Анечке Мясниковой
В звуках Kosheen появляются вынужденные мысли. Так… промелькнут, развеются в стуке полудохлого сердца.
Жар улицы сменяется прохладой белоснежного кабинета. Скорее операционная, чем просто твой мир. Скорее нелюдь, чем я напротив монитора.
На подоконнике маленький Будда, на шее распятый Христос, принципы Заратустры в паспорте… а быть, как назло, не хочется.
Она спит позади меня - на разложенном диване. Темная, роковая. Из-под простыни только кучерявая макушка ее, да пятка розовая, спелая.
Подойду ближе. Сяду на корточки. Вдохну пылающий жар твоего тела. От тебя пахнет табаком «кофе с мятой», жареными семечками и «Живанши». Точно! «Into the blue», не иначе.
Тебе снится сон- понимание. Принять себя такой разной, пугливой и взбалмошной. Почему бы и нет? Мне хочется быть с тобой всегда. И здесь в бледности псевдо-больничных стен, и там, в городских расстояниях, между цветом ночи и резкостью глубины неизмеримого. Я чую изгиб твоего раскаленного бедра под простыней. Заглянувший в раскрытое по случаю окно ветер, хлопает в ладоши в твоих волосах. Закон притяжения включен на упор. Я несмело прилягу рядом.
Ты заворочаешься:
- который час? - протянешь сонно.
Знаю - тебе не важно это.
Я поцелую тебя в раскрытые, томящиеся губы:
- вечер, спи еще. Я разбужу.
Ты не доверишься, широко распахнешь карие глаза. Заморгаешь вынужденно. Я не отреагирую - изучаю тебя редкую. Медленно растягивая удовольствие. Капли по нитке, как мороженое.
Сядешь резко, скинешь худые ноги на пол, потянешься:
- ну почему так жарко? - не выспалась, недовольная.
Я ищу оправдание погоде:
-лето…
ты, не ответив, поспешишь в темную кухню. Не пойду за тобой - жара растеклась по уставшему молодому телу негой, леностью. Три сообщения на автоответчике, как шаги по замученной карьерой лестнице.
Слышу спуск воды в туалете, шлепанье твоё босоногое по кафелю.
Ты образуешься в проеме - почти проснувшаяся. Почти Красавица: такая худая, что видно, как шортики держатся на косточках, такая стройная, что могла бы быть ангелом, загорелая - цвета ириски…
Прячешь глаза от меня под отросшей челкой - искусительница. Я сожмусь на диване калачиком, что бы ни потерялось, то, что шевелится котеночком чуть ниже живота, где-то в разгоряченном паху.
- ты кофе будешь? - облокотишься на дверной косяк - хотя… жарко, - и вот так, решив за меня, пойдешь прочь. В темное.
Лежу и смотрю, как ты, ускоряя темп, начинаешь собираться. В кухне звякает посуда.
- да что такое?!!!
Это ты уже проснулась видимо. Через распахнутое окно проникают звуки соседского радио. Тебе не нравится.
Я дотянусь до центра ногой в уставшем розовом носке. Заиграет минором Nick Cave. Затянут небо грозовые облака.
Ты уже хохочешь за стенкой, говоришь с кем-то по телефону. Чихаешь, ругаешься и снова смеешься…
Я довольно улыбаюсь.
Врываешься, плюхаешься на диван - уже одетая:
- представляешь, Смирнова все-таки потеряла те документы!
Я предпочитаю молчать.
-ну! ТЕ! Помнишь?
Угу. Как же не помнить, милая? Я помню всё, что касается тебя. И какого размера у тебя шрам на локте (тебя в детстве укусила собака), помню личный номер телефона твоей второй мамы, помню даже размер кольца на мизинце твоей правой руки…
Ты смотришь доверительно в мои усталые глаза, целуешь медленно в закрытое веко.
Уходишь. Слышу лязганье ключей…