мог делать. Тэринн, Пещера. Опять знакомое чувство полета мыслью. Подпространств много, но какое выбрать? "Тэмиллес, тебе виднее, какую платформу предложишь?", - спросил Сионор. "А сам ты не догадываешься, что для тебя сейчас наиболее полезно? Ты же знаешь ответ. Ну же, смелее", - Тэмиллес пристально посмотрел на учащающиеся колебания мысли Сионора. "Так все-таки Лабиринт... Но с кем играть?". "Ты чего-то боишься? Откуда страх перед этой платформой, а? По-моему, не так-то сложно признаться себе в правде: играть ты будешь... с самим Лабиринтом. Да, ты не ослышался и понял меня верно. Это вовсе не безумие. Так надо, поверь". "Но ведь если я проиграю, то мое состояние ухудшится так, что я и двигаться-то не смогу". "А не все ли равно, сможешь, не сможешь. Какие-то "если". Поражение здесь означает сейчас лишь смерть, причем в пространстве. Но ты не думай об этом - ты ведь уже проиграл. Сейчас тебе терять нечего, ведь так? Да ты это и сам понимаешь. Удачи!".
Взмах крыльев приподнимает вверх скользящую в воздушных потоках птицу, она летит спокойно, плавно, но в то же время стремительно и быстро, в полете своем она опирается на крылья, без них она не сможет взлететь или просто упадет и разобьется, крылья для птицы, что воля для человека, лишь ее силой он способен направить движение вверх.
Что-то серым туманом загораживает будущее, не давая взору проникнуть вдаль. Ты стараешься сильнее, но все попытки хоть как-то увидеть то, что ждет впереди, оканчиваются неудачей. То, что не можешь видеть ты, весьма отчетливо дорисует воображение - множество боли, страданий, мук, то, что ты не хочешь увидеть, протискивается в сознание и начинает расшатывать его. Страх перед неизвестностью не дает нормально мыслить. Он подобно занозе впивается в разум, раня его. Но время движется непрерывно, ты пройдешь насквозь пелену тумана, истина откроется, страх отступит, и тогда жизнь станет легче.
"Я знал, что когда-то должен пройти через это. Но никогда бы не подумал, что обстоятельства сложатся именно так. Знаешь, Тэмиллес, а я ведь, сколько живу, ни разу не задумывался, что смерть - вещь весьма реальная, ни разу, даже когда истекал кровью и бредил, я не думал о смерти. А сейчас... что-то тревожно мне стало... ох, не к добру это", - Сионор прикрыл глаза, опустив голову. Ему вспомнилось, как он впервые увидел Лабиринт, еще совсем маленький мальчик, он с великой радостью воспринял его структуру. Прошлое протекало перед глазами. Его первые проигрыши и скромные победы. И вот сейчас он замер в воздухе перед входом в эту платформу, чтобы играть с ней самой. Это было необходимо. Работа в Лабиринте - бой внутри себя. Лишь ведя игру против самого Лабиринта, он мог побороть в себе то, что успел сделать с ним Шиаропус. Если он примет бой и победит, то разум перейдет на качественно новый виток, и Сионор сможет восстановить силы и отчистить Сивер, а если проиграет... Он не захотел продолжать мысль - и так ему было слишком плохо. Он медленно поднял веки, посмотрел на Тэмиллеса, и сказал: "Извинись за меня, пожалуйста, перед Ланикрой, объясни ей все, только не говори, как именно я пал. Готовь проход. Я иду. Прощай".
Небо предстает взору пылающим алым, земля для него лишь точка опоры для шага вперед и удара, мысль об этом бурлит как вода в котле, огонь вытекает из сердца, вливается в кулак и испепеляет врага, твой взгляд прикован к нему, ненависть к нему движет тобой, ты сосредоточен на бое и не видишь ничего другого, даже собственная боль остается незамеченной, ты не хотел драки, так вышло.
Время замерло на миг. Ему стало легче. Он успокоил разум и был готов к бою. О нем он сейчас не думал - это было незачем. Он прислушался - какая-то музыка проникала в сознание, спокойная мелодичная песнь тихо лилась откуда-то сверху. Что это? Неужели это - всего лишь отголосок тени Промежуточной Мглы? Нет, не похоже. Остается одно - это голос самого Сивера, его пространства. Он молчал несколько эпох, а сейчас появился. Это было хорошей вестью. Сионор улыбнулся и полностью погрузился в красоту этого чистого голоса - не скоро он появится вновь. Не скоро и не для него...
Стены "Лабиринта" слегка светились голубым светом. Он появился в центральном коридоре. Платформа ждала, пока он сосредоточится и приготовится, не начиная никаких действий. "Готов?", - учтиво спросила она. "Да". Через мгновение игра началась. Сионор не успевал даже осмыслить происходящее, выиграть тут можно было, действуя лишь автоматически. Заклинание Ашику, Тови, блок, бежать, вперед, скорость, боль, сильная, слишком сильная. Облако красного тумана затмило зрение. Сионор потерял ощущение реальности, времени. Он не знал, сколько длилось это состояние. Но вот туман рассеялся, перед ним была стена с небольшим прямоугольным отверстием. Игра продолжалась. Он высвободил сознание, ощущая теперь невероятную легкость. Он в прыжке мыслью раздвинул отверстие и влетел в какое-то помещение, отразив за время полета несколько десятков атак разных уровней. Теперь ему давалось это легко. Он начал дышать боем. Постепенно в тело его влилась неописуемая радость. Он дрался так, словно драка для него стала таким же простым делом как ходьба. Он мыслил быстрее "Лабиринта" и знал, какой шаг предпримет платформа через миг. Он знал, что он все-таки победил, осталось немного, найти Объект Выхода и войти в него. Ничто не могло этому помешать: ни внезапно обрушившийся потолок, ни огонь под ногами. Сионор даже несколько огорчился, когда игра закончилась, хотя, все же, он был счастлив, он справился, он жив.
Некто надежно укрывается в сумраке, накинув капюшон серого плаща, шаг его тих и неслышен, он никогда не радуется и не огорчается, ни эмоции, ни чувства ему нехарактерны, он просто молча существует в паре метров от тебя, непрерывно следуя за тобой для того, чтобы в определенный момент увести тебя из мира, сильный человек не забывает о нем и правит им, тогда он помогает человеку, слабый человек попадает в его подчинение и живет, руководствуясь ужасом, вселяемым им - Духом смерти -, но его бояться не стоит, опасен лишь страх пред ним.
Нереально далекая линия кольцом опоясывает тебя, ты видишь ее отчетливо, эту грань зрения, место, где равны земля с небом, горизонт манит к себе, предлагая заглянуть за него, одни идут в его сторону и погибают, горизонт уходит с той же скоростью, иные стремятся вверх, чтобы расширить его границы, но падают, человек не создан для полетов, а горизонт - для достижения, он лишь грань, и то, что ты видишь на ней не обязательно истинно при достижении, все на свете можно изменить, горизонт же показывает, что именно, не иди к нему, следи за ним.
Свет восходящего солнца освещал пространство Сивера. Наступало утро, безумная ночь прошла. Сионор стоял на утесе на северо-востоке Тэрсона и встречал рассвет. Он себя чувствовал просто превосходно, зрение вернулось к нему до конца, теперь он был в норме. Он смотрел вдаль и думал о прошедшем бое. Показался Вамиллес: "Здравствуй, Сио. Как ты?". "Нормально. Перед битвой я слышал какую-то музыку... красивую... очень... м-мм скажи, а что это могло быть? Неужели это и правда был...". "Да. Это действительно был голос Сивера. В тяжелые времена его иногда слышат. Он свидетельствует о том, что пространство Мира пробуждается. Оно защищает того, кто защищает его, помогая тому, кто пытается спасти его, чьи мысли чисты, кто готов жизнь отдать за жизнь Мира. В Лабиринте ты победил можно сказать еще тогда, когда услышал его песнь". Сионор всмотрелся вдаль, немного подумал и ответил: "Знаешь, Вамиллес, то, что я слышал ночью, было самым прекрасным в моей жизни, и я почти уверен, что больше ничего подобного мне не видать. Грустно, жаль. Но надо идти вперед. Шиаропус в подпространствах. Гнать надо мразь эту оттуда". Сионор смотрел вперед вдаль, пронзая пространство, углубляясь взором и постепенно расширяя точку, на которой сфокусировано его внимание, все вырисовывалось взору предельно четко.
Жизнь порождается стремлением жить. Стремление жить появляется, когда твоему существованию что-то угрожает, и ты бьешься с этим. Жизнь - это следствие борьбы. Борьба есть то, чем ты управляешь, что подвластно тебе. Так не значит ли это, что жизнь подвластна тебе вдвойне? Ты волен ее менять, хоть частично, хоть полностью, ты можешь делать ее любой. Она ровно такая, какой ты ее видишь. Смотри на вещи проще - жизнь пойдет легче. Жизнь - зеркало твоего разума.
IX
Горсть песка вытекает из руки твоей в сито. Множество мельчайших песчинок, которым и счета-то нет, задерживаясь перед решеткой на мгновения, проходят в многочисленные узкие отверстия, далее ничто им не встанет на пути. Мельчайшие частицы проходят этот путь молниеносно, крупные же задерживаются дольше. Если посмотреть на путь песка, прислушаться к шелесту, издаваемому им, невольно возникает мысль, что по сути жизнь - сито, а мы - всего лишь песчинки, прежде чем песок пройдет решето, он непременно ударится об него.
Смотри на мгновенья, летящие быстро.
Набравшись терпения, время - что выстрел.
Ты смотришь на время, и мысли о нем,
Пока в часах вечности есть кремнезём,
Покуда не треснуло стенок стекло,
Не стало осколком, во тьму не легло.
Свет полной луны освещал темные стены Замка. Сионор стоял у окна своей комнаты и смотрел вдаль, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Сегодня он думал встретиться с Ланикрой - фаза Изгиба приняла такой угол, что выход в смежные подпространства открылся для обоих. Сегодня он ее увидит, потом настанет утро, он будет пробиваться в подпространство Воздуха и снимать блокаду с Ликресса, отчищая от Шиаропуса земли, и не известно, чем это все обернется, ясно одно: вполне возможно, что очень долго он не сможет ее увидеть после сегодняшней ночи. Он сделал два шага назад и сел на кровать. Через девять минут он стоял на краю маленькой площадки на платформе "Морской берег" и ждал Лани.
Великие дела грядут, множеству перемен найдется в будущем место, каждый твой вдох будет приближать их, каждый шаг, каждая мысль отразится на происходящем, ты начнешь осознавать, что сейчас от тебя зависит все, для тебя это будет самым великим днем, ты лишь будешь волен сделать его либо самым радостным в своей жизни, либо до боли скорбным, значение его от этого не станет меньше, вся жизнь твоя сожмется в единый день, не сделай так, чтобы он стал последним.
Белые стены Ликресса обдувались холодным ветром, последней защитой крепости перед лицом врага. За пределами ее царил хаос: все было пропитано грязью, Идейности Мест смешались и выглядели омерзительно, везде они гнили и постепенно умирали. Карс допоздна сидел в библиотеке, он никак не мог смириться, что не в силах что-либо исправить, но, тем не менее, пытался искать путь освобождения. Силы находились в равновесии, Шиаропус не мог заразить Ликресс, но и сил Ликресса было не достаточно, чтобы избавиться от пожирателя миров. Карс отвлекся от книги, услышав приближение чьей-то мысли. Он узнал ее. Через несколько секунд в комнату вошла Тоя: "Карс... мне немного страшно... я все хотела спросить тебя... Скажи, как ты считаешь, Сионор придет? Сможет ли он? Он ведь один, далеко, в пространстве". Карс посмотрел на Идейность ее мысли, она была почти нейтральна и ничего уже не выражала. "Похоже, ты начинаешь терять веру. Не надо. Подумай сама, Сионор всегда один, но всё-таки он прекрасно со всем справляется. К тому же не так он и далеко - мы с ним за одним Изгибом", - Карс посмотрел на нее, ей было очень плохо, она нуждалась в поддержке: "Тоя, подключи логику. Сио ведь любит, как ты завариваешь чай, а его он просто обожает, вот за ним то он и придет, а по пути и от Шиаропуса земли избавит. Готовь чайник, будь оптимистом". Тоя улыбнулась: "Спасибо, теперь мне хоть не так грустно".
Сионор присел на край небольшой площадки, лежащей на довольно крутом спуске к морю. Было тихо, лишь изредка слышался шум прибоя. Солнце скрылось за горизонтом, теперь небо было усыпано яркими звездами. Сионор прислушался, кто-то появился на платформе и шагал к нему. "Здравствуй", - сказал он, встав и обернувшись. Навстречу ему шла Ланикра, она вглядывалась вперед в темноту, постепенно ускоряя шаг. "Сио...", - промолвила она дрожащим голосом и обняла его: "Ты жив, ты пришел... Я каждый день сюда приходила, а тебя все не было... Как ты?". "Теперь уже в норме. Завтра утром пойду в подпространство Воздуха. Финал противостояния не может быть долгим, это будет почти мгновенная битва, но... исхода ее я не знаю. Хотя, в принципе, он ведь и не так важен. Завтра будет день не из легких". "Сио, ты придешь сюда завтра вечером, ты справишься, так должно быть и обязательно будет, я верю в тебя. Если... если ты все-таки погибнешь... в общем, я... я не переживу этого", - голос ее стал совсем тихим, она отвернулась, силясь сдержать слезы, но они все же вырвались наружу. Сионор положил ладони на ее плечи - он знал, как на платформах воздействовать на материализованную мысль, и немного помог ей побороть свои эмоции, облегчив ее существование: "Спасибо тебе, Ланикра. Спасибо за все. Если со мной что-то случится, ты забудь, ведь миров множество, и мой не единственный, просто живи и будь счастлива". "Твой мир не единственный, но такой-то он только один, как и ты сам. Удачи тебе. Береги себя".
Серебряный волос к ногам твоим пал,
В правой руке рукояти металл.
Ты наготове, и ты осторожен -
Один только раз вынешь ты меч из ножен,
Удар лишь один, битва быстро пройдет,
Из двух одному она смерть принесет.
Серебряный волос лежит подле ног,
Твой враг обезглавленным дальше чуть лег.
Сознание сужается до размера точки, ты смотришь на вещи отрешенно, ты видишь все, но воспринимаешь только цель, ты сосредоточен на ней, и ты обязательно придешь к ней, иначе и быть не может - слишком долго ты к ней стремился, стремление и результат едины, они навечно связаны меж собой и нет меж ними границы, как нет ее между стрелой перед полетом и натянутой тетивой, как нельзя различить, где капля дождя перестает быть каплей и становится частью ручейка, стекающего по крыше.
Вихреобразные потоки Промежуточной Мглы будоражат сознание. Словно порывы ветра они непостоянны. Но они есть всегда. Они - ее суть. От Изгиба до Изгиба они создают течения. Разные: восходящие, нисходящие, порой образуя своеобразные водовороты. Они безопасны. Кто знает их, сумеет из них выбраться невредимым. Ведь жизнь - вещь куда опаснее - может так закрутить человека, что тот рвется на части, может отнести в сторону так далеко, что нельзя уж будет вернуться или же может бросить в стремнину и кинуть на камни. Жизнь - река со множеством подводных камней и течений, прибивающих к берегу и выбивающих из русла.
Сионор оказался в Промежуточной Мгле. Он остановил падение в ней и начал балансировать между пространством и подпространствами. Он был спокоен и прекрасно знал, что делает и для чего. Не успел он до конца привыкнуть к отсутствию трех измерений миров и подмиров, как послышался мерзкий приторно сладкий, но в то же время холодный и едкий голос. Несомненно, он принадлежал Шиаропусу: "На что надеешься, свер? Кто ты такой против меня? Что ты о себе возомнил, если меня никто до этого момента побороть не смог, а ты наивно пытаешься? Жалкий тупой самовлюбленный человек, ты обречен. Ты и твой мир". "Кто это говорит? Неужели тот, кто победил более сильных или равных себе? Нет. Ты - всего лишь внепространственный червь, в твоем недоразвитом разуме сидит лишь страх, ты выбирал противника заведомо слабее себя, потому что боялся проиграть. Ты не имеешь своего пространства, потому что боишься строить, созидать, ты даже разрушать боишься, ты - пожиратель, ты можешь лишь жрать более слабые миры и жить иллюзией силы! Не жди пощады, тебя, тварь, я не выпущу", - Сионор не был привычен к битвам вне платформ, потому приходилось понимать их стратегию параллельно с боем. Он вцепился разумом в Шиаропуса, не позволяя ему действовать, и жег его своей мыслью. Шиаропус зашипел от непривычного для него чувства боли, но все-таки выскользнул: "Ты ранил меня. Сильно. Но смерти моей ты не увидишь никогда. Для этого ты слишком слаб", - червь тут же унесся вдаль со скоростью, не доступной ни одному разуму пространства. Сионор только сейчас ощутил усталость и принялся планировать в подпространство Воздуха.
Яркое солнце радует глаз. Радостная весенняя песнь льется по воздуху. Ветер оживает. Наступает весна, грязный снег стремительно исчезает, теперь его уж и не видать. Трава просыпается и принимает зеленый окрас. Природа начинает дышать. Она вырвалась из плена зимы и теперь расцветает. Весенний лес возбужденно шумит, деревья украдкой шепчутся. Вокруг все прекрасно. Но почему-то за радостью красок весны не слышен стук одинокого осеннего сердца.
Сверы Ликресса с неописуемым восторгом смотрели, как выравнивалась Идейность Мест. Всего пара минут, и проказа ушла полностью. Врата Ликресса открылись. "Сегодня великий день", - сказал Карс, убедившись в полном отсутствии следов врага: "Сегодня Сивер вновь обрел полную свободу, но…". "Но вопрос лишь в том, какою ценой", - закончил за него Грив. Они знали, что могло случиться в ходе боя, ведь поражение одного не означает победу другого. Через четыре минуты на землю упали неясные очертания тени. Вскоре, они сплелись, уплотнились в единое целое - Сионор материализовался, правда, куда медленней обычного. Тут же Карс подхватил его и перенес в Ликресс, где и провел осмотр его разума, с облегчением заметив, что все в норме. "Карс, со мной все хорошо, просто я немного устал", - тихо сказал Сионор: "Кстати, а где Тоя?", - добавил он. Карс улыбнулся: "Пошла за чайником".
Все тот же прибой доносился снизу, все тот же воздух чистый и свежий окружал его. "Все-таки как же тут хорошо", - подумал он о "Морском береге". Темнота вокруг не была полной, можно было различить силуэты деревьев чуть выше по склону. Вскоре меж ними возникла новая тень. "Здравствуй, Лани. Вот и настал вечер "следующего дня", вот я и пришел". Он взял ее за руку, и они не спеша полетели вперед над морем. Еще пара мгновений, и за их плечами остался берег - множество песка, прогретого солнечным днем и не успевшего остыть за начало этой ночи, множество песчинок, каждая имеет свою судьбу, но не всякой уготовано оказаться в горсти, вытекающей из руки в сито. Быть может, жизнь - всего лишь песчаный берег?
X
Только в абсолютной тишине можно расслышать неслышимое - лишь затаив дыхание можно распознать шорох крыльев пролетающей над головой птицы. Только в полой темноте можно видеть невидимое - лишь ночью звездное небо доступно взору. Мир полон звуков, но обычно большинство из них скрыто, он красочен, но цвета его человек делит лишь на черное и белое. Человек привык больше слушать себя, свои мысли. А ведь так просто: остановиться, замереть, прекратить мыслить и хоть на миг услышать дуновение ветра, биение сердца и увидеть мир ровно таким, какой он на самом деле, оценив всю его красоту, все его величие.
Гроза, длившаяся четыре дня, к вечеру этого закончилась. Воздух был холодным и мокрым. Ощущался лёгкий приятный и свежий запах. Небо еще по-прежнему было пасмурным. В такие мгновения Замок словно оживает. Он начинает дышать, мыслить, реагировать на изменения текущих Идейностей Мест. Сионор направлялся к Пещере, но, только вылетев за пределы стен Замка, остановился и с минуту смотрел на него, на его совершенство, искреннюю заинтересованность в грозе, красоту. Он очень любил свой Замок. Но нужно было идти, он знал это и в какое-то мгновение, резко набрав скорость, молнией унесся в направлении выхода на платформы.
Рев водопада отчетливо слышится в сотне шагов от тебя. Огромная масса воды спешит разбиться вдребезги и переродиться, но уже в другом новом потоке. Столб водяной белой пыли, он безразличен ко всему, даже к тому, что сейчас за ним притаился твой враг. Ты знаешь его. Он смотрит на тебя из-за своего последнего щита с ненавистью и страхом. Он обречен, теперь он не выйдет живым. Биение твоего сердца, рев водопада и ни звука больше.
Ветерок судорожно пробежался по кронам деревьев "Бескрайнего Леса". Сионор вгляделся вдаль сквозь листву, угловатыми быстрыми и несколько резкими движениями поворачиваясь и пронзая взором пространства, закрытые лесом. Вокруг стояла зловещая тишина, не сулившая ничего хорошего. Сионор прикрыл глаза и сосредоточился. Он стал разделять звуки и запахи на множество отдельных. Среди тихого шелеста листвы вдруг донесся какой-то другой тихий шум, отличный от каких-либо звуков, издаваемых самим лесом. Сионор не заставил долго ждать. Через миг он уже стоял на одном колене, приложив к земле подушки пальцев, там, откуда донесся сигнал. Он обратил внимание на свежие следы в Идейности Места. Сочетание типичного фона дополнялось элементами Огня. Значит, он не ошибся в поиске. Он был прав. Сейчас он действительно вышел на след врага. Прыжок, ряд заклинаний Тови, переворот в воздухе, полет, резкий рывок к земле. К следу постепенно примешалось еще и чувство страха. Теперь определенно можно было сказать, он преследовал зверя. Еще прыжок. Теперь Сионор уже ясно ощущал дыхание цели. Напряжение в материализованной мысли сменилось быстрым полетом. Широкая поляна. А вот и зверек. Сионор в последнем прыжке перелетел его и, приземлившись в одиннадцати шагах от него, отрезал путь к бегству. Увидев того, за кем гнался, он удивился - перед ним была крыса. Темно-красные пылающие глаза ее были наполнены ненавистью ко всему. Внезапно из-за дерева выпрыгнул волк и легким ударом массивной лапы убил врага. Этого Сионор не ожидал совершенно, а потому удивился еще больше. Волк растаял в воздухе, а на месте его появился Тэмиллес: "А чего ты удивляешься? Твоя задача была обнаружить врага и достигнуть его. Так ты ее и выполнил. Я просто лишил тебя пустых сомнений по поводу того, что с крысой делать. Не смотри, что внешне она была слабее. Ты же видел весь ее разум, она была врагом. В следующий раз не колебайся, а то потеряешь драгоценные мгновения".
Тихо посвистывал остывающий чайник. Сионор стоял посреди комнаты, скрестив на груди руки, и размышлял. Перед ним стоял ряд очень важных вопросов. Один из них его беспокоил сильнее всего. Шиаропус жив. Пусть он далеко и не будет тревожить Сивер более. Но он - враг. Он жив и не только может, но и будет пожирать другие миры, пусть более слабые, но не менее прекрасные. И еще одно, ведь этим миром мог оказаться мир Ланикры или же так хорошо знакомый ему Мир Золотого Песка. Сионор медленно опустил вниз голову, слегка вздохнул и, шагнув к столу, взял чашку и сделал глоток. Сейчас главной задачей было найти Шиаропуса. Но где? Миров много. Множество пространств, подпространств еще больше. И где-то меж ними скрывается этот червь. Он находится в Промежуточной Мгле, это было неоспоримо. Сионор сел на кровать и стал представлять себе карту смежных с ним миров, подмиров. Это было очень нелегко сделать, ведь по сути надо было знать все связи Граней, Изгибов Промежуточной Мглы со всевозможными пространственными узлами и дырами на платформы. Руководствуясь логикой, исключая один путь за другим, он уже нащупал основное направление поиска. Но от усталости и позднего времени уснул, не допив свой чай, который уже совершенно остыл.
Смотришь на вещи, их не узнавая.
То ль теперь жизнь совершенно другая,
Может быть, смотришь ты как-то не так,
Взглядом другим в них другой видишь знак.
Взгляни, зачерпнувши в ладоши воды.
Твое отражение. Тот же ли ты?
Как красива вся бесконечная глубина Промежуточной Мглы, где ничто не может тебя смутить и отвлечь - здесь нет пространства, а следовательно нет ни веса, ни физической боли, здесь находится лишь разум, как просторно ему, оторвавшись от оков трех стандартных пространственных измерений, оказаться в Промежуточной Мгле, отслеживать тени ее обитателей, различать мельчайшие полутона различных Идейных Направленностей, которые, возможно останутся единственным воспоминанием о прошедшей ночи, только реальными их не считают обычно, называя полет разума сном.
Было утро, Сионор вышел на задний двор и сел на скамейку. Он сложил ладони вместе и, глубоко задумавшись, медленно приложил их к лицу, ощутив указательными пальцами холод кончика носа. Затем он взял лежащую рядом веточку и невидимыми линиями принялся чертить что-то. Не то на земле, не то в воздухе. Он решил выйти сегодня ночью в Промежуточную Мглу на поиск своего врага и на битву с ним. Он знал, что в открытом бою победит его, но ведь для этого его нужно было найти. И он, пока позволяло время, продумывал все возможные направления поиска.
Ты идешь прямо, вглядываясь вперед, смотря по сторонам, ты ищешь боя, твой разум жаждет драки, война не цель, она не является задачей, ты знаешь того, кому вскоре принесешь смерть, атакой своей ты подобен щиту для других, осознание того, что убивая одного, спасаешь множество, дает тебе силу, война не цель, она - средство, она не является задачей, война - решенье.
Не спеши, прорываясь вперед, развить большую скорость, если ты и так летишь быстро. Не раздумывай, делая шаг вперед, если ты решил шагнуть. Не стоит себя спрашивать ни о чем, если ответ тебе и так ясен. Просто делай свою работу, а сомнения прочь, им не место в твоем сознании.
Сионор вылетел за грань Семнадцатого Изгиба Местности. Немного привыкнув к Промежуточной Мгле, он начал поиск. Мир за миром, Изгиб за Изгибом он все сильнее удалялся от Сивера, постепенно ускоряя движение. Странно ощущение бешеного ритма полета мысли в Промежуточной Мгле, оно одновременно представляет из себя как ужас страха, так и восторг борьбы с ним. Он мчался вперед, всюду ища своего врага. Исключив множество узлов Мглы и проанализировав огромный объем информации, полученной в ходе поиска, он начал понимать, где именно притаился Шиаропус. А ведь он действительно спрятался, чтобы не выдать своего расположения бегством. Сионор освободил разум от эмоций и сжал свои чувства в точку - он приближался к миру Дебнис, он ощущал нарастающий страх, исходящий с другой стороны этого пространства. Он не стал в него входить. Он молнией пролетел его, обогнув по Изгибу, но все же, ни на миг не задев этот мир. Шиаропус не пытался бежать, теперь это было бесполезно. Некоторое время они просто смотрели друг другу в глаза. Сионор завис во Мгле с каменным лицом, холодным разумом, не выражавшим никаких чувств. "После меня придут другие. Ты глуп. Так ты ничего не решишь... Что медлишь, свер?". Сионор сделал выпад вперед. Мощь удара пришлась ровно в сердце полусгнившего разума Шиаропуса, который теперь был расщеплен. Сионор и раньше знал, что собой представляет падение разума, но он не знал до конца, какое страшное это зрелище. Конечно же, Шиаропус не погиб. Он, как и любой разум, погибнуть не мог. Он пал. А это значит, что теперь он еще не скоро воссоединится в единое целое и восстановится. Еще не одну тысячу эпох о нем не будет слышно, а это уже победа.
Ты выполнил всё. Ты вернешься, все верно.
Прошло, не воротишь, ведь в мире все смертно.
Ты выполнил долг, это знаешь, но все ж
Твой взор отрешенный на бездну похож.
Не страшно смотреть в глаза смерти врага,
Ты видел свою, тебе жизнь дорога.
Ты выполнил всё. Ты вернешься, все верно.
Чуть сгладится взор, и жизнь будет течь мерно.
Если очень сильно присматриваться на ночное небо, то взгляду откроется великое множество светящихся холодным светом маленьких точек. Но сколько бы их ни было, они никогда не сравнятся с яркостью месяца. Так всегда бывает, множество мелочей - лишь фон для чего-то большего, гораздо большего. Обычная жизнь состоит из дней, каждый из них невзрачен на вид, в нем нет ничего особенного. И от этого в ней особо запоминаются короткие и яркие моменты. Жизнь - естественный фон для роковых событий, яростных битв и торжества великих побед. Без них не было бы и её.
XI
Простой карандаш с легким скрипом оставлял след на пожелтевшей от времени бумаге. Неяркий свет лампы освещал коротенькие записи, на которых плясала смутная тень руки. В его уютной комнате стояла тишина, нарушаемая изредка лишь шелестом листа. Странно, но именно в такие моменты Сионор задумывался над жизнью. Ведь она в чем-то схожа и с тенью, и с карандашом, и с бумагой. Она всегда неоднозначна. Невозможно сказать, является ли она чем-то хорошим и добрым или же несет в себе лишь зло, как нельзя и провести точную границу, где тень переходит в свет. Жизнь всегда бессмысленна и в этом ее смысл. Как и противостояние карандаша и чистой бумаги - оно напрасно, но, тем не менее, исход этой борьбы несет в себе долю человеческой мысли.
Успокой свой разум, он устал.
Жить теперь чуть-чуть сложнее стало,
Не печалься, яд у жизни жала
Все ж смертельнее от времени не стал.
Много перемен тебя тревожит,
Но тревоги все напрасны, ты поверь.
И, со скрипом отворившись, дверь
В новый день тебе пройти поможет.
Было раннее утро, солнце еще и не думало подниматься над горизонтом. Сионор сидел на краю Утеса и спал. Он слишком устал от всего: постоянное напряжение, тренировки, работа. Выйдя вечером за ворота Замка, он пошел вперед. Он даже не заметил, как прошло столько времени, и он оказался здесь. Он присел на прохладный камень и вскоре заснул. "Как странен мир", - подумалось ему, когда он от чего-то проснулся: "А я ведь за платформами уже почти забыл, что можно просто поспать". Он встал, слегка потянулся и зевнул. Впереди был океан. Даже его холодные воды мирно спали в столь ранний час. Ветра почти не было. Сионор всмотрелся вдаль, пытаясь рассмотреть Тэринн, но из-за темноты и тумана ему это не удалось. Он вздохнул и не спеша побрел домой.
Пламя костра пылает, согревая жаром своим все вокруг. Яркие языки его гордо вздымаются вверх, стараясь дотянуться до неба, полностью покрытого тучами. Не понять им этого странного стремления пламени согреть своим теплом одинокое серое облако. Небу всегда кажется, что костер горит и светится изнутри собственной гордыней, чтобы все обратили на него внимание: и лес, и трава, и даже само вечернее небо, негодование которого выливается дождем, губящим огонь. Тучи никогда не могли понять огонь, его порывов. И непонимание это всякий раз убивало костер. Видать, никогда ему не суждено согреть своим теплом одинокое серое облако.
Сионор вышел в подпространство Морского берега. Солнце медленно клонилось к закату, и лучи его тускло освещали снизу облака, придавая им слегка розоватый оттенок. Сионор смотрел на небо, на море и думал: "А ведь я уже почти сроднился с этой платформой. Странно, платформа как платформа, а полюбил я ее очень сильно". Он тихо вздохнул и, сложив на груди руки, принялся ждать Ланикру. Шло время, солнце еще не ушло до конца и пока даже не коснулось краем своим горизонта. Сионор погрузился в размышления. Обидно ли солнцу каждый раз уходить лишь для того, чтобы по утру возродиться. Да и радостно ли светом своим озарять землю, зная, что все равно в одно и то же время изо дня в день надо будет обращаться закатом. Быть может, со временем привыкаешь. А возможно солнце каждый раз надеется остаться навеки в зените, только что-то ему мешает, что-то постоянно тянет его вниз, заставляя опускаться снова и снова. Все, чему суждено взойти, обязательно закатится, а погибшее обязательно возродится. И солнце - всего лишь символ этого постоянства. Внезапно мысль Сионора прервалась - он ощутил, как на плечи ему плавно легли чьи-то руки. "Привет", - тихонько сказала Ланикра: "Оно закатится, так должно быть. А ночью здесь тоже хорошо. Порой жить в ожидании солнца легче, чем наоборот". "Ожидание восхода порождает веру в него. А вера всегда делает жизнь легче". Прошло одиннадцать минут, и небо, став темно-голубым, покрылось сетью ярких звезд.
Меж жизни ошибок, ее же уроков,
Как желоб на крыше для вод дождя стоков,
Проходит по судьбам незримо черта.
Но мы путь в два метра петляем до ста.
Нас всё направляет на правильный шаг
К черте. Но опять мы шагаем не так.
Тропа, по которой ты шел, вывела тебя на возвышенность, она изменилась и дальше пойдет совсем другая, конечно же, ты и к ней привыкнешь, да и идти по ней будет немного легче, но все-таки ты с грустью смотришь назад, на пройденный путь, пытаясь его хорошенько запомнить, много переживаний с ним связано, много мыслей, много событий произошло на пути твоем, по которому ты будешь еще долго тосковать, а сейчас, глядя на до боли знакомую коричневатую тропу, все остальное для тебя лишь бледный тусклый фон, обращающийся в желто-зеленые тона.
Наступил вечер. Как обычно Тэмиллес после обхода Мира залетел к Сионору с отчетом о состоянии Сивера. Сказав свою обычную фразу, что в Мире все в полном порядке, он добавил: "Сио, сегодня я покажу тебе одно пространство с единственной подобной архитектурой строения, но это довольно далеко. Так что, поторопись. Жду тебя в Пещере через четверть часа". Он растаял в воздухе, а Сионор остался стоять в комнате, предполагая и пытаясь угадать, как будет выглядеть этот мир. Он их видал достаточно много и знал о них почти все, а потому сомневался, что Тэмиллес мог показать ему действительно интересный вариант организации пространства. Но, как бы то ни было, пусть пространство будет самым простым, он хотел его изучить, ему действительно было интересно изучение миров и анализ их структур. Сионор сразу же, легким толчком вытолкнул мысль из телесной оболочки и устремился к Тэринну в Пещеру.
Как-то странно порой происходят вещи, вроде бы сами по себе. Непредсказуемо, случайно, внезапно. Почти всегда не так, как хотелось бы. Иногда это злит, иногда вызывает лишь грустную улыбку. Странно все это, иногда все происходит само по себе. Не так, как нужно. Но как именно нужно событиям случаться? Ведь, по сути, тебе самому не известно, чего ты хочешь, так чего же ты ждешь от вещей?
Промежуточная Мгла была довольно теплой, но проникать сквозь нее разумом было трудно, словно смотреть сквозь мутную воду. И все-таки внепространственная погода была приятной. Лани всмотрелась вдаль на Семнадцатый Изгиб Местности. Посмотрев на его текущее состояние, она сделала вывод, очень обрадовавший ее: через пару дней наступит фаза, позволяющая пройти в Сивер и оставаться там довольно долго. Она улыбнулась, еще раз проверила свой вывод и стремительно удалилась в свой мир - сейчас она была очень счастлива, а ярким чувствам не место в Промежуточной Мгле, здесь это очень опасно.
Расшевели волну, застывшую на веки,
И тогда, быть может, ты уснешь,
Выйдешь из воды, а каменные реки
Меж жизни берегов утопят ложь.
Долгий полет в Промежуточной Мгле несколько утомил Сионора, который теперь боролся с собой, не позволяя расслабиться и отвлечься. Но вот привычное ощущение свободы разума постепенно сменилось на что-то другое странное и незнакомое. "Что это?", - спросил он у Тэмиллеса: "Не понимаю, мы еще не в пространстве, но уже не во Мгле? Или как это понять - у меня появилось зрение, слух и слабое чувство веса разума". "Я же предупреждал, что этот мир тебя не оставит равнодушным. Здесь нет четкой грани между Мглой и пространством. Ничего не спрашивай. Дай мне тебе объяснить все что надо". Постепенно они приближались к миру. На протяжении долгого времени он медленно увеличивался в размерах, которые сразу же поразили Сионора, такого огромного мира он еще не видел. Еще чуть-чуть, и можно уже было всмотреться в его очертания. Форма его была слишком странной для понимания, невозможно было представить, как в этом пространстве можно было жить. Контур мира был со всех сторон круглым и, скорее всего, представлял собой шар. Сионор уже перестал удивляться и стал просто вникать в рассказ Тэмиллеса. "Этот мир изначально был другим. Много времени с тех пор прошло, люди его уже почти забыли свое прошлое. О нем они узнают лишь из редких древних преданий, только обычно считают их фальшивыми. Давным-давно этот мир был довольно маленьким. Он состоял из вулкана, расположенного в центре, радиально понижающейся местности, граница которой кругом опоясывала пространство, которое имело под собой три точки опоры, три духа держало этот мир в равновесии: Воды, Земли и Воздуха. Все всегда стремится к гармонии, и было естественно появление недостающего элемента - в разумы людские проник Огонь. Им стало тесно в своем плоском мире. Они расширяли пространство, раздвигали границы Промежуточной Мглы. Люди даже изловчились для увеличения размеров мира сделать его не плоским, а шарообразным. Баланс Идейностей пошатнулся окончательно, и проскочила искра, слишком сильной была разница двух смежных Идейностей по напра...". "Это все ясно. Следствие природы сосуществования альтернативных элементов", - перебил его Сионор: "Но ведь это значит, что на людей должна была обрушиться масса воды. То есть, все погибли?". "Нет, не все. Некоторые выжили и дали жизнь другим. И с того времени этот мир именно такой, каким ты его видишь. Люди сильно поплатились за свое глупое стремление. Теперь Промежуточная Мгла здесь растянута и размыта, а люди перестали владеть самым элементарным - полетом мыслью, отслеживанием Идейностей. Периодически ночью они случайно попадают во Мглу, но их разум не способен ее воспринять, и каждую ночь они видят сны. В это трудно поверить, но так и есть. Они всегда идут не той дорогой. Например, пытаются освоить Мглу с помощью техники - умело свернутой материи, способной взлетать вверх. Посмотри внимательно на этот мир, его размеры, его плату за ошибки прошлого. Вот, пожалуй, и все, что я тебе хотел сказать про эту землю. Хм, а ты еще не верил, что чем-то я смогу тебя удивить", - Тэмиллес улыбнулся. Сионор не ответил, он еще с пару минут смотрел на мир, затем развернулся и быстро полетел прочь - нужно было успеть до восхода попасть в Сивер, иначе потом это будет сделать сложнее.
Сионор сидел за столом, нанося штрихи на старенький потрепанный бумажный лист. Он закончил с картой небольшого крыла одного подпространства, посмотрел на схематичное построение, медленно положил карандаш: "Ну, вот и всё". Он встал, подошел к окну и посмотрел вдаль. Ничего необычного, шел дождь. Все как всегда. Сионор пошел вниз и подбросил пару поленьев в камин, их тотчас охватило пламя, и они, потрескивая, начали гореть. Спустя несколько минут в Сивер вошла Лани, направившись сразу к воротам Замка. Настали спокойные времена. Жить стало заметно легче. Теперь когда они были вдвоем и даже фаза Семнадцатого Изгиба Местности способствовала их встрече, их жизни наполнились светом, а в Идейности мыслей явно доминировал элемент Воды. "Ну, вот и все", - тихо прошептал Сионор, обняв Ланикру и слегка улыбнувшись.
Миры - всего лишь пространства жизни. Без них ее бы не было. Но, тем не менее, они - всего лишь комнаты разума. Некоторые можно любить, иные ненавидеть, но все же не стоит их ценить выше его. Разум первичен. Миры существуют для него, а не наоборот. Не так важно, где ты живешь, важно лишь то, как ты живешь. Научись жить. И тогда, быть может, твоё небо пронзят голубые линии, плавно переходя в зеленые полосы на темно-коричневой земле. Верь, живи и будь счастлив!
Mivall emx Sokra (часть 2)
I
Медленно вращаясь на своем пути, миры кружились словно снег, создавая единую картину на протяжении вечности. Создавались правила и законы их существования и развития. Не оставалось ничего неизвестного о природе миров. И, казалось бы, что теперь известно всё, поиск закончен, знание познано. Но не на каждый вопрос нашелся ответ. Ведь не каждый его требует. И поэтому вещи, всеми непознанные, останутся вечно. Но это совсем не значит, что их не стоит пытаться познать.
Кружится снег, всё от ветра сбегая,
Ложится на бровь, на ресницу стекая.
Ты знаешь так много, не зная ответа.
Когда снег закончится? Скоро ли лето?
Очень много тайн и загадок хранит в себе структура миров, их система и четкая упорядоченность. Не верно будет сказать, что она была изначально, ведь это бы значило, что она никогда не умрет, а это не так. Не совсем верно будет сказать, что она возникла сама по себе без помощи разума, потому как все стремится к равновесию и гармонии, нарушить сложившееся положение материи и предать ей теперешнюю форму мог лишь разум, и лишь его силою могло родиться бесчисленное множество миров, подмиров и их бесконечных связей. Очень много информации хранится в них, но миры молчат, и не так просто теперь глядя на настоящее понимать далекое прошлое, чтобы создавать достойное будущее.
День подошел к концу, жара спала, стемнело. Старец, лежавший под деревом, глубоко вдохнул прохладный воздух, не-то стараясь в последний раз насладиться всей его свежестью, не-то хватаясь за эту последнюю связь с миром. Затем грудная клетка медленно опустилась, и он замер навеки. Рано или поздно человек должен уходить. Уходить, чтобы не мешать другим. Уходить, потому что ничего уже не держит его, он выполнил всё. А уже на следующее утро где-нибудь прозвучит крик новорожденного, известив окрестности о появлении новой жизни. Вот так всегда, простое единство связи между мирами, меж Жизнью и Смертью.
Жизнь как зелень листа, как дыхание ветра.
Сперва бьется в сердце, его согревая,
А после уходит совсем, покидая.
Так осенью лист умирает, желтея,
А ветер, тревожить деревья не смея,
Стихает.
Взгляд плавно скользит чуть выше линии горизонта, пытаясь увидеть за толстым слоем серых туч призрачное мерцание Изгиба, невольно задумавшись, как много за ним других миров?, сколько их вообще в Промежуточной Мгле?, а ведь каждый из них - это своя жизнь, своя эпоха, свое время со своими бедами и радостями. Не стоит размышлять о других мирах, пытаясь мысленно погрузится в атмосферу их пространств. Миров много. Но ведь под твоей стопой земля твоего мира, твоя жизнь - часть его жизни, твой разум - часть его разума, пойми его природу, его красоту, раскрой его тайны, узнав его суть, и даже после этого не мысли за другой мир, живи своей жизнью.
Начерченный небольшим камешком на дороге рисунок постепенно смыл дождь, очистив ее, когда он закончился, на дорогу вышел мальчик и вновь нарисовал солнце, траву и радугу, но стоило ему отойти, как опять небо заволокло тучами и рисунок растаял, словно его и не было, и опять рука робко сжала камешек и принялась за работу. Так вечно бывает, то, чему суждено вскоре погибнуть, делается вновь, не взирая на кажущуюся нелепость. Не важно, что с первыми каплями, упавшими на картину, ее не станет. Так должно быть. Ведь только это дает возможность снова и снова рисовать и солнце, и траву, и радугу.
Много эпох прошло с тех пор, как после раскола вселенной Забытого Времени началось формирование первой жизни. Жизни, которая теперь течет в нас самих, в жизни, которая теперь и есть мы сами. Сейчас уже не возможно узнать, что стало смертью для предыдущих форм существования, слишком большой период времени отделяет нас от той жизни. Единственное, можно сказать точно: в ходе падения той вселенной зародилась Промежуточная Мгла, где находились бесчисленные мельчайшие кусочки вывернутого и перекрученного пространства, которые хаотично перемещались, иногда соударяясь друг с другом. Некоторые части подходили друг к другу, иные нет. Так постепенно, минуя эпохи, стали возникать миры, собираясь из точек пространства, как мозаика. Правда, первым не суждено было выжить - в какой-то момент под действием Промежуточной Мглы они обратно распадались на части. Но все же большее число миров смогло удержать свое пространство единым целым. Смерть вселенной Забытого Времени значила не только гибель той системы. Всякий разум прошел через падение - был разорван на мельчайшие части, а спустя сотни эпох воссоединился, родившись заново. Так появились две основные составляющие Жизни - Мир и Разум.
Эпоха уходит за эпохой, все проходит, времена меняются. Жизнь зарождается и погибает, только лишь и успев зародить другую жизнь. Проходит все, все в жизни подлежит забвению. Самые дорогие тебе минуты счастья или же те минуты, за которые тебе обидно до слез, они пройдут так быстро, что ты их едва ли запомнишь, они стремительно утекают в прошлое, как песок сквозь пальцы. Иногда охота сказать "прости" своим вчерашним мыслям, своим наивным несбывшимся мечтам, которые теперь считаешь глупостью, тому маленькому ребенку со светлыми и добрыми мыслями и ясными доверчивыми глазами, которым был когда-то. Не от того ли иногда становится очень грустно, что время нельзя повернуть вспять, что свет прошлого не найдет отражения в будущем?
Как странно сложилось перерождение вселенной, ведь через смерть прошло всё, и в то же время, когда всюду воцарила ночь и не осталось ровным счетом ничего от старой системы, один единственный разум не прошел через падение. Он выжил и сохранил знание. Он - единственная связь нашего времени с тем далеким прошлым, когда еще не было миров. Имя его - Мекаш - известно всюду, но, тем не менее, больше о нем никто ничего точно не знает. Многие пытались найти его, но никому это не удавалось. И все же некоторые ищут его до сих пор, не взирая ни на что, потому что лишь ему одному известно то, что порой необходимо знать. Каждый, впрочем, ищет его. Быть может тайно, быть может не сознательно, но ищет его всю жизнь, так и не находя его, наверное потому, что иная правда не создана для того, чтобы ее знали.
Как смешна жизнь, если вглядеться в нее хорошенько. Всё время, что отведено человеку, он делает две вещи: создаёт себе проблемы и борется с ними. Всё остальное, сделанное им, в итоге всё равно сводится к простой борьбе с пустотой. Всё идет в жизни по кругу, череда побед и поражений, трудностей и их решений, вопросов и ответов. Человек всегда ищет решение проблемы, не думая о том, в чем она. Он всегда ищет ответ, не думая о том, где вопрос. Всё в жизни странно, немного криво, путано, и всё в ней идёт в обратном порядке - лишь с большим трудом найдя ответ, человек узнаёт вопрос. Не ищи решения без задачи, создавая тем самым новые трудности.
Полумрак, тишина, вялость и сонливость в глубине сознания пропали сразу же, как только в нем родилась яркая смелая мысль, взбудоражившая его, она постепенно проступала и проявлялась всё больше, поражая своей простотой и гениальностью, она светила разуму, так в ней нуждавшемуся, но жизнь печальна, в ней правят факты, убивающие очень яркие и неправдоподобно красивые мысли, и мысль погибла, будучи растоптанной пониманием её противоречивости, и полумрак вновь возвратился в глубину сознания.
Осколок былых времен стал основой настоящего, тот, кто не сделал ничего для вселенной Забытого Времени, выстроил Промежуточную Мглу. Такова была вся жизнь Мекаша - он всегда всё делал верно, но никогда в нужное время. И тяжесть постоянной мысли о том, что он лишь лист в декабре, не опавший по осени, давила на сознание, заставляя строить чужое новое время, во имя своего ушедшего.
Жизнь никогда не останавливает время, не поторапливает живущего, она идет своим ходом без замедлений. Иногда кажется, что живешь, что-то делаешь, кому-то нужен, а когда задумываешься, то вся жестокая правда вырастает на глазах - часть твоей жизни исчезла бесследно, ты до сих пор ничего не сделал. Раньше ты на жизнь не обращал внимания - теперь она на тебя. И тогда, поняв эту правду, сквозь чувство глубокой обиды на себя пробивается желание сотворить что-то хорошее, что останется после тебя, но жизнь, усмехнувшись, ответит, что ты опоздал. И велик тот человек, кто даже после этого будет пытаться строить, ведь рано или поздно он своего добьется.
Нет ничего определенного в жизни. Всё в ней всегда переплетается, смешивается и путается. В действительности, нет ни того Добра, за которое мы так боремся, ни того Зла, которое так привыкли ненавидеть, ни той Истины, которую всегда так стремимся узнать. Есть только Жизнь. Она всегда стоит на стыке рождения и смерти, любви и ненависти, победы и поражения. И существовать она будет вечно. Не так важно, в какой форме. Сейчас она течет во множестве миров, до них - во вселенной Забытого Времени, после них - в каком-то другом виде. Не стоит ставить миры выше Жизни. Если Жизнь - творение кого-то по истине великого, то миры - лишь его усмешка (хотя красивая и не лишенная обаяния).
II
Жесток Создатель, жесток, но справедлив. Трудна Жизнь. Трудна настолько, что иногда кажется, что Смерть - нечто более легкое, простое и приятное. Но никто и ничто кроме человека не решит его проблемы. Даже Смерть. Каждый должен помнить эту правду. Жизнь стоит того, чтобы жить, терпеть её невзгоды и преодолевать её трудности. А если она превратилась в непрерывную войну, каждый миг которой забирает все твои силы, принося множество боли, и не стерпеть её более, то уйди. Уйди подальше от яркого огня в тень. Уйди далеко-далеко, туда, где нет места крику и злобе, туда, где возникают миры, и зарождается вера, где царит спокойствие, и нет ни одной враждебной мысли. Уйди и начни строить в тишине, вдалеке ото всех. Строй и не спеши, ведь ты строишь себя.
Что-то стало нынче очень шумно -
Не понять теперь того, кто говорит.
Оставаться больше не разумно,
Глупо врать, счастливый корча вид.
Глупо врать, что всё с тобой нормально,
Что ты знаешь всё, что надо знать.
Крики, ложь вокруг уж так банальны,
Уходи, чтоб в них не утопать.
Небо было наполовину закрыто облаками - последним, что теперь напоминало о грозе, шедшей минувшей ночью. Сионор стоял на вершине восточного утёса, сложив руки за спиной и устремив взгляд вниз в землю. Он работал с контурами Мира, придавая им правильную форму, местами корректируя их и несколько подправляя до верного положения. Но внимание его не было занято делами Сивера - его всё сильнее изо дня в день начинали тревожить вещи меж мирового масштаба. В последнее время всё сильнее чувствовалось, как обострялась обстановка в Промежуточной Мгле. С чем это могло быть связано? Возможно, это являлось всего лишь очередным этапом развития вселенной, а потому и опасаться его особо не следует. А что, если нет? А что, если меж миров затесалась какая-то новая сила, нарушившая баланс, сложившийся за сотни эпох? Незнание ответа всегда является причиной зарождения тревоги. Вот уже несколько недель он только и занимался ночью, что выходил за пределы пространства и искал. Искал истину, искал знание, хоть какую-нибудь малейшую зацепку, хоть что-нибудь, что могло объяснить всё то, что творилось сейчас вокруг. Но ответа не было, а число загадок неуклонно росло.
Оглянись вокруг: то же небо, та же трава под ногами, ветер столь же прохладен, как и всегда, всё то же самое. Так что же тебя тревожит, что настораживает, отнимая покой? Что-то не так, ты чувствуешь это, но не видишь, что именно изменилось. Не бойся, просто будь готов ко всему, и оглядывайся по сторонам.
Бесчисленные Изгибы постоянны в своём движении: они то сжимаются в клубок, то раскручиваются и вытягиваются в длину, раскачиваясь, словно неведомые маятники, в пустоте Промежуточной Мглы. Иногда части двух Изгибов становятся параллельны, и тогда проход меж ними делается возможным на некоторое время, после чего он непременно закроется вновь. Это их основное свойство, менять свои фазы таким образом, чтобы пространства подобно морям постоянно находились в движении, оставаясь тем временем на месте.
Промежуточная Мгла бушевала - серый сумрак ветром носился по ней, сбивая всё в стороны и бросая на её грани. Сионор первым почувствовал присутствие вне пространств Ланикры и через мгновение был уже возле неё. Нигде не было спокойного места и чтобы нормально передавать мысль, приходилось сильно напрягаться. "Что случилось?", - взволнованно спросила Лани: "Что происходит?". "Не знаю, всё словно взбесилось! Фазы уже предсказать не возможно, их общая зависимость как-то сменилась". "Сио!", - внезапно крикнула она, указав в сторону. Он тотчас обратил туда своё внимание. Грань невдалеке от них начала своё движение и надвигалась теперь с огромной скоростью. Они прижались друг к другу и совместно сделали сильный рывок в сторону ближайшего мира - как раз вовремя, через миг от того места, где они были чуть ранее, уже исходили колебания Грани. "Всё становится слишком запутанно и опасно. Лани, я не знаю, наступит ли нужная Фаза, но в любом случае, пожалуйста, не входи в Сивер - не известно, что сейчас творится вокруг, и сможешь ли ты выйти назад. Изредка выходи сюда, я буду здесь".
Небо меняет цвет. Голубой в нём растаял под мрачными тёмными тучами, пришедшими из-за горизонта. Они массивны, сильны, мощью своей всюду сражая небо, шествуют далее. Что-то неясное есть в их стремительном полёте. Чему повинуется их вечное движение, чему подвластно движение ветра, несущего их? Существуют силы, которые способны управлять некоторыми вещами, но есть вещи, которыми ничто не управляет - они просто есть.
Слышишь? То дождь начинается. Стало быть,
Ждать, чтобы небо само вдруг устало лить
Скучно. И дно протекло.
Видишь? То дом вдалеке. Это значит, что
Стоит идти. Там тепло.
Чувствуешь? Ты обогреешься вскоре,
В беседе с хозяйкой рассеется горе,
Уйти что заставило в ночь.
Знаешь, к утру прекратится гроза,
Только тот голос, улыбку, глаза
Будешь ты помнить точь-в-точь.
"Так, спокойно",- мысленно произнёс Сионор, выйдя за Семнадцатый Изгиб: "Только не суетись, только не наделай глупостей... С чего начать?". Застыв на несколько мгновений в раздумьях, он решил, что самым правильным было бы искать резонансную компоненту изменения фаз Мглы - скорее всего она стала другой. Да, но даже если это и так, то тогда возникает вопрос: как и от чего? Ведь просто так во Мгле глобальные процессы не меняются. Он летел и думал. Всё расступалось в стороны пред его разумом, обращаясь в тени. Множество всевозможных красок сливались в почти сплошной единый фон, который пульсировал местами и показывал тем самым, что за этими частями Граней есть жизнь. Грани, они есть везде, они словно, соревнуясь меж собой, устремляются к наиярчайшему отрицанию геометрии - стоящие на стыке пространств и Мглы, они не входят ни в одно, ни в другое, и их истинные формы и очертания нигде нельзя понять. Но он всё летел, летел, не обращая ни на что внимания: "Как всё непросто... Что-то странное творится во Мгле. Понять мне суть её почти невозможно, ведь я являюсь частью её. Невозможно, а надо. И, боюсь, иначе нельзя".
Кристалл сияющий пленяет взоры. В нём видят красоту точности, торжество тождественности - то, что прибавляет веры в реальность счастья. Кристалл, грань параллельна грани, она абсолютно ровная и плоскость по природе своей, всё просто. И свет течет сквозь эту призму. Свет... тонкий... тихий... тёплый, он открывается и красота наготы его идеальна. Свет, кристалл, радуга.
На краю поля среди редких стеблей засохшей травы чуть виднеется подорожник, он смотрит на небо и ждёт, когда солнце выйдет из-за тучи и подарит ему свои лучи, и всё остальное ему не важно: он не видит смысла ни в мыслях людей, проходящих мимо, ни в их амбициях, ни в войне, которую они развязали, ни в трупах, что остались лежать на поле, подорожник живёт своей микро-жизнью и он стократ мудрее любого из людей - он видит солнце и понимает, что это - главное, а войны, смерть и прочее - лишь фикция.
Привычный полумрак успокаивал сознание. Была глубокая ночь. Сионор сидел в комнате наверху Восточной башни и смотрел в пустоту стены, ни о чем не думая. За окном изредка слышался тихий, похожий на шепот, свист ветра. И казалось, что бы ни случилось во Мгле, Сивер вечно будет оставаться таким же: тот же полумрак, та же прохлада и тишина. И не верилось, что возможно с рассветом Сионор не сможет выйти за Изгиб, что может быть даже и в подпространства проход вдруг закроется. Впрочем, последнее маловероятно - такого ещё ни разу не было за всю историю Мира. Хотя, ничего нельзя было исключать, и это положение дел тревожило его больше всего.
Легкий ветерок, зелень травы, безоблачное небо - всё в подпространстве Воздуха шло своим чередом, и ничто не говорило о том, что снаружи назревает что-то серьёзное, что там, через пару уровней, во Мгле грядут глобальные перемены. Всё было как прежде. Ветерок, трава, небо. Тоя задумчиво стояла возле окна и глядела куда-то вдаль, тихо улыбаясь. Мимо неё по коридору проходил садовник. "Послушай, Фрем", - остановила его она. "Помоги мне, пожалуйста. Я никак сама не могу понять одну вещь...". "Да, конечно", - ответил он и подошел к ней. "Ты следишь за садом, ухаживаешь за деревьями, лечишь их, если те больны. Ты о них знаешь всё. А что они о тебе знают? И может ли дерево вообще понять, что жизнью своей обязано другому?". Фрем посмотрел ей в глаза и задумался ненадолго. "Понимаешь, Тоя, для меня это не так важно. Да, растения не могут понять того, что они не должны понимать. Я помогаю им. И это является основой уверенности, что кто-то извне поможет незримо мне. Хотя я знаю, что подобно дереву я не пойму, что мне дали поддержку". "Спасибо. Кстати, ты не занят сейчас? Проводишь меня?". "Конечно же, пойдём".
Штормило, было холодно. На платформе "Морской берег" Лани находилась одна. Она и сама до конца не понимала, зачем пришла сюда, да и что надеялась увидеть. Ей было немного грустно и одиноко, а здесь она могла хоть чуть-чуть отстраниться от своих дел и поразмышлять. Почему здесь? Это место было связано в её сознании с его образом, а его ей сейчас остро не хватало. "Сио, где же ты...", - прошептала она. Но лишь тишина была ей ответом.
III
Взаимосвязь времён, поколений, миров. Её нельзя увидеть, но, тем не менее, она есть. Всё во Мгле переплетается, сцепляется, не завися от уровня существования. Порой следует очень хорошо подумать, к чему приведёт то или иное действие - если ты уверен за будущее того, что вокруг тебя, то это совсем не значит, что решение не повлияет на чужие реальности. Решение - импульс. Он исходит от тебя в мир, и всегда рано или поздно возвращается. А ведь зачастую на множество факторов, которые необходимо учитывать, приходится единственность твоего решения. В чём же тогда его смысл? Разве разумно делать шаг в неизвестном направлении? А ведь правда заключается в том, что в действительности от тебя ничего не зависит. Не зависит, но в то же время только ты определяешь своё существование.
Нависли тучи плотною стеною,
Лить начал дождь, придя на смену зною.
Полёт к земле - тех капель жизнь проста.
Но нет ни человека, кто бы стал
Вдруг утверждать, что капли знает путь -
Случайность их падения - их суть.
"Знаешь, Фрем, по-моему, вокруг что-то не так",- задумчиво произнесла Тоя, когда они подходили к Центральной площади неподалёку от крепости Ликресс. Хранитель сада слегка усмехнулся: "Что может быть не так? Всё тебе вечно кажется что-то. Что тебя настораживает?". "Да так... не важно... ". "Нет уж, раз начала - договори. Мне важно знать". Тоя замедлила ход и остановилась: "Смотри",- она провела рукой по воздуху: "Разве ты не чувствуешь?". Фрем всмотрелся в данную Идейность: "Нет... а что?". "Нет, я не знаю, как объяснить. Конечно, колебания, модуляция - всё верно. Не спорю. Как тебе сказать, понимаешь, вот именно, что всё в норме. Причем абсолютно всё - а это уже нормой не является. Ни одного возмущения направленности, ни одного её даже малейшего завихрения - ни-че-го. Это меня и смущает". "Странная ты", - улыбнулся Фрем: "А впрочем, может ты и права. Не знаю. Ладно, пойдём на собрание, оно вот-вот начнётся".
Каждый месяц сверы трёх подпространств идут к Центральной площади подмира Воздуха. Это необходимо для них - слова Карса всегда являются воплощением логики магии подпространств, они придают всем уверенность. Одной из задач Карса является моделирование событий, и с ней он справляется весьма хорошо. Речь его, обращенная ко всем сверам, направлена именно на будущее и является ответом на большинство вопросов. От него зависит очень и очень многое. А сей ответ миру является символом этой значимости. Обычай сбора сверов у Центральной площади в подмире Воздуха образовался почти сразу после зарождения Сивера и теперь являлся неотъемлемой частью жизни в нём. Это может показаться странным, но, тем не менее, раз в месяц происходит собрание, и длится это уже не один десяток эпох. А объяснение вполне логично: просто все жители Мира хотят услышать того, кому они обязаны спокойной жизнью, высказав тем самым своё уважение к нему. Так было множество эпох, и так будет, наверное, до падения самой Промежуточной Мглы.
Лес, ты бежишь по нему, ты рад ему, ты рад всему, что встречаешь на пути своего восторженного бега, смех, ты не привык слышать свой смех, он кажется тебе чужим, и от этого ты смеёшься звонче, бег скор, лёгок, невесом. Ветки не бьют по лицу, слыша в смехе искренность чувства радости.
Тишина и прохлада насквозь пронизывали переплетение коридоров и тоннелей Лабиринта. Клива и Грив завершили свою тренировку и постепенно шли в направлении выхода. "Карс знает?", - спросила она. "Догадывается, точно ведь никто ничего не знает", - ответил Грив и вгляделся вдаль. Впереди стены заметно сужались, а сам проход устремлялся вниз. "Мы могли бы пройти в подмир и отсюда. Стоит ли идти дальше?", - Клива вопросительно посмотрела на него: "До собрания ещё есть время. Побудем пока здесь, если ты не возражаешь". Они остановились. Вокруг было всё по-прежнему тихо, только откуда-то сверху стали доноситься отдалённые глухие удары - Лабиринт вновь перестраивал себя, это всегда сопровождалось шумом. Молчание нарушил Грив: "Я не знаю, что творится там", - он пальцем указал наверх: "И меня это беспокоит лишь по одной причине. Сионор. Мы все за него беспокоимся. А остальное для меня там и не существует. У нас свой уровень существования, нарушить это мы не в силах. А потому и будем следовать предназначению". "Наверное, ты говоришь мудрую вещь. Но что если там что-то происходит? Это ведь и на наших землях скажется. Мы ответственны перед сверами за будущее народа. И нужно быть дальновидными". "И что ты предлагаешь?". Клива задумалась: "Не знаю. Ладно, пойдём в подмир. Все уже в сборе".
Тихо дождь барабанит по крыше.
Струй тех занавес падает вниз,
Ветер дует, уйти стремясь выше,
Задевая непрочный карниз.
Капли падают, дождь барабанит,
Нет двух капель, что схожи во всём.
Все различны, но дождь взор обманет,
И не знаешь, что истинно в нём.
Уже несколько часов, как рассвело. "Самое время, чтобы начать", - подумал Карс: "Хм, и где это Грив и Клива задерживаются?". Он вышел из Ликресса и направился к площади, где все его ждали. Он посмотрел вокруг: люди в основном стояли группами по несколько человек, иные просто в одиночестве, и смотрели на него, ловя взглядом каждый жест Карса и радуясь его появлению. Рядом с ним за спиной появились Грив с Кливой. "Ну, и где же вы были? Я уж думал вас звать начать", - чуть слышно проговорил Карс, слегка покосившись назад, но не обернувшись. "Не сердись, можешь начинать, всё хорошо", - тихонько ответила Клива, и они отошли на второй план, заняв свои места на площади. Карс посмотрел вдаль, улыбнулся и начал говорить. Его голос уверенный и полный решимости, не без помощи заклинаний, разносился над местностью и отчетливо был слышен каждому. Он рассказывал о том, какие события происходят сейчас в других мирах, и как это повлияет на Сивер. Он рассказывал о том, каким будет будущее - что ждёт, чего опасаться. Он рассказывал обо всём, что должны были знать и хотели слышать от него - он говорил правду. "...и сейчас там, в пространстве, а быть может и ещё выше, возможно происходит какое-то важное событие. Может ли это быть опасным для миров? Да, может. Но в любом случае, мы должны помнить, что в первую очередь жизнь мира зависит от его обитателей. Как с нами поступят Высшие силы не играет большого значения, если мы будем жить так, как и жили ранее на протяжении десятков эпох", - закончил он и мыслью дал знак Гриву продолжать Сбор.
Щепка судьбы, осколок времени затерялся, притаился, ждёт, ворох миров и всё мимо, ожидание, терпение, мимо, жалкий остаток былой правды, неудача, ждать, жить, идти, будет дальше и свет, и судьба соберётся, как мозаика, часть которой затерялась где-то, когда - не известно, но она не забыта, ты верь, не забыта ни кем.
В саду было тихо и спокойно, а тень от деревьев хорошо спасала от полуденной жары. "Тоя, теперь-то ты, надеюсь, спокойна за наше подпространство?", - обратился к ней Фрем. В его голосе как всегда была лёгкость и непринужденность, порой ей даже казалось, что его ничего не может вообще заботить, но она знала, что это не так. "Да, Карс всё показал предельно ясно. Мне действительно легче". Они медленно шли по одной из аллей. Фрем периодически поглядывал по сторонам. В какой-то момент он остановился, заметив что-то и усмехнувшись: "Ну вот, а ты боялась! Куда же тут без нарушений в Идейностях. Смотри", - он подошёл к одному из деревьев. Уверенно приложил ладони к стволу в определённом месте и начал что-то шептать. Через некоторое время он отошёл на пару шагов и критически посмотрел на проделанную работу: "Вот, это другое дело. Так гораздо лучше! Тебе нравится?". Тоя посмотрела на ту Идейность, что предал он дереву, она была действительно создана рукой мастера и выглядела идеально. "Да. Хм, если бы всё везде было так хорошо...". Он лёгким жестом пригласил её присесть на скамейку: "А что же плохого?". "Да плохо то, что не бывает так, чтобы всё везде хорошо было". "Так это же хорошо. Это просто замечательно, когда вокруг всё почти идеально, и в то же время есть с чем бороться, то есть существует неотъемлемая часть жизни - борьба, но она довольно проста и бесхитростна". "Фрем, но ведь эта борьба бессмысленна!". "А разве тебе нужна мотивация бытия? Пока ты живёшь, ты не в силах понять вещи, связанные с жизнью. Забудь ты это всё, в конце концов. Просто живи и радуйся жизни! Пошли в крепость. Сегодня должен быть дан очень изысканный обед". "Ты прав. Пошли".
Чередование стирает жизни след,
Разрыв и связь сменяются друг другом.
Рассыпавшись под действием двух бед,
Восстановление подобно двум недугам.
Коль тошно знать, сознание прогнётся,
Всё познанное рвётся пополам,
Что порвано - однажды вновь сплетётся,
Чтоб вновь разбиться в вечных мыслей хлам.
Жизнь словно пронизана множеством невидимых тончайших нитей, которыми всё взаимосвязано в мире, между мирами и даже между разными уровнями жизни во Мгле. Связи эти настолько тонки и их настолько много, что глупо было бы пытаться увидеть их все - это невозможно. Но пусть из всего клубка жизни, из всей её путаницы ты и рассмотришь лишь одну ниточку, быть может, именно она и приведёт тебя к истине.
IV
Бывает, механизм времени становится очень шаток и нестабилен, и тогда ход его начинает всё яснее колебаться, то устремляясь вперёд, то оставаясь на месте, не желая идти далее. Время вообще никогда не было чем-то постоянным. Оно всегда изменяется само и изменяет всё существующее. Пожалуй, это самое страшное оружие. Им не возможно управлять. И лишь с таким понятием как Время можно связать Рождение и Смерть - самое загадочное и таинственное в природе течения Жизни.
Лёд вокруг. Всюду сплошная непреодолимая ледяная толща. Остекленевшие каменные глыбы застыли. Этот мир был ещё слишком молод, чтобы в нём могла зародиться жизнь. Вначале он должен полностью сформироваться, лишь после этого здесь появится первый разум, возродившись из векового сна. "Ещё года три как минимум", - Сионор оценил время развития первой ступени этого пространства. Он огляделся: ничего не было видно из-за сильной пурги, всё перед глазами сливалось и казалось сплошным белым. Сионор всмотрелся в Идейность Места. Постояв так в раздумье с несколько минут, он решительно устремился прочь из этого мира - теперь его помощь была уже не нужна.
Сионор заботился не только о состоянии Сивера, он также постоянно помогал раскрыться другим мирам, удерживая их от преждевременного схлопывания пространств. Таким образом он уже помог нескольким их десяткам. Самое главное в этой работе никогда не забывать, что это чужой мир, и никогда нельзя в нём делать что-либо, что будет направлено не на помощь при формировании мира - этот процесс очень ответственен, и в него нельзя вмешиваться.
Словно образ из доброго полузабытого сна стоит лошадь, ударяя легонько копытцем о землю, и белоснежный туман чистейших красок постепенно становится рядом с нею, бережно охраняя её от твоего взгляда, и ты бежишь ей навстречу, что-то радостно крича, но она удаляется от тебя, ты спешишь всё быстрее, пока туман совсем не поглотил лошадь, падение, всё кувырком, невесомость, полёт, долгий, ничего не видать, всякий раз ты просыпаешься, так и не успев достичь своей мечты, целиком скрытой от тебя и лишь изредка видимой тобой, досадно.
Тэмиллес спал в одном из дальних коридоров Пещеры, столь далёком от поверхности, что даже в самый яркий день ни один луч света не мог пробиться туда. Сквозь это сладкое чувство дремоты и умиротворения, он вдруг услышал призыв извне, и проснулся. "Тэ, прости, что разбудил", - извинился за несвоевременный визит Дух Воды. "Да нет, всё нормально", - ответил Тэмиллес, выйдя на поверхность Скалы туда, где был Вамиллес. "Ты же знаешь о Промежуточной Мгле", - начал он: "Нет, я не совсем о том. Тут-то, думаю, нам, духам, известно практически всё. Я о другом. Может быть, имеет смысл открыть эту истину и Сионору?". "Тебе же известен ответ, неужели ты засомневался в правильности того, что мы не должны вмешиваться в дела людей, ведь наша цель - следить за Миром, и ничего более?". "Ну, в общем, ты прав. Я действительно сомневаюсь. Разве это было бы плохо? Я понимаю, что сами мы не станем в этот процесс Мглы вмешиваться, но он...". "Сказать Сионору - уже само по себе означает вмешаться в жизнь Мглы, пусть косвенно, а не напрямую, но это так. И мы должны всегда следовать тем правилам и законам, по которым живём. Так что будь спокоен, друг, всё верно. Да он и сам вскоре во всём разберётся". Вамиллес несколько помедлил с ответом: "Ты прав. Он сам найдёт истину. Но сможет ли он, ища её, выйти на Мекаша?". "Хм, не слишком ли много вопросов? Я ведь тоже дух, как и ты. И знаю не больше тебя. Мекаша никому из людей найти не удастся, но, по-моему, он сам найдёт Сионора. Он уже видит его... Ладно, до рассвета не так уж и долго... Пойдём что ли в Лабиринт?".
Глубокая яма, споткнулся, упал, покатился, и вот ты на дне, так случается часто, не веришь, что именно ты сбился с ног?, что ж, так думают многие, ты здесь не первый, но вылезешь вверх ты когда-то отсюда, причина одна - ты в потоке людей, и всегда кто-то есть, кто должен упасть тебе вслед в пустоту, как и ты, вот поэтому ты и спасёшься, и яма будет опять готова принять новых людей, и она не одна - таких пропастей масса на свете.
Казалось, что постоянная буря - естественное состояние Мглы. "Ух, как штормит-то сегодня", - подумал Сионор, ловко увернувшись от пролетевшего мимо осколка пространства. Он прислушался, сосредоточив внимание на Гранях мира Ланикры - она только что вышла из своего пространства. Он полетел ей навстречу: "Здравствуй, как ты?". "Нормально. А ты?". "Со мной всё тоже в порядке. Но ответа нет. И я не уверен уже, что он вообще есть хоть где-то. Пришёл к выводу, что некая Новая Сила не могла появиться. И что это всё",- он мыслью указал вокруг: "Является просто переходным процессом в развитии Мглы. Только что с того? Чего нам ждать и что делать - не знаю". Лани вздохнула: "Я тоже не знаю. Недавно я помогла раскрыться одному очень интересному миру. И знаешь, какая мысль вдруг пришла? Если мы помогаем в том, что ещё не было сформировано окончательно, то, должно быть, есть и во Мгле кто-то, кто знает ответ". "Действительно. Это было бы вполне логично. Но ведь этот Кто-то должен быть уровнем выше Мглы... Хотя, раньше и в подмирах о существовании пространств ничего не знали… Возможно всё. Надо искать".
Сионор вышел из Замка. Был довольно прохладный пасмурный день. Он потянулся, размял совсем затекшую за ночь шею и пошел на задний двор. Долго находиться вне пространства было вредно для него. Вот он и пополнял силы, отдыхая здесь от поиска. Он медленно брёл куда-то вдаль по тропе от Замка и не думал ни о чем. Он запутался во всём, и его разуму был просто необходим хороший отдых для того, чтобы смочь решить нерешённое. Время шло незаметно. В какой-то момент он вышел на берег Единого океана и остановился. Прибой был сильным, и звуки массивных волн, налетавших на берег, сливались в единую песнь. Громкую, торжественную и в то же время печальную. Он разулся, закатав штанины, и подошел ближе, ногами ступив в ледяную воду. "Здравствуй", - сказал он океану. Холод в ногах и острое каменистое дно были ему приятны как никогда. Он вздохнул, и неторопливо начал что-то рассказывать волнам, ветру, воде. Обо всём, что думал. Обо всём, что происходило. Он то смеялся, то горько вздыхал, поглядывая в серое небо. А потом сложил руки на груди и замер, глядя далеко вдаль. Лишь с закатом он всё-таки вышел на берег и направился домой в Замок.
Когда всё мыслимое состоит на грани
Меж разрушением иль продолженьем сна,
Решать тебе, что выбрать. Поле брани
Травой покрыто. Но трава красна.
Пусть истина есть. Но ведь она в тебе как кубик льда на ладони. Стоит лишь прикоснуться - ты и не заметишь, как она растает, уйдя в небытие. Даже твой самый мельчайший взгляд может сделать из истины сказку, миф, иллюзию, плод тайных желаний и устремлений. А это уже не истина. Пусть она существует, но для тебя ли? Ты же не можешь её даже увидеть. Задумайся хорошенько, а стоит ли её вообще искать? Каждый сам должен определить это для себя. И в любом случае твоё решение будет обречено на неправильность. Здесь просто нет правильного решения. Тот, кто ищет истину, заблуждается, считая, что она постижима. А тот, кто ничего не ищет, заблуждается вдвойне - вряд ли он сможет понять жизнь полноценно, ведь он лишит себя процесса поиска.
Вечер. Сионор сидел на подоконнике и, как это бывало обычно, смотрел куда-то вдаль, размышляя. Показался Тэмиллес: "Добрый вечер. В мире всё в полном порядке", - сказал Дух свою обычную фразу и пристально посмотрел на Сионора. Они встретились взглядами, человек и Дух. Тэмиллес понимающе кивнул, как бы в ответ на немой вопрос Сионора, сказав лишь одно: "Ты сам всё знаешь". Сионор после его ухода посидел молча ещё немного, затем медленно прошелся по комнате и сел на край кровати: "Да. Теперь я сам всё знаю. Конечно. Только пока что не понять это знание". А ещё через пару минут он уже был в Промежуточной Мгле.
Что истинно в проблемах решаемых и неразрешимых, в задачах, поставленных и отброшенных в сторону? Да и существуют ли они вообще в действительности? Ведь человек их сам создаёт в своём воображении. Быть может, стоит просто вообразить себе итог, и всё само собой уляжется и станет именно таким, каким ты пожелал видеть действительность? И тогда останется единственный аргумент решения любого вопроса - Время.
V
Огонь разрушителен. Велика его сила, значительна его роль в Жизни. Уничтожение всегда является предвестником рождения чего-то нового. Так и Огонь убивает во имя Жизни. Всё сущее нуждается в нём, как и в Воде. Ведь это и есть основной принцип строения всего: миров, подпространств, платформ. Однажды родившись, всё должно жить в борьбе и в созидании, а после распасться, став Ничем на тысячи эпох - всюду Вода, дающая жизнь для того, чтобы потом та сгорела, и Огонь, расщепляющий её для того, чтобы она однажды возродилась из пепла вновь.
Пропасть начал, бездна двух расстояний,
Взрывается враз, осыпаясь обратно.
Воды и огня танец вечных слияний
Рубцами на времени, что безвозвратно.
Голые скалы, местами покрытые высокими древними деревьями, были повсюду в подпространстве Огня. Небо здесь всегда отдавало тёмно-красным. А солнце за день так могло разогреть камни, что на них было невозможно стоять. По ночам же здесь был сильный холод. И, тем не менее, было что-то прекрасное здесь. Какая-то непонятная завораживающая красота мрачных пейзажей угрюмой природы.
Ты замираешь и вглядываешься вдаль, ждёшь, ищешь, играешь, чуть прищурив глаза, тень какой-то недоброй улыбки пробежала по твоему лицу - впереди показалась добыча, только б не спугнуть, готов, сейчас, ждать, ещё, ещё немного, только б не спугнуть, удар, сразил, наповал, сыт, и потом всё опять замираешь, и вновь ждёшь, ищёшь, играешь, и снова, и снова, покуда не промахнёшься однажды.
"Закат. Стерл, нам пора", - осторожно разбудил своего товарища Тисд: "Уже пошли первые ветари". Стерл открыл глаза, рука его машинально нащупала амулет на шее, и он поднялся с земли. Ещё было довольно тепло, и они были почти без одежд. "Сегодня пойдём на северный склон?", - спросил Тисд. Стерл посмотрел по сторонам, глянув вниз по горе, улавливая во всём знакомые приметы: "Нет, ветер не тот. Ветари пройдут по большей части к югу. Дай мне услышать их". Они замерли и затаили дыхание, Стерл, встав на одно колено, внимательно смотрел вниз на Идейность. Что именно там мог он рассмотреть, всегда было загадкой для его более молодого напарника. "Всё приходит со временем, с опытом", - так частенько говорил Стерл, но этот ответ не устраивал юношу, и он постоянно ловил взглядом каждое движение учителя, тщательно стараясь перенять его умение. Стерл быстро поднялся, подхватил с земли вещи, аккуратно уложенные и завёрнутые в плащ, сказав лишь: "Пошли". И они быстро побежали вперёд наперерез зверю.
Меняющий-Обличие всегда отличался своей осторожность, хитростью и силой. Никогда не было известно, чем закончится охота, кто выйдет из схватки живым: зверь или человек. Ветари - так их называли в подпространствах Сивера - никогда не ходили стадами, но в то же время были всегда рядом с другими особями своего круга. Их поведение было совсем не как у других зверей. Стоило им завидеть охотника, они не бежали от него, они часто не подавали вида, что знали о своём обнаружении. Они постепенно заманивали человека вглубь леса, незаметно подзывая сородичей. И в один момент внезапно на него обрушивалась мощь нескольких ветарей. Так погибали многие охотники. Но, не взирая на это, на ветарей охотились всегда - их мясо было основной пищей, а их выделанные шкуры и мех становились материалом для одежды.
Движения суть лишь в шагах,
Созерцания смысл лишь во взорах,
Внимая следам на снегах,
Сухих веток несёшь с леса ворох.
Едины и поступь, и путь,
Связь с надеждой и цели желанье.
В шагах, только в них пути суть,
Лишь во взорах, лишь в них пониманье.
Скорость полёта копья, точность удара, оно словно поёт в воздухе, слегка вращаясь вокруг своей оси, стремительность, свист, краткость мгновенного счастья свободы полёта, цель, вонзиться внутрь, насквозь, разрывая, вокруг лишь боль плоти, да и та стихла, мышцы расслаблены, металл обволакивает теплая вязкая кровь, поражающая своей густотой, рука совершает рывок, наконечник вновь на свободе, жертва убита, и съедена плоть, кости закопаны, а копью только и остаётся, что висеть на стене в ожидании следующей охоты.
"Смотри. Сейчас начнётся", - еле слышно прошептал Стерл. Тисд последовал его примеру и присел, скрывшись за большим камнем. Юноше казалось, что время перестало идти, и что они сидят в ожидании уже целую вечность. В какой-то момент в полной тишине он начал различать вдалеке шорох травы, задеваемой бегом одного из животных. Тисд вопросительно посмотрел на напарника, но Стерл лишь отрицательно покачал головой, сказав губами: "Нет. Не этого. Иначе все, кто следует за ним, встретят нас. Подождём последних". Ветари бежали мимо поодиночке с периодичностью в пару минут. И каждый раз Стерлу приходилось удерживать своего нетерпеливого напарника от опрометчивого шага. Тисд не знал, как долго они находились в ожидании. Но через некоторое время Стерл, размяв запястья, тихо промолвил: "Сейчас уже. Чуть-чуть. Скоро".
Как это было свойственно всем трём основам Сивера уровнем ниже пространства, подмир Огня являлся сложным подпространством: очень тонкие и многочисленные взаимосвязи всех объектов по всем направлениям, очень трудно, даже почти невозможно, уследить за большим их числом. Несмотря на то, что все изменения предсказуемы, чтобы понять их, может не хватить разума человека. Но этого полного понимания от людей и не требуется - это работа Духов. Они постоянно следят за тем, чтобы сохранялось постоянство процессов, законов Изменений. Чтобы всё было так, как и должно быть всегда.
Неописуемо красиво выглядел Огненный Город - Зигмир - в свете низкого предзакатного солнца. Длинные тени его низеньких простеньких домов медленно теряли очертания, смешиваясь с сумраком, постепенно захватывавшим землю. В окнах начали загораться первые огни, а над крышами на концах труб показались первые клубы дыма. Город ждал. Вот-вот наступит ночь, и охотники должны были вскоре после этого возвратиться назад. Впрочем, это было не обязательно - некоторые могли не один день провести в поиске зверя, подолгу оставаясь в горах. Вокруг всё было тихо, ветер в это время обычно смолкал, и это существенно облегчало путь тех, кто спешил в Зигмир издалека и надеялся поспеть до заката. Закат. Всё здесь связано именно с ним. Именно после его прихода вновь дует сильный ветер, начинает штормить, а холодает так сильно, что лучше даже и не выглядывать на улицу из хорошо натопленного жилища. Тем же, кто в ночные часы оставался вне города, помогало бороться с этим морозом только одно: ветари хорошо приспособлены к ледяному ветру и холоду, и одежда из их тёплого меха всегда выручала людей.
Раздробить себе кость и не встать,
Ошибиться - и снова потеря.
Слишком поздно кого-либо звать,
Слишком поздно ловить того зверя.
След и запах, тропа, ты на ней.
Брови в инее, кожа бела.
И от ветра шумел лес сильней,
И метель бесконечно мела.
Дыхание приближающейся добычи было слышно всё сильнее. Стерл приготовился и, быстро произнеся бесхитростное заклинание, прыгнул вперёд на тропу как раз перед бежавшим зверем. Тот от неожиданности остановился, но сразу же превратился в грозного монстра и, оскалившись, прыгнул вперёд. Именно за это их умение ветарей и звали так - Меняющие-Обличие. Они могли превращаться в любое существо, даже несуществующее. В любое, кроме человека. Только в момент такого прыжка их обычно и удавалось изловить. Но от охотников требовалось много внимания, силы и мгновенная реакция. Стерл сделал мощный толчок и быстро откатился назад. Тисд, остававшийся всё ещё сбоку, прыгнул на летящего ветаря, в полёте вонзил в его горло остро заточенный кол, свернулся, обхватив колени руками, и приземлился на другой стороне от тропы. А бездыханный ветарь, приняв своё истинное обличие, упал к ногам Стерла. "Молодец", - сказал он: "Вот ты и совершил свой первый Прыжок. Первая твоя схватка. Ты вышел победителем, поздравляю". "Спасибо тебе. Даже не верится, что всё прошло так, как и было задумано". Стерл задумчиво посмотрел в глаза юноши. А ведь он сам когда-то был таким же молодым и так же начинал с дедом ходить на охоту, думалось ему: "Как же быстро бежит время, а ведь совсем недавно это всё было. Стар я стал. Вот и сейчас вряд ли бы такого завалил в прыжке. Но ничего. Вот подучу парня всему, что знаю, и уйти тогда можно будет. Да, уйти. Через несколько лет. А сейчас нужно добычу до Города донести".
Два дня пути до Зигмира, и они были в доме Стерла. Возвратившись ещё до рассвета, они плотно поели, и Тисд побрёл к себе домой со своей частью добычи. "Как же так", - думал он: "Я иду к себе. Мой дом всегда под присмотром. Мне есть куда идти. А как же Стерл? Ведь всё, что у него есть, это Миула. И всё. Неужели настанет время, и вся моя жизнь будет сводиться лишь к взаимоподдержке с одним человеком? Не знаю. Но ведь Стерл не жалуется, значит, случись оно так, и мне этот возраст по душе придётся". Он подошёл к двери. Постоял немного в нерешительности, но только поднял руку, чтобы постучать, как дверь отворилась. На пороге стояла его младшая сестра: "Привет. Все ещё спят, не шуми". "А ты почему не спишь?". "Не знаю. Не спится... Как хорошо, что ты вернулся. Как это хорошо".
Нужно всегда не только хорошо представлять, что именно ты хочешь, нужно ещё и чётко понимать, для чего это требуется, и каким образом это будет реализовано тобою. Только в этом случае ты сможешь объективно взвесить то желаемое, о чем ты постоянно думаешь в настоящем, с тем, что произойдёт в будущем в результате твоих действий. Будут ли они оправданы - решать тебе. Важно лишь не закрывать глаза на то, что ты, может быть, не хочешь видеть. Кровь крови рознь. Пролитая на землю ради жизни, она пролита не зря.
VI
То Время. Разбито на тучи отрезков, разграничено всеми по-своему, расчерчено, разделено, переписано. То Время. Преобразуя всё вокруг, оно катится в неизвестность, а его движение находит отражение лишь в памяти да в останках тех, кого оно поглотило. То Время. Оно столь велико, что его постоянно стремятся запечатлеть в своих трудах, будь то рукопись, картина или нечто иное. И это желание передавать знание последующим поколениям именно в такой форме вполне понятно - всё, что было или будет написано, уже создано и уже уничтожено, но вне времени. А всё, что вне времени, вечно. Даже не смотря на то, что в его течении Вечное будет гибнуть и будет возрождаться, оно всё равно будет Вечным, ведь после каждой смерти последует рождение, а после него опять смерть, и всё же меж этими крайними состояниями Вечное не будет изменено нисколько - оно Вечно. То время. События цепью, эпохи камнями. Непосильный груз знания воплотился в нём. Понять всю невозможность полного представления всей картины Времени можно, лишь хоть частично представив одну из песчинок в Его пустыне. Один миг во Мгле. Одна личность. Одна война. Пыль.
Свет иных миров, раскрывшихся во Мгле,
Мерный шелест внешних расстояний,
Всё, что создал я, откликнулось во мне
Лишь тоской и множеством терзаний.
Я Творец, и долг мой порождать,
Чтоб вселенная сменялась вечным крахом,
Вне миров, вне времени блуждать,
Бесконечности, и те сражая махом.
Вечен, как ужасно это знать,
Я не жив - ведь смерти не дождаться.
Жизнь творить, не в силах умирать,
В рамках ложной истины держаться.
Волен я и смерть послать, разрушив мир,
Иль спасти вселенную лишь взглядом.
Власть и сила. Буйства страшный пир
Смысл сражает рассуждений ядом.
Я над всем стою. Я волен выбирать
Что должно быть, что должно смениться.
И добра, и зла, столь мизерна их рать,
Мне смешно, когда они выходят биться.
Мне смешно их созерцать в глазах людей,
Мне смешно - все видят силу в них большую,
Идол их - лишь Добродетель и Злодей,
А я - добро и зло преобразую.
Только лишь бессмыслица и бред,
Вот что стало бытия всего основой.
Я пытался миллиарды лет
Сделать жизнь совсем иной, особой
И полярности испепелить навечно,
Свет вселенной сделав целым неделимым,
Но начальное всегда везде конечно,
Крах за крахом, труд остался мнимым.
Мгле предшествовала форма бытия
Во Вселенной, той, что Временем Забыта,
Не развязывал той жизни нити я,
Сделав так, чтобы она текла сокрыто,
Развивалось чтобы всё само собой.
Гордо вниз взирал тогда на ход событий.
Было всё. Но та дала система сбой,
И в момент попала в класс развитий,
Чей конец всегда невыносимо скор,
Большинство, оно заканчивалось точкой.
Формы новой был обширен перебор,
Жизнь писал опять я новой строчкой.
Но никогда не завершить мне этот труд.
Пусть всё, что создано, однажды в лету канет,
Пусть спорят смертные, пускай себе солгут,
Что нет меня - лишь миг, и их не станет.
Мне жаль ли их? О нет, мне всё равно.
Они вольны и умирать и возрождаться,
А я... А я не жив уже давно.
С рождения вне времени остаться
Ведь это бремя всех потяжелей.
Что мудрость?, что огромнейшая сила?,
Когда создателя времён и плоскостей
Всего одна лишь точка поглотила.
Было то от Взрыва шесть эпох,
Было то давно, но не забыто,
Та Война - болезненный Мглы вздох,
То Убийство - временем не смыто.
Время частию началом и концом,
Током мелочи и крупного напором,
Становясь константы образцом,
Вдаль уводит страждущие взоры.
Вдаль, к истоку, к зарожденью тьмы,
Вдаль, к причинам, привели что к краю,
Погрузивши разум в вековые сны
В тех мирах, что я не сберегаю.
Создавая Мглу, стремился я опять
Исключить борьбу начал и порождений,
Опровергнуть логику и взять
За основу новых ряд суждений.
Но в таком устройстве места жизни нет,
Жизнь и идеал не совместимы.
Чем сильнее слепит жизни свет,
Тем сильней борьба в ней ощутима,
А борьба - опять-таки глупа,
Смысла нету в противостоянье.
Кто взлетел, однажды вновь упал,
Пробуждая вновь в себе желанье
Вверх лететь, и так всю жизнь его:
Схватка с высотой незавершима,
Что достиг он в жизни? Ничего,
Он вертелся там же под вершиной,
Пребывая изредка на дне.
Это факт, но не создать иначе
Формы жизни, черпая извне
Сложной сути истины задачи.
Было то от Взрыва шесть эпох,
Было то давно, но не забыто,
Та Война - болезненный Мглы вздох,
То Убийство - временем не смыто.
Мир за миром складывалась Мгла -
Созидание. Но противоположность:
Элемент огня в ней как игла
Враз пронзил былого счастья ложность.
Стала Мгла - сплошной миров оскал,
В человеке воин пробудился,
Истины в Войне я не искал,
Третьей стороной я появился
И как демон окунался в бой,
Смерть неся всему, что только видел,
Всем вселяя страх перед собой.
Вскоре человек возненавидел
Смерть, войну, и ужасы, и боль,
Силы их слились под Жизни флагом,
Я же, отыгравши беса роль,
Шел назад неторопливым шагом.
И покинул всех, оставив только след
В памяти миров как их создатель,
Уж не сосчитаешь, сколько лет
Знают имя Мекаш-пожиратель.
Потому и вряд ли кто поймёт,
Сеял смерть тогда я будущего ради,
Пролитую кровь земля возьмёт,
А во Мгле потом не будет больше стадий
Как Война - она прошла за всё
Что когда-то было или будет.
Пополам историю рассёк
Я, Вершитель Времени и Судеб.
Как обширно печальное в природе вещей, и от познания этого всё сильнее и сильнее в человеке пробуждается желание сбежать куда-нибудь от вездесущей истины, забыть её и более никогда не прикасаться, сбросив с себя непосильный груз вечности. Но куда уж от неё сбежишь - всё ведь сущее замкнуто цепью, сжато кольцом, завёрнуто в сферу. Откуда ушёл, туда же и возвратишься рано или поздно. И нельзя здесь придумать ничего нового, чтобы суметь выйти за рамки предоставленного твоей жизни куска бесконечности. Столь же великого для тебя, сколь и она сама, а потому ты вряд ли сумеешь найти хоть какое-нибудь малое различие меж ними. Нет, не выйдет. Всяк живущий обречён на вечное пребывание в лабиринте Бесконечности, где он учится жизни, оставляет это знание где-то за пределом его существования, уничтожая память, и проходит всё с самого начала по новой. Возможно ли нарушить то, что в принципе изменить не возможно? Нет. Но стоит ли пытаться избежать неизбежного и сломить вечное - совсем другой вопрос. Ответ на него не удастся найти - однажды он придёт сам. Главное помнить, что порой требуемым результатом является не достигнутая цель, а процесс её достижения.
VII
Знание, оно как награда за мучения и нескончаемые искания, как дар, которым наделён каждый. Оно материально для сознания, и не может быть без него. Всякий раз, когда человек горит идеей, когда устремлён и чётко знает свою цель, он создаёт частичку правды - знание. А в месте с ним к нему приходит и очень тонкое чувство его гармонии: не стоит разбирать знание на истину и ложь, тем самым попусту тратя силы и время, ведь можно просто знать, не думая ни о чём. Пусть всякое знание состоит частью и из обмана, но ведь только когда сталкиваешься с внутренним противоречием, он проявляется, а потому ты его и отбрасываешь. Так зачем же заранее его искать, ведь его судьба уже предрешена, и он никак не сможет ни на что повлиять.
Мир, он остынет, бросаясь теплом,
Жизнь утечёт через хрупкий излом.
Иные из них ведь уж слишком стары,
Чтоб знать, что от времени рвутся миры.
Серые стены Замка по-прежнему ничем не выделялись из вездесущего сумрака. С момента зарождения Сивера они уже были такими, и за всю его жизнь не изменились нисколько. Над причиной этого явления никто никогда не думал - оно было естественно, а поэтому все логические обоснования были излишни. Стены Замка, они выглядели столь величественно и мрачно, что те единицы, кому удавалось побывать в Пространстве и увидеть Замок, запоминали его навсегда. Кто же его возвёл? Какого мастера эта работа? Мало кто верит, но в действительности так оно и было: Замок сам себя создал, подобно тому, как и Пространство из множества точек сплотилось в единое целое.
Лампа, крепко державшаяся на стене, неярко горела, и от периодического подрагивания её пламени по комнате начинали плясать еле заметные отсветы. Дух Земли был серьёзен и, как показалось Сионору, даже несколько хмур. "Ты уже многому научился. Ты можешь почти всё", - начал Тэмиллес после довольно продолжительного молчания: "Ты это доказал и не раз, и постоянно подтверждаешь своё мастерство в битвах на платформах и в жизни. Но вот что мне не понятно: куда, к чему ты стремишься? Есть ли у тебя цель, достигнув которую, ты остановишься?". Сионор сложил руки в замок и опёрся локтями на ручки кресла. Теперь он понял, почему Дух был мрачен и чего боялся. Ведь вопрос, заданный им, очень точно отражал в себе то, что было свойственно Сионору, и что тот долгое время не хотел признавать, всё же, зная истинный ответ. Сионор посмотрел в сторону собеседника, тот был настолько необычно прозрачен, что взгляд не сразу смог найти его и определить текущую форму. "Что ж, Тэ, я тебя хорошо понимаю. Наверное, даже очень. Действительно, я не знаю, куда я движусь, и движусь ли вообще. Потому что я не могу этого знать. Я выбрал себе неосуществимую цель, которую никогда не сумею достичь, потому что знаю, что со мной случится, когда будет поставлена точка. Я боюсь этого, Тэ. Мне страшно останавливаться. Хотя именно этого я всегда так сильно хотел. Я не знаю, как быть". "Нет. Ты это знаешь. Твоё состояние покоя находится в равномерном движении. Я не собираюсь останавливать тебя. Я просто говорю, не спеши, ты ещё всё успеешь. Я знаю, ты вряд ли сможешь сейчас понять полностью то, что должен, но я верю, однажды это обязательно произойдёт, и ты обретёшь нечто, чему будешь безмерно рад".
Яркие лучи солнца касаются ещё непрогретого морозного воздуха и устремляются в толстый массивный слой снега, целиком покрывший землю. Тепло смешивается с холодом и уничтожает его ценой своей жизни. Но новые лучи обязательно завершат дело, и таяние становится лишь вопросом времени. Природе всегда известно, что и на каком этапе будет в этой борьбе побеждать. Но, не смотря ни на что, каждый день происходит противостояние крайностей. Зачем, почему, ведь исход схватки ясен? Бессмыслица? Нет, просто в этой борьбе нет конечного результата - в ней есть только процесс. Он и является жизненно важным. Он и есть часть жизни.
Раскачиваясь медленно внутри вселенной,
Дрейфует вечно грань между добром и злом,
Борьба на стыке крайностей нетленна,
Как вечен времени утекшего разлом.
Череда образов и тонов преобразуется в сознании и смешивается с бесчисленными линиями, цепью цифр и рядом символов, абсолютно всё входит в рамки законов, абсолютно всё подчиняется истине логики, что столь абстрактна, сколь точен её итог - знание. Просто холодный расчёт.
Дрожащие грани молодых пространств словно в страхе ускоряли свои мерцания, еле заметно трясясь, будто человек, озябший под проливным дождём. Всё вокруг выглядело так же бледно, как и раньше, только теперь в общем фоне Мглы стало чуть больше какой-то мутной жёлто-зелёной смеси. Сионор вышел из Мира и сразу же ощутил присутствие своего самого близкого друга. Она радостно улыбнулась и приблизилась к нему: "Здравствуй... давно ты не был здесь... я волновалась". Он смотрел на неё и пытался вспомнить, когда в последний раз видел её, как давно они не были рядом: неделя? месяц? год? Внезапно он понял, что точно уже ничего не знает, и ужаснулся. "Лани, мне страшно. Всё чаще я ощущаю, что что-то меняется кардинально. Но это всегда связывается лишь с чувством полнейшей неопределённости. Она меня и пугает". "Времена сейчас действительно не самые лучшие. Но разве ты не сможешь найти ответ? Знаешь, я верю в тебя. Почему-то мне кажется, что только ты способен постичь истину. Ведь именно ты однажды совершил в моём пространстве то, что ждало этого долгие эпохи, хоть и был ты там всего один раз, да и воспоминания тогда в тебе не сохранились - они просто не могли остаться". "Но ведь давно это было... Мне всегда больно сознавать, что твой мир я не смогу увидеть - это погубит меня, но что самое странное, я не смогу узнать почему - ведь я не должен знать то, что тогда случилось. Замкнутый круг. Обидно". Они неспешно следовали по краям пространств, скользя возле граней. О том, что сейчас происходит со Мглой да и со множеством из ещё не раскрывшихся миров, они решили забыть хоть на какое-то время.
Время стало не то, что раньше, и Мгла стала не так спокойна, не так свободна в своих переменах. Пустота её переполнялась смыслом, в её некогда абсолютной тишине стало слишком много звука, который иногда, сливаясь, исчезал, а, разделившись на множество тонов, был слышен вновь. Музыка эта символична и потому грустна: её смерть её же и порождала, а её рождение несло ей лишь смерть. Звук за звуком Мгла меняла тональность. Всё в ней начинало перестраиваться. А что будет в финале, до конца не знал даже автор этой симфонии Жизни.
Скорыми привычными движениями он направлял полёт своей мысли к Скале, рассекая пространство ночного холодного воздуха и несясь над массивными водами Единого океана. Достигнув Пещеры и оказавшись внутри неё, он призвал Тэмиллеса, и уже через несколько мгновений дух появился на небольшом расстоянии от хозяина Мира. Идейность места была спокойной и умиротворённой - ночью Скала всегда впадала в полудремотное состояние. Молчание нарушил Сионор: "Тэ, я понял. Кажется, я наконец-то понял, что является путём, а что - конечной целью, и главное - то, куда я иду. Раньше я боялся того, что не мог точно представить то, к чему я стремлюсь. Поэтому всегда приходилось домысливать и искать хоть сколько-нибудь верные идеи. Потом мне казалось, что, наверное, моя цель неосуществима, раз я не могу её толком представить. Я не говорю о множестве промежуточных целей, я говорю о той глобальной цели, что зачастую ставится людьми на первый план и заменяет им элементарное представление о смысле жизни. Я понял. Конечная цель - это лишь иллюзия. Человек не может знать конечную цель, не придя к ней, поскольку она - лишь итог пути, и она напрямую зависит от того, каким был путь, а потому если путь не пройден до конца, то и нет однозначности его итога. Это немного странно, но в широком смысле вопрос о пути и цели можно рассматривать с двух сторон, причем оба эти взгляда будут правомерны и логичны. Можно считать первичной цель, тогда выбор пути в первую очередь зависит от того, какова она. Но с другой стороны, и в моём случае это более правильно, есть множество направлений, человек выбирает своё и идёт, придерживаясь его, ведь важен путь, а не итог". Сионор закончил свою речь и вопросительно посмотрел на духа. Тот улыбнулся в ответ: "Не спрашивай меня. Каждый сам выбирает, во что верить и каких мыслей придерживаться. Единственное, что здесь важно, так это отсутствие внутреннего противоречия и несостыковок с сутью мироздания. Ты справился".
Толь глупость, толи вовсе нет причины
Тому, что правда вся не различима:
Иному знанию сам здравый смысл помеха,
Правдива шутка, в правде много смеха.
Нет конца мышлению о том, что корнями уходит в вечность. Понимая одно и разрешая один вопрос, непременным следствием появляется цепь новых трудностей, пока ещё не объяснённых тобой самому себе. Что же приводит к принятию того или иного решения за свою собственную правду, в которую ты и будешь верить? Или неужели человек нуждается в знании истины, той, которой подчиняется не только Мгла, но и абсолютно все предшествовавшие ей формы? Нет, всё, чего желает всякий разум, - это не истина, это правда. Простая обыкновенная правда, способная закрыть собой ужас перед невозможностью познания Истины.
VIII
Всё верно. Всему на свете есть объяснение. Пусть сложное и непонятное, но оно всегда есть. Порой просто бывает слишком сложно представить его, а от очередной неудачной попытки понять истину, пусть даже и малую и простую, бывает, становится слишком грустно - человек далёк от совершенства. Стремясь стать другим, в то же время оставаясь тем же, он рано или поздно начинает понимать, что всего лишь вертится на месте, не двигаясь никуда.
Остывая на углях былой удачи,
Ступит тот на свой величественный путь,
Кто искал его, не ведая задачи,
Кто, пройдя его, способен повернуть.
Свет утреннего солнца, проникавший сквозь полупрозрачный занавес, разбудил Кливу. Она встала и, неспешно подойдя к окну, раскрыла его. Лёгкий свежий ветерок сразу же дунул в её уютную комнатку. Она оделась и вышла на улицу. Вокруг было мало людей. Но в тот момент ей хотелось побыть совершенно одной. Выйдя за пределы города, где ничто не могло ей помешать, Клива сосредоточилась на том, что ей предстояло выполнить. Одна очень трудная и необычная загадка должна была разрешиться в кратчайшие сроки - на одном из множества маленьких островков её подмира - подпространства Воды - каждый вечер, закручиваясь по спирали от берегов к центру, Идейность Места изменялась и начинала как бы течь вспять, рассеиваясь и медленно тая. От этого страдало довольно много сверов - тех, чьи дома были на этом островке или же на соседних. Это явление наблюдалось на протяжении одиннадцати дней, с каждым разом становясь всё ярче. Следовало как можно скорее выстроить эту Идейность заново, иначе эта обычная рядовая проблема могла обратиться в полное бедствие - в тот день фазы Подпространства меняли свой ритм, что несомненно ускорило бы реакцию фона Идейности. Клива знала это, а потому и старательно перебирала варианты решения, пытаясь выстроить правильное.
Вихрем закручивая в спираль поток снега, сметая с пути все следы путника недавние, заметая их самые глубокие. Метель. Что найдёшь в ней? Утрату сил да времени пропажу, попусту истраченного на поиск того, чего уже нет? Метёт. Сильно. Серые стены пикирующих точек мерцают в ночном сумраке при свете звёзд тусклом, что далеки, холодны и печальны - их нет. Есть их свет, но метель... Метель. Переворачивая ориентиры идущего, опрокидывая его на лопатки, лицо закрывшего от ветра и холода, идёт, не кончаясь. Сознание кувырком. Припорошило. Сгладило, принакрыв нежно. Усталость - напряжение спало, вот и нет его вовсе. Расслабленность мысли. Блаженство рассудка. Призрачность, скрытость - всё к лучшему, утром ведь небо опять прояснится как прежде.
Мальчик сидел на берегу, словно ожидая чего-то, и, весело мурлыча себе под нос только что выдуманный мотивчик, бросал плоские камешки вдаль, наблюдая, как, прыгая по воде, они оставляли за собой кольца на морской глади. Он уже замечал, что с Идейностью его островка творилось что-то неладное, но не придавал этому никакого значения - он был совсем ещё ребёнком, и, хоть мог видеть Идейные Направленности, но нисколько в этом не разбирался. Ведь умение определять и прогнозировать, полагаясь на логику и чутьё, приходит лишь с опытом, в основе которого знание и стремление.
Урезонивая исходящее,
В мысли уже пришедшее,
Но прошедшее,
Развивается флагом поднятым
Первообраз всякого следствия.
Реальность, иллюзия, где что? - лёгким ветром тень скользнула по макушкам деревьев, устремившись вдруг вниз, винтом закручиваясь, в землю ушла, молниеносно, неуловимо, что это?, как? - а что ты знаешь об этом?, сможешь ли непоколебимо признать, что тень тебе совсем не мерещилась, но и объяснения ты ей найти не в силах? - небо безоблачно; выход, конечно, ты найдёшь его - он прост: позабыть увиденное, задвинув смутные воспоминания того мгновения в дальний уголок памяти, а ещё проще совсем выкинуть это из своей реальности, забыв, что это всё слишком условно, чтобы стать правдой. Реальность, иллюзия. Где грань? Её не существует, любая иллюзия есть только реальность, замешанная на несовершенствах сознания.
Полдень уже давно миновал, когда в воздухе стала вырисовываться призрачная фигура человека. Материализовавшись окончательно, Клива поднялась с колена и в очередной раз, уже машинально, без малейшей надежды увидеть внезапное изменение к лучшему, всмотрелась Идейность островка. Та была в норме, но уже раскачивалась на гране допустимого, и Клива прекрасно понимала, что эта нестабильность всего лишь начало - солнце ещё даже не скрылось за горизонтом. Она зашагала вперёд по берегу, зная, кого встретит там. Мальчик услышал звук приближающихся шагов, встал и посмотрел в её сторону, с удивлением и восторгом воскликнув: "Клива! Как здорово. Пойдём, я тебе могу показать, какую я лодку смастерил. Только ты ни кому не говори, хорошо? Как замечательно, что ты пришла проведать это место! А это правда, что выше нас есть пространство, а над ним ещё что-то? А что на острове Ренаси живёт орёл, который может летать со скоростью мысли? Это ведь ничего, что я так много говорю? Ты ведь не торопишься, правда? А я ведь знаю, зачем ты здесь. Ты здесь, наверное, потому, что Идейность наша ну... не такая". "Ну, я вижу ты, Веануол, так и в Идейностях разбираешься? Удивлена". Мальчик рассмеялся: "Да нет же, я в этом ничего не смыслю пока. Я ещё слишком мал. Просто я видел, как по вечерам они у нас пропадают, так от них следы тоненькие остаются, похоже на воронку даже. Клива, а ты научишь меня в них разбираться? Тебе ведь не трудно, я знаю". Похоже, что мальчик был абсолютно искренне сильно заинтересован в этом вопросе, подумалось ей. Его чистое детское не замутнённое сознание вызывало умиление. "Хорошо. Я научу тебя, как обращаться с Идейностями. А ты поможешь мне разобраться с происходящим здесь".
По различным первоначальным направлениям, заворачивая вместе с постоянным равномерным удалением от центра всеобщего, образуются линии глубокого смысла, широкого и не всегда доступного, как и у любой другой из первородных фигур, спираль же - один из базовых элементов формы, одна из основ, один из законов: порой нельзя понять, линии закручиваются вокруг точки, или же точка обворачивается ими - результат один, спираль.
Уютное место, спокойное. Здесь рождались новые мысли, идеи, теории. Родина многих поэтов, художников и величайших мастеров. Подпространство Воды всегда способствовало созиданию в любом его проявлении. Тихое место, красивое. Сады и поля, озёра и реки, и море. Здесь всегда выращивалось много разнообразных культур, которые были самыми лучшими во всех трёх основных подмирах Сивера, к тому же тёплое море здесь было богато рыбой, и сверы, живущие на маленьких островках, постоянно добывали её в достаточном количестве.
Сквозь занавес век льётся призрачный луч,
Та россыпь ответов есть знания ключ.
Улыбка печальна - тоски унисон:
Сперва бы понять, где тут явь, а где сон.
Время близилось к закату. Вокруг в Идейности Места постепенно стали возникать пустоты, складывавшиеся в линии спирали - как здесь и происходило в последнее время. Клива немного помедлила, собираясь с мыслями: "Скажи мне вот что, Веан", - начала она: "Что, по-твоему, может означать пустота?". Мальчика ничуть не смутил её вопрос и потому ответ его был простым и быстрым - он дал его, не задумываясь: "Пустота - это то, чего нет. Пустота - это то, что делает всё остальное существующим". "Прав. Знаешь. Так вот. Теперь сосредоточься на происходящем. И представь себе ту Идейность, которую предстоит выстроить, хорошо?". "Клива, но как? Я ведь ничегошеньки не понимаю в этом". "Послушай, ты очень и очень умный парнишка. И интуитивно ты ведь всё знаешь - ты же можешь чувствовать, какая Идейность верная, какая нет. И пусть тебя не смущает, что ты не знаешь, что это такое - этого и не требуется. Просто делай так, как считаешь правильным". Мальчик задумчиво посмотрел вглубь острова, и лишь через некоторое время начал что-то бормотать себе под нос: "Оно не могло исчезнуть - оно ушло. Развеялось. Рассеялось... Вновь выстроенное пропадёт туда же... Может Ветер? Нет, вряд ли...". Мальчик полностью ушел в себя и старательно мыслил над той задачей, которую Клива была решить не в силах сама - она могла лишь помочь тому, кому это дано. Странная картина - один из величайших сверов обращается за помощью к ребёнку, который даже Идейность называет как "оно". Специфика вопроса - тут ничего не поделаешь. Веануол повернулся к ней: "Не знаю, может это глупо. Мне в голову только вот что приходит: раз оно рассеивается куда-то, то ты сделай везде так, как должно быть тут, да ещё и закрути вокруг острова в обратном направлении - тогда хоть оно улетать не будет". Несмотря на кажущуюся нелепость этих слов, Клива сразу же поняла, что имел ввиду мальчик. Она доверяла его решению - она верила в него. Обратившись в мысль, она начала творить заклинание за заклинанием, цепью охватывая всё подпространство, воплощая его идею в жизнь. Прошло некоторое время. Настал вечер. Всё здесь стало как всегда.
Вопросы Идейностей одни из самых интересных и порой довольно сложных. Человек в них разбирающийся может очень многое. Потому и знание это даётся не каждому - не каждому оно нужно, а брать на себя груз лишней ответственности вряд ли кто пожелает. Идейность распространяется всюду и изменяется под действием мысли. Потому и тоже, как и мысль, имеет яркость и общую направленность - относительное содержание того или иного из четырёх базовых элементов: земли, воды, воздуха и огня. Впрочем, мысль по природе тоже Идейность, только в отличие от остальных видов связь имеет исключительно с разумом. В конечном счете, он и является аргументом Идейностей. Всякий разум способен влиять на Идейность, и всякий способен воспринимать её. Обычно это чувствуется сразу, но неосознанно - достаточно вспомнить, какое гнетущее состояние приходит, когда находишься на кладбище. Или как хорошо мечтается о светлом и прекрасном на вершине, вдалеке ото всех, глядя на чистое небо и яркие звёзды.
IX
Следствием времени настают перемены. Облик вчерашней планеты уходит с наступлением ночи, день новый никогда не станет таким же, каким был предыдущий. Всё уходит. Осознавать это больно, но приходится. Но ведь это всё к лучшему, правда? И ведь каждый день не напрасен, иначе зачем он настал?
В тишине тот же голос мне слышен,
Так привычно несёт он покой.
Не дано мне понять что-то свыше,
Пусть ответ мой всё снова не вышел,
Обратись ты привычной рекой,
Сбереги ты от жажды и зноя
И побудь ещё рядом со мной.
А Мгла всё бушевала. Кипела. Перестраивалась. Причина всё также была известна лишь тем, кто не смел вмешиваться и раскрывать её. Сионор уже побывал в десятках миров и в сотнях подмиров, но ответ так и не находился. Зато с каждым новым выходом за границу Семнадцатого Изгиба Местности он всё отчётливее начинал понимать, что ищет скорее не сам ответ, а того, кто сможет его дать, как и сможет дать ответ на многие другие вопросы, не разрешимые для простого человека.
Краткий миг, снова рядом, снова вместе, но времени мало, слишком, в такие минуты кажется, что его никогда не бывает чересчур много, снова миг краток, изо всех сил стараешься запомнить его, чтобы он не пропал бесследно, безвольно взирая на неумолимо быстро утекающие мгновения встречи, хочется забыть обо всём и обо всех и улететь, укрыться в никому неизвестном месте, затеряться в ином мире, только вместе, только обязательно вместе, вдвоём. Нельзя, жаль.
"Как странно", - сказал он. "Почему?", - спросила она у него. Вокруг кружились лохмотья рваных так и не раскрывшихся пространств, то и дело рядом с ними появлялись тени каких-то дыр из каких-то миров чуждых им и недостижимо далёких. "Непривычно, в последнее время Промежуточная Мгла стала единственным местом, где мы можем видеться. А ведь мы так давно не были в подпространствах", - он с сожалением окинул взором окружающую его непонятную по природе своей взвесь маленьких точек, вращавшихся вокруг них - можно было только догадываться, откуда они и для чего здесь, где тот мир, отбрасывающий эту тень здесь, и на какой изгиб тогда падает сейчас их тень - за десятками миров? сотнями? на краю мироздания?. "Да, тяжело. Грустно", - она вздохнула: "Но ведь нам не привыкать. Всё ещё много раз может перемениться". "Может. Наверное, это даже хорошо", - он вопросительно посмотрел на неё. Она ненадолго задумалась, и сказала в ответ: "Хорошо, что есть вещи, которые никогда не изменятся. По крайней мере, в нас самих, пока мы есть".
Грозно, торжественно мрачно следует он. Прямо. Ровно так, как ему требуется, не взирая ни на что. Он не просто знает ответ - он его знал ещё до смуты во Мгле. Надо Мглой также есть оболочка, как и над подмирами миры, как и над мирами Мгла. В неё невозможно окунуться тому, чья жизнь принадлежит миру, кто существует на этом уровне. Но Мекаш, он именно тот, кто взрастил Мглу, кто помог зародиться мирам, кто дал жизнь нынешней системе. Конечно, он знает ответ. Но никогда нельзя точно сказать, какую часть истины он сочтёт нужным приоткрыть, когда и кому. И, главное, с какой целью.
Холодно, хочется спать, охота тепла и мирного тихого сна, которому не сможет помешать ни тревога, ни печаль, ни уныние, так возросшие в тебе, призадумайся, ведь смешно, от чего?, мелочь, а противно, ошибка?, но она ведь даже не самая великая, опять мелочь, холодно, поспать бы, надо, надо совсем немного, чуть-чуть, но нельзя, но не сейчас. Мелочей много, крупного гораздо меньше. Обращая внимание на большое и значимое, никто не сможет уследить за каждой деталью. Промах - не причина для долгих переживаний.
Сквозь груду миров, сквозь несуществующее расстояние там, где пространства попросту вовсе нет, от немыслимо большой скорости полёт Духа Воды казался бы почти прозрачным. Он уже был далеко за пределом той псевдосферической области Мглы, внутри которой были пространства. Ему требовалось достигнуть точку ещё более далёкую. Всё необходимое знание о том, как и куда ему следует перемещаться, у него было, как и у любого другого духа. Впрочем, точно также же, как и другая простейшая информация о том, что является основой Мглы, и что её границей. Внезапно перед ним выросло массивное облако, абсолютно чёрное, пульсирующее фиолетовыми лучами. Для каждого бывавшего здесь облик его был не величиной постоянной, а скорее результатом того представления, которое складывалось о нём ещё будучи в пространстве. Это было простым следствием законов Мглы. "Мекаш, моё почтение", - уважительно поприветствовал его Дух. "Вамиллес, рад видеть. Я знал, что ты придёшь. Почти точно. Но вот когда... Поэтому, считай, что не ожидал". "Ты знал и это", - Дух Воды многозначительно посмотрел на него с некоторым лёгким, едва заметным удивлением. Мекаш изменял внешнюю составляющую - всё больше в нём было фиолетово-голубого и всё сильнее он приближался в размерах к Духу. "Нет, я это мог знать. Но я это не знал. Мне не было нужно это знание - у меня не было причин его получать. Посуди сам: когда ты пришёл ко мне, я это первым узнал. А зачем мне было раньше это знать? Всякому знанию своё время. Хотя, время, это особый вопрос. Но ты же не за ним пришёл".
Пересеченья судеб нитей тонких
В узле затянуты, и сжаты имена.
И пыль времён из льдинок очень ломких
На наше прошлое уже нанесена.
Ни выпить миг, ни затаить дыханье,
Нельзя раскатом грома закричать,
В пустое попадает всё старанье -
Нельзя закончить, чтобы не начать.
Дух посмотрел вокруг - он не узнавал этой точки Мглы, всё здесь было тихо и спокойно, как было только на заре её появления. Возможно, впоследствии думал он, что тогда он незаметно вышел за границу Мглы, но не во внешнюю оболочку, а во встроенную её часть. "Мекаш, нам обоим ведь известны необходимые факты касательно событий во Мгле. Стадия развития, не так ли?". "Разумеется", - Мекаш с любопытством изучал сознание Духа, очевидно, наблюдая все его мысли, отслеживая самые малые их изменения. "Я знаю, тебе известен и мой вопрос. Ты просто ждёшь, чтобы я его озвучил. Хорошо. Возможно, Мглу действительно необходимо перестроить - мне это не известно. Я знаю лишь то, что эта Буря погубит большинство ещё не раскрывшихся пространств, если им не помогать. Почему ты безучастен здесь?". "Это вне моего уровня действий, и я не в праве помогать". "Но ты можешь нарушить правило разноуровности, если цель будет приобретать всеобщее особое значение. Мне кажется, это именно такой случай. Ты считаешь, что нет. Почему?", - Дух начал сомневаться, сможет ли он так что-либо изменить – возможно, встреча окажется полностью бесполезной, с сожалением заметил он. "Дух, твои опасения напрасны. Пусть очень малая часть раскрывшихся миров может помочь тем, что ещё не сформированы, но этого вполне хватит, вот увидишь. Я знаю, как пойдёт развитие далее, с большой точностью. В частности могу сообщить то, ради чего ты всё же и пришёл наверное: Сионором будет многое сделано - он сыграет одну из интереснейших ролей". "Он знает о тебе и ищет встречи". "Я знаю", - ответил Мекаш и растаял. Вамиллес ощутил, как незнакомым ему течением его отнесло обратно в псевдосферическую область Мглы.
Каждый миг новый несёт в себе что-то и для тебя, не обязательно светлого и спокойного, не факт, что тёмного и страшного, но всё же каждое новое мгновение своими микро-ударами по памяти отбрасывает назад то, что свершалось ранее; вспомни, сколько уж прошло с тех пор? как давно это было? а ведь сейчас всё уже совсем не так, всё стало совсем по-другому, грустно понимать, что картины прошлого в твоём сознании становятся всё более смутными и туманными. Забываешь.
Необратимость шага в пустоту,
Ты замер, "да" и "нет" дерутся в мысли,
Решать приходится, лишь стоя на мосту.
Сомнения все в воздухе повисли.
Шаг первый неуверенный назад,
Здесь стало тяжело уж находиться,
От ветра влажными становятся глаза,
Ты шёл домой - ты не хотел бы простудиться.
"Сколько ещё ты можешь сейчас оставаться во Мгле, Лани?", - Сионор смотрел на грани её мира, пытаясь угадать, какое там время суток. "Думаю, время у нас ещё есть, но, конечно же, его не так много, как хотелось бы", - она грустно посмотрела в его сторону, и он понял, что она сильно устала от того бешеного ритма существования, который был навязан Промежуточной Мгле сверху, но всё равно готова пойти с ним до конца. "Мда, со временем получается, как всегда. Печально, но всё-таки хорошо, что оно вообще есть. И это главное. Не грусти, всё придёт в норму и станет как прежде", - ему хотелось сказать что-нибудь радостное, что, возможно, помогло бы ей, но он никак не мог найти что-либо подходящее. "Нет, как прежде уже ничего не будет - так просто не бывает. Но это и хорошо. Я знаю, всё со временем переходит на новый уровень или же на новый виток развития. Он будет. Он обязательно последует. Спасибо тебе, за меня не бойся - я справлюсь", - её голос был тих и спокоен, но, как показалось ему, последние слова были сказаны как-то слишком тихо и неуверенно.
Порой очень остро хочется просто спокойной тихой размеренной жизни. Именно тогда возрастает это желание намного сильнее, когда ты не можешь себе позволить остановиться или сойти с дороги. Выбор всегда за тобой, и ничто не может помешать тебе изменить его. Ты можешь замереть и скрыться ото всех, оставшись в тени. Но всё равно это не сможет стать средством достижения тишины - рано или поздно тебе придётся пройти незавершённый тобой путь до конца. Быть может, лучше это сделать сразу?
X
Неспешные размышления о будущем связываются с надеждой на лучшее. Мысли же о прошлом вызывают поиск причин. Созерцание настоящего происходит там, где эти понятия плавно переплетаются. Всему есть место. Всякая мысль приходящая должна быть рассмотренной, не важно когда. Нет различий между временами. Время, для тебя оно одно. Пусть оно и прорывается насквозь, но ты не смотри на него, ведь оно действительно одно. Так уж сложилось, что человек не должен зацикливаться на мысли о времени, иначе выводы, к которым он неизбежно придёт, сделают его жизнь пустой и никчёмной.
Солнце встало не там, где должно было подняться. Оно внезапно изменило свой ход, что было явлением странным и почти никому не понятным. Нет, плохого и страшного ничего не произошло. Просто солнце встало не там. Оно сместилось по фазе, отошло в сторону, заняв новое место на призрачных гранях подмира Воздуха. И, казалось бы, всё также: трава мирно колышется от дуновений ветра, тонкие струи воздуха окольцовывают Ликресс, жизнь подмира идёт своим чередом, только тени в нём падают не так, как раньше.
Тихий шелест аккуратно переворачиваемой страницы нарушил тишину в одном из залов крепости. Уже было утро, но Карс со вчерашнего вечера провёл время здесь, не идя к себе. Дверь отворилась, на пороге стояла Тоя. Она мельком окинула зал взглядом, обратив внимание на неровные подтёки воска в углу стола, за которым сидел Карс. Он лёгким кивком головы пригласил её зайти. Тоя села напротив него: "Всю ночь здесь сидел?". "Да, мне ведь положено знать о событиях хоть на полдня раньше остальных сверов. Оно действительно взошло не так?". "Не там", - поправила его Тоя: "Солнце сместилось по фазе. Ты знаешь почему? Причина? Она ведь непременно должна быть, правда?". Маг посмотрел на её растерянное и взволнованное личико и ничуть не удивился, найдя в её взгляде долю страха: "Не бойся, причина, конечно же, есть. Мне осталось только уяснить до конца несколько важных моментов, и я буду готов с радостью поделиться этим знанием. А пока что у меня к тебе большая просьба. Тоя, будь добра, успокойся и приготовься к тому, что могут измениться и некоторые другие постоянные".
Привычные вещи естественный фон твоим дням, невидимый, но знакомый, обычный ход событий, ты вряд ли часто задумываешься, а что, если когда-нибудь он изменится, пусть мелочь, к которой ты так привык, всё равно, что тогда?, нет ответа, ты вторишь вопрос, но не можешь выдумать ничего разумнее, чем "этого не произойдёт". Знай, это не так. Иногда... Однажды... Когда-нибудь это происходит, и остаются лишь воспоминания, тающие со временем. Что такого? Что особенного произошло? Нет, ничего. Только почему ты плачешь, навсегда расставаясь с игрушкой своего детства?, со своим старым дневником, исчезающим в огне? или всего лишь с ремешком от часов, которые, ты помнишь, одевал в то далёкое раннее утро. Многое проходит, меняется. И остаются лишь память, сожаление и непонятное чувство вины.
Не задалось, не вышло, неудача, промах, да всё уже в прошлом, потрясения, тревоги, всё минуло. Как красиво, думалось тебе, наблюдая сквозь окно за идущим снегопадом.
Фрем шёл по полю зелёной травы, привычно наблюдая за её идейностями. Выглядел он довольно серьёзным и задумчивым, что было для него довольно странным. Впереди него, шагах в девяти, в воздухе стали появляться и сплетаться полупрозрачные линии, образуя силуэт человека. Вскоре Тоя уже поднималась с земли. Фрем покачал головой, подойдя к ней: "Ну, как же так, Тоя? Я ведь просил, не переносись на расстояние второпях, у тебя же от таких прыжков сил почти не останется. Пожалуйста, не делай так больше". Она действительно выглядела уставшей, но, переведя дух, заговорила: "Прости, Фрем. Просто мне хотелось поскорее тебя увидеть". Она немного помедлила, но через некоторое время заговорила снова: "Ты знаешь, почему оно сейчас здесь?", - Тоя показала на красновато-желтый диск солнца. "Нет, но мне это тоже хотелось бы знать. Впрочем, наверное, это я у тебя должен был спрашивать, что произошло, ведь ты у нас правая рука Карса, уж могла бы как его помощник найти ответ и приклеить солнце на место", - ему самому не понравилась шутка, но почему-то иногда в его голову приходили только глупости. Тоя слегка улыбнулась и ответила: "Ты же знаешь, что Карс делает всю основную работу сам. Он великий свер. Я могу всего лишь помочь ему держать связь с подпространствами да может быть ещё кое-что по мелочи".
На обочине в снежной пустыне
Ты остался один среди стужи,
Как-то грустно, когда и в помине
Никому из живых ты не нужен.
Несколько заклинаний, и Карс перенёсся в подпространство Воды. Было довольно пасмурно, но, не смотря на это, очень тепло. Клива ждала его. Она сразу же заметила появление Карса и последовала навстречу: "Здравствуй, друг. Как-то странно события разворачиваются. Я знаю, ты предвидел скорые изменения ещё на прошлом Сборе. Мне интересно другое: тогда ты знал, что именно станет другим?". "Конечно, нет. Никто не в силах узнать то, что скрыто Высшими. Хотя я и пытался. У вас солнце тоже не там?". Клива машинально посмотрела сквозь густые тучи, за которыми скрывалось светило: "Да, но это почти не заметно. Зато фаза этого подмира сместилась относительно подпространства Огня. Нет, это, конечно, всё естественно, но только если колебания разницы во времени идут в пределах нескольких часов. Сейчас же угол таков, что у Грива ещё не рассвело, наверное. Скорее всего, где-то через тридцать два дня ситуация поменяется, и его подмир уйдёт вперёд по фазе. Вот такая вот новая зависимость".
Тени замерли, вспышки угасли, гул ветра стих, настала гнетущая тишина, ни в ком нет уверенности, никто не решится нарушить это молчание, все ждут, кто же сделает первый шаг, кто начнёт эту странную игру - игру, где нет победителей и проигравших, игру, где условность не властна над игроком, а наоборот, лишь материал для его партии, все ждут, ждёт и он - следи за его еле заметными в сумерках движениями, как интересно, не находишь?, вот он ещё часть серой стены, но его взгляд обращён к тебе, миг, ты ещё стоишь, и все точно также ждут первого шага, ещё не поздно его сделать самому - ты ведь знаешь как короток миг, и тебе известно, что станет, если не начнёшь уворачиваться заранее.
Бумаги лист сложен, пополам преломившись,
Меж книги страниц странником
Лежит. Смысла слов маятником,
На нём начертанных.
Поймёт кто суть содержания,
Не утратив прочесть желания,
Разложит бумаги лист,
Разгладит полосы сгиба линию,
На фоне сером от чернил синюю,
Поймёт, что он чист.
Дверь приоткрылась, и в библиотеку не очень уверенно вошла Тоя: "Карс, я слышала, ты хотел меня видеть...". Что сразу бросилось ей в глаза - это совершенно спокойное и добродушное лицо первого свера подпространства. Карс уже не сидел за столом, сосредоточенно изучая всевозможные рукописи, где мог быть ключ к решению их проблемы. Сейчас он стоял, облокотившись на подоконник, и не торопясь точил карандаши, все книги стояли на своих полках, на столе же лежала тоненькая стопочка аккуратно сложенных рисунков, ни коим образом, как показалось Тое, не относившихся к смещению фаз солнца. "Да", - приветственно кивнул он: "Конечно звал. Я же говорил, что осталось уточнить детали, что я уже благополучно сделал. Сейчас, надо дождаться Кливу и Грива. И тогда я попытаюсь всё объяснить".
Не утруждая себя фокусировать взгляд, ты просто медленно переводишь его от одного предмета к другому, ни на одном не останавливаясь, вздох, какие-то слабые несвязные мысли; так и не найдя ничего, на чём стоило бы остановить внимание, ты плавно прикрыл веки, мир поплыл, земля ушла из-под ног, не принося тебе взамен совершенно ничего. Ты устал, и никакого настроения не было.
"Знаю, сейчас не самые лучшие времена, не самые простые. Но, тем не менее, это не значит, что всякая перемена к худшему. Есть и те, что полезны. А есть и ряд таких, как и смещение солнца, которые ни на что, по сути, не влияют и бояться их не нужно, даже не смотря на их огромнейшую величину и значение в истории Мглы", - Карс отложил последний наточенный им карандаш в сторону и сложил руки на груди: "Из-за чего солнце встало не там? Точный ответ получить нельзя, но есть вещи, говорящие о его совершенной ненужности. Солнце, звёзды и все объекты, которые мы видим из-за Изгиба Местности - тени очень далёких, почти недостижимых вещей на грани псевдосферы Мглы. Я, как и вы, не особо силён в строении Мглы и тоже мало что понимаю. Просто когда-то раньше мне это объяснял Сионор. И на основании этого знания о природе солнца можно сделать простой вывод: Мгла меняется, поэтому и тени её, падающие в подпространства да и в пространства, наверное, тоже, изменились. Вот и всё. Бояться нечего". Клива поймала вопросительный взгляд Тои и ответила, обратившись в основном к Карсу: "Да, думаю, настало время для нового Сбора".
XI
В жизни многое непредсказуемо. Но есть в ней и вещи, которые ты способен предсказывать, анализируя происходящее и руководствуясь правилами, распространяющимися на твою реальность. Ты создаешь законы, в рамках которых, как тебе думается, будет удобно существовать на уровнях ниже твоего. Сам же ты существуешь среди законов, созданных для твоего уровня Высшими. Иные из них ты принимаешь, с иными борешься и пытаешься разрушить. Так разум становится против правил и четких границ, а любое нарушение привычного хода вещей становится исключительно результатом борьбы разума с ними. Довольно необычный её вариант: отвергать часть созданного, создавая, частично отвергнутое. Она является мостом от каждого уровня существования к граничащим с ним. Таким образом эта борьба и сцепляет между собой все уровни в единую Вертикаль Жизни.
Замыкается круг продолжением,
Переходишь, не видя конца,
Вне победы и вне поражения,
Вне раздумия и вне решения,
Вне героя и вне беглеца.
И напрасно ты ищешь спасения -
Нет витка завершеньем кольца.
С каждым днём становилось всё холоднее. Земля Сивера промёрзла и была полностью скрыта покровом снега. Вечер. Сионор стоял возле окна и смотрел вдаль, ожидая Тэмиллеса. Он специально не стал зажигать лампу, чтобы его ничего не отвлекало и чтобы можно было лучше рассмотреть всё, что было вне Замка. Он очень глубоко размышлял и пытался представить довольно сложные вещи, но спокойный и мягкий голос Духа, сообщивший о том, что в пространстве всё в полном порядке, заставил его очнуться. "Ты необычно сосредоточен и, я бы даже сказал, несколько напуган. В чём дело, Сио?", - спросил у него Тэмиллес. "Ты же знаешь, что я ищу", - он посмотрел прямо в глаза Духу Земли, давая понять, что тот задаёт излишние вопросы. Дух ненадолго задумался, после чего ответил: "Да, знаю. Хорошо, тогда скажи мне вот что: ты действительно решил его увидеть? Почему сейчас?". "Не знаю. Я почувствовал. Я понимаю, что это не основание. Но я не могу тебе ничего другого сказать по этому поводу - я сам мало что понимаю. Но знаю одно: если я не увижу его сейчас, то навсегда упущу шанс". Голос Тэмиллеса стал чуть тише и добрее: "Значит, он решил пойти на встречу с тобой".
Приятной расслабленностью растекаясь по телу, тепло течёт в венах, согревает, успокаивает, мягко, тихо, свежий поток, только раскрывшийся, новый цикл, расширяясь со временем, холодеет, стынет, густеет, становясь тёмной смесью чего-то совсем непонятного, иной раз тепло переходит в своё новое малое, иногда просто иссыхает, а иногда его перечёркивает рука хранителя, создавая красивейший фонтан жизни, тёплая струя которого, пульсируя, угасает.
Свершилось всё: было сделано всё предопределяющее, путь был начертан и обозначен окончательно, обратного хода нет. Механизм перерождения Мглы был запущен. К чему, зачем, поймёт лишь тот, кто способен увидеть то, что могло быть взамен ей, и то, что находится над ней. А это уже не доступно ни одному разуму уровня Мглы. В вопросах столь масштабных нам обычно приходится довольствоваться малым - ответ всегда туманен. Здесь было ясно лишь одно: старая система умирала, давая жизнь новой, взявшей за основу предыдущую. Потому и это перерождение могло исключить из себя обязательное ранее падение всякого разума: всё было по-прежнему, будущее - материалом настоящего, а прошлое - основой будущего.
Я старательно вспомнить пытаюсь,
Я ищу в своей памяти взгляд.
Вновь и вновь к своим снам возвращаюсь,
Из которых тот образ был взят.
И, я верю, однажды свершится:
И в судьбе вдруг откроется лаз,
Всё спадёт: тени, фразы и лица,
Лишь останется две пары глаз.
Сионор вышел за пределы своего Семнадцатого Изгиба. Он не знал, что делает и почему. Он всего лишь полагался на чувства, являвшиеся ему ориентиром. Ему иногда даже казалось, что кто-то извне руководит им, его пугала эта мысль, но отогнать её было делом очень сложным, потому что ни одного хоть сколько-нибудь надёжного аргумента не находилось. Бред, безумие, думалось ему. Но, не взирая на это, Сионор летел всё дальше и дальше. Мимо медленно проплывали миры, сворачивались и вытягивались обратно грани и изгибы. Он верил во встречу с ним, хотя и ни разу не видел его. Он был готов ко всему и всё-таки удивился, увидев Мекаша. Тот предстал перед Сионором вовсе не цветом, а скорее звуком. Во Мгле не было ни того обычного зрения, ни слуха и ничего, что бы ощущалось в пространствах. А все объекты Мглы выглядели совершенно по-разному - не было границы, где свет перетекал в звук, а неподвижность в энергию полёта.
Зря ты открылся, наверное, да и не тому тоже, тебя не поняли, и сам ты вряд ли что приобрёл, странное положение, ты хотел, чтобы твои мысли, столь отличающиеся от окружающих, не навредили никому другому, и ты скрывал их, прятал в себе, хранил как очень дорогое и значимое, и что в итоге?, ничего, тебя не поняли.
Два пересекающихся треугольника плывут по воздуху, вращаясь в разные стороны и меняя свой цвет, вокруг столько линий, столько раскачивающихся точек, что порой не знаешь, на чём фокусировать внимание, ты видишь всё предельно чётко, но однажды у тебя возникает вопрос: а так ли оно в действительности?, ведь все тебе твердят, что нет ничего, но ты видишь, ты чувствуешь, ты знаешь. Пойми, это не важно. Никто не скажет правильно, как всё есть на самом деле. А твоё восприятие - просто два треугольника.
"Ты не такой как все. Но этому я не даю оценку. Здесь я по другой причине", - в ровном голосе Мекаша были какие-то металлические тона. Сионор задумался, не зная, как следует говорить с ним. С одной стороны он был частью Высшего и его можно назвать отцом Мглы. Но с другой, Сионор ведь прекрасно помнил, на что пошёл Мекаш на шестой эпохе от начала Мглы для её благополучного развития - сколько крови им было пролито. В конце концов, свер решил забыть про личное мнение по поводу того, чему он не был свидетелем, и говорить исключительно по теме: "Ты меня привёл к этой встрече?". "Нет. Я знал, что когда-то ты последуешь на неё. Для меня не существует вопроса времени. Я всего лишь пошёл туда, где в этот миг находился ты. Ты сам определил место, причем, замечу, оно довольно символично". Сионор посмотрел вокруг, что-то знакомое чувствовалось, что-то, видимое им ранее. Мекаш продолжал: "Подскажу: смотри вот на этот мир. Да, это Дебнис. Ты всё ещё прекрасно помнишь, что было, когда ты в прошлый раз находился здесь". "Это уже не имеет значения - червь пал. Я хочу, чтобы ты мне объяснил совсем другие вещи". "Хорошо, не буду утруждать тебя произносить вопросы - мы оба их прекрасно знаем. Поэтому сосредоточься и слушай", - Мекаш сделал паузу, лишь после чего заговорил снова: "Первое. Зачем мне нужно помогать тебе? Это просто: твоя роль отнюдь не второстепенна, а сейчас ты только и занят тем, что ищёшь ответ на вопросы, которые, как тебе кажется, жизненно важны для пространств. Мне нет резона, чтобы ты до падения Мглы ломал себе голову и носился по ней, не сделав ничего, что тебе предстоит совершить. Поэтому я даю тебе знание, чтобы лишить тебя его пустого поиска. Далее, могу подтвердить, что новой силы, дисбалансирующей Мглу, не появилось. Все события, что в ней сейчас происходят, всё это мой труд. Моя цель тебе не будет понятной, поэтому я не стану её открывать - ты должен представлять, что это уже информация не твоего уровня. Единственное, что обозначу тебе ещё: перерождение погубит много нераскрывшихся ещё миров, если им не оказать поддержки, и, думаю, стоит заняться именно ими. За Сивер и другие сформировавшиеся миры можешь не беспокоиться, здесь изменятся только некоторые ранее постоянные величины, а в целом же ничего им не угрожает. Теперь ты знаешь всё необходимое - не больше, не меньше. Ступай и делай то, что считаешь правильным". Сионор ощутил, как Мекаш резко увеличил свою массу и через мгновение исчез, очевидно, поднявшись из Мглы на свой уровень существования.
Ты до сих пор боишься молний,
Но говоришь, что всё равно.
Из-под навеса выйди, полно,
Гроза прошла давным-давно.
Наступал новый день. Погода до сих пор не менялась. Было по-прежнему холодно и всё также мела метель, засыпая все недавно протоптанные тропы. Сионор не торопясь шёл от побережья в направлении Замка. Рядом с ним, укутавшись в тёплый плащ и укрывшись от снега под капюшоном, шла Ланикра: "Так значит, ты видел его? Ты действительно говорил с ним?". Сионор на секунду замедлил шаг и поправил свой ворот, подняв его вверх: "Да. Теперь я начал понимать, что очень многое из того, что считал необходимым узнать, искал напрасно. Но это в прошлом. Главное, что прояснилось самое важное: за уже рождённые миры можно не беспокоиться - они выстоят и выдержат всё. Именно поэтому я и смог снова пригласить тебя в Сивер, теперь бояться нечего". "Даже не верится. Скажи, Сио, а ты знаешь, какова текущая Фаза Семнадцатого Изгиба Местности?", - они были уже у стен Замка, ветер здесь совсем не мешал говорить, и она чуть тронула его за плечо, тем самым попросив побыть в том месте ещё немного - возле стены было действительно очень приятно находится, а зайти внутрь они всегда успеют. Сионор повернулся к ней и, сделав небольшой шаг вперёд, встал поближе: "Я знаю эту Фазу. Можешь не волноваться. Сколько она точно продлится, я не знаю, но мне известно, что это будет довольно продолжительный период. После чего вскоре последует ряд подходящих для прохода Фаз. Так что, всё складывается просто замечательно". Он обнял её, и ещё некоторое время они стояли, не говоря ничего.
Рождение и смерть. Одно - непременное следствие другого. Это закономерность, отталкиваясь от которой возникает большинство связей между всякой причиной и вытекающим из неё следствием. Поначалу это пугает. Хочется найти весомые аргументы, что только ты волен решать, как жить и для чего. Это не самое лучшее занятие, поверь. Зачастую не найти поддержки логики в тех вопросах, ответ на которые ты просто чувствуешь. Главное, чтобы ты сам знал, что есть ты, есть вещи, окружающие тебя. Пусть они не вечны, пусть когда-нибудь и они уйдут, это же ровным счётом ничего не значит. Только так жизнь и может течь: уходят одни, зато приходят другие. Умирает одно, чтобы на его месте зародилось другое. А конец всегда означает только начало.
Zizh (часть 3)
I
Теперь всё проще. Всегда, когда обладаешь необходимым знанием, жить становится легче. Ты начинаешь представлять, что делаешь, для чего. Что будет в итоге. Ты разобрался во всём, что хотел понять раньше, и ты познал всё, что ранее было для тебя лишь загадкой. Конечно же, вопросы у тебя остались до сих пор. Но теперь ты знаешь, как их разрешить и где искать ответ на них. И это главное. Теперь всё проще. Теперь у тебя есть знание, осталось только правильно применить его. Пойти вперёд и никогда не поворачивать назад.
Остановился, смотришь вдаль,
В тумане скрыты очертанья.
То ли воинственная сталь
Прервёт извечные скитанья.
То ли продолжишь путь ты вновь,
Найдя во мгле свою дорогу.
То ль будешь в буйстве лить ты кровь
И пить её подобно грогу,
А после в муках пропадёшь,
Сойдёшь с ума и тихо сдохнешь.
В путях иных найдёшь ты ложь,
В иных от времени иссохнешь.
Стоишь и смотришь. Лишь туман,
А в мыслях лишь одна тревога:
Боишься спутать ты обман
С тем камнем, где твоя дорога.
Где-то позади коридора с потолка капала вода, и этот приглушённый звук разносился по всей ветви Лабиринта, многократно отражаясь от его стен. Сионор, дважды перекувырнувшись в полёте и миновав вертикальную шахту, спрыгнул на пол. Пальцы привычно легли на камень. Ощущая все движения в его Фоне, он начал осторожно всматриваться в эту ветвь Лабиринта, мысленно прорисовывая её структуру. Это не заняло у него много времени. Вскоре он уже летел по одному из путей. Всё было знакомо ему с детства: движения, слова заклинаний, реакции Идейностей. Постоянно ощущая впереди темноту, чтобы рассеять её и увидеть дорогу, он издавал вперёд яркий импульс в Фоне Идейности Лабиринта по всем четырём основным направлениям, и, вслушиваясь в отражение, Сионор воссоздавал образ того, что было скрыто либо расстоянием, либо простенькими заклинаниями Лабиринта. На его заклинания более сложные этот способ не действовал, тут требовалось большее умение. Но ничего невозможного не было.
Необычная и интересная игра. Загадочная и таинственная. Что есть она? Она - всё. В ней и атмосфера боя, и блаженство познания, и ничем не заменимый опыт. Ты можешь делать всё, что будешь считать правильным совершить. Тебе может быть больно всего лишь от твоей же мысли, а поразившее тебя заклинание, от которого ты чудом уцелел, возможно, вызовет лишь улыбку. Правила? Да, они есть. Для каждого игрока свои. Они меняются параллельно с его мировоззрением. А оно становится порой другим оттого, что игрок видит несправедливость правил и начинает понимать, что корни этой ошибочности в нём самом. Так игра становится средством познания не только её принципов, но и самого человека, его жизни, его поступков. Наверное, игра - это единственное, где человек может пробовать, проверять и обдумывать, полученное знание воплощать в жизнь, не боясь, что процесс его получения на ней отразится.
Сионор поплотнее закрыл толстыми шторами окно, ещё раз представил весь предстоящий путь с ключевыми его координатами и лёг. Огибая массивы измерений, он уверенно и быстро вышел в ту точку Мглы, где его уже ждала Ланикра. "Ты говорила, видела систему пространств, ещё не раскрывшихся окончательно и лежащих под прямой угрозой". Она мыслью указала в сторону: "Да. Там. Нужно в ближайшее время уберечь их и помочь им выжить. В этом ведь теперь и состоит наша задача".
Обстановка во Мгле по большому счету была той же, что и ранее - сплошная Буря, постоянно уносящая жизни беззащитных новорожденных миров. Но находились люди, которые делали всё, чтобы спасти эти пространства. Задача тонкая и довольно сложная, и решить её мог не каждый. Да и не каждый, кто мог помочь, считал своим долгом совершать благо для других. Поэтому тех, кто ночами пронзал Промежуточную Мглу и отражал давление её перестраивающейся структуры, было, конечно, не так много.
Небольшая петля тропы, уводящая в сторону, лишние шаги, лишнее время, лишняя нагрузка, прошёл быстро, не запнувшись ни разу, вышел почти там же, далее прямо, устал немного, но это же ничего, бывало, ты петлял ведь и посильнее, возвращаясь каждый раз без сил, но приобретая опыт и умение различать в сумерках леса тонкую тропу под ногами. Однажды ты решишься и пойдёшь прямо, а не по извивающейся тропе, прокладывая свою.
Безнадёжно болтаясь между двумя мощными гранями, во Мгле тускло мерцало несколько малых миров. Грани сдвигались. Медленно, но постоянно. "Они их могут раздавить. Если же начать перемещать зародыши этих миров по одному в более спокойное место, то будет образовываться пустота. Грани отреагируют и сдвинутся моментально, раздавив те, что останутся там", - Ланикра вопросительно посмотрела на Сионора. Он задумался, через некоторое время ответив: "Пока не знаю. Надо подумать будет. Сложная задача, никогда не сталкивался. Думаю, нужно будет привлечь многих к осуществлению её решения". "Да, но кто может согласиться? Это ведь опасно". Они развернулись и полетели обратно. "Кто-нибудь да откликнется. Я мало знаком с людьми других миров. Большее время я провожу в подмирах. Но, думаю, союзников ещё найти возможно. Надо искать".
Всё случалось так, как и было задумано Высшими: Мгла начала перестраиваться, а чтобы не погибли её будущие поколения миров, иные носились по ней и преодолевали всевозможные трудности, защищая пространства от Бури во Мгле. Всё ещё только начиналось.
Разминая пальцы, кисти рук,
Потирая так уставшие глаза,
Ты не думаешь, сколь много будет мук,
Ты решаешь, как бы выйти за.
Ты мечтаешь о начале малом,
Что основу даст для продолженья.
Дело к ночи, ты под одеялом,
Сквозь открытое окно текут мгновенья.
"Знакомая реальность. Давно я не был здесь. Очень давно", - думал Сионор. Он стоял на дороге посреди пустыни. Навстречу ему шёл человек: "Сио! Вот и ты. Рад приветствовать тебя на нашей земле", - сказал он и поклонился. Сионор поклонился в ответ: "Рад снова видеть тебя и твой мир, Шипперис. Мне необходимо попасть к владыке мира Золотого Песка". "Конечно, поэтому я и здесь. Пойдём".
Высокие колонны плавно переходили в свод. Зал был просторным, и сиял красотой. По стенам были расположены скамьи, на которых восседали какие-то люди, опустив взгляды в пол и замерев. Посреди зала стоял тот, к кому и пришёл Сионор: "Здравствуй, владыка мира Золотого Песка. Я пришёл к тебе, Хчейпнив, за поддержкой. Помощь твоя очень важна для миров сейчас. Тебе должно быть известно всё происходящее вне пространств. Сейчас всё решается. Твой ответ?". Хчейпнив несколько прищурил глаза и перевёл взгляд к изображению над главным входом в зал. "Мгла перестраивается. Но это никак не отразится на моём мире. Мне нет никакого дела до тех, кого ещё вовсе не существует. Мой мир очень стар, и нам хорошо известно, что никогда нельзя вмешиваться в естественный ход истории. На всё воля Высших Сил. Ты ещё слишком мал, чтобы понять эту истину. Мой ответ - нет". Сионор скрестил руки на груди и сделал шаг вперёд. "Вы всегда бездумно гордились своей богатой историей и тем временем, что было вам дано! Неужели ты так уверен в будущем своего мира, исходя лишь из того, что его прошлое было безбедно? Однажды и твоему миру потребуется помощь. Ты напрасно считаешь, что отрицать межпространственные связи есть удел мудрых. Я огорчён. Прощай". Сионор скоро поклонился, повернулся и вышел на улицу. Следом за ним выбежал Шипперис: "Сио, мне жаль. Может, Хчейпнив и прав. Не знаю. В любом случае, ты мой друг. И всё, что будет в моих силах, я сделаю. Я готов тебе помочь". Сионор печально усмехнулся и вздохнул, ответив, глядя прямо в глаза Шипперису: "Спасибо тебе, человек Золотого Песка. Ты не пожалеешь о сделанном выборе. Когда станет возможной твоя помощь, я позову. Но не сейчас. А пока что я ухожу один".
Они были не во Мгле. На платформах было намного спокойнее, и они встретились на "Морском берегу", самом тихом и уютном месте вокруг Семнадцатого. "Ты была там? Уже слишком поздно?", - спросил Сионор, глядя на грустное и даже поникшее лицо Ланикры. "Да. Мы не успели. Грани раздавили их. Почему люди так жестоки? Почему так жесток Создатель?". Она вздохнула и замолчала. "Этого мы никогда не узнаем. Ладно, не будем об этом. Это проигрыш, но не поражение. Через сотни эпох те миры, возможно, возродятся заново. Сейчас не время, чтобы скорбеть по ним. Во Мгле пока дел очень много". "Да. Но нам нужна поддержка. Нас пока что слишком мало".
Среди пыльного разгромленного коридора Лабиринта на обломках толстой каменной кладки стоял Сионор. Партия закончилась. Появился Тэмиллес: "Что с тобой?". Сионор ещё не до конца успокоился, и его шумное дыхание выделялось на фоне полнейшей тишины: "А что не так?". "Ты необычно резок и явно агрессивен. За всю игру ты совершал ходы почти всегда лишь по направлению Огня. Это странно". Сионор усмехнулся и сел на пол: "Да ты и сам прекрасно знаешь, я не знаю, где мне найти поддержку. А сам я не справлюсь. Я не смогу спасти те миры, что ещё не раскрылись, от той Бури, что царит во Мгле. Я расстроен и плохо соображаю, вот и бью стены, не думая". "Знаешь, что тебе надо?", - Дух вывел его из Лабиринта в пространство: "Могу предложить очень хорошую веточку. Но ты сам должен будешь решить, стоит ли ступать по ней". "Прости, но мне всё равно. Хотя, это как-нибудь поможет отыскать тех, кто станет нам помогать?". "Безусловно", - Дух сделал паузу, убедившись, что Сионор его готов внимательно выслушать, и после продолжил: "Есть один подмир. Он довольно большой, связей с пространствами не имеет. Ты его не знаешь. Я думаю, там ты найдёшь единомышленников". "Я согласен. Когда?". "Денёк отдохни, соберись с мыслями и вспомни все приёмы и заклинания, действующие в подпространствах, следующим вечером я укажу тебе путь".
Одно твоё слово, всего лишь одна твоя мысль, и решение сделано. А оно, возможно, повлияет на всё будущее, причем касающееся не только тебя. Путь выбран. Всё впереди. Не сомневайся, правильно сделан выбор или же нет. Просто иди вперёд, а там узнаешь.
II
Мгновенное прикосновение, как лёгкий шорох, чуть-чуть, и тихо щёлкнет что-то, и тухнет свет. Ты сам положил руку на клавишу выключателя. Выбор, был ли он? И был ли он твой? Всегда и везде твоё решение исходит от тебя самого. Но ведь если решение твоё в каждый момент времени однозначно, если определяется оно лишь одним единственным образом, о каком выборе можно говорить? Свет погас. В темноте легко мыслить. Ты замер. Не можешь понять, что творится вокруг тебя, и не знаешь, что происходит внутри твоего сознания. Ты молчишь. Ты не знаешь, кто ты.
Невесомость касания, мига объятия,
Теплые мысли не сменит апатия,
Я продержусь, мне должно хватить сил.
Едва ли я многое в миг привносил.
Но то, что даровано было мне им -
Пусть миг, но быть рядом, быть вместе одним.
Сионор вышел за границу Семнадцатого Изгиба. Зависнув на мгновение во Мгле, привыкнув к её течениям, он полетел вперёд. Миновав несколько незначительных граней, он приблизился к тому месту, где иногда виделся с ней. Он просто угадал, Ланикра действительно была в тот момент вне пространств. Впереди, огибая излом ему навстречу, она приблизилась и остановилась: "Здравствуй. Не ожидала тебя увидеть сейчас". Сионор посмотрел на неё слегка удивлённо, спросив: "Почему?". "Не знаю. Бывает, твои шаги разгадать очень сложно. Нет, честно, не знаю. Просто сон. Я видела... что это?", - течения внезапно усилились, поднялась взвесь теней, точек и нелепых форм, перекрывающая все мысли. "Сейчас штормить начнёт", - он говорил громче, стараясь перекричать многочисленные шумы: "Не бойся. Потом встретимся. Я должен погрузится в одно подпространство, но... Лани?". Он слышал что-то в ответ, но не смог различить её мысль. С каждым мгновением Мгла вокруг них начинала буквально закипать, уже несколько крупных спиралевидных воронок образовалось между ними. Ещё несколько секунд он находился на месте, оценивая ситуацию. После чего решил, что оставаться небезопасно для них обоих, тем более бессмысленно это в нулевой видимости. И он полетел туда, где его уже ждал Тэмиллес.
Вспышкой в памяти застревают те секунды, ради которых прожиты целые месяцы, в общем, вся жизнь, по сути, только ради них, всё остальное время можно просто отбросить в сторону, и она не утратит смысла, может, это бред, может, лишь отголоски яркого, тебя поразившего, может, и нет вовсе ничего, кроме времени, которое ты постоянно дробишь, зачем?, почему?, да и к чему всё это?
Внутри облаков сплошного хаоса во Мгле был небольшой островок спокойствия, сразу же выделявшийся среди всего прочего. Тэмиллес пригласил Сионора войти в его псевдосферу, спросив у него: "Готов?". Сионор ещё не совсем отошёл от той краткости встречи с Ланикрой, но нашёл силы собраться с мыслями: "Да. Уже готов". "Хорошо. Слушай внимательно и запоминай". Тэмиллес замкнул ту точку Мглы, где они находились таким образом, что Буря никак не могла им помешать, и начал описывать путь к тому подпространству, в которое должен был войти Сионор.
Ступил на новую землю, Гость Извне, смелее, Свободный, смелее вперёд, мысли проще и легче, смотри дальше и спокойнее, дыши ровнее, ощущая свою собственную силу, Воитель, иди же вперёд, Странник, ты здесь Чужой, но разве остановят тебя чьи-то мысли?, окружён - не помеха, на дорогу твою вставший да будет сброшен с неё, иди же, иди, сберегая в себе лишь самое главное - то, что ты Человек.
Никак нельзя понять: где дно, где потолок,
Не различить в полёте их,
Когда безудержен и лих
Переворот в нём всех ориентиров.
Зола на месте двух былых сапфиров,
В свинцовом время.
Он оказался на равнине вдали от всего. Оглядевшись, он нигде не увидел ни единого признака того, что в этом подпространстве есть хоть кто-то кроме него. Насколько хватало обычного зрения, местность представляла собой сплошную бескрайнюю равнину, завершавшуюся с одной стороны цепью гор, с другой какой-то крупной рекой, которая обрывалась, и дальше шёл уже сам Изгиб Местности, ставший краем этого поля на третьей стороне. Сионор долго вглядывался в то, что же было от гор в другую сторону, но так ничего и не понял - там местность краснела и плавно исчезала. Он попробовал взлететь над землёй. Поначалу ничего необычного не было, но вскоре он заметил, что очень быстро в полёте растрачивает силы. С чем это было связано, он так и не понял, но сразу же приземлился, решив, что лучше идти пешком. Ему показалось, что если здесь и был город, то он, скорее всего, располагался где-то на том краю гор, что ближе к реке. Туда он и направился.
Плоскость развернулась на просторе бескрайности. Разительно отличаясь от большинства подмиров, она сильно выделялась на их фоне и по природе, и по истории её зарождения и развития, и по значимости в той части Мглы, где разворачивались, наверное, самые активные действия того времени. Поле Разума, под таким именем это подпространство было известно всем, кто так или иначе был связан с ним. Это место крупных столкновений различных сил и теорий. Это и арена межпространственных баталий, и идеальное место для заключения мира на нейтральной территории. А ведь именно здесь, в Норланите - городе Поля – давным-давно, в завершении шестой эпохи от Начала, был положен конец самой ужаснейшей войне: человека против человека. Тогда люди поняли, что если все пространства не объединятся против Пожирателя, возникшего неизвестно откуда, то их попросту не останется. Это решение стало переломным моментом в ходе той войны. Дальше события развивались быстро, и вскоре жизнь во Мгле снова стала налаживаться. Но это уже никак не касалось Поля Разума, подпространства, которое всегда стоит в центре всех ключевых событий Мглы.
Начала два, два существа
В едином теле жмутся тесно,
Никто не видит в них родства.
"Отшельнику" всё это лестно,
А "Шут" плевать на всё хотел,
Он сам бросает в яркость краски.
Безумец, знающий предел,
Игрок, лицо чьё лишь две маски.
Сионор шёл быстро. Так, чтобы не затрачивать напрасно много сил, но и как можно скорее достигнуть края этой равнины. Сколько он шёл, пейзаж на горизонте почти нисколько не увеличился. А Сионор был не в восторге от мысли остаться здесь на ночь. Решение идти в подпространство Поля было простой необходимостью, и он не сожалел о сделанном выборе, потому что ничего разумнее всё равно придумать не мог. Он считал своим долгом уберечь малые миры от Бури. Но для этого ему нужны были союзники, на чью помощь он сейчас очень надеялся, потому что ему было прекрасно известно, что во Мгле он один ничего не сможет совершить. Здесь, в Поле Разума, он и искал поддержку. Он знал, что пока не найдёт её или не убедится в её полном отсутствии, не выйдет обратно. Конечно же, подобные путешествия не были полезны, ведь они означали, что его в Сивере не было не один день. А тело, что всякий раз покидает мысль при очередном выходе, после долгого бездействия нуждалось в пищи и движении. Но ничего другого не оставалось. И он шёл.
Не сосчитать, много маленьких иголочек, укол в висок, пощипывает глаза, в такт неровному дыханию горят ноздри; не обернуться, много липких ниточек опутало, противно, гадко, подло; пути?, врозь?, раз?, брось, не станешь же ты рассуждать, что да как действительно правильно; пальцы не тонки, движения неточны и чрезмерно резки, с паутиной не совладать, почему?. Она твоя, паук ты сам.
Он сильно удивился, услышав за спиной чей-то смех: "Пешеходам привет!", - сказал кто-то, и странный хохот разнёсся над местностью. Словно безнадёжный смех человека, стоящего на грани, вызванный полнейшей безысходностью. "Чего встали, куда идём? А разговаривать мы умеем или только глаза округлять и играть в молчанку?", - голос снова рассмеялся, и перед Сионором возникла фигура человека. Он был невысок, неправильные резкие черты лица, добродушного, но со слегка злобным взглядом, сразу бросались в глаза. "А, ну тебя! Странный какой-то народ пошёл нынче, ничего понять не могу, с чего вдруг? Эй, чего уставился?". "Кто ты?", - Сионор решил не вступать в полемику с незнакомцем и не отвечать на его глуповатые выходки тем же. "Ой! Да неужели! Ты вот значит пришёл сюда черт знает откуда затем, чтобы узнать, как звать-величать меня! Хе, да нынче, видать, на меня спрос. Позвольте представиться", - незнакомец произнёс это очень наиграно с элементом ложного пафоса в интонациях, сделав утрированно низкий поклон: "Шут. Зови меня так. Эта и моя сущность, и моё имя. А впрочем, чем одно от другого отличается в моём случае? Ай!, да какая разница! Вот я ещё философствовать тут буду", - понизив голос, Шут сам ответил на свой вопрос и рассмеялся снова. "Слышь, человек, а человек?", - продолжал Шут: "Я тут вот чего. Странный ты. Что колобродишь? Нечего тебе здесь шляться, это я тебе точно говорю. Только глупостей наделаешь да заблудишься ненароком! Не, может у тебя силёнки на полёт маловато, не знаю. Но я бы на твоём месте сейчас воспользовался заклинанием. А! Я понял! Ты, наверное, принципиально отрицаешь магию подпространств и это принцип твой и твоего мира! Или у тебя от полёта голова начинает раскалываться, а?". "Угомонись, Шут. Полно тебе", - Сионор прервал его быструю речь: "Ты здешний и привык к этой плоскости. А я не научился ещё перемещаться здесь посредствам магии без затраты огромного количества сил". "Ой! Да брось, полно меня смешить. Да я - дурак тот ещё - и то этими трюками владею. Да уж, подумать только...". "Шут", - Сионор вновь остановил его тираду. "Хорошо, ладно. Рассказываю. Понимаешь, есть такое замечательное место у человека, голова называется. Так вот чем бездумно заклинаниями бросаться, лучше иной раз ею подумать. Раз попал в другое подпространство, то колдуй по-другому: коли тянет тебя вниз постоянно, не парься ты, пытаясь лететь повыше, измени направления условных ориентиров, разверни свою параллель и несись себе куда хошь!". Не взирая на внешнюю поверхностность, слова Шута оказались на удивление мудрыми. Даже не смотря на то, что после них он также рассмеялся. Сионор просто никогда ранее не сталкивался с местом, где не срабатывали обыкновенные связки привычных и знакомых ему заклинаний, где приходилось в зависимости от ситуации выдумывать новые приёмы, и, анализируя задачу, самому создавать её решение, а не использовать те, которыми исписаны тонны старинных книг. "А вообще, человек, пошли ко мне! Хоть не так скучно мне будет сегодня. Я во-о-от там живу", - он показал на маленькую черную точку на одной из горных вершин. "Хорошо, но если ты согласен помочь мне. Да, кстати. Моё имя Сионор".
Закрывая последнюю прореху в узоре из рваной бумаги, на место встаёт один оставшийся фрагмент сложного рисунка. Ты восстановил всю картину, лишь сейчас задумавшись, стоило ли её рвать тогда в гневе? Есть ли смысл возвращаться к утраченному? И сможет ли склеенное из кусочков вновь стать единым?
III
Две стороны, разделённые одним зеркалом: как понять, какая из них истинна, а какая является лишь отражением правды? Кто-то смотрит на тебя оттуда всегда, когда ты подходишь к зеркалу. Такой же, как и ты. Один в один. Так не ты ли его отражение? Всё сильнее, всё пристальнее вглядываешься в ровную поверхность чистого стекла, пугаясь той мысли, что там целый мир, а ты его можешь наблюдать только сквозь это маленькое окошко. Страшно? Напрасно ты так. Забудь, ведь это же просто зеркало.
Полоска света, наложение теней,
Чуть-чуть здесь звука, запаха немного,
Тепло добавить двух больших огней,
Создать и вкус загадочно и строго.
Как просто. Вот итог былых трудов:
В сосуде среди жидкости бульона
Выходит из органики основ
Мир новый, создавая жизни лона.
Прошло несколько минут, и они оказались на горной тропе прямо перед входом в довольно просторный одноэтажный деревянный дом. Чуть покосившаяся от времени дверь была открыта и свободно болталась на поскрипывающих петлях. Внутри никого не было. "Ну, входи, Сионор, а то тут так с голодухи и помрешь, наверное, коли стоять до скончания времён будешь. Вот так я и живу", - Шут показал вокруг: "Здесь обычно ем, иногда питаюсь, а иногда, бывает, даже кушаю. Хотя чаще всего поглощаю пищу или же просто закусываю", - Шут широко улыбнулся, сладко вздохнул и продолжил: "Да, еда это хорошо. Просто замечательнейшая вещь! Вот не будь её, было бы очень тоскливо, и мироздание бы рухнуло ко всем чертям. Да, это я тебе точно говорю. А вот тут я обычно сплю, иногда же я...". В дверях показался силуэт, и низкий голос прервал Шута: "Оставь его в покое. Он устал. А твой бесконечный трёп утомляет". Человек вошёл в дом. "А вот и ты, мой дорогой друг!", - поприветствовал его Шут и обратился к Сионору: "Ах, ты ж! Тебе-то его я и не представил, вот память дырявая. Это всё с голодухи, наверное. Ну да не бери в голову, это так, к слову. Рекомендую: умнейшая вечно молчащая голова подпространства. Отшельник. Мой брат, если можно так сказать. Вообще-то это и я сам, но... Тут уж идут такие тонкости всяких там начал, основ разума, субъоснов, и прочих мудростей, что лучше он сам тебе всё объяснит, если пожелает. Ну, я пойду. Пока!". Шут рассмеялся и, чудаковато отвесив несколько карикатурных поклонов, вприпрыжку побежал вниз по склону, оставив в доме наедине Сионора и Отшельника.
Необыкновенно легко выдумано, гениально и блестяще исполнено, не верится даже, финал, ликование зала, роль отыграна идеально, всё прошло так, как и должно было пройти, счастлив, хорошо выполненная работа, отлив волнения, ощущаешь тепло и приятную слабость, но всё же не по себе становится, всё только роль, жизнь лишь герой. За кулисами ты беззащитен.
Тусклый свет лампы. Смолк шум. Разошлись последние гости. Маленький ребёнок в оставленной всеми комнате. Один. Забился в уголок, под столом спрятался. Живёт в своём мире, играет и вечерами рисует в своей потрёпанной тетради цветными карандашиками, оставаясь наедине со своими мыслями. Линии, нажимы, штрихи, образы. В этот раз - ничего. Он не знает, что к чему, рухнула его модель представления мира. Сегодня он впервые не поверил взрослым. Он понял, что значит лгать. Что не всё правда из того, что ему говорят. Растерянность. Он зажал в своём маленьком кулачке игрушечного солдатика, единственного хорошего и верного друга. Того, кто его ещё мог понять.
Два разных времени, но схожи:
Чтоб не нарушился баланс,
Не попадают в резонанс
Две разных мысли.
Отшельник сбросил с себя капюшон плаща, который он, скорее всего, одел для защиты от ветра. Конечно, в стенах дома её не требовалось, но это действие был наделено и символическим смыслом - тем самым Отшельник позволил получше рассмотреть Сионору его лицо. А значит, он был настроен на мирное дружеское общение. Лицо Отшельника показалось Сионору знакомым, его седые длинные волосы, глубоко посаженные глаза, тонкий прямой нос и полностью симметричные линии бровей. Но он не смог вспомнить, где ранее видел его. Поэтому он решил, что ему просто показалось. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Первым заговорил Отшельник: "Твоя цель в этой войне?". Сионор удивился: "Ты знаешь, что я пришёл по этой причине?". "Нет", - ответил Отшельник: "Но я в этом почти уверен". "И потом, а разве это война? Мне кажется, что это всего лишь глобальная Буря. Впрочем, возможно я чего-то не знаю". Отшельник спокойно вздохнул и продолжил: "Сионор, ты ведь очень умён и хорошо разбираешься в этих вопросах. Подумай сам. Что в перспективе?". Сионор задумался, только сейчас он начал понимать, что должно было стать продолжением: "Действительно, как-то я не думал раньше. Сейчас ведь уже стали появляться те, кто хочет воспользоваться и сыграть на нестабильности Мглы. И ты думаешь, это перерастёт в войну? Но а как же та "Война За Всё"? Разве после неё могут быть войны?", - Сионор не знал, кто его таинственный собеседник, но интуитивно ощущал лишь одно, что человек этот исключительной силы. "Та Война, Пожиратель, всё это давно было и относилось лишь к той первородной стадии Мглы. Сейчас она перестраивается. Поэтому всё, от чего она была сохранена ранее, не исключено, что появится сейчас. Мне не известно точно, будет ли война. Но если так оно случится, твоя в ней цель?". "Положить ей конец. Она бессмысленна, глупа и жестока".
Огромные куски, глыбы объёмов, поглотить всё, погрузить в себя всю плотность данной информации, растянуть сознание и впихнуть в него суть, ты знаешь, скоро, очень скоро у тебя может и не быть этой возможности, смотришь, как бы знание не ускользнуло от тебя, живёшь в погоне за ним, с ним и погибаешь. Сразу цени то, что было дано, ведь всё не случайно.
Конфликта глупость, беспредел,
Разрывом связок крик отчаянья.
Как грустно. Ты ведь не хотел,
Чтоб так закончилось льда таянье,
Витает пар горячей злобы,
Чуть тронешь печь - ты весь в золе,
Вражды безмозглый дух особый,
И суть в нём просто на ноле.
Возвращение в неизведанное, позабытое. Странно? - ничуть. Ты здесь был? - да, возможно. Как же так? - да уж, точно, позабыто и неизведанно, домик, сад, тень, дерево старое, качели от дождя мокрые. Не помнишь? Давно это было. Очень давно. И место не то, и время. Другая реальность. Во сне.
Стемнело. Отшельник встал и зажёг на столе лампу. Слегка отсыревший фитиль её поддался не сразу, и горел тусклым дрожащим пламенем. Он сел обратно и продолжил: "Я помогу тебе найти тех, кого ты надеялся встретить. Заночуешь здесь, а с утра отправишься в путь. Тебе необходимо попасть в Норланит - город на севере. Там всё случится само собой". "Что именно?", - спросил Сионор, почему-то понимая, что ответа собеседник ему не даст. "Не знаю", - Отшельник загадочно улыбнулся лишь уголками рта: "Но настоятельно советую делать так, как я говорю". "Почему ты решил помочь мне?", - Сионор хотел верить Отшельнику, но знал, что должен был быть осторожным, и хотел до конца уяснить, можно ли действительно на него положиться. "Причины три. Во-первых, ты человек сильный, мудрый, и твои цели и взгляды чисты. Во-вторых, меня попросил присмотреть за тобой мой старый друг, Тэмиллес". "Удивлён. Он мне никогда раньше не говорил о тебе. А третья причина? Ты назвал только две". Отшельник встал и направился к двери: "Не всё сразу. Просто знай, что она тоже есть. Спи", - он вышел и растаял в ночной темноте, оставив Сионора одного.
Раздавлен в покое, ненатянутая тетива порвана, моток спутался, клубок растянуло и выкинуло за пределы, навес прикрывает ступень крыльца, но длится это долго не сможет, полу бредовые глупости горечью в горле, нервный смешок в нём кислотно, засело что-то глубоко, тряхнуло на повороте, растоптало, скрыло, стиснув зубы, напрягаешь мышцы, суставы хрустом сухожилий откликаются, остатки воздуха выходят сквозь крик боли, глаза сетчатые, напряжения хватит с лихвой. Выдержишь. Не обращай внимания ни на что, ты пройдёшь, повернёшь, распутаешь все линии, испытаешь удачу, улыбнёшься, дважды поблагодаришь её, и четырежды себя, восемь раз сомкнутся разорванные беспощадным временем связи, знай, она тебя ждёт.
Заснул Сионор не сразу. Он не привык засыпать по ночам, тем более странным ему это казалось в подпространстве. Так ничего и не поняв из того объёма информации, что свалился на него за этот день, он знал только одно, что должен выспаться и на следующее утро сделать так, как сказал Отшельник. "И всё-таки странно, очень знакомое лицо", - думалось Сионору: "Ещё и Шут... странно всё это, путано. Какая-то связь меж ними есть, причем сложная, и я даже не могу примерно понять, кто они", - он ещё раз представил двух новых знакомых, вздохнул и лег на бок: "А впрочем, что толку сейчас размышлять об этом? Вот вернусь из Норланита, обязательно ещё их встречу, тогда и расспрошу обо всём. А пока что сон", - приказал он себе и через несколько мгновений сжал сознание в точку и забылся.
Когда разгоняешь слов обрывочных и звуков невнятных кашу, когда сжигаешь пустот грубость и неровность, начиная видеть себя тем, кто ты есть, ты не увидишь одну личность. Не пугайся, но их будет несколько: может две, может пять, может восемь, а может и пара десятков. Причем все разные. И тебя среди них-то и не будет. Не потому, что ты над ними, а они внутри. Ты - это ты. Они все - это тоже ты.
IV
Жизнь сложна и невозможна для представления. В ней много всего понаставлено и раскидано как попало. И всем нам приходится разбираться с окружающим нас хламом, копаясь в том, что под ногами. В сторону отбрасываются ненужные мелочи, отталкиваются массивные предметы, так или иначе помешавшие. Жизнь сложна. Но в итоге ты сможешь расчистить в ней место и для себя.
Блеснул и померк лунный круг убывающий,
Не осмотреться вокруг в миг решающий,
Света всех звёзд, да и тех ведь не хватит
Тебе, чтоб найти ту дорогу во мраке.
Свечи кто огарок истратит?
Навряд ли.
Не заблудиться бы
Ночью.
Он шёл по неширокой дороге, проложенной по горным склонам. Был уже полдень. Основную часть пути к городу он преодолел в полёте. Сейчас же перешёл на шаг, чтобы привыкнуть к незнакомой ему местности и хорошо рассмотреть Норланит. Город Поля был действительно прекрасен. Все строения были сплошь украшены тончайшим узором и величественно стояли, словно элементы большего рисунка - всего города. Улицы не были прямыми, они представляли собой линии различных спиралей, центров у которых было четыре. А между ними - в сердце самого Норланита - на огромном каменном постаменте стояла стела. Она сразу выделялась отсутствием типичного для здешних строений узора. Она была просто серая. Выполненную из какого-то камня её покрывало величайшее число мелких строчек. Несомненно, слова, начертанные на ней, несли очень глубокий смысл, и их магия делала стелу вечной. Но то, о чем были эти слова, мало кто мог сказать - не всем под силу овладеть этим древнейшим высшим наречием.
Ветер чуть тронул камешек сверху, тот скатился на плечи, задев другой, что побольше, так скатываясь по склону, набирают скорость уже несколько, ты грудью встретил массу скальных обломков, стремившихся в потоке, ты остановил его, не дав ему хода далее вниз, после всего стало страшно, придавлен завалом. Главное, можешь дышать.
Как только Сионор вошёл в город, у него сразу же возникло ощущение, что он точно представляет каждую его улицу, что знает прекрасно Норланит, и что будто бы давным-давно был здесь. Он шёл, осторожно осматриваясь по сторонам. Вокруг были какие-то люди. В странных различных одеждах, иные и вовсе без них. Все шли по своим делам, и на него никто не обращал внимания. Это было явлением несколько странным и необычным, как ему показалось, - чаще всего появление чужеземца замечается всеми и сразу. Сионор миновал какую-то площадь с расположенным в её центре фонтаном и вышел к крыльцу большого здания из белого камня. Он почувствовал, что сейчас ему следует идти именно туда.
Станет свободен на миг, распростившийся
С плотью былой, обретя свою новую.
В будущем ту вгонят в доску дубовую.
Прошлое - крест, над могилой склонившийся,
Зарисовки, листочки блокнота, не наточенный карандаш - всё не каракули, на полях тетради подчас смысла больше, чем в ней самой. Зарисовки, небрежные штрихи, нанесённые просто потому, что внезапно возникло желание запечатлеть пару-другую мыслей. Особенно ярких. Мельком взглянёшь - бессмыслица, а вдумаешься - правда. Присмотришься ещё лучше - и ты видишь не грубый нелепый набросок, а то, что даёт тебе столько материала для размышлений, сколько ты и не ожидал увидеть ни здесь, ни где-нибудь ещё.
"Сберегу твоё время, я знаю, ты спешишь. Слушай и не задавай вопросов. Кто я? Моё имя Крейнну, ты не знаешь меня, но мне известно о тебе очень многое. Я знаю, зачем ты здесь. Я знаю, что является твоей целью. Я знаю, почему ты пришёл именно ко мне, хотя даже ты этого не знаешь", - дверь в комнату, куда вошёл Сионор, внезапно закрылась, женщина повернулась к нему и продолжила: "Зачем я тебе это говорю? Не столь важно. Скажем так: посмотри на меня, Сио. Моё время ушло. Видишь этот шрам на шее?", - она слегка отодвинула ворот, и Сионор увидел странную ломаную линию на её коже. "Этот шрам я получила четыре года назад. Он мучит меня с каждым днём всё сильнее. Это моё проклятие, расплата за одну ошибку. Поверь, мне осталось буквально чуть-чуть. И я хочу в это время сделать что-нибудь правильное, чтобы обо мне осталась память. Поэтому я вышла на тебя и решила помочь тебе разобраться в структуре этого подпространства - а во Мгле потом ты всё и сам совершить успеешь. Но, помогав тебе даже в этом, я смогу спокойно уйти, потому что буду знать, в этим мирах я не стану забыта, а для меня это главное. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю".
Тоненька тропинка протоптана тысячами насекомых, брось на неё соломинку, и привычное их движение будет сбито, что предпримут они? Момент: ты свидетель того, как молниеносно развиваются события, день - всё уже по-другому; не предсказывая совершенно ничего, просто поняв, что это бессмысленно, ты всего лишь наблюдаешь и видишь изумительные и невероятные повороты, тебе это интересно; что-то похожее ты уже созерцал: суета вокруг мелочи. Ты всегда считал мир людей большим муравейником.
Сионор подошёл к окну. Только-только начали наступать сумерки. Внизу на площади по-прежнему было довольно много людей. Он посмотрел на фонтан, и у него снова возникло ощущение, что где-то он это всё уже видел. Но, решив, что не время пока думать об этом, Сионор заставил себя вернуться к разговору: "Крейнну, расскажи, что это за подпространство? Что вообще значит Поле Разума?". Крейнну улыбнулась, несколько странно, как показалось ему, и продолжила своё повествование. "Как и всё самое великое, это было очень давно. И как всё очень давнее, здесь не так просто местами отличить правду от вымысла. Говорят, что раньше на заре Мглы это подпространство служило Высшим - они его и создали для себя. Там вне своих владений они сражались. Может за влияние над мирами, может ещё за что. Нам их никогда не понять. Потом те их споры и распри стали бессмысленны - начали появляться миры, и жизнь Мглы определилась окончательно. Но этот подмир так и остался. От тех времён он и получил своё предназначение, став Полем Разума. Здесь всё нейтрально. И каждый разум свободен. Поэтому до сих пор это подпространство и является, пожалуй, самым ключевым во всей Мгле. И вот весьма интересная деталь. Ты ведь видел уже Алую Даль?". Сионор постарался вспомнить ту местность, где он оказался, как только попал в подпространсто, и, поняв, что Крейнну имела ввиду тот край равнины, что постепенно краснел и таял на границе с Изгибом, утвердительно кивнул. "Я была там. Жуткое место. Там... там ты попадаешь в какую-то неведомую реальность, и я не знаю, к чему её можно отнести. Тот, кто сможет окунуться в неё и выйти оттуда, обязательно приобретёт что-то очень важное для него... Я была там. Четыре года назад. Точнее мы были вдвоём... Теперь его нет, и это исключительно моя вина. Он остался там лежать. А для меня после этого время стало идти так быстро, что за эти четыре года я прожила всю юность, и теперь стою на пороге старости. Я была там. Поверь, мне осталось не долго. Я знаю, Сионор, тебе надо именно туда. Ты справишься", - она стала говорить отрывисто и путано, потом замолчала и через некоторое время тихо промолвила: "А теперь ступай, свер. И да сохранит тебя Справедливость. Ступай, ступай...", - она отвернулась и прикрыла лицо руками.
Чрезмерно часто люди путают вину,
Обычно ею подменяется ошибка.
Всегда суждение о промахе негибко.
Всё без разбора в крайность то одну,
Порой в другую крайность попадая.
Что если от усталости засну,
Но тем не спящего случайно предавая?
Лёгкая сумасшедшая улыбка, блеск заплывших покрасневших глаз и нервная дрожь пальцев рук; ты был молод и бесстрашен, жаждал драки, бросался в схватку со смертью и выходил победителем, довольный собой, своей силой и жизнью, ты дожил до этого момента; всё сложилось из мелочей: трясущиеся руки, травмированные колени, разбитая переносица, делающая дыхание шумным. Теперь ты лишь больной и немощный старик, проклинающий свою юность и всё на свете; так в чём же был смысл твоего прошлого?
Сионор вышел из города. Была ночь, но чтобы не тратить время на сон, он решил немедленно начать путь в сторону Алой Дали. Скоро дорога перешла в тропу, которая становилась всё уже и внезапно кончилась. Сионор был снова на огромной равнине, где он и оказался чуть более одних местных суток назад, и шёл вперёд к её другому краю, хотя и сам не имел представления о том, что он увидит, да и вообще о том, что ему следует делать в Алой Дали. Он всецело положился на слова Отшельника и верил, что всё здесь произойдёт само собой - ничего другого ему просто не оставалось. Но что-то его всё же настораживало. Слишком много было странных вещей, не находящих объяснения. Но, не смотря ни на что, он вновь выбросил эту мысль, и сосредоточил внимание на Фоне Идейности равнины.
Как много даже в самом простом есть сложностей и противоречий. Иногда даже кажется, что ни в чём нельзя разобраться полностью. И тогда жизнь видится как вещь абстрактная и невозможная. В итоге вырастает сложно разрешимая дилемма: с одной стороны логика, отрицающая возможность существования жизни, с другой - факт её существования.
V
Перерождение, странный процесс. Нельзя точно сказать, когда погибает старая форма, и когда возникает новая. Всё происходит само собой, плавно перетекая из одного состояния в другое. Мгла расширилась и начала перестраивать структуру. То было одно из самых нестабильных времён, когда будущее казалось столь шатким, что никто не смог бы сказать, что станет итогом. Время шло, и иные блуждали по мирам в поисках ответа на этот вопрос.
Перед прыжком по мышцам дрожь.
Все рассужденья бесполезны:
Лишь думать станешь, упадёшь,
Споткнёшься, испугавшись бездны.
К вечеру четвёртого дня Сионор заметил, что трава, земля под ногами и небо стали меняться. Всё вокруг начинало расплываться, а в лицо дул сильный ветер, причем нёс он с собой какой-то багровый туман. Сионор шёл пешим и не пользовался связками заклинаний, потому что знал, что никогда не следует в подпространствах без особой необходимости их произносить. Это правило его уже не раз выручало ранее и помогало избегать глупых ошибочных действий. Он шёл, но не думал о том, что его ждало впереди. Он размышлял над тем, почему ему показалось знакомым лицо Отшельника, почему он знал Норланит и почему чувствовал, куда ему следует направляться. Сионор остановился и всмотрелся вдаль - впереди показалась фигура человека. Он не смог различить, как выглядел незнакомец - тот был далеко и казался всего лишь точкой.
Куда отправляются те, кого нет? Кто был - где он? В мире этом, другом или на ином уровне бытия? Отрываясь от массы и разрывая остатки связей с земной гравитацией, пропадаешь в тумане... Куда отправляются те, кого нет? Кто им указывает дорогу? ...тумане красном, густом, где нет ничего и никого кроме тебя и множества таких, как ты... Куда отправляются те, кого нет? ...ты наедине со своей памятью увидишь всё, и решишь сам, куда тебе дальше.
Сионор качнул вокруг Идейность, давая себя увидеть незнакомцу. Тот совершил то же самое в ответ и невероятно быстро приблизился к нему, воспользовавшись заклинанием, которое Сионор никогда не слышал ранее. "Что ты здесь делаешь, странник?", - спросил незнакомец, он был крепкого телосложения, одет в кожаный доспех и в правой руке крепко держал длинный меч: "Я - Риилл - Воин Норланита, Страж Алой Дали. Я полагаю, ты Сионор?". Сионор в очередной раз поразился тому, что его узнают и многое о нём известно в Поле Разума, но не стал говорить об этом: "Здравствуй, Риилл. Если ты знаешь моё имя, то тебе должно быть известно и то, зачем я здесь". Риилл опустил меч и улыбнулся, подойдя чуть ближе: "Конечно. Не сложно догадаться: ты поступил так, как велела Крейнну. А ведь многого о ней ты ещё не знаешь. Если бы знал, поступил бы совсем иначе. Но я рад, что во время встретил тебя. Алая Даль не для тебя, ты не смог бы из неё выйти. Кстати, Крейнну это знает". "Так кто же она?", - ничего не понимая, спросил Сионор. Риилл вздохнул и начал рассказ: "Её история часть истории Алой Дали...".
Повисает капля над лужи мутью.
Сильный дождь затмевает слезу.
Стиснув зубы, удар встретит грудью,
Кто действительно любит грозу.
"...вряд ли тебе будут интересны детали жизни Крейнну до того, как она не встретила Незива. С тех пор в Поле Разума прошло уже семь лет. Что их объединяло, так это странный интерес ко всему, что нельзя знать смертным. Как и все люди Норланита, оба они прекрасно владели магией подпространств. Этого следовало ожидать: однажды они отважились пойти в Алую Даль. Я был там в тот момент и помню всё..."
Любая система имеет своё сердце, пусть даже оно и не внутри неё. Также и промежуточная Мгла. За пределы её разум попадает в одном случае, на грани между двумя жизнями: прошлой и будущей. Но попасть туда не так просто. Связь той реальности с действительной псевдосферой Мглы находится лишь в одном месте. Алая Даль, что лежит по другую сторону равнины от Норланита в подпространстве Поля, служит именно для перехода разума из одной реальности в другую. И если кто-нибудь из живых сможет пройти в неё и выйти обратно, то он обретёт некоторые знания извне, причем ценность этих знаний невероятно велика. Не каждый бы смог осилить их. И чтобы обезопасить внешнюю реальность от посягательств, с момента зарождения Мглы в подпространство Поля был поставлен Страж Алой Дали. Бессмертный воин, карающий любого, кто ступит на священную землю.
"...однажды Крейнну убедила Незива в том, что вдвоём они сумеют преодолеть мою защиту и проникнуть к Высшим. Это было четыре года назад. Всё произошло очень быстро. Незив развил такую скорость полёта, что я не смог его остановить живым. Он с детства мечтал и боялся как огня Алую Даль. В результате он её достиг, будучи разорванным на две части. Крейнну видела это, но от испуга не смогла ничем помочь. Она бросилась к обуглившемуся телу юноши, после чего заметила меня. Я решил сжалиться над нею, наказав лишь шрамом на шее. Мой меч вечен, как бессмертен и я. Он властен временем, а не оно над им. Оставляя след на смертном, он изменяет и его время. Это проклятие двух крайностей: одним даёт тысячелетия безумства, другим ускоряет жизнь в десятки раз. Что хуже? Не знаю. Я лишь рука Высших. Они повелевают мной и мечом. Им и решать, кому что выпадает. Крейнну осталась жить, но теперь уже слишком стара, чтобы иметь смелость даже близко подойти ко мне. Но, похоже, что она нашла выход. Крейнну не хотела тебе помочь, Сио. Всё, о чем она думала, это только о мести за Незива. Мне жаль, но тебе придётся поворачивать назад. Пойми, Сионор, ты доверчив и привык считать всё, что тебе говорят, правдой до того момента, пока не выяснится обратное. Впрочем, это прекрасно. И я рад, что ещё есть во Мгле люди, которые могут просто верить. Иди с миром". Сионор неуверенно оглянулся: "Риилл, я благодарен тебе за всё. Но мне некуда идти. Быть может, ты подскажешь, где искать тех, кто станет защищать миры от Бури?". Риилл улыбнулся, будто бы ждал этого вопроса: "На мой взгляд, тебе стоит ещё раз встретиться с Отшельником". "А что станет теперь с Крейнну?". Воин перевёл взгляд в сторону Норланита, и неторопливо ответил: "А это уже нечто иное, и тебя не должно беспокоить. Теперь её судьба в руках Высших. И я ничем не смогу помочь, даже будь на то моя воля. Она пошла на обман и предательство. Решай сам, это её вина или же просто ошибка. Я же за своё время видел столько всего, что для меня подобные вещи ничего не значат".
Сионор снова оказался у того жилища, где был несколько дней назад. Дверь была приоткрыта. "Входи", - прозвучал спокойный низкий голос Отшельника: "Ты говорил со Стражем, я знаю, можешь не рассказывать. Уже поздно, да и ты долгое время не был в родном тебе мире и основательно ослаб. Выпей", - он протянул Сионору чашу с каким-то горячим отваром: "Не бойся, это просто поможет тебе лучше держаться на ногах. Ты впервые в подобном странствии, ведь так?". Сионор, задумавшись, смотрел на чашу, но, услышав вопрос, поднял голову: "Да, так долго вне Сивера я ещё не был", - он поднёс чашу и выпил её содержимое залпом. Жидкость показалась ему густой и горькой, но он сразу ощутил, как к нему стали возвращаться силы. "Эффект отвара длится всего пару часов. Но тебе этого времени хватит". Отшельник поправил фитиль лампы, и в комнате стало немного светлее: "Я знаю, ты думаешь, что войдя в подпространство Поля наткнулся лишь на новые трудности, ничуть не найдя решение старых. И даже сейчас считаешь, что просто теряешь время. Но поверь, тот опыт, что ты приобрёл здесь, поможет тебе. Теперь же слушай внимательно, я расскажу тебе то, что поможет тебе в дальнейшем и разрешит многие твои вопросы".
Через слегка приоткрытое окно дует слабый ветер и задевает штору, которая мерно покачивается, на ней нет узора, она однотонна и непрозрачна, ты смотришь, подперев рукой голову, на то, как подрагивает её край, лёгкий ветерок, тишина, смотришь, мысли сами собой ушли из сознания, давая ему отдохнуть. Очень тонкое и приятное чувство, как часто его не хватает.
"Ты не знаешь, что было в той твоей другой жизни - кто ты в будущей и предыдущей. Это естественно, и поэтому я не стану долго останавливаться на том, что ты и так знаешь, но всё же я должен был напомнить и этот момент. Тебя больше интересует, зачем ты был погружен в этот подмир. Для того чтобы ты ясно представил себе картину взаимосвязи Высших и внешней части псевдосферы Промежуточной Мглы с её частью внутренней. И теперь, когда ты знаешь, как в процессе перерождений завязаны Поле Разума и Алая Даль, я могу рассказать тебе много больше, чем ты знаешь. Я знаю, тебя беспокоит, почему многие вещи здесь кажутся тебе знакомыми. Ответ прост, ты и сам его уже почти нашёл. Ранее ты был здесь. Ещё до зарождения Сивера и текущей в тебе сейчас жизни. Ты многое здесь совершил, и даже одна строка на Стеле, которую ты видел, именно о тебе. Кстати, она-то и дала тебе сейчас обрывочные воспоминания прошлого витка твоего существования. Я помню тебя тем, кем ты был раньше. Ты не имел своего мира. Твоё же имя было дано в обычаях Норланита - Странник. Но не буду тебя загружать ненужным знанием. Однажды ты вернёшься к своему прошлому, но это произойдёт не скоро и не совсем здесь. К чему я рассказываю о твоей предыдущей жизни? Просто это напрямую связано с поиском тех, кто считает своим долгом помочь тебе. Однажды Норланиту остро потребовалась помощь. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что ты спас тогда жизнь девяти людям, отдав свою. И тогда они поклялись откликнуться на твой зов, когда ты возродишься. Ты понимаешь теперь, к чему я?". Сионор всё яснее представлял, о чем говорил ранее Тэмиллес, и что имел ввиду Отшельник: "Да, только где их найти? Прошло столько времени с тех пор". Отшельник усмехнулся: "А что есть время? У каждого оно своё, разве тебе не об этом сказал Риилл? Поверь, они всё те же. И держатся вместе. Только не в Поле Разума. Ими была выбрана другая платформа, с подходящим током времени. Они ждут. На рассвете возвращайся в Сивер. Отдохни. А после этого я дам знать, как ты их сможешь найти".
Иногда знание, которое на тебя сваливается в огромном количестве, кажется тебе просто чем-то бессмысленным и ненужным. Но если оно было тебе дано в решающий момент, то знай, что это не так. Когда всё зависит не только от тебя, любая крупица информации обретает очень много смысла. И рано или поздно всё, что ты знаешь, тебе пригодится. Поверь, ты не можешь ручаться за то, что тебе будет нужно знать, а что всего лишь нелепый бред.
VI
Может быть, жизнь слишком велика для того, чтобы пройти её, не совершив ни единой ошибки. Только всё же чаще всего об этом вспоминаешь тогда, когда оступаешься и падаешь. Но даже когда спотыкаешься, можно достойно подняться и идти дальше, при этом обретая богатый опыт и утончая чувство равновесия. Но никогда не стоит забывать, что ни один подъём вверх не сможет скрыть падения. Да и приобретаемый опыт в ходе прохождения по дну ямы не стоит того, чтобы прыгать в неё.
Всё так туманно и серо вокруг,
Всего лишь какая-то слякоть.
Но почему-то так хочется вдруг
Взять и по-детски заплакать.
Тэмиллес летел к Замку. Он знал, что в этот вечер должна была пройти в пространство Ланикра, и ему теперь следовало встретить её. Именно ему, потому что Сионор был не в силах этого сделать - он уже несколько дней, начиная с момента возвращения из Мглы, лежал без сознания. Путь за пределами родного Семнадцатого занял очень много времени, и это негативно отразилось на его состоянии - он днями спал, постепенно восстанавливаясь. Ещё немного, и Дух был внутри Замка. Он мельком взглянул на камин и тот загорел с новой силой. Тэмиллес пролетел по восточной башне и осмотрел, всё ли готово к прибытию Лани. Затем прислушался к Идейности и, поняв, что Ланикра уже была в пространстве, поспешил ей навстречу.
Почти везде в пространстве небольшой бледно-желтый едва заметный оттенок добавился в Идейности Фона по всем направлениям. Мир несколько болезненно переживал разлуку со своим хозяином. Стали чаще идти холодные дожди. Они и начинались, и заканчивались непредсказуемо, внезапно. Погода могла меняться несколько раз на дню. Но всё же, когда Сионор вновь оказался в пространстве, природа Мира почувствовала его появление и затихла, совершенно устав от своих бурь и штормов.
Как радостно знать, что родная земля под ногами. Как спокойно от мысли, что рядом тот, кто дорог тебе. И пусть где-то далеко-далеко отсюда пылают пожары. И пускай где-то вдали кипят сражения, и льётся кровь. Тебе это не важно. В этот вечер ты забываешь обо всём и плечом своим чувствуешь плечо того, кто рядом с тобой, кто дорог тебе. И ты не желаешь думать о том, что возможно однажды там, далеко-далеко отсюда, ты будешь также плечом к плечу драться до последнего.
"Как он сейчас?", - спросила Лани. "Не волнуйся, скоро он будет в нормальном состоянии. Пока он ещё слаб и набирается сил. Всё-таки это было его первое подобное странствие. Так что ты его лучше пока не пытайся разбудить. Но можешь просто побыть рядом. Он у себя, пойдём, провожу".
Мир жил. Он дышал ветрами и пил океан. Земля его покрывалась травой, что быстро желтела и умирала, а после пропадала под снегами. Тропы по-прежнему шли от Замка и, проходя по Тэрсону, выходили к берегу. Обернувшись в свой единственный Семнадцатый Изгиб Местности, Мир жил.
По колено вода ледяная,
Между пальцами мягкий песок.
Ты вошёл в эти волны, не зная,
Что в итоге - насколько высок
Берег там, где наметится выход.
Ты идёшь отрешённо на свет
От огня, что горит тихо-тихо
Вдалеке. Там, где берега нет.
Сионор открыл глаза: "Лани, здравствуй. Давно ты здесь?". Ланикра сидела рядом с ним и, услышав его голос, улыбнулась: "Нет, не очень. Тэмиллес мне рассказал, где ты был. Как ты себя чувствуешь?". Сионор опёрся на локоть, приподнялся и сел на край кровати рядом с ней: "В целом нормально. Только усталость есть. Но скоро должна пройти. Послушай, давай пройдёмся к океану, так будет лучше". "Хорошо", - ответила она. И они вместе, не спеша, пошли вниз, к выходу из Замка.
Сквозь небольшую прореху в плотном слое облаков светило заходящее солнце. Свет его не был ярок, но и не сказать, что он был очень слаб. Лучи его рассеивались и преображали картину вечернего неба. Было хорошо видно, как высоко витали белые почти призрачные облака, как они постепенно уносились куда-то вдаль, как их становилось всё меньше и меньше. И в то же время с другой стороны небо окрашивалось в мрачный тёмно-серый, создавая впечатление, что оно начинало давить на землю. Ветер гнал цвета неба, заставлял их меняться, повелевал ими. Ветер столь же мудр, насколько и силён. Не удивительно, что он позаботился о том, чтобы в плотном слое облаков была небольшая прореха, иначе земле было бы очень темно и тоскливо без света солнца.
Они шли по тропе. Медленно, чтобы можно было лучше видеть природу Мира, прочувствовать его красоту и силу. Да и быстро Сионор перемещаться ещё просто не мог. Замок остался далеко позади, теперь из-за высоких деревьев его не было даже видно. Сионор был рад снова находиться здесь в пространстве, всё, что он встречал, вызывало в нём какие-нибудь светлые воспоминания. Иногда он наклонялся к земле, брал камень и, улыбнувшись, бережно клал обратно. Иногда он останавливался на некоторое время и проводил рукой по стволу дерева. Ланикра понимала его. Ему нужно было время на то, чтобы встретить Мир и поприветствовать его. Поэтому она не говорила совершенно ничего, впрочем, и он всю дорогу шёл молча. Они вышли на небольшую поляну. Сионор снова остановился, но на этот раз по другой причине. Он повернулся к Ланикре и сделал небольшой шаг в её сторону. Он смотрел на неё, стараясь хорошенько запомнить каждый мелкий штрих, каждое микро-движение, услышать ритм её сердца и дыхание. Всё-таки он не мог ещё думать исключительно о Мире, когда знал, что вне его. Да и потому что прекрасно понимал, что возможно в будущем им придётся вновь столкнуться с такой проблемой, как расстояние. Ему внезапно пришла эта мысль. Он стоял и смотрел в её глаза. Сперва он прочел в них лёгкое удивление. Потом на некоторое время она опустила взгляд вниз в землю и подняла снова. В нём было всё: спокойствие, вера, тепло. И лишь увидев его, Сионор понял, что именно этот взгляд ему сейчас и был нужен. Что он очень и очень сильно нуждался в нём. "Пойдём...", - тихо сказала она. Он улыбнулся, вздохнул, и они, взявшись за руки, медленно пошли дальше. К берегу Единого Океана.
Приятно знать, что ты ещё способен
Быть вне сражений, вне суровых дум,
Вне ярости чужих тебе
И их же гнева.
Ты смотришь вверх, и горькая усмешка не сползает с твоего лица, там по-прежнему светит Звезда, та, которой ты раньше верил, та, посмотреть на которую ты выходил раньше ночами из дома, сейчас ты не знаешь, стоит ли; трудно смотреть на неё, однажды поняв, что её нет, что она не реальна, что ты долгие годы делился мыслями с той, которая не существует. Реальность, действительность, а значат ли они хоть что-то, если в твоих мыслях по-прежнему живёт та единственная Звезда, к которой ты так сильно привязан, чей образ помогает тебе и придаёт веры.
Они вышли к Океану. Четыре дня назад здесь прошёл шторм. Но сейчас вода была спокойна. Да и ветра особого не чувствовалось, хотя по-прежнему было немного прохладнее, чем обычно. Сионор сел на песок, она последовала его примеру и села рядом. "Красиво...", - в полголоса промолвила она. "Да, здесь очень тихо, когда не штормит", - ответил он и, немного помолчав, спросил: "Лани, что сейчас во Мгле?". "Не бойся, всё по-прежнему. Буря, как ведь без неё сейчас. Только...", - она вздохнула: "Ты ведь знал Мсетвих? В общем... его не стало". Сионор опустил глаза и слегка прикусил нижнюю губу: "Да, знал. Это был первый мир, которому я помог раскрыться... Он был красив... Как это случилось? Грани?". Ланикра кивнула: "Его раздавило. Он сжат, но в далёком будущем, возможно, он вновь обретёт свободу и оживёт. Только мы уже помочь здесь не сможем. Нужно уберечь те новые миры, что ещё могут пострадать от Бури. Только как?". "Я не знаю. Пока что я пришёл лишь к тому, что чем дальше захожу в поисках ответа, тем сильнее запутываюсь. Тэмиллес говорил тебе об Отшельнике? Понимаешь, я не знаю, кто он, но чувствую, что не осталось ничего, кроме как довериться ему. Он рассказал мне много странных вещей. Пока что я не готов их тебе открыть, потому что сам не могу понять смысл. В общем, если его слова правда, то у нас вскоре появятся союзники. Тогда можно уже будет сделать хоть что-то".
Всегда в очень тонком и едва уловимом чувстве есть необычайная глубина, а в мысли, поражающей своим малым размером, есть достаточно правды. Чаще всего именно в тонких структурах и заключается всё самое лучшее. Как прекрасно думать и в мыслях быть подобно ветру. Как замечательно знать, что теплота, заключенная в твоём сознании, несёт в себе самое ключевое, потому что она непременно связана с очень тонким и едва уловимым чувством.
VII
"Посмотри на себя, как ты изменился, друг. Ты же не был таким раньше. Я знаю, твоя жизнь трудна. Я чувствую, что тебе тяжело и очень плохо. Ты изменился. Наверное, потому что так проще. Не знаю. Но я хорошо понимаю, что очень страшно сжигать себя изнутри, что это очень больно и неправильно. Поверь, я действительно могу тебя понять, друг. Поверь, я действительно тебя понимаю. Мне всякий раз страшно слышать вспышки твоей неприкрытой злости на всю жизнь. Страшно так, как и тебе бывало страшно видеть каменное спокойствие в моём взгляде. Ты плюёшь в лицо судьбе за то, что ничего хорошего тебе не приходилось от неё ждать. Мне жаль, что так вышло, что ты вынужден идти через массу трудностей, которые незаслуженно легли бременем на твои плечи. Я прошу тебя, говори со мной, только не молчи. Я хочу помочь тебе, друг. Ты дорог мне. И, знаешь, что бы ни случилось, я всегда буду рядом и никогда не оставлю тебя".
Мне стало просто некуда спешить.
Остановившись, я решил задачу.
Я понял, что мне надо просто жить,
А что и для кого ещё я значу,
Не столь уж важно. Главное внутри
Держаться тем же, кем давно уже я не был.
Мне грустно говорить себе: "Смотри,
Ещё недавно это было твоё небо".
Как хочется глаза тогда закрыть
И сесть на землю. Всё уже иначе:
Мне стало просто некуда спешить,
Остановившись, я решил задачу,
Что по ночам меня лишала сна.
Какая глупость расстояние и время,
Дорога странника всегда везде одна.
И он всегда один идёт, а не со всеми.
"Я рад, что ты снова вернулся, Сионор", - сказал Дух Земли, когда они остались одни. Вокруг было так темно, что нельзя было ничего разглядеть. Не часто можно наблюдать совершенно тёмную ночь. Когда тучи полностью покрывают небо, и свет звёзд не в силах преодолеть эту толщу. Сионор уже был вне своего тела и в форме мысли завис над утёсом к востоку от Замка. "Но тебе вновь придётся покинуть пределы Мира, и я не могу сказать, что рад сообщить тебе это", - голос Тэмиллеса как всегда был спокоен, эмоций в нём никогда не было, да и чувства Духа он передавал слабо. Обычно Дух просто говорил, вкладывая смысл исключительно в то, что он говорил, а не в то, как звучал его голос. "Тэ, куда я теперь должен идти?", - Сионор спросил это и понял, что Дух не ответит на такой вопрос, потому что никогда не говорит ему, как должен поступать. "Ты знаешь, где та платформа, на которой меня ждут?", - Сионор задал более определённый вопрос и по одобрительному едва заметному кивку Тэмиллеса понял, что теперь спросил правильно. "Выходи к северу, и держись светло-серого многозвучия". С этими словами Тэмиллес исчез. "Интересно... держаться светло-серого многозвучия... И почему бы ему ни дать точные указания на нужную точку Мглы?", - Сионор коротко вздохнул и, сосредоточившись на выходе из пространства, устремился на север.
Окно настежь распахивая, скорым рывком позволяя застоявшемуся воздуху покинуть комнату, открываешь лицо свежему дуновению; ты волнуешься, отчего-то тебе вдруг стало тревожно, и ты проснулся, открыл глаза, вдруг подумав, что страшно, когда взгляд упирается в потолок; смотришь вдаль, опершись на подоконник; ты не смог вспомнить, какая мысль встревожила тебя, просто не хотелось к ней возвращаться; к тебе снова пришёл покой, ты напоследок посмотрел ещё раз вдаль, улыбнулся горизонту и оставил окно открытым.
Упав на землю, зачерствеют кроши хлеба,
Чужие ноги их растопчут в порошок.
Чужие языки всё множат небыль,
Но ей не отряхнуть подошвы ног.
Кто никогда не видел звук, не услышит цвет. Он не почует будущее вкусом ушедшего прошлого. Он не обрадуется хлопку ладоней, рикошетом возвращаемому от стен, его звону и краткости. Он пройдёт свою жизнь от начала и до конца, преодолеет все трудности, разрешит множество задач, приобретёт какой-то опыт, чего-то достигнет, будет счастлив, по крайней мере, он так будет считать. Но на закате своём поймёт, что он так ни разу и не слышал цвета. И не видел звуки. Он поймёт, он обязательно это поймёт. И перевернёт свои чувства. Каким красивым ему покажется тогда мир.
Сионор стал прислушиваться и стремиться туда, где Мгла казалась ему серой. Он не знал, стоило ли так буквально понимать слова Духа, но всё же он летел туда, где было много различных звуков, где они перемешивались так, что ими создавался цвет. Светло-серый. Его матовое сияние так сильно притягивало внимание, что далее путь вырисовывался сам собой. Всё, что было нужно, это просто любоваться звучанием цвета. И стремиться к нему. Через некоторое время Сионор остановил полёт. Он понял, что уже находится внутри этого непонятного, но очень красивого облака Мглы. Вход в нужное ему подпространство должен был быть где-то поблизости.
Расстояние, мерзкая вещь, когда ты здесь, а рядом лишь оно и ничего более; ещё тяжелее, когда не знаешь, что за ним, стоит ли туда идти, есть ли смысл; всё приходится домысливать, дорисовывать, воображать - знать бы точно, что за ним, за расстоянием. И мысли грузные, и тяжело ими ворочать. Конечно же, знаешь, что нельзя уйти от расстояния, нельзя стоять перед ним в раздумьях. Но тяжело. Нужно просто пропустить через себя это чувство, как бы больно от этого не было. И идти. А там видно будет.
Сионор обернулся, он почувствовал, что кто-то приближается к нему. Через туман Мглы видно очень плохо. Ещё до того, как он смог различить тех, кто к нему направлялся, донёсся голос одного из них: "Странник, мы рады приветствовать тебя, Отшельник призвал нас. Мы долго ждали тебя. И, кажется, настал миг, когда мы сможем поддержать тебя", - их было двое, говорил тот, что был чуть постарше на вид, второй же молча завис рядом. "Моё имя - Сионор...", - сказал свер: "Простите, но я почти незнаком со своим далёким прошлым. И я не знаю вас. Но безмерно рад вашей поддержке". "Да, да... Мы знаем... Чуть позже мы всё тебе расскажем. Я Ошген. Это Склит, мой брат. Должно быть, Отшельник рассказал тебе, что нас девять человек, кто ушёл в подпространство Вне Времени. Как видишь, остальные сейчас не здесь. Они разошлись по разным сторонам Мглы. Каждый в своём направлении. Отшельник в полной мере рассказал про время настоящее. Про Бурю, про то, что во Мгле творится - всё. Поэтому, чтобы не медлить понапрасну, семеро из нас решили идти каждый своей дорогой. Бороться и искать новых союзников. А мы остались, чтобы помочь непосредственно тебе. Если что не так, то ещё можно собрать всех воедино. Скажи". "Я благодарен вам. И должен сказать, что решение это мудрое. Надеюсь, что вместе мы сможем преодолеть все трудности".
Оставь догорать огонь,
Сбрось с плеч непосильный груз
И прошлое ты не тронь,
Вступая в Великий Союз
Со смертью и жизнью своей,
И с жизнию той, что жива.
Ей мысли о смерти развей,
Нельзя ей, она не права.
В пустоте коридора обидно стоять одиноко; две стены, бесконечные окна, бесконечные двери, а ты между ними остался; почему всё происходит именно так?; двери, окна... за дверью неизвестность причин, за окном мороз декабря и тишина улицы; больно слышать легкое поскрипывание верхней петли, ощущать лицом мимолётное движение воздуха, ещё видеть тонкие пальцы на ручке, но уже слышать поворот ключа, удаляющиеся шаги и вздох - может быть, твой собственный; дверь закрыта, стоит ли стоять под ней, если ты стучал, а тебе не открыли? Если ты не знаешь причин, то ожидание, вот и всё, что осталось, когда ты один в пустоте коридора.
Сионор проснулся позже обычного. После того, как вернулся в Мир, свер сразу же заснул. Подойдя к окну, он не смог понять сразу, где солнце, и какое было время суток. Какой-то непонятный день начался. Было душно, но холодно. Даже не совсем это показалось ему непонятным. Что-то вокруг совершенно ясно говорило ему о том, что где-то произошло очень неприятное изменение. Интуиция его почти никогда не подводила, и он решил мыслью пролететь по пространству и осмотреть его. Неприятное чувство возникает, когда, только вернувшись из Мглы, вновь покидаешь тело. Но ничего, так было нужно, и он это понимал. Сионор ничуть не удивился, увидев впереди Духа Воздуха. Он всегда летал по пространству днём. "Лимиллес, что происходит?", - спросил Сионор, ему было важно как можно скорее узнать, что случилось. "Не знаю, Сио. Это не здесь. Ты не бойся, особо страшного ничего. Просто тебе будет тяжело это узнать, неприятная весть", - Лимиллес с сожалением смотрел на Сионора, не зная, стоит ли сразу говорить то, что будет горько слышать его собеседнику. "Дух, пожалуйста, не тяни. Скажи, что случилось?", - Сионор уже начал догадываться, о каком мире пойдёт речь, но не знал, что могло произойти. "Мир Ланикры, он закрылся. Не спрашивай ничего, я не видел. Это не Буря, Сио. Мгла тут не при чём. Её мир закрылся изнутри. Я полагаю, что в нём что-то происходит, и Ланикра не хотела, чтобы это как-то отразилось на Семнадцатом Изгибе, ведь с ним её мир обрёл прочную связь". Сионор ничего не ответил, он знал, что Дух рассказал всё, что ему было известно. Ни причин, ни времени, на которое потерялась связь с её миром, узнать нельзя. Остаётся только ждать и верить.
VIII
Смирившись с тем, что время есть самая прочная нить в жизни, что оно самое очевидное и естественное её свойство, очень легко можно потерять в ней суть. Когда забываешь прошлое, нет смысла в будущем. Потому что однажды оно станет прошлым и забудется тоже. Как просто уцепиться сознанием за это явление и испугаться. Нет ничего, что могло бы быть просто так. Если приглядеться, то всё в жизни, что теряет смысл, исчезает вместе с ним. Так перегнивает старая трава и тает снег. Так забываются уже бессмысленные традиции предков и порастают мхом заброшенные дома. Но жизнь, она есть. Значит, есть и её смысл. Прошлое забывается. Но говорить о том, что оно навсегда уходит от нас, было бы неправильно. Прошлое, однажды оно приходит вновь. Когда стоишь на стыке двух жизней. Когда впереди неопределённое будущее. Когда позади целая вечность, но это уже не пугает.
Мы просто перестали быть детьми,
И наши голоса звучат грубее.
Нам думать некогда, что значат наши дни -
Бумагой в пламени мы рвёмся и стареем.
Долгие эпохи, длинные эпохи. Множество эпох. Давно. И Мгла была не такой, и люди её были другими, да и борьба шла за совершенно иные идеалы. Мгла прошлого гораздо сильнее походила на сказку, нежели форма её настоящая. Былины, легенды, сказания. Все они о прошлом. Это не миф, это полная правда, но она о прошлом. Тогда всё было иначе. Потому и сейчас, глядя на страницы истории, порой кажется, что кто-то выдумал всё и в действительности не было ничего из того, что написано. Но это не так.
"Спускалась ночь на Норланит. Фиолетовое небо смешивалось со светом луны и казалось нереальным. В такие ночи в Поле Разума говорили, что Высшие вновь собирались вместе, и решали дела людей, глядя на них через призрачное небо. Он один не верил в это. Он знал Высших. И он знал, что они бы не стали смотреть в подпространство через небо его. Они ведь не люди. Он знал Высших. Он их хорошо знал. С самого рождения Странник понимал, что ему надо идти. Он помнил, как ему сказали это. Каждую ночь он видел во сне фрагмент своего далёкого прошлого - то, как Высшие говорят с ним. Это было в ночь, сразу после его рождения. Сознание младенца не привязано ещё к этой жизни и свободно блуждает в скором полёте. Во Мгле он был или нет тогда, Странник не знал. Но он помнил, как рядом с ним склонились Высшие. Он помнил каждого из них, их речь. Как один презрительно усмехнулся и остро махнул рукой в его сторону, а кто-то ласково улыбнулся, глядя ему в глаза, и сказал: "Не надо возвращаться, малыш. Не бойся. Просто пойми и запомни: тебе нужно идти". После этого он сон за сном видел всё мимолетными частицами той встречи с Высшими. Сколько лет прошло? Он сидел у костра рядом с группой бродяг, ему не хотелось идти спать..."
Открываешь глаза, мёртвый камень, это всё, что видишь, как ни смотри вдаль, он повсюду, становится страшно, ты ведь так хотел найти здесь хоть травинку, хоть что-нибудь живое среди этого мёртвого камня, он всюду, смотри внимательнее, нет, не вдаль, там сыро и очень холодно, смотри под ногами. Ты чуть было не растоптал росток, единственную жизнь среди пустыни мёртвого камня.
Скорее ли идти вперёд иль всё же
Идти чуть медленнее, если проще так?
Приходит боль, но боль уходит тоже.
А путь, что выбран, не сменить никак.
"...Подкрадывалось утро. Костёр погас. Но он по-прежнему сидел возле горстки остывающих углей среди массы серой золы. "Почему ты не пошёл ночевать?", - спросила женщина. Он не знал её имени. Слишком часто Страннику приходилось покидать дома. В результате он перестал спрашивать имена, ведь в этом не оставалось смысла. "Я не люблю спать. Мне это неприятно". Женщина путешествовала уже долгое время. Она оставила Норланит, потому что быть среди бродяг значило для неё больше. У них она научилась общаться с другими путниками. Она никогда не спрашивала лишнего. Странник посмотрел на поднимающееся над горизонтом солнце и сказал: "Мне надо идти...". Она не спросила его, куда. Лишь сочувственно пожала плечами, прошептав: "Ступай. И да сохранит тебя Справедливость". Странник поклонился в ответ на старинное пожелание удачи и ушёл..."
Жар притягивает холодных как лёд призраков, и они идут к нему; стекаясь со всех концов, голодные, полусонные, бредут на тепло чьих-то рук, чьего-то сердца, крик, стон, плачь - их смех; они есть, они не так уж и далеко от нас, стоит только подумать о них и сильно испугаться, поверив в их силу, как тут же они почуют и придут.
Алая Даль разгоралась. Яркий огонь чистого алого был разлит по всему горизонту. Высшие что-то снова не поделили и серьёзно повздорили. Алая Даль пылала. И из пламени этого выходили Тени Мглы. Страшные создания. Они не знали, что значит жизнь. Тени Мглы не были её частью. Но иногда они проходили в неё. Так и сейчас. Когда разгоралась Алая Даль, они почувствовали её. И пришли. Они были очень голодны. Их интересовало только одно, время. Тени Мглы поглощали его. Они пили жизни людей и брали всё их время, всю память, весь опыт. Они бродили по Полю Разума и высасывали души из всех, кого встречали на своём пути.
"...Дорога вела на запад. Туда, где был город. Вокруг были одни горы. Это была не самая безопасная дорога, обычно люди не пользовались ею. Поэтому он её и выбрал сейчас. Он шёл. Взгляд Странника упал на небольшую расщелину в скале. Там был молодой парнишка. Он склонился над своими вещами и упорно пытался что-то найти. Странник подошёл к нему: "Приветствую путника". Юноша тоже был удивлён и, казалось, не ожидал увидеть кого-либо на этой дороге: "Странник? Здравствуй... Ты, ты помнишь меня? Мы встречались с тобой пару лет назад. Ты тогда остался у нас на ночь. А на утро сказал, что тебе нужно идти, и пропал". "Кажется, я действительно тебя вспоминаю. Но прости, что имя твоё я не смогу вспомнить. Почему ты здесь? Почему покинул Норланит, свой дом, почему остался один?", - Странник почувствовал, что мальчик хочет ему рассказать о себе, но не решится ничего говорить, пока не будет задан вопрос. Вернее, он надеялся, что Странник задаст его. "Понимаешь, моего дома больше нет. Моего имени больше нет. Однажды я проснулся и понял, что ничего не стою в этой жизни. Потому что я о ней ничего не знаю. Вот почему я ушёл. Мне нужно найти ответ на все вопросы". Странник внимательно посмотрел на него. Интересное лицо, тонкий прямой нос, прямые ровные брови, глаза посажены глубоко. Выглядел он добрым и открытым. Странник задумался и сказал: "Знаешь, возможно, я мог бы помочь тебе разобраться в этой жизни. Я полагаю, ты остановился здесь, чтобы отобедать. Могу разделить твою трапезу. Если ты не спешишь, то мы могли бы побеседовать", - Странник вопросительно посмотрел на своего собеседника. Тот улыбнулся и ответил: "Сочту за честь сидеть у одного костра с тобою, Странник", - юноша легко кивнул головой и вновь склонился над своими вещами в поиске..."
Он прошёл сквозь бескрайние дали,
Был готов сквозь пустыни пройти.
Средь людей его не ожидали.
Он ведь знал, ему нужно идти.
Всю свою жизнь Странник шёл. Он не мог останавливаться, потому что знал, что ему необходимо идти дальше. Да и не думал он никогда о том, в чём причина его вечного странствия. Ему казалось это естественным, и по-другому он просто не мог жить. Время шло. И вот он, уже почти что старик, вновь шёл по дороге на запад, к городу. Не зная, к чему придёт. Но хорошо ощущая дорогу под своими ногами.
"...Время было позднее. Солнце уже давно скрылось за горизонтом. Лишь двое всё так же сидели возле костра недалеко от забытой людьми старой дороги. "Расскажи мне, что сейчас в городе? Я давно не был там, и почти ничего не знаю", - Странник сломал надвое толстую еловую ветку и подбросил в огонь. Юноша печально вздохнул и ответил: "Да ничего там особенного нет. Всё так же. Разные люди, разные мысли. Сплетение эпох, смешение идей. Ты ведь знаешь, что Поле Разума всегда стояло в центре. Норланит, прекрасный город. Вот только что бы там нового не случилось, я не захочу снова жить в нём". Прошлую ночь Странник не спал, и сейчас его сильно клонило в сон. Весь день не прекращаясь длилась их беседа. Странник многое поведал юноше. Очень многое. Настала ночь. Он размял шею и плечи, чуть тряхнул головой, чтобы хоть как-то взбодриться: "Знаешь, ты выбрал верный путь, чтобы понять эту жизнь. В городе это сделать было бы не очень просто. Всё, что тебе сейчас нужно, это найти в горах удобное место и построить маленькую хижину. И уйти туда. Поверь, там ты будешь счастлив и сможешь найти себя. А это главное", - он поежился от холода и добавил: "А сейчас давай спать". Странник мечтал научиться жить так, чтобы никогда не спать. Ему было всякий раз страшно засыпать. Потому что его ждал один и тот же сон. И он знал это..."
Тропа ведёт к дороге, та - к перекрёстку из двух, идя по протоптанных и вымощенным путям, встречаешь таких же путников, как и ты сам, для тебя мир становится сетью дорог, города - точкой отсчёта, а время... время твой верный спутник, оно движется вместе с тобой. Не каждый тебя понимает, твоя жизнь устроена не так, как у других. Твоя жизнь в странствии. Но это тоже жизнь.
"...Настало утро. Юноша проснулся, услышав рядом лёгкий шорох. Странник тихонько собирался. Увидев, что мальчик проснулся, он остановился: "Мне надо идти...". Юноша улыбнулся и ответил: "Странник, куда ты идёшь? В прошлую нашу встречу ты сказал именно эти же слова. И пропал. Наверное, ты каждому встреченному тобой говоришь, что тебе надо идти. Но, Странник, куда?". Странник задумался на какое-то время. Потом посмотрел на юношу и спросил: "Сейчас?", - затем огляделся и показал в ту сторону, куда уходила дорога: "Сейчас туда", - немного помедлив, он добавил: "Я не смогу тебе объяснить всего. Поверь, мне действительно нужно идти. Я искренне желаю тебе всего самого доброго. Не спрашивай, увидимся ли мы. Я не знаю. Дороги огромны, но все они связаны. Прощай". "Я благодарен тебе за эту встречу. Ты многому меня научил. Теперь я знаю, куда мне идти. На юго-западе отсюда я давным-давно видел прекрасное место. Туда и направлюсь... Тяжело расставаться, но я понимаю, что так надо... Прощай". Странник слегка поклонился, уверенным движением поднял свои вещи с земли, развернулся и пошёл вдаль. По дороге он мало о чём думал. Он просто шёл и наслаждался своим путём. Солнце поднялось высоко, но он не хотел останавливаться. Он знал, что вскоре увидит Равнину. Он не видел её довольно давно и хотел поскорее взглянуть на неё. К вечеру он вышел на край гор. Дорога дальше шла вниз по склону и вскоре полностью выходила на Равнину. Странник остановился ещё там, наверху. Как только открылся вид на неё. Небо было фиолетовым, нереальным. Горы казались тёмными громадами, на вершине одной из которых стоял он и смотрел вдаль. На Равнину. В лицо дул прохладный ветер. Картина завораживала. Странник обернулся назад и понял, что никогда больше не пойдёт этой дорогой. Он улыбнулся и вновь стал смотреть на Бескрайнюю Равнину Поля Разума...".
До конца ему оставалось не так уж и много. Вскоре после этого он столкнулся с Тенями. Битвы не было. Просто в результате вышло так, что все, кроме него и ещё девяти человек укрылись в Норланите, а они остались посреди Равнины. Он спас их, заставив Тени вернуться через Алую Даль. Но Равнина, она стала вечным приютом его телу. Это было его осознанное решение. Холодная логика: девять значит больше, чем один.
IX
Вечер, может быть сейчас в этот вечер к человеку снова придёт обидная мысль, он не знает. Придёт, как это было с полчаса назад, тогда он отогнал её, подумав о том, что довольно скоро настанет утро, и всё развеется. Но сейчас он уже стоит и ни о чём не думает. Ему не о чем думать. Надеяться на лучшее устал. Нет желания думать о худшем. Человек прошёлся по комнате и приблизился к стене. Как интересно, то, что смогло вырвать его из плена острых мыслей, всегда рядом с ним. Стена. Просто смотреть в неё. Просто говорить с ней. Просто видеть себя в ней и в мыслях быть ею.
Стиснув зубы, забыть бы былое,
Кинуть кисть, рисовавшую синь
И маравшую холст в чьё-то злое
Непонятное цветом чужое
И с оскалом животным лицо.
Так и впрямь, ты возьми да и кинь,
Разорви холст и выбрось в канаву,
Всё былое своё ты отринь.
Чистый лист тебе больше по нраву.
Вихри там, где некогда ранее были течения Мглы. Её изменяла Буря. Мгла переходила в другое состояние. Она перерождалась. Буря забирала жизни многих миров. Но что-то произошло, и та сама собой начала постепенно затухать. Но всё-таки ещё была столь же опасна для малых пространств, что и ранее.
Начинался день. Тёплый день, солнечный. Сионор был в пространстве. Он ждал, пока Ошген и Склит не пройдут через Семнадцатый Изгиб. Они должны были прийти в Мир, чтобы можно было спокойно всё обсудить. Во Мгле для этого было по-прежнему слишком шумно и опасно. Да и не в силах был Сионор выходить за пределы Мира. За последнее время ему пришлось очень долго блуждать вне родного пространства. Он ослаб, и ему нужно было просто некоторое время, чтобы отдохнуть.
Расставив все события прошлого по порядку, застываешь и смотришь: рождается маленький человечек, его первые шаги, чудаковато споткнувшись, падает на коленки, дальше слово, затем слова, много слов, он познаёт мир и в его голове складывается представление этого мира, слов всё больше и больше, время дальше и дальше; теперь ты, вспомни, как ты мыслил, когда не знал ещё ни одного слова? образы, чувства, идеи в их первородном виде; что же сейчас? ты променял их на множество пустых слов - прислушайся к себе, ведь всё время в голове твоей мысли смешиваются в бессмысленную словесную кашу, где фразы обрывисты и значения почти не осталось.
"У тебя очень красивый мир, Сионор", - произнёс Склит, когда они втроём вошли в Замок: "Сколько же эпох прошло...", - Склит вздохнул и о чём-то задумался. Они прошли по одному из коридоров и вошли в маленькую кухню. По одной её стене стояли закрытые полки. На противоположной висела картина. Ошген подошёл к ней и с интересом принялся изучать. Мальчик сидел на полу посреди комнаты. На его левом плече, повернув голову и уткнувшись клювом в пух, мирно дремала птица. В правой руке он держал небольшого игрушечного солдатика. Сионор посмотрел на Ошгена: "Я не смогу тебе сказать, что на этой картине. Каждый видит её по-разному. У меня много связано с ней, поэтому она и висит здесь", - он жестом пригласил гостей сесть за стол: "Ошген, Склит, я действительно рад видеть вас здесь. Быть может, именно этой поддержки и не хватало мне, чтобы победить Бурю. Чтобы настал переломный момент. Я уже несколько дней не был вне пространства. Что там сейчас?". Склит улыбнулся: "Сио, я ничего уже не понимаю из того, что творится. Дело в том, что Буря сейчас начала постепенно затухать. Мы не знаем, с чем это может быть связано. Вполне возможно, что это затишье есть явление временное. А, может быть, и нет. Не известно, в общем. Так что... так что теперь необходимо и с причинами этого разобраться, наверное".
Ладони тепло греет рану,
Она до сих пор холодна.
Ладонь убирать я не стану,
Пусть в муках не видно и дна,
Я просто оставлю немного
Надежды на лучший исход,
Мне выжить бы надо. Дорога,
Она ведь и дальше идёт.
Начинался вечер, а они по-прежнему сидели за небольшим столом и разговаривали. Обменивались мыслями, некоторыми знаниями о Мгле. Но это было больше похоже на дружескую беседу, нежели на обсуждение глобальных процессов Мглы. Ошген вздохнул, он понял, что время уже было позднее, и нужно было к чему-нибудь вскорости прийти. "Сионор, знаешь, моё предложение такое: несколько дней ты отдохнёшь и наберёшься сил. А затем последуешь к Отшельнику. Он звал тебя. Ему действительно есть, что тебе рассказать. А мы пока посмотрим, что можем предпринять. По одному из направлений мы видели недавно один маленький мирок. Его можно спасти, если действовать аккуратно. Так что ты знаешь, где искать нас", - Ошген посмотрел на Сионора. Тот кивнул и ответил: "Хорошо, поступим так. Вскоре я буду с вами. Ошген, Склит...".
Всё-таки приятно находиться здесь, приятно как никогда. Он вышел из Замка к западу и побрёл вниз по мощеной дорожке. Прохладно, морось, и солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Вокруг только деревья. Он каждое знал. И их общество находил более чем приятным. Он ведь любил деревья. Всё тот же маршрут, плавно поворачивающий на юг и далее к востоку. Почему-то в последнее время получалось так, что ему редко удавалось быть здесь. Но сейчас... Он шёл и был рад просто идти вперёд по знакомой дорожке. Рад вдыхать этот холодный сырой воздух. Дойдя до утёса, что на востоке Тэрсона, Сионор остановился. Ветра особого не было, и волны спокойно то поднимались и накатывали на крутой берег, то отступали от него. Он смотрел в океан. Не понимая, о чём он думает и думает ли вообще, он рассмеялся. Ему просто стало смешно стоять здесь. Подумав, а почему бы и нет, он сбросил плащ, снял обувь и, размяв парой махов плечи, оттолкнулся от камня вперёд. Полёт, он длился не очень долго, за ним короткий всплеск и ледяная вода. Непривычное ощущение, он никогда раньше не прыгал в воду в такую погоду. Вынырнув, он поплыл к берегу. Пришлось затратить много усилий, чтобы взобраться обратно. Одевшись, он поспешил к Замку.
Красиво здесь... Смотришь внимательно, стараясь запомнить каждую мелочь, ты был здесь всегда, всё привычно и всё любимо тобой, каждая мелочь, окружающая тебя; как хочется дольше, просто быть здесь. Как тяжело покидать это место. Навсегда. Ты ведь знаешь, что в будущем не захочешь вернуться сюда. Потому что это место изменится, а ты хочешь сохранить его в памяти таким, каким полюбил его, каким видел всё это время... И всё-таки, красиво...
Сионор сел в кресло поближе к камину. Он серьёзно продрог, пока мокрый бежал к Замку. Но он был рад. Тэмиллес улыбнулся, было видно, что ему смешно смотреть на свера, подрагивающего под одеялом и периодически шмыгающего носом. "Как интересно", - заметил он: "Сио, зачем? Поплавать решил что ли? Вот что путешествия по Мгле с людьми делают". Сионору самому было смешно, он совершенно не думал, что нырнёт в ледяную воду Единого океана. "Тэ, ты ведь знаешь, что я просто так прыгнул. Подумал, а почему бы и нет, и прыгнул. Не смейся, я сам от себя не ожидал. Просто мне действительно очень сильно хотелось прыгнуть в воду". "А может быть, скорее не хотелось оставаться на земле?", - уточнил Дух. Сионор вздохнул и посильнее закутался в своё одеяло: "А может и так. Не знаю я. Теперь не знаю", - он опустил взгляд в пол и замолчал. Тэмиллес знал, что ему сейчас тяжело. Некоторое время Дух не говорил ничего, задумавшись и глядя в камин. Сионор уже согрелся, но по-прежнему был бледен и мрачен лицом. Дух тихо сказал: "Послушай, мне кажется, ты немного запутался во всём, в себе. Ты давненько не был в Лабиринте. Я думаю, это должно помочь тебе. И ещё...", - голос Тэмиллеса стал ещё серьёзнее: "Мне кажется, ты ещё не признался себе в том, что было истиной причиной прыжка... Прислушайся к себе, может быть, где-то в глубине ты хотел просто не...". "О чём ты, Тэ?", - не дал договорить ему Сионор: "Я всего лишь прыгнул в воды Единого! Просто прыжок. И хватит об этом".
Страшно ногу поставить туда,
Где лишь темнота.
Страшно открыть глаза, зная, что ты там,
Где лишь темнота.
Нет края, нет точки, нет массы,
Время, по сути, бессмысленно там,
Где лишь темнота.
Ты зашёл слишком далеко.
Ты решил знать слишком много.
Тебе не следовало лезть в глубину сознания.
Ты не был готов и не увидел ничего,
Кроме одного маленького её уголка,
Где лишь темнота.
Время ложится осадком на камень. Стены покрываются пылью и тускнеют. Коридоры словно начинают таять. Пространство в них всё туманнее, стены их сдвигаются, срастаются, сходятся. И причиной всему время. Если не следить за камнем, если он станет не нужен, то камень перестанет быть стеной, он вновь превратится в тот древний камень, что лежал целую вечность. Камень не сможет служить человеку, если не нужен ему. Лишь находясь в городах, люди заставляют город жить, а камень держать стены. Но, покидая дома, люди в них не возвратятся - через время их стены станут пылью.
Сионор оказался посреди небольшой залы, серые колонны которой устремлялись вверх и плавно переходили в потолок. Он огляделся, место показалось ему незнакомым. Скорее всего, Лабиринт выстроил эту ветвь, пока свер не ходил на платформы. Было довольно темно, но Сионор не стал с этим ничего делать. В Лабиринте он мог бы бродить сейчас и вообще в полной темноте, всего лишь прислушиваясь к тому, что рядом. Он провёл рукой по одной из колонн и не спеша побрёл по коридору. Стали вспоминаться его ранние приключения в этих каменных дебрях. Сионор шёл дальше, ему не было различия, что за игра будет сейчас. Ему ничего не хотелось, он просто шёл. Впереди показалась дверь. Она была довольно тяжела и поддалась не сразу. За ней уже начался тот Лабиринт, где Сионор был, который он помнил с детства. Почему-то вдруг вспомнился один обрывочный момент, одно местечко. Ему очень захотелось вновь туда попасть, и он побрёл по бесконечной паутине коридоров и ходов, пытаясь отыскать его. Через некоторое время он почувствовал, что нашёл это место. Коридор с бледно-мраморными стенами вёл дальше вперёд. Непонятный тусклый свет струился из них. Кажется, коридор уходил чуть вниз. Дальше он разделялся натрое. Левая ветвь несколько раз поворачивала зигзагом и заужалась так, что через неё нельзя было пройти. А правая ещё круче начинала уходить вниз. Но там было ужасно темно. Когда он впервые оказался здесь, он испугался этой темноты. Сейчас... сейчас он не захотел туда идти, чтобы так никогда и не узнать, что же там, ведь это всё в прошлом. Впереди была стена. Он подошёл к ней и осторожно раздвинул её руками, пройдя вовнутрь. Этому приёму он научился именно здесь. Только давно это было. Он улыбнулся, увидев всё там же Объект Выхода в виде пирамиды, зависшей над полом. Подойдя к нему, он ощутил, как сильно тот светился изнутри. Шаг вперёд сменился темнотой. Последнее, о чем Сионор подумал, это то, что, должно быть, он засыпает.
"Как я оказался здесь?",- спросил Сионор, открыв глаза и поняв, что он в Замке. "Не столь уж это и важно, согласись...", - Тэмиллес сочувствующе смотрел на него. "А что важно?", - спросил Сионор, задумавшись ненадолго. "Тебе решать", - Тэмиллес вздохнул и продолжил: "В ином случае я бы ответил именно так. Но сейчас скажу. Тебе трудно, ещё немного, и ты мог бы потерять себя, изменившись так, что вряд ли когда смог бы быть счастлив. Ты давно не был в Мире. В своём Мире, Сионор. Теперь же ты освежил память о нём. И Лабиринт тебе для этого был нужен". Сионор сел на кровати, согнул ноги, обхватив их руками, и положил голову на колени: "Понятно...". Ещё не рассвело, интересное время суток, призрачное и непонятное. Луна была полной и светила в окно. Тэмиллес смотрел на неё какое-то время, после чего сказал: "Сионор, её мир закрылся не навсегда. Ты ведь и раньше с расстоянием боролся нормально, так в чём же дело? Ты умеешь ждать. Жизнь научила тебя терпению. И ты знаешь, как ничтожно время в некоторых вопросах. Тяжело. Верить сложно. А ты верь".
X
Вокруг тихо и спокойно. Но кто сказал, что сейчас нет войны, что рядом, в паре шагов не происходит катастрофа, что мир не рвётся на составляющие? Воюют люди, леса и поля полнятся телами убитых. Но ведь этого ужаса не понять птицам и зверям, что живут здесь и жили в этих местах всегда. Они просто не видят этой войны. Это - не их мир. Это - не их война. Для них всё вокруг тихо и спокойно.
Внизу под нами плещется вода,
Там в глубине покрыто всё лесами,
В эпохи складываясь, там текут года,
Там всё прекрасно. Это всё под нами.
"Какая замечательная погода", - подумалось Веануолу, когда он проснулся. В подпространстве Воды небо было безоблачно, тёплое солнце согревало землю, а ветра почти что не было. Именно в такую погоду он любил выбираться из своего жилища поближе к морю. Веануолу нравилось, когда было тепло и ясно, и он, бывало, уходил из дома на несколько дней. Так он решил и сейчас. Спустив на воду лодку, он сел внутрь. С собой юноша взял только еду и немного пресной воды в металлической фляге. Её ему как-то подарила Клива. Она сказала, что эта фляга всегда будет служить ему и ей ничего не страшно, ведь над ней потрудилось несколько очень талантливых сверов из её подпространства и подпространства Огня, сумевших дать этой фляге по истине вечные свойства. Когда-то Веануол даже хотел разобраться в этой магии, но через некоторое время понял, что работа была сделана очень изящно, и что он не в силах понять всех связок заклинаний, произнесённых над флягой. Оттолкнувшись широким веслом от берега, Веануол направился вдаль в море.
Как приятно не чувствовать веса, лететь и не знать расстояния, понимая, как ничтожно оно, когда нет времени; лететь так быстро, что мир становится лишь неподвижной скульптурой неведомого Мастера. Смотришь свысока на его творение и думаешь, как просто созидать Жизнь. Возникает мысль, что будь ты Мастером, то сделал бы всё совсем не так в этом мире. Ты летишь и полёт твой скор. Только тебе надо будет приземлиться. И самого главного ты понять так и не успеешь. Быть может, Мастер тоже не хотел строить Жизнь так, но это оказалось единственно возможной её формой.
Веануол отпустил вёсла. Лодка мерно покачивалась на волнах. Он посмотрел по сторонам. Вокруг было только море. Его маленький островок уже скрылся из виду. Веануол перебрался поближе к носу и, глядя куда-то вдаль, стал водить руками по волнам. Иногда он выбирался в море не для того, чтобы ловить рыбу или добираться до другого острова, а просто так. Просто чтобы спокойно посидеть в лодке и помочить руки в морской воде. Мелькнула серая тень. Он её еле заметил. Где-то вдалеке на горизонте. Едва уловимая. Веануол встрепенулся и принялся всматриваться туда. Однажды давным-давно он слышал легенду про Орла с острова Ренаси, который мог летать со скоростью мысли. И он верил в неё. Вот и сейчас, увидев промелькнувшую на горизонте тень, он подумал именно о нём. Веануол очень давно хотел найти его. Даже засыпая, он каждый день мечтал именно о том, чтобы встретить того орла.
Почему снова этот парк? Почему вновь эта дорожка, что и множество дней назад? Раньше ты возвращался именно ею, а потом забросил. Раньше ты возвращался один. А теперь ты сопровождаешь другого человека. Он о чём-то рассказывает тебе. А ты идёшь, глядя себе под ноги и мрачно улыбаясь. О чём-то рассказывает... Ты знаешь этот парк, где он кончается, ты знаешь весь путь. Ту точку, где ваши пути разойдутся. А тебе всё равно. Ведь ты даже толком не знаешь его. Просто ему так проще идти. А тебе всё равно. Тебе не хочется совершенно ничего. Хотя нет, только одно. Быть сейчас не здесь, а очень и очень далеко отсюда. Там должно быть тоже есть парк. И должно быть там также на какие-то минуты пересекаются пути двух людей. И одному из них тоже всё равно. Одни люди, всюду люди и их дурацкие пути... Человек спросил тебя о чём-то, ты не расслышал. Нет, мне не холодно. И он рассказывает дальше о чём-то своём. А тебе совершенно всё равно. Ты думаешь о том, почему всё именно так. Смотришь на человека, и кажется, друг. Проходит незначительное время, и ты понимаешь, как ошибочно было первое представление. Нет, человек он неплохой, иначе не стал бы идти с ним рядом. Но всё-таки... Может быть, ты настолько часто думаешь о том, что очень далеко от тебя, что невольно пытаешься найти это в том, что рядом... Почему? Почему снова этот парк? Почему всё всегда именно так?
Веануол сосредоточился, он знал, что Орёл наблюдает за ним и сейчас невидимый парит где-то рядом. "Я не хочу лишать тебя свободы. Я не хочу приручать тебя. Я просто хочу узнать тебя", - произнёс юноша и оглянулся. Нет, там не было ничего, и он с сожалением сел обратно в лодку. Ему было грустно, что Орёл не стал спускаться к нему, ведь он действительно очень сильно хотел, чтобы его мечта об Орле с острова Ренаси стала реальностью. Сзади послышался шум крыльев. Веануол обернулся, на борту сидела небольшая серебристо-серая птица и, чуть склонив голову набок, изучающе смотрела на юношу. "Орёл! Ты пришёл. Как я рад, что смог встретить тебя. Спасибо тебе...", - Веануол был счастлив как никогда. Они неподвижно посидели так ещё несколько минут, после чего птица достала клювом из-под крыла маленькое перо и уронила его на дно лодки. Затем расправила крылья, и исчезла. Веануол поднял перо, бережно завернул его и положил за пазуху. Он знал, зачем Орёл дал ему это перо. Нужные слова, произнесённые над ним, смогли бы призывать Орла в любое время. Одного он немного не понимал: почему Орёл сделал столь щедрый подарок ему. Ведь это очень большая редкость, чтобы птица так доверилось человеку. Но всё равно Веануол был безмерно счастлив.
Если воздух тяжёлый вокруг,
Между фразами паузою стык,
Молча смотрит в глаза тебе друг.
Просто он к тебе сильно привык.
Ликресс сиял. Он был красив, и даже тонкие потоки воздуха, окольцовывавшие его, казались особенно прекрасными на фоне безоблачного неба чисто-голубого цвета. Всё в Подпространстве Воздуха было великолепно - перемены замедляли ход, и уже становилось ясно, что они приблизились к своему завершению. "Как же всё-таки красив наш Ликресс, правда?", - спросил Карс у Тои. Она улыбнулась в ответ: "Правда... Действительно иногда хочется просто стоять здесь на возвышении и любоваться им вечно". Карс посмотрел на неё, в тот момент ему даже подумалось, что ведь она действительно способна застыть и стоять так вечно, взирая на величие башен Крепости. "Ладно, пойдём. Сейчас уже придут Клива и Грив, нехорошо, если мы опоздаем", - он вновь повернулся к Крепости. "Конечно", - почему-то она снова улыбнулась, но это уже была мимолётная улыбка, которую она тотчас же скрыла: "Интересно, как там Веан? Он сможет прийти сейчас вместе с Кливой?". Карс задумался на какие-то мгновения: "Да. Он придёт. Кстати, что-то мне подсказывает, что в его жизни произошло что-то очень и очень хорошее, о чём он мечтал долгие годы", - маг по-прежнему смотрел в сторону Ликресса, туда, где потоки воздуха вокруг него граничили с небом и сливались в единое целое.
Вокруг темно, но тебе не нужен свет, тихо, но звуки могли бы только лишь помешать, ты знаешь, что рядом с тобой друг, твой единственный друг, тот, кому ты не говоришь ничего, потому что он и так всё понимает, и как прекрасно, что он рядом, думаешь ты; вокруг сотни огней, вокруг сотни звуков, сейчас ты их просто не ощущаешь, тебе так проще чувствовать его мысль; и если время есть мера восприятия мира, то почему бы ни сделать так, чтобы эти мгновения длились вечно?
Посреди просторного светлого зала стоял массивный стол. Обед был дан просто изысканный. В Крепости всегда было принято так встречать гостей из смежных подпространств. "Веан, я рад приветствовать тебя за этим столом. Мне видится, ты чего-то достиг за последнее время", - сказал Карс. Веануол осторожно достал кусочек материи и развернул его, на ладони лежало небольшое серое перо: "Вот, его подарил мне Орёл с острова Ренаси. Помнишь, Клива, я говорил тебе про него. Я смог найти его, он оставил мне это перо как символ доверия". Клива рассмеялась: "Да, помню. Кажется, когда я тебя узнала, это было так давно", - она вздохнула: "Тогда всё было очень сложно. Ты был ещё совсем ребёнком. Я не могу забыть, как ты тогда справился с таящей по спирали Идейностью, это была действительно работа мастера. Ты мой лучший ученик, Веан, и, знаешь, я уверена в том, что в будущем ты будешь прекрасным преемником и однажды станешь Великим правителем подпространства Воды". Грив отложил вилку и негромко сказал: "Если он и вправду так талантлив, как ты говоришь, то я был бы рад пройтись с ним по Лабиринту. Может быть, пора уже размяться, а?". Карс задумался, после чего сказал: "Нет, не стоит, по крайней мере, сейчас. Там мы ещё успеем побывать, Грив, и обязательно сыграем все вместе, мне тоже это интересно. Но не сейчас. Мы все наконец-то собрались здесь, только Сионор где-то в своих пределах странствует. И я бы хотел просто поговорить с вами, друзья...".
Как приятно знать, что вокруг тебя царит спокойствие. Как приятно быть уверенным в этом. Ведь нет ничего лучше, чем то чувство, когда тебе кажется, что ты дышишь, и в такт твоему дыханию волны накатывают на берег и отступают обратно, ты восторженно кричишь и знаешь, что тебя поддержат сотни птиц, ты радуешься и чувствуешь, как ветерок весело пробегается по твоему лицу. И ты спокоен за то, что вокруг тебя. Ты соткан из этого единого чувства. Тебе оно просто необходимо. Спокойствие.
XI
Жизнь, почему ты порой бываешь так сложна? Почему ты можешь быть несправедливо жестокой? Ты ведь так прекрасна, Жизнь, тебе не к лицу эта грубость. В тебе много цвета, ты яркая и красочная. Но порой, когда все, кого знал, уходят, когда остаёшься совсем один, и знаешь, что уже ничего не сможет удержать в этом мире, кажется, что ты выцветаешь, теряешь все свои краски, становишься серой и холодной. Жизнь, ты бываешь разной, у тебя много лиц. И иногда ты поражаешь своей противоречивостью, тебя ведь бывает просто не понять. Жизнь, ответь, кто твой Творец, откуда ты? Впрочем, это уже и не настолько важно, теперь-то ты существуешь самостоятельно, да и, наверное, ты всегда существовала в разных формах, Жизнь. Ты есть. Спасибо тебе. Я знаю, что ты и сложна, и можешь ударить тогда, когда этого совсем не ждёшь. Но всё равно ты нравишься мне такая, какая есть. Потому что ты действительно прекрасна.
Люди не меняются с годами,
Мы только внешне старости подвластны,
Внутри же постоянны. Но мы сами
Понять не можем - годы не опасны.
"Здравствуй", - поприветствовал Сионора Отшельник, как только свер оказался в Поле Разума. "Отшельник, рад видеть тебя", - Сионор поклонился. Вокруг были только просторы Равнины. Немного помедлив, старик сказал: "Пойдём", - и прошептал несколько недлинных слов, повернув к небу ладони. Они оказались в его хижине. "Я думаю, ты хочешь у меня спросить одну интересующую тебя деталь...". Сионор ответил: "Да. Ты не рассказал мне в прошлый раз, кто ты, Отшельник?". Тот улыбнулся: "Понимаешь, Сионор, всё не так уж и просто. Я знаю тебя очень давно. Когда я был ещё совсем мал, я ушёл из дома и покинул Норланит. Я многого не понимал об этой жизни. Я ведь рассказывал тебе, что твоё прошлое здесь, что твоё прошлое - Странник. Так вот именно он мне во многом помог, и последовав его совету, я построил здесь хижину. Может быть, поэтому тебе кажется, что ты раньше знал меня - ты вспоминаешь обрывки своего давнего прошлого". Сионор молча смотрел в стену. "Знаешь", - он посмотрел на Отшельника: "То, что нас связывает моя жизнь предшествующая, я и сам понимать начал. Но одно мне до сих пор не ясно. Кто такой Шут?". Отшельник снова улыбнулся: "А вот это действительно интересно. На самом деле, мы едины в некотором смысле. Тогда, давным-давно я стоял на этом месте, и я видел, как из Алой Дали выходили Тени Мглы. А ты был там рядом среди десятка людей. Я не могу тебе рассказать, что случилось, этого я и сам не знаю. Яркая вспышка ослепила меня на какое-то время. Очень долго я стоял, застыв неподвижно. Может быть, даже прошли годы или десятилетия, прежде чем я очнулся. За то время я переосмыслил всё и сильно изменился. Я открыл глаза. А напротив меня стоял Шут. Я почувствовал тогда, что он был рождён в ходе этого времени, лишь потом поняв, почему. Я прежний разделился надвое. Ты видишь меня, а ведь я лишь одно из начал того, в чьём теле я живу. Моя противоположность, которую я безмерно люблю, живёт вместе со мной и всем говорит, что его имя - Шут. Кстати, скоро он должен вернуться".
Тот, кто дорог тебе, далеко,
Лишь себя ты винишь за это,
Своей глупости мощным плевком
Отвечаешь, другого ответа
Ты не видишь. За что? Почему?
С безысходности ты пламенеешь.
Может Высшему? Может ему
Интересно: ходить ты умеешь?
Возвращаешься домой, вечер, уже стемнело, и зажглись фонари; постоянно день за днём в одно и то же время и одной и той же дорогой. Сегодня был хороший день, и на твоём лице была слегка усталая улыбка. Обойдя по бордюру лужу и миновав маленький мостик через ручей, идёшь дальше. Снова загудел ветер, раскачав верхушки деревьев, ты посмотрел вверх, должно быть, завтра похолодает. Идёшь домой. Там, ты знаешь, там тебя ждёт тот, кто безмерно дорог тебе. И этот человек каждый вечер ждёт тебя дома. А ещё ты знаешь, что сегодня будет прекрасный ужин. Ты улыбнулся и ускорил шаг. Сегодня был хороший день.
Сионор снова был вне пространств. Что поразительно, все течения Мглы были спокойны, как и прежде. Он уже во второй раз отыскал светло-серое облако. Он чувствовал, что там найдёт своих союзников - Ошгена и Склита. Так оно и было, лишь свер оказался внутри этой области Мглы, как увидел их. "Сионор, здравствуй. Что ты думаешь насчет состояния Мглы?", - оживлённо спросил Склит. Сионор приветственно кивнул головой: "Мне кажется, всё кончено". "А я вот так не думаю", - возразил Ошген: "Сионор, неужели ты не понимаешь, что это только затишье перед штормом новой силы?". Сионор не надолго задумался, прежде чем ответить: "Нет, Ошген. Всё кончено". "Но почему?", - спросил Склит. "Я долгое время не мог понять всех причин, которые привели к перестройке Мглы, к Буре. Сперва я думал, появилась новая сила и нарушила Баланс. Затем мне казалось, что это дело рук Высших. Позже я стал опасаться, что из-за нестабильности Мглы может начаться новая Война. А недавно я понял одну вещь. Всё кончено. Буря началась только потому, что люди устали верить в спокойствие, и Мгле для нормального существования она была просто нужна. Вера, вот что определяет происходящее. Сейчас всё уже завершилось. Потому что люди стали верить в лучший исход, и вера определила конец Бури. Новая Мгла не совсем похожа на Мглу до Бури. Но, тем не менее, это наша Промежуточная Мгла. И теперь она спокойна, а жизнь в ней налаживается. Спасибо вам большое, что оказали помощь. Не известно, как бы оно завершилось без вашей поддержки. Ваш мир - Поле Разума. Ваш дом - Норланит. Я желаю вам всего самого хорошего. Всё завершилось. И сейчас мне нужно идти. Да хранит вас Справедливость", - закончил он и, моментально развив внушительную скорость, удалился в направлении Семнадцатого Изгиба Местности. Мгла была спокойна. Всё кончено.
Эпоха за эпохой завершается,
Быть может, за изломом тока лет
Всё меж собою так перемешается,
Что мир не будет знать отныне бед?
Не бойся посмотреть правде в глаза; ты так долго боялся её узнать, и ты так долго хотел её узнать, и боялся; всё ведь не слишком уж и сложно, и если б не твои страхи, давно бы избавился от тобою же выдуманных мучений; всё не слишком уж и сложно. Когда не знаешь, что думает человек, и почему он не говорит тебе это, просто спроси его сам. Иногда бывает слишком сложно сказать о том, что чувствуешь, потому что слово из хранителя смысла превращается в глупый ничего незначащий набор символов, и ты просто молчишь и боишься сказать хоть что-то. Никогда не бойся смотреть правде в глаза. Быть может, кто-то с надеждой ждёт твоего вопроса.
Сионор стоял на краю Утёса и смотрел вдаль. Вместе с сумерками появился и лёгкий серый туман. Где-то вдалеке сверкали молнии, и оттуда изредка доносились низкие раскаты грома. Должно быть, гроза приближалась к Тэрсону, подумал Сионор. Он присел на землю, рука его легла на мелкий камешек. Сионор приподнял его и бросил вниз в воду. Ему не хотелось совершенно ничего, даже мыслей в голове толком не осталось - настолько всего много свершилось. Он устал постоянно думать, хотелось просто побыть на краю Утёса в тишине и покое. Сионор снова взял камешек, и уже машинально отправил его вслед за первым. Он даже не заметил, как задремал и лёг на землю. Ему снилось, как он не спеша идёт за горячим чистым алым светом. И свет был всё ближе, ближе... Сионор не знал, сколько прошло времени. Проснулся он оттого, что почувствовал чьё-то прикосновение. Приоткрыв глаза, он был приятно удивлён. Ланикра сидела рядом с ним, положив свою ладонь на его руку. Он улыбнулся, сел и приобнял её. "Сио, прости, что так долго не приходила к тебе. Просто я действительно не могла. Когда-нибудь ты узнаешь всё о моём мире, и что в нём творится. Но сейчас нельзя...", - Ланикра вздохнула и опустила голову на его плечо. "Лани, как же я рад тебя видеть. Всё хорошо. Ты знаешь, Буре пришёл конец. И теперь во Мгле всё встало на свои места". "Знаю, я ведь совсем недавно была во Мгле", - ответила она: "У меня тоже есть для тебя одна приятная новость. И в этом помогла Буря. В общем, теперь наши миры срослись с Семнадцатым Изгибом Местности. Фазы перестали играть роль, ведь проход теперь будет вечно. И, поверь мне, теперь мы будем видеться намного чаще". Это было действительно радостной вестью. Они счастливо рассмеялись и, поднявшись, пошли в сторону Замка. Надвигалась гроза. А в такую погоду гораздо приятнее сидеть у камина, непринуждённо беседовать с тем, кто дорог, и пить горячий чай под мерное постукивание по окнам капель дождя.
Гроза, она часто была в Мире, где царит вечная осень. В Мире, что существует вне нашего времени и вне нашего пространства. Гроза, она приходит из-за горизонта. И тогда становится темнее, поднимается ветер и льёт дождь. Как приятно природе Мира чувствовать холодный ветер, струи дождя. На земле образуются лужи, в которых, должно быть, зарождается своя микро-жизнь. Слишком быстрая, слишком скоротечная - лишь зародившись она тут же умирает, только и успев, что зародить новую жизнь. Жизнь в каплях дождя. Гроза, как часто она проходилась по стенам Замка, как часто бушевала среди просторов Единого Океана и бросалась волнами на скалы. В ней есть какая-то необъяснимо притягательная сила. Всё в Мире связано с ней. С ней всё начинается и ею же заканчивается. В Мире, где царит вечная осень.