Плотный, словно обезжиренное молоко, туман стоял уже несколько дней. Мы пробирались почти на ощупь в темноте, стараясь идти как можно тише: в тумане звуки разлетаются очень далеко. Брайан остановился и махнул рукой: стой, заряжай. Стараясь не лязгать затвором, я загнал три патрона и повесил ружье на шею, параллельно земле. Брайан сделал горизонтальное движение рукой, похожее на магический пасс и мы двинулись, тихо и не спеша, каждый уже в свою сторону. Добравшись до большого дерева на северном склоне, я огляделся, отметил направления, куда двигались остальные, и стал налаживать крючья. Минут через двадцать я уже сидел наверху. Седушка была прихвачена цепью к толстому стволу намертво. Подвесив рюкзак на карабин, и положив ружье на две горизонтальные ветки, я сел, облокотившись о толстый замшелый ствол. До рассвета еще оставалось что-то около часа. Время тянулось медленно, было холодно и сыро, и лес плакал, собирая клочья тумана в большие капли, и роняя их то там, то тут на палую листву. Несмотря на ветерок, серая мгла вовсе не прояснялась, но местами, казалось, что она наоборот собирается в большие плотные стога. Птицы еще не проснулись, и было очень тихо. Единственными звуками, время от времени разбавляющими тишину, были, падающие с ветвей капли да едва слышный тепловозный гудок, подающий голос откуда-то издалека. Впрочем, и он вскоре канул в какую-то одному ему известную даль. Небо стало сереть и спустя какое-то время уже рассвело настолько, что можно было рассмотреть циферблат часов. Еще немного, и вот я уже начал различать оранжевые пятнышки курток моих приятелей, рассевшихся по сторонам на опушке леса. Вот уже можно стрелять. Я сидел и вслушивался в шорохи леса: олень ходит очень тихо. Меня всегда удивляло, что всякая пузатая мелочь вроде белки или енота, создает шума гораздо больше, чем два оленя, пробирающиеся сквозь густые заросли.
Внезапно, я увидел в тумане какое-то движение. Это было что-то вроде медленного проявления фотографического изображения. Вот проявилось дерево, а вот... Это был олень! Нет, точно! Правда,он стоял далеко: метров двести, но может быть, он пойдет в мою сторону, или же на кого-то из ребят. Я взял бинокль, решив понаблюдать, куда он намерен двигаться. Но олень исчез... Вот оно, дерево, а оленя под ним нет! Что за чертовщина! Убираю бинокль – стоит... Смотрю в бинокль, пытаюсь менять резкость – тщетно. Никого... Я взял ружье, поставил на прицеле среднее увеличение, смотрю... Перекрестье есть, дерево стоит... Оленя нет... И тогда я вспомнил одну историю...
Случилось это сколько-то лет назад, когда наша дружба с Джейсоном еще теплилась, и он, хоть и был, как и всегда, немногословен, но все же иногда вносил в мою жизнь какую-нибудь интересную, доселе неслыханную историю. Я бы, наверное, сегодня не вспомнил об этом, если бы не случай, оставивший, как и тогда в душе нечто странное, похожее на какое-то глубокое, но бесполезное сострадание...
Случилось так, что мы уже третий день гнали лося вдоль хребта Чахо-Коа, что на языке мохавков значит, вроде бы «звериные тропы». Мы шли уже часов десять, почти непрерывно, через болота и буреломы, лишь изредка останавливаясь хлебнуть воды, осмотреться или сделать засечку на GPS. К вечеру мы его настигли на широкой безлесной долине. Сил радоваться уже не было...
Солнце скрылось за горами, стало темно и тихо. Только что, закончив разделку, и завесив тушу на деревьях, мы помылись в ручье и сели ужинать. У костра мы сидели молча, ковыряя в миске макароны с тушенкой: от усталости есть не хотелось совсем. Чугунная тяжесть слилась в ноги и поясницу, и сразу, как только мы сели, мгновенно затвердела. Вскоре, стало холодно, с гор начал сползать туман. Кое-как расправившись с едой, я и мои приятели повалились возле костра на рубленый лапник. Джейсон покуривал трубку, а мы с Чаком потягивали из фляжки время от времени что-то крепкое. Костер стал гореть слабее: никто не хотел вставать за дровами, и потому становилось все прохладнее. Чак в очередной раз хлебнул, и, передавая мне фляжку, вдруг изменившись в лице, потянулся за винтовкой.
- Что случилось? – испугался я.
Вместо ответа он лязгнул затвором, и дослал патрон в патронник. Я вскочил, схватил свой карабин и стал глядеть туда, куда смотрел Чак. Но там был просто мрак: ничего особенного я не увидел.
- Что случилось? – повторил я вопрос.
Чак по прежнему молчал. Он уже встал, и, держа карабин на полусогнутых руках, по-прежнему всматривался куда-то в темноту. Джейсон невозмутимо курил.
- Да что такое, черт побери!- не выдержал я.
- Медведь, - прошептал он. – Метров сто...
- Не вижу...- сказал я, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной тьме.
Джейсон повернулся и тоже стал всматриваться. Затем он снова повернулся к костру и затянулся своей трубкой. Меня это окончательно сбило с толку.
- Ты видел что-нибудь?
Джейсон махнул рукой:
- Это не медведь, - коротко ответил он и стал выбивать трубку об носок сапога.
Чак посмотрел на него:
- Ты что ослеп? Вот же он... Стоит до сих пор, - сказал он почти шепотом.
- Да видел я... – ответил Джейсон. – Оставь его. Пусть идет. Не наше это дело...
- Да ты чего! Он же на мясо пришел! Не понимаешь, что ли?
- Сядь, – спокойно ответил Джейсон.- Это не медведь. Это оммата.
- Что за «оммата»? – удивился Чак.
- Ну, оммата...- Джейсон покрутил пальцами в воздухе,- что-то вроде призрака...
- Пошел ты!?- возмутился Чак, - Нашел себе пацана мозги пудрить! Говорю, вон медведь стоит!
- Ой, ну сядь, - ответил Джейсон спокойно,- Сядь. Не трогай его. Если вообще хочешь охотиться когда-нибудь еще...
- Ты что угрожаешь мне?- Чак возмутился. Он вообще-то бывает очень заводной.
- Да на черта ты мне сдался, угрожать тебе. Я тебе дело говорю. Если не знаешь, так послушай умных людей. Может, тоже поумнеешь со временем.
Джейсон улыбался, он уже явно дразнил Чака. Тот понял, взял себя в руки, и чтобы не подыгрывать, сел, поглядывая все же время от времени туда, где ему привиделся медведь. Он ждал объяснений, но Джейсон молчал.
- Ну, ты, может быть, объяснишь что-нибудь?- Чак уже становился спокойнее, но карабин все же из рук не выпускал.
- Что?
- Ну, что ты тут нагрузил? Оммата какой-то...
- Ну, это у могавков так считается. Хотя, так оно, скорее всего, и есть, я потом не раз такое видел.
- Что видел? Что ты темнишь все время?
- Ну не люблю я болтать про это. Сам знаешь.
- Ну, так не начинал бы тогда.
- Тогда б ты пальнул, что я тебя не знаю?..
- Слушай, Джейсон, - сказал я, - да расскажи ты все по порядку? Кто такой этот оммата?
- Ну, это призрак, который остается после смерти подранка. Он не уходит к своим предкам, а ходит по земле.
- Почему?
- Что, почему?
- Почему не уходит?
- Ну, откуда я знаю? Так устроена жизнь. Если ты какое-то животное подстрелил сразу, или ранил, но потом добрал, то тогда его дух уходит к его предкам. А если ты его ранил, а после потерял, то он после того, как околеет, становится оммата. Так мне мохавки рассказывали... Ну и ходит себе... Некоторые говорят, что тот, кто его ранил, уже больше никогда не сможет охотиться, поскольку оммата будет отгонять от него дичь. Но, я не знаю... Так или нет. Я подранков не оставляю. Не хорошо это, вот и все. Если я не чувствую, что застрелю наверняка – так и не пробую даже.
- А что оммата, - спросил я, - как же его увидеть можно, если он призрак?
- Не знаю почему, но в тумане их иногда видно, - ответил Джейсон.
- Что за чушь!- сказал Чак как-то нервно и нарочито громко. По всему было видно, что история его проняла, но он просто боится в нее поверить.
Джейсон махнул рукой, - как знаешь, мол.- Я и сам с трудом в это верю... Он снова набил трубку, раскурил и после паузы продолжил:
- Я говорю то, что слышал. Надо тебе – бери. Не надо – забудь. А только помню, охотился я с одним типом года два назад. Собственно, он меня нанял как проводника. И вот смотрю, я уже два оленя завалил за три дня, а он все никак: мажет и мажет. И ствол у него знатный был, и оптика очень сильная... Короче говоря, как водится, забрал он одного оленя, да с тем и уехал. А после встречаю старого знакомого, мы с ним несколько раз на лосей ездили на север. И разговорились о том, о сем, про охоту поговорили, и я рассказал про того чудака, который меня нанимал. И оказалось, что он довольно известная в кругу охотников среднего запада личность. С ним уже давно никто охотиться не хочет. Все по разным причинам, но все-таки все сходятся в одном – удача от него ушла совсем, и потому многие думают, что им из-за этого и не везет... А еще говорил, что типчик тот часто подранков оставляет. Мол, добирать ему лень, понимаешь ли, через лес продираться, по полям скакать... Да... так вот, я думаю, что медведь тот – это оммата чей-то. Живой медведь иначе ходит. Тоже неслышно совсем, но все же иначе. И запаха от этого не было... Знаешь, как медведь пахнет? За милю услышишь, не перепутаешь...
Джейсон пыхнул пару раз трубкой. Все молчали, но тут я заметил, что Чак побелел.
- Ты чего? - спросил я, - перебрал малость?
- Та нет, - ответил он задумчиво.
- А что такое?
- Примерно два года назад у нас здесь недалеко медведь-подранок ушел...
- Да ну! А чего ж не добрали?
- Да, не смогли мы: через болото он рванул... Собак отпускали, но и они не смогли. Кстати, Джейсон, а вот если подбитого зверя волки доберут, или медведь тот же, тогда как? Уйдет он к предкам или же станет оммата?
- Не знаю, – ответил Джейсон. – Просто помни, что подранков оставлять нельзя. Вот и все. Лучше не стреляй совсем.
Мы еще долго сидели и молчали. Джейсон пыхтел своей трубкой, Чак просто лежал и думал...
И вот, в этом году передо мною прошел олень-оммата. Почему Джейсон не сказал, что его в бинокль не видно? Может, не знал? Да кто ж его разберет. Странный он, этот Джейсон... Однако, я сразу вспомнил, что у Брайана-то позавчера подранок ушел. Не смог Брайан найти его без собаки. Своего пса я, понятно, ему не дал, а сам он не смог. Очень трудно это без собаки, да в одиночку: я не смог остаться ему помочь, времени было в обрез. А, может, и вовсе было невозможно того подранка найти– лес там уж больно непролазный был.
Впрочем, в туже ночь оленя того волки растащили... Но, так или иначе, а удача нас оставила в этом году. Ни одного оленя никто не взял. А на будущий год Брайан вроде собирался переезжать куда-то, кажется на Юкон... Это хорошо, наверное... Может оммата уйдет из этих мест и пойдет к Скалистым горам, туда, где Брайан нашел свой новый дом.
Оттава 2004